Глава 13. Флора
Мне было любопытно, что так встревожило мистера Бердсли, но разбираться не было времени: в детской ждали дети. Эббот сидел у окна, глядя в сад. Николас, протестуя против чего-то, лежал ничком на полу. Кэтрин, демонстрируя вечное уныние, дергала себя за волосы, стоя у кукольного домика, в котором беззаботно играла Джени.
– Николас, – строго сказала я, – ты испортишь свой костюм.
Мальчик неохотно, со змеиной неторопливостью сел, потом встал и, прошаркав к окну, уселся рядом с Эбботом.
– Эй! – закричал тот и отпихнул брата. – Я первый сюда пришел.
– Ребята, успокойтесь, вам обоим хватит места, – я попыталась их помирить.
Миссис Диллоуэй уже рассказала мне о детском распорядке дня. Его светлость забрал их из пансиона, и теперь их дни были заполнены толпой воспитателей и уроками, а поиграть времени почти не оставалось, разве что в выходные, и только по часу в день.
Я следила за часами: к шести дети должны быть одеты и готовы к ужину. У меня замирало сердце от мысли, что я впервые встречусь с лордом Ливингстоном, и мне не хотелось получить от него нарекания.
Эббот вздохнул и прижался лицом к стеклу. За окном висела серая пелена. По стеклу барабанил дождь.
Ко мне подбежала Джени:
– Почему здесь всегда идет дождь?
– Это просто гроза, милая, – сказала я, гладя ее по шелковистым светлым волосам.
– Я не люблю грозу, – заныла она. В ее голубых глазках отразилось беспокойство, а углы рта опустились. Это была прелестная девочка. Я подумала, что она, наверное, похожа на свою мать.
– Нам надо как-то отвлечься от мыслей о плохой погоде, – проговорила я, осторожно поглядывая на Кэтрин, которая, скрестив руки на груди, сидела у дивана. – Кэтрин, можешь что-нибудь предложить?
– Леди Кэтрин, – резко поправила меня она.
Николас бросил резиновый мячик, и тот отскочил от кукольного домика.
– Ты еще не леди, – он начал поддразнивать сестренку.
– Нет, леди, – заявила она. – Мне десять лет, и папа велел прислуге звать меня леди Кэтрин.
– Мисс Льюис не прислуга, – повысил голос Николас.
– Прислуга, – возразил Эббот.
– Дети, – сказала я, повышая голос. – Пожалуйста, не спорьте. Можете считать, как хотите. Но я ваша няня, и я здесь, чтобы присматривать за вами. Нравлюсь я вам или нет, но, пожалуйста, не ссорьтесь и не кричите друг на друга.
Кэтрин со вздохом отвернулась к книжному шкафу. Она потянулась к верхней полке, и рукав ее платья спустился до локтя, открыв с дюжину рваных запущенных ран. Вскрикнув, я бросилась к ней.
– Кэтрин, что у тебя с рукой? Ты поранилась?
Она быстро натянула рукав на предплечье и огрызнулась:
– Ничего.
– Дай мне взглянуть, – настаивала я. – Кто-то тебя поранил? Пожалуйста, я…
– Все в порядке, – снова огрызнулась она. – Просто я упала в саду. Пустяки.
Я легонько коснулась ее руки.
– Но я только хочу помочь…
– Пожалуйста, не надо. – Она отдернула руку. – Говорю же, это пустяки.
Эббот взял журнал комиксов и уткнулся в него носом, а Николас насупился. Я повернулась к маленькой Джени, которая держала куклу с льняными спутанными волосами, ее не мешало бы причесать. Мне бы следовало разобраться с Кэтрин, но я предпочла сменить тему.
– Давай сделаем кукле прическу, – сказала я, наклоняясь к расческе, что валялась на полу у дивана. – Ты любишь кукол? – спросила я у Кэтрин.
– Нет, – ответила она, не глядя на меня.
– Кэтрин ничего не любит, – усмехнулся Эббот.
– Ты ничего обо мне не знаешь! – запротестовала та.
– Раньше она любила смотреть на цветы, – добавил Николас. – Вместе с мамой.
Кэтрин с отвращением взглянула на брата:
– Не смей говорить о маме при ней!
– Почему это? – взъерепенился Николас.
Она не ответила.
– Я тоже люблю, – сказала я. – Когда дождь пройдет, я надеюсь, что вы устроите мне экскурсию по саду. Может быть, завтра.
Мне была неприятна мысль о том, что я использую детей, чтобы они провели меня к камелиям, но нужно было найти способ попасть в сад, не вызвав особых подозрений.
– Папа не любит, чтобы мы ходили в сад, – зарубила идею Кэтрин.
– Почему? – спросила я, вспомнив схожее предупреждение миссис Диллоуэй.
