Хиляль ибн Иса Ас-Сальт

Следом за Римой Суботик Хиляль идет по пустому коридору.

«Шкафы»-нефинеи топают позади.

Нервы натянуты, как стальные канаты. Хиляль думает о песке. О ветре. О сладких финиках. О холодной воде. Простые и понятные вещи – вот что приносит мир в его душу.

И успокаивает сердце.

С трудом.

– Еще один вопрос, аксумит, – бросает Суботик, не оборачиваясь.

– Да?

– Почему вы отреклись от вашей Линии и приехали, чтобы предстать перед Учителем Виктори?

– Нет, сестра, я ни в коей мере не отрекаюсь от своей Линии, – искренне отвечает Хиляль.

– Объяснитесь.

– Вскоре после Вызова я узнал, что Игроки могут спасти человечество и предотвратить Игру. Не дать ей начаться.

Суботик доходит до конца коридора, останавливается.

Ни дверей, ни окон, вообще никаких проемов здесь нет. Юноша чувствует, что нефинеи тоже замерли. Рима взглядом просит его продолжать.

– Все, что нам нужно было сделать, – просто перестать Играть. Если бы никто из нас не нашел Ключ Земли, Событие никогда бы не было запущено и Игра бы просто остановилась.

– Да. Создатель в своем обращении так и сказал.

– Именно. Я пытался донести это до остальных Игроков, но мои усилия пошли прахом из-за вспышки на Солнце, вся мощь которой, по милости Создателей, сосредоточилась на нашем убежище в Эфиопии. На меня одновременно напали двое Игроков, которые заключили между собой союз. Так я получил свои раны. Потом, меньше чем через тридцать шесть часов, Ключ Земли был найден. Событие запустилось. Долгие часы я беседовал со своим наставником, и мы в конце концов поняли, что Создатели просто вмешались в Игру… Хотя не должны вмешиваться.

– Нет. В Игру никто не вмешивался. Но все это по-прежнему не объясняет, почему ты здесь, почему передал себя в руки Мастера Эа.

– Было решено, что раз уж Создатели нарушили собственный завет, то у нас есть полное право отплатить им тем же – открыть Ковчег и посмотреть, какие силы он хранит.

Выполняя это задание, погибли двое нефинеев.

– Ковчег – могущественная вещь.

– Да. Внутри лежали две кобры, держащие друг друга за хвост. Хиляль сжимает змеиные головы – рукоятки тростей. Ладони становятся влажными. Он знает, что Эа наблюдает за ними, слушает разговор. Аксумит чувствует себя на краю лезвия, балансируя между правдой и ложью.

– Уроборос во плоти, – замечает Суботик.

– Да. Снедаемый злостью на Создателей, мой учитель взял этих змей и разбил им головы о край чаши Отца Моисея. Змеи умерли и тут же обратились в прах. Кроме них, в Ковчеге мы нашли только груду пыли, аппарат для производства манны, к которому даже не рискнули притронуться, и устройство, которое вы держите.

Женщина крутит «планшет» в руках.

– В руках моего учителя оно тоже не заработало, так же, как и в ваших. Но как только я – участник Последней Игры – притронулся к нему, экран тут же загорелся. Сообщения его оказались очень простыми и давали мне выбор: Играть дальше и искать Ключ Неба или искать Учителя Эа. А поскольку нам уже было известно, что Игра превращается в безумие – потому что Создатели могли повлиять на ее результат, хотя с незапамятных времен обещали этого не делать, – мы решили, что нуждаемся в помощи. Не больше и не меньше. Мы знаем, что Эа больше всего на свете ненавидит Создателей – своих братьев и сестер. Так что помощь самого могущественного существа на Земле будет бесценна. Есть ли союзник лучше, чем враг нашего врага? Поймите, мисс Суботик, остальные Игроки меня практически не интересуют. Даже те, кто повинен вот в этом. – Он обводит рукой вокруг лица. – Настоящий наш враг – Создатели. И сама Последняя Игра.

Рима медленно кивает.

– Убедительный довод, аксумит. И я, пожалуй, соглашусь с ним.

Следуй за мной.