– Потому что мама…
Кэтрин ткнула Николаса локтем в бок.
– Ой! – закричал он.
– Болтает какую-то ерунду, – пояснила Кэтрин, закатив глаза.
– Пожалуйста, – попросила я, – перестаньте спорить. Давайте чем-нибудь займемся. – Я взглянула на книжный шкаф, стоящий неподалеку. – Кто любит сказки?
Старшие дети промолчали в ответ, но маленькая Джени подошла ко мне и прислонилась к моей ноге.
– Я люблю, – сказала она с улыбкой.
– Ну, и хорошо, – обрадовалась я и наугад взяла с полки книжку. – Будем читать.
Я ощутила, как Кэтрин протиснулась между мной и Николасом, чтобы занять удобное место на диване.
– Простите, – проговорила она коротко, прежде чем устроиться у подушки, и вернула руки в прежнюю позицию, скрестив их на груди. Николас сел рядом с ней, а Эббот лег на бок на ковре и зевнул.
– Вот, – начала я, открывая первую страницу и взглянув на часы. – У нас достаточно времени, чтобы прочитать хорошую сказку и успеть переодеться к ужину.
– Дети! – строго закричала миссис Диллоуэй. – Быстро сядьте по местам, вот-вот придет ваш отец.
Я подумала о папе, оставшемся дома, в своей булочной, о его руках, испачканных в муке, и широкой добродушной улыбке, и мне стало жаль этих детей.
Николас и Эббот забрались на стулья. В своих вечерних костюмах они выглядели сурово, как маленькие мужчины. Кэтрин села напротив, разглаживая мнимую морщинку на рукаве своего светло-желтого платья, она озорно мне улыбнулась. Она больше других детей беспокоила меня.
Миссис Диллоуэй указала на мое место в конце длинного стола, слишком большого и пустынного для четверых детей и их отца.
– Мисс Льюис, можете сесть там, рядом с Джени. Ей нужно помогать во время еды.
– Да, мэм, – ответила я, хватая Джени на руки и усаживая рядом с собой.
Миссис Диллоуэй покинула столовую, а у меня было чувство, будто все мы участвуем в какой-то детально проработанной театральной постановке и вот-вот поднимется занавес.
Эббот постучал ножом по тарелке, и, словно в ответ, Николас взял вилку и начал стучать по стакану.
– Эй, вы! – шикнула на них Кэтрин. – Что вы ведете себя как варвары?
Джени завизжала от восторга и, пытаясь присоединиться к застольной группе ударников, схватила ложку и ударила по своему хрустальному стакану. Стакан с водой опрокинулся, покатился по столу и упал на пол мимо ковра на твердый паркет, где и разбился на мелкие осколки.
– Боже! – воскликнула я, опускаясь на колени, чтобы навести хоть какой-то порядок.
И тут в столовой воцарилась тишина.
– Для детей твоего возраста больше подходят жестяные кружки. Я скажу об этом миссис Диллоуэй. – Я сгребла осколки хрусталя под стол и встала. – Вот. Ваш отец ничего не узнает. Это будет наш маленький секрет.
Мои щеки покраснели, когда я увидела, что в столовую вошел лорд Ливингстон. Высокий и худой, с висками, тронутыми сединой, он все же выглядел много моложе своих лет. Я поняла, откуда у Николаса такая привлекательная внешность. Он был вылитый отец, и я подумала, что Эббота, возможно, возмущает это сходство.
Лорд покашлял.
– Добро пожаловать! – выкрикнула Кэтрин.
Он чопорно кивнул ей и обратился к миссис Диллоуэй, которая подошла к столу с большим блюдом под металлическим колпаком, и спросил, указывая пальцем на меня:
– Кто это?
– Это мисс Льюис, – нервно проговорила домоправительница, – новая няня. Она прибыла вчера…
– Рада познакомиться с вами, сэр, то есть мистер… – забормотала я.
Миссис Диллоуэй поморщилась.
– Мисс Льюис из Америки, ваша светлость, – зачастила она, словно стараясь поскорее и навсегда покончить с этим.
Не удостоив меня взглядом, его светлость отдал мистеру Бердсли свое пальто и, скривившись, проговорил:
– Не знаю, как воспитывают детей в Америке, но в Ливингстон-Мэноре никто не пьет из жестяных кружек.
– Да-да. Конечно, – запинаясь, начала я. – Я лишь подумала, что дети могли бы…
– Дети, – продолжил он, – будут учиться пить из стаканов, как леди и джентльмены.
– Я очень уважаю ваши традиции, сэр… Но ведь маленькой Джени всего два года, и…
– Я осведомлен о возрасте моей дочери, мисс…
– Мисс Льюис, сэр, – подсказала я. Мои щеки горели, и мне показалось, что Кэтрин ехидно хихикнула. – Да, сэр, то есть ваша светлость.