Настолько хорошо, что порой у Хиляля мелькает мысль: может, Суботик – вовсе не агент никакой? И он сейчас очертя голову бросается в хитрую ловушку?

Он пытается выкинуть это из головы.

Ловушка это или нет, он вот-вот встретится с Эа лицом к лицу. Женщина поворачивается к стене и идет вперед. Хиляль с изумлением наблюдает, как она просто проходит сквозь стену, словно привидение. Он колеблется, но один из нефинеев подталкивает его в спину. Юноша делает шаг, другой – и, как Рима Суботик, проходит через стену.

Стена – вовсе не стена. Обычная голограмма.

Он стоит у входа в огромный зал. Мраморный пол. Потолок вздымается на высоту 13 метров над головой. Стены слева и справа расходятся в форме буквы V. Они покрыты серебряными листьями и украшены изображениями экзотических растений и цветов. Слева, в клетке из темного дерева, счастливо гомонит дюжина с лишним попугайчиков: желтых, голубых, оранжевых, розовых. Напротив клетки, на подставке высотой по пояс, – старинная книга в несколько сотен страниц, открытая примерно посередине. Переплет обшит темной кожей. Хиляль различает текст, но знаки и символы ему незнакомы.

В нескольких метрах от книги – высокое дерево из разноцветного стекла. Изнутри, из глубины ветвей и листьев, льется свет всех оттенков радуги. Вокруг дерева расставлены стулья с бархатной обивкой, кушетки, низкие столики. За деревом, в дальней стене V-образного зала, – панорамные, от пола до потолка окна, открывающие вид на Лас-Вегас: фантастические здания – храмы, посвященные богу по имени Деньги, а как фон – бесконечное небо над головой и зубчатые рыжие горы. Перед окном, лицом к Хилялю, стоит Вэйланд Виктори.

Он выглядит лет на 70. Глаза ясные, на губах неискренняя улыбка. Кажется, что он не раз обращался к пластическому хирургу. На нем дорогой костюм, явно сшитый для него портным, и рубашка без галстука. На его левом мизинце – огромное золотое кольцо с бриллиантом.

– Добро пожаловать в мой дом, мастер Хиляль ибн Иса ас-Сальт, – звучит его голос, однако кожа на левой стороне его лица остается практически неподвижной. Суботик отступает в сторону, наклоняет голову.

– Господин мой, – отзывается аксумит, приближаясь к врагу. – Спасибо, что согласились встретиться со мной.

Нефинеи бесшумно идут следом.

Между Хилялем и Виктори – 10,72 метра. Расстояние сокращается. Юноша сжимает трости. Готовится пробудить их. Нужно только подойти поближе – так, чтобы оставалось меньше метра, – а остальное древние змеи довершат сами.

8,6 метра.

Виктори останавливается около стеклянного дерева. – Игрок аксумской Линии! Я чувствую, как сильно бьется твое сердце. Что тебя беспокоит?

Хиляль идет навстречу ему. Вдыхает, толкая диафрагму вниз; пытается ощутить вес своих ног, сокращения кишечника, стук сердца. Пытается взять себя в руки.

– Ничего, господин мой. Я просто… взволнован. За последние дни случилось столько всего странного. Удивительного. Никакое обучение не может к этому подготовить. Я даже не думал никогда, что Последняя Игра действительно начнется и я приму в ней участие. И уж тем более – что отыщу вас. – Он почтительно наклоняет голову.

Кланяясь и глядя на пол, Хиляль боковым зрением ловит незаметный жест Виктори – сигнал нефинеям. Юноша поднимает голову. Вэйланд улыбается.

– Я тоже взволнован. Честно говоря, мне было интересно, когда же Игроки меня отыщут. И отыщут ли вообще. И кто из них сможет это сделать. Я очень рад, что это оказался ты.

Голос его полон меда. Он завораживает. Хиляль должен сопротивляться. Все его обучение предназначалось именно для этого.

7 метров.

– Примите мои соболезнования, мастер ас-Сальт. Вам пришлось столько вытерпеть. – Вэйланд указывает на раны юноши. – Если хотите, я мог бы вылечить вас. Вернуть первозданную внешность. Прямо здесь и сейчас.

– Это было бы замечательно, мой господин.

Шесть метров.

Пять.

Пора.

Хиляль двигает большие пальцы к ручкам тростей – змеиным головам.

Все случится быстро. Очень быстро.

Виктори улыбается. Улыбается. Рот становится длиннее и длиннее, почти в гротескной манере, словно лицо его может растягиваться, как у супергероя из комиксов. Пальцы тоже удлиняются. Он кивает. Тяжело дышит.

«Приди ко мне, – говорят его движения. – Приди ко мне и испытай блаженство».

Три метра. Два.

Но за мгновение до того, как Хиляль собирается оживить посохи, чтобы те атаковали, нефинеи подсекают посохи. Хиляль падает на колени. Нефинеи давят на его плечи, заставляя нагнуться еще ниже, и вырывают трости из крепкой хватки аксумита.

Хиляль опирается руками о пол.

Трости катятся по мрамору. Они остаются деревянными.

Змеи не появятся. Не нападут на Эа.

Рима Суботик ничего не делает. Она его предала. Или, может быть, просто не может ничего сделать, не выдавая себя. Виктори хватает Хиляля под подбородком и сжимает так крепко, что юноша не может выдавить ни слова.

Это мучительно.

– Неужто ты в самом деле думал, что проведешь меня? Меня?

Ведь в незапамятные времена это я учил людей лгать! Хиляль выдавливает через сжатые зубы что-то нечленораздельное.

– Спокойно, аксумит. Я слышал все, что ты сказал Риме. И просто позволил тебе сюда войти, чтобы лично убедиться, какое ты ничтожество. Ну, и взглянуть на «подарок», который ты для меня припас.

Юноша молчит.

– Не знаю почему, но мне тебя жалко, – выплевывает Виктори. – Твой конец будет быстрым – когда наступит время.

Но долго ждать не придется.

Он отпускает Хиляля. Нефинеи тут же перехватывают руки юноши, тянут и выкручивают, едва не вырывая их из суставов.

Аксумит валится грудью на пол, шлепается щекой о мрамор. Теперь, чтобы увидеть Виктори целиком, а не только его ноги, ему приходится выворачивать шею и закатывать глаза.

– Дай-ка мне эту штуку, Рима, – командует Виктори.

Суботик швыряет устройство. «Планшет» прилетает прямо ему в руки. Эа восхищенно присвистывает.

– Ну, надо же. Какая старая технология. Где-то у меня тоже такое валяется. – Знаешь ли ты, ас-Сальт, что это такое?

Для чего его предполагалось использовать?

– Чтобы засунуть вам в задницу?

– Хм-м. Я терпеть не могу человеческой вульгарности, ас-Сальт.

– Не поверите, я тоже.

– Тогда заткнись и ответь на мой вопрос.

– Для того чтобы найти вас. Как тревожная кнопка в стеклянном ящике: в случае опасности разбить и нажать.

Виктори шаркает по полу.

– Нет. С помощью этой штуки Моисей разговаривал с моими дражайшими родичами. Связывался с их кораблем до того, как все они – или почти все – покинули этот печальный уголок Галактики. Ковчег был передатчиком. Крышка, херувимы, шкатулка из акации с золотыми листьями – это лишь видимость, мишура. Создатели дали Ковчег Моисею, и именно с его помощью тот сорок дней якобы общался с Богом на горе Синай.

Хиляль посмеялся бы над таким богохульством. Если бы не знал мировой истины.

А это и есть истина.

– Тебе удалось пообщаться с ними с помощью этой штуковины? – спрашивает Виктори.

Плечи Хиляля горят. Колени, словно острия, утыкаются в мрамор. Он пробует чуть поменять позу, сделать ее более удобной – и тут же получает тычок от нефинеев. Их хватка усиливается.

– Нет, – наконец произносит юноша.

– А знаешь, почему у тебя ничего не вышло?

– Нет.

– Потому что ты, аксумит, – не Моисей. Ты просто Игрок.

Обычный Игрок.

– Может, и так. Вот только я – Игрок, который подобрался к вам, господин Эа, так близко, что почти смог убить.