Лорд Ливингстон сел, и я тоже.
– Папа, я уже могу на лошади прыгать через речку, – похвастал Николас.
– Не можешь, – вмешался Эббот. – Ты тогда недопрыгнул добрых три фута.
Николас потупился, потом снова посмотрел на отца, не обращая внимания на Эббота.
– Можешь утром пойти со мной на верховую прогулку и сам увидишь.
– Только не завтра, мой мальчик. Завтра утром у меня дела.
Николас прислонился к спинке стула, и миссис Диллоуэй разлила по тарелкам густой суп оранжевого цвета из раков.
– Отец, не хочешь после ужина послушать, как я играю на пианино? – нежно прощебетала Кэтрин. – Я разучила менуэт соль-минор.
– Очень хорошо, Кэтрин, – ответил он. – Но я сразу после ужина уезжаю. В другой раз, дорогая.
– Да, отец, – разочарованно вздохнула девочка.
Я дала Джени ложку супа, и она с радостью проглотила ее, не обращая внимания на разочарование сестры.
– Как вы тут обустроились, мисс Льюис? – спросил лорд Ливингстон, промокая губы салфеткой.
– Спасибо, очень хорошо, – ответила я. – У вас прекрасный дом.
– Да, – важно подтвердил он. – Этот дом принадлежал нескольким поколениям нашего семейства.
– Особенно красив сад, – добавила я и сжала кулаки, пожалев, что сказала это.
Миссис Диллоуэй бросила на меня строгий взгляд из угла.
– Ну, этой осенью можно ожидать некоторых изменений в поместье. Камелии отцветают. – Он ударил по столу вилкой с такой силой, что я испугалась, что что-то разобьется. – Все. Сейчас земля слишком влажная, но следующей весной, до дождей, их выкорчуют. – Одобрительно посмотрев на ростбиф, он стал резать его ножом. – От камелий никакого толку. Совсем никакого. Они не дают плодов. Только цветы, да и те цветут совсем недолго.
Я содрогнулась от мысли, что деревья будут уничтожены. Это напоминало жестокую бойню. У меня даже мелькнула мысль, что пусть уж лучше миддлберийская розовая окажется в саду у какого-нибудь нациста.
– Миссис Диллоуэй, – сказал лорд Ливингстон, вытирая салфеткой уголок рта, – мне предстоит заняться бумажной работой. Будьте любезны, принесите ужин ко мне в кабинет. Я закончу там.
– Да, ваша светлость, – с готовностью ответила домоправительница, беря с бокового столика поднос.
Лорд встал. Эббот и Николас выглядели расстроенными, Кэтрин потупилась, рассматривая что-то у себя в руках.
– Отец, мне бы так хотелось, чтобы ты остался, – сказала она, бросив коварный взгляд в мою сторону. – Я хотела тебе кое-что показать. Я нашла это в детской. Оно выпало у мисс Льюис из кармана.
– Что такое, дорогая? – спросил отец, подходя поближе, чтобы рассмотреть предмет на ее протянутой руке.
Я скосила глаза, тоже пытаясь его рассмотреть, и в панике поняла, что она держит кумкват. Из оранжереи.
– Боже милостивый! – воскликнул лорд Ливингстон. – Где вы нашли это, мисс Льюис?
Кэтрин сверкнула злорадной улыбкой.
– Я…
– Миссис Марден принесла их целую корзину с рынка, – вмешалась миссис Диллоуэй. – Она предлагала их вам на обед, не так ли, мисс Льюис?
– Да, – поддержала я эту ложь. – Я положила несколько штук в карман и, наверное, забыла про них. Пожалуйста, простите меня.
Лорд Ливингстон вроде бы лояльно отнесся к этому сообщению и быстро потерял ко мне интерес.
– Ну, что ж, – проговорил он. – Я должен попрощаться.
– Доброй ночи, отец, – сказал Эббот, а за ним Николас.
Кэтрин насупилась, а Джени выпрямилась и пролепетала:
– Спокойной ночи, папочка.
Но отец был уже слишком далеко.
– Мисс Кэтрин, – нахмурилась миссис Диллоуэй, – кумкват я заберу.
Девочка отдала экзотический фрукт и торжествующе сложила руки на груди.
– Что бы вы ни говорили, а я знаю, где вы его взяли.
– Достаточно, – строго сказала миссис Диллоуэй. – Мальчики получат десерт и Джени тоже. А вы отправитесь в свою комнату и хорошенько там подумаете о том, как мы в Ливингстон-Мэноре принимаем гостей.
Кэтрин встала и с надменным видом направилась к двери.
– Пожалуйста, – попросила я, – не наказывайте ее.
Кэтрин бросила на меня колкий взгляд.