– Убить меня? Это ты в своих книгах такое вычитал? Зря. Единственная книга, говорящая правду, хранится здесь. Вот на той подставке. В ней – вся мудрость человечества с самых древних времен. Вся, понимаешь? Плюс правила Последней Игры. Правила, которых ты никогда не увидишь. И не узнаешь.

– Спасибо, что позволили моим глазам увидеть это, Учитель.

Пусть даже на мгновение.

– Не вешай мне лапшу на уши, я уже устал от тебя. Но я рад, что ты принес мне устройство. Поболтаю с кузенами, когда их корабли снова занесет в наш уголок вселенной. Это произойдет очень скоро.

Виктори смотрит на нефинеев.

– Убейте его.

И отворачивается. Один из немых убирает руку с плеча Хиляля, кладет на затылок.

Юношу вдруг накрывает неожиданное спокойствие. Так или иначе, все рано или поздно закончится. Это его последний шанс.

– А хочешь знать, как я собирался тебя убить? – спрашивает он.

Виктори замирает. Нефинеи тоже останавливаются. – Я собирался подойти к тебе совсем близко, чтобы пустить в ход древние посохи. Они передавались из поколения в поколение, с самого начала времен. Со времен Даамота, Эзаны, Наода и даже Менекиля. Прошли через руки каждого Игрока моей Линии. Так вот, один из этих посохов я собирался засунуть тебе в рот, потом в глотку и в кишки. А второй – воткнуть в грудь. Пробить ее насквозь. Собирался сотворить крестное знамение – прямо внутри тебя. Собирался выжечь твою инопланетную сущность, сущность Создателей. Навсегда.

Вот как я собирался убить тебя, Эа. Вот так.

Ложь. Но когда над головой у тебя висит смерть, придавая тебе сил, любое твое слово покажется истинной правдой.

Виктори фыркает. Снова поворачивается к Хилялю. – Крестное знамение? Неужто за тысячелетия твоя Линия так ничему и не научилась? Крест, как и любой другой символ, имеет значение лишь потому, что это значение ему приписано!

Все это ложь, аксумит!

Хиляль практически слышит, как Эа мотает головой. – Я очень рад, что Последняя Игра началась, и все эти Линии будут стерты с лица Земли. Особенно твоя. Хуже нет, когда люди, уже знающие правду, по-прежнему пытаются цепляться за ошметки своей веры.

– Может быть. Но я, по крайней мере, попытался тебя убить.

Никому из моей Линии такое не удавалось с 1200-го года. – И с тобой сейчас случится то же, что тогда случилось с ней – той, кто пытался в последний раз. Ты попытаешься – и потерпишь поражение. Посохи, Рима! Ты хоть что-нибудь понимаешь?

– Нет, сэр, не понимаю, – глухо отзывается Суботик.

– Я тоже не понимаю. Покажи мне их, Джаэль, – приказывает Виктори, называя наконец имя второго нефинея. «Да», – думает Хиляль.

Хиляль закрывает глаза. Возносит тихую молитву. Да.

Сердце его замедляется. Дыхание выравнивается. Джаэль отпускает юношу и идет поднимать трости. Хиляль получает небольшую передышку, смотрит, как Эа тянется за посохами Аарона и Моисея. На его лице застыла хмурая гримаса.

Как только Эа касается посохов, те тут же превращаются в змей. Бросаются вперед. Устройство Создателей падает на пол, отлетает в сторону. Джаэль тянется к одной из змей, пытается ее поймать, но та, еще несколько секунд назад бывшая посохом Моисея, слишком быстра. Она кидается к открытому рту Виктори и в долю секунды исчезает там. Вторая змея – посох Аарона – трижды оборачивается вокруг шеи Эа, сжимает кольца. Капюшон ее раздувается, клыки сочатся ядом и молнией вонзаются в лицо Виктори. Эа поднимает руки к шее, пытается просунуть пальцы под туловище змеи. Джаэль пытается прийти на помощь, но все бесполезно.

Каним, потрясенный происходящим, чуть ослабляет хватку. Но Хилялю этого хватает, чтобы вывернуться из его рук, перевернуться на спину и дернуть охранника за ноги. Тот валится рядом с аксумитом. Юноша поднимает локоть и бьет нефинея прямо в кадык.