– Это неважно, – сказала она, идя к лестнице. – Все равно я не люблю лимонный торт миссис Марден.
Когда дети легли спать, я вернулась в свою комнату и принялась за письмо домой.
Дорогие мама и папа,
я в Англии, у меня все хорошо. Но должна вам признаться: я работаю не в Лондонской оранжерее. В интересах нашей семьи я сделала небольшой маневр и, надеюсь, что это вас не разочарует. Я поступила на работу в поместье Ливингстон-Мэнор, чтобы ухаживать за четырьмя детьми. Поместье прекрасное, а дети очаровательные. Недавно их мать умерла, поэтому их поведение легко простить. У них холодный и бесчувственный отец. Он совсем не такой, как ты, папа! У меня разрывается сердце от мысли, что самая младшая девочка даже не может залезть ему на колени, как делала я, когда была маленькой. Ах, дорогие мои родители, как я по вас скучаю! И все-таки я должна остаться здесь, хотя бы на какое-то время. Я должна сделать тут кое-что важное и рада сообщить, что, когда выполню свою задачу, это положит конец нашим финансовым затруднениям.
Не волнуйтесь обо мне. У меня все будет хорошо. У меня здесь прелестная маленькая комнатка, выходящая в сад с камелиями. Здесь так красиво, но вряд ли кто-то это ценит. Я молюсь, чтобы помочь тем, кто живет в поместье, увидеть эту красоту.
Ваша любящая дочь
Флора.
Сложив лист и засунув его в конверт, я легла на кровать. Я лежала и, глядя на звезды за окном, думала о детях, лорде Ливингстоне и загадочной леди Анне. Если бы узнать, что с ней случилось! Я ворочалась в постели целый час, а потом решила одеться и выйти погулять. Прогулка пойдет мне на пользу. А кроме того, можно проведать малышку Джени.
На цыпочках я прошла по коридору, поднялась по лестнице и тихонько проскользнула в главное здание. В лунном свете оно выглядело совсем иначе, тени делали картины зловещими, а мебель казалась отвратительной.
Дрожа, я поднялась по ступеням и, пробравшись по коридору к спальням девочек, заглянула в каждую из них. Джени посапывала на своей кроватке, а Кэтрин спала в соседней комнате. Бедняжки. Как жаль, что они потеряли маму!
Я подумала, что нужно бы вернуться к себе, но оранжерея, расположенная этажом выше, манила к себе. Я запомнила, где миссис Диллоуэй оставила ключ – под ковром при входе в коридор. Почему бы мне не пойти туда? Она же просила меня приглядывать за растениями, а я заметила в горшках с орхидеями несколько сорняков. Я бы могла позаботиться о цветах. А почему бы и нет? Я зайду туда только на минутку. Я быстренько полью деревья, вырву сорняки и тут же вернусь к себе в постель.
Я нашла ключ, вставила его в скважину и, быстро шагнув в оранжерею, закрыла за собой дверь. Над головой сквозь стеклянную крышу виднелось ночное небо с луной и звездами, и у меня захватило дух от ошеломительного вида, это напоминало фреску великого художника. Неудивительно, что леди Анна так любила это место.
Я подошла к орхидеям и выдернула сорняк из маленького терракотового горшка, в котором рос пестрый бело-розовый цветок.
– Вот ты где, красавец, – прошептала я, вытаскивая корни клевера из торфа. – Так лучше?
Мне показалось, что в ночной тишине я услышала благодарный вздох цветка.
Подойдя к крану, я наполнила до краев зеленую лейку и полила цветы. Капельки воды искрились в лунном свете. Кэтрин знала про кумкваты. Значит, мать приводила ее сюда? Я подошла к окну, что выходило на площадку перед фасадом дома, подняла шпингалет и впустила в помещение ночной воздух. Наклонившись, я заметила на балконе этажом ниже чью-то фигуру. Человек стоял и смотрел в сад. Лорд Ливингстон. Он оперся локтями на перила и положил голову на руки.
Я завозилась со шпингалетом, стараясь закрыть окно, прежде чем он меня заметит, и случайно уронила вниз, на балкон, камешек с подоконника. Поскорее закрыв окно, я съежилась, а потом потихоньку пробралась к выходу, заперла дверь и положила ключ обратно под ковер.
С колотящимся сердцем я на цыпочках пробежала по коридору и спустилась по лестнице. Там я с облегчением вздохнула, радуясь, что оказалась на втором этаже, но когда свернула за угол, то на кого-то наткнулась. Судя по габаритам, это был мужчина.
– Простите, – быстро проговорила я, – я тут, м-м-м, просто посмотрела, спят ли дети.
Освещение было слишком тусклым, чтобы рассмотреть его лицо, но когда он заговорил, мои руки покрылись мурашками.
– Флора?
– Десмонд?