Но охранник быстро приходит в себя. Он перехватывает руку Хиляля в последний момент, когда локоть, кажется, вот-вот проломит гортань. Другой рукой аксумит бьет нефинея в грудь. Ломает три ребра. Слышно, как задыхается и визжит Виктори – змея Моисея прокладывает себе путь через его тело.

Хиляль снова лупит Канима, и снова, и снова. Снова ломает ребра. Наконец нефиней отпускает его локоть. Юноша тут же втыкает его в горло охранника, проламывает ему шею. Каним мертв.

Хиляль слышит шелест шагов – Суботик бежит к месту драки.

Слышит звук взведенного затвора. Перекатывается в сторону.

Рявкает выстрел, пуля отскакивает от мрамора, рикошетирует в окно. Стекло покрывается паутинкой трещин, но не разбивается.

Рима стреляет в Джаэля и Виктори.

Она его не предала.

Хиляль бросается к Эа и Джаэлю. Суботик стреляет еще три раза; одна пуля попадает в бедро нефинея. Аксумиту хочется, чтобы женщина перестала стрелять и дала змеям выполнить свою работу. Он проскальзывает мимо Джаэля, выхватывает у того из рук мачете ЛЮБОВЬ. На то чтобы забрать НЕНАВИСТЬ времени уже не остается.

Юноша поворачивается, обходит диван. Он даст змеям закончить, прежде чем взяться за Джаэля. Но в звуках борьбы, в хрипах и булькающих звуках, которые издает Виктори, Хиляль слышит:

– Убей обоих!

Он высовывается над спинкой дивана как раз в тот момент, когда Джаэль отпускает Виктори и бросается вокруг стеклянного дерева. Суботик снова стреляет. Пуля разносит стеклянную скульптуру на миллиарды радужных осколков. В этот момент, когда воздух полон стеклянной пыли, Джаэль бросает второе мачете. Рима успевает лишь чуть-чуть отклониться, когда лезвие пронзает ей бедро и живот. Пистолет и мачете валятся на пол. Туда же оседает и Суботик, ее лицо стремительно бледнеет.

Хиляль смотрит на Виктори. Джаэлю следовало бы сейчас напасть на Хиляля. Но вместо того чтобы броситься на аксумита, охранник поворачивается спиной и возвращается к возлюбленному хозяину, который уже агонизирует. Нефиней отчаянно пытается вытащить змею из Виктори, но она слишком сильна.

Хиляль поднимается, идет к ним. Виктори видит, как приближается аксумит. В глазах его вспыхивает огонь, но Джаэль ничего не замечает. Подойдя к нефинею меньше чем на метр, юноша поднимает мачете и быстро бьет по плечам Джаэля, отрубая обе руки. Хлещет кровь. Нефиней рушится на пол, и Хиляль пинком отталкивает его в сторону.

Аксумит несколько секунд стоит над Эа. Виктори упал на колени. Глаза его полны страха. Хиляль не улыбается.

Не злорадствует. Не облизывается в предвкушении победы.

Просто смотрит.

Потом приставляет изогнутый кончик мачете к груди Вэйланда Виктори. Тот вцепляется в лезвие обеими руками. Лицо его раздуто от яда и удушья, покрыто крошечными пятнышками, сочащимися кровью, – следами змеиных клыков. Эа сжимает мачете. Темная кровь бежит меж его пальцев. Хиляль поворачивает запястье на 90 градусов, и хватка Виктори ослабевает. Он отпускает мачете. Кожа с внутренней стороны его пальцев срезана до кости.

Юноша чуть нажимает на лезвие. Эа отступает, падает на мягкий стул за спиной.

Хиляль выпускает мачете. Оружие падает на пол. Он вдруг чувствует, что совершенно измотан.

Через пять секунд жертва начинает дрожать и трястись.

Ноги его вытягиваются. Вэйланд Виктори умирает.

Его голова падает на спинку стула, рот открыт и неподвижен.

Змея Аарона разжимает кольца, переползает на грудь Виктори. Кадык Эа ходит ходуном. Потом из открытого рта вываливается посиневший язык, и появляется темная змея Моисея. Приподнимается на четыре дюйма над лицом Виктори. осматривается. Видит хвост второй змеи. Хватает его, заглатывает и полностью выскальзывает изо рта мертвеца.

Гладкое тело покрыто кровью, слизью и желчью.

– И что дальше? – нетерпеливо спрашивает Хиляль.

Но хоть эта змея и могущественное существо, она просто змея.

И ответить юноше она не может.

Впрочем, Хиляль и сам знает, что дальше. Ведь змея вкусила крови Создателей. Вкусила крови Эа.

Змея Моисея уже проглотила хвост напарницы; наступает черед второй. Змея Аарона осматривается. Видит хвост, вцепляется в него челюстями и тоже глотает. На недвижимой груди Вэйланда Виктори лежит живой, шевелящийся круг из змей. Они двигаются слаженно. Заглатывают друг друга короткими толчками.

– Живой уроборос, – тихо произносит Хиляль. Добравшись до середины собственных тел, змеи останавливаются. Становятся неподвижными, твердыми. Скатываются с груди Виктори на живот, с живота – на шелк брюк, с брюк соскальзывают на пол и со стуком ударяются о мрамор. Снова становятся деревянными. Образуют кольцо. Абсолютно правильной формы, диаметром 20,955 сантиметра.

Круг.

Именно такую подсказку дал ему кеплер 22b.

Конец.

Начало.

Орбита.

Планета.

Солнце. Круг.

Начало.

Конец.

Тюрьма и смерть того, кто звался Эа.

Которая никогда не откроется.

Хиляль убирает мачете в петли, нашитые на ремне под брюками. Поднимает змеиное кольцо.

Оно чуть подрагивает у него в руке, приятно и осторожно.

Он справился.

Он справился и остался жив.

Хиляль разглядывает уроборос. Простой, но такой прекрасный. Четко вырезанные чешуйки на коже. Черные глаза, усыпанные золотыми искорками. Вес – ровно такой, какой и должен быть, не больше, не меньше. Юноша надевает кольцо на руку, и кольцо сразу же начинает сужаться. Он передвигает уроборос к середине предплечья, и тот становится все меньше, пока, наконец, не прижимается вплотную к коже. Хиляль будет носить его. Охранять. Беречь. Он чуть двигает уроборос по руке, и тот каждый раз подстраивается под нужный размер. На локоть. На бицепс. На перехват между рукой и плечом. Кольцо неизменно принимает нужный диаметр и идеально устраивается на руке.

Хиляль будет носить его.

Охранять.

Беречь.

Он отворачивается от истерзанного тела Виктори. Поднимает устройство Создателей. Берет с пояса Канима медный ключ от лифта. Идет к выходу. Останавливается около Римы Суботик. Аксумит думал, что она мертва, но теперь видно, что женщина еще дышит, еле-еле. Глаза ее пусты. Рука вытянута. Губы чуть дрожат, шевелятся. Хиляль опускается рядом на колени.

Берет ее за руку. Откидывает с лица светлый локон.

– Спасибо тебе, сестра.

Ее губы движутся. Ни звука.

– Прости, что не смог тебя спасти.

Ее губы движутся. Ни звука.

– Что? Что ты хочешь сказать?

– К… Кни… Кни…

Она выпучивает глаза. Хиляль оборачивается – и видит ее.

Книгу.

Все понимает.

– Я заберу ее, сестра моя. Отдам Стелле. Эа мертв. Древняя Истина победила. Твоя смерть не напрасна, сестра моя. Она благородна и великодушна. Благодарю тебя.

Улыбка искривляет губы Римы. Глаза закрываются.

Хиляль наклоняется и целует женщину в лоб. Та испускает дух. Аксумит поднимает с пола мачете НЕНАВИСТЬ, встает. Снимает книгу с подставки. Еще на несколько секунд замирает над телом Римы Суботик. Качает головой.

Он выходит из комнаты. Коридор. Лифт. Он поворачивает ключ. Кабина едет вниз. Вестибюль. Кивок портье, Синди. Дверь на улицу. Хиляль идет на север. Потом на восток. Молодой израненный мужчина с книгой и с миллионом секретов, которые никому нельзя поведать.

Гордый. Молодой. Израненный.

И все еще Игрок Последней Игры.

Он идет на север и на восток.

К Стелле.