Яго Тлалок

Яго, в отличие от Сары, по комнате не мечется. Это та самая комната, где он в семь лет сломал ногу, спрыгнув с кровати. Где в девять лет, затачивая нож, полоснул им себе по ладони. Где в первый раз поцеловался – с троюродной сестренкой Хуэллой; ему тогда было 12, ей – 14.

Он не проклинает здешние стены. Не отказывается от удобств. Не рисует в воображении сцены убийства первого же появившегося в дверях человека. Не представляет мысленно, кто это будет. Не отказывается спать и есть. Не выказывает ни беспокойства, ни страха.

У него нет на это права. Если попытаться сопротивляться, в опасности окажется не он, а она.

Сара.

Девушка, которую он любит и обещал любить.

Девушка, которую он предал. Пусть и не по-настоящему. Мысли о Саре не оставляют его с тех самых пор, как мать с отцом заперли девушку в комнате – против его воли.

Яго думает, когда можно будет устроить ей побег. Потому что он должен это сделать. Должен ее вытащить. Даже если это нарушит договор, заключенный им с кровью предков. С Линией ольмеков. Они с Сарой теперь вместе. Они – команда.

А она – Игрок.

Как и он сам.

А значит, Саре необходимо Играть.

Яго сердится на родителей. Сильно злится, но не показывает гнева. Если он станет демонстрировать неудовольствие, Сару убьют. Яго, конечно, сопротивлялся их решению – иначе это тоже показалось бы отцу с матерью подозрительным и также могло бы закончиться ее смертью. Но пришлось притвориться, что он все-таки согласен с тем, что Сару надо посадить под замок. Родители вроде бы ничего не заподозрили.

То ли поверили его лжи, то ли просто закрыли на нее глаза.

Впрочем, это практически одно и то же.

Но глубоко в душе Яго точно знает: он не будет Играть без нее. Потому что дал обещание. Если не случится ничего непредвиденного, без Сары Алопай он не покинет Исла Транкильо.

Ни за что.

Хотя сначала надо встретиться со старейшиной.

С Аукапомой Уайной.

Сейчас.

Стук в дверь.

– Заходи.

В комнату просовывается голова Ренцо.

– Она ждет тебя.

Яго поднимается. Проводит ладонями по бедрам. Проходит через комнату, берет из чаши красного дерева Ключ Земли – такой крошечный, совсем неприметный, невзрачный. Сжимает его в кулаке. Идет вместе с Ренцо во внутренний двор, стараясь даже не смотреть в сторону окна комнаты, в которой держат Сару. Гитарреро ждет их у фонтана. Курит сигариллы.

Спрашивает сына, готов ли тот.

– Конечно, – отвечает Яго.

Выйдя из внутреннего дворика, они поворачивают в гостевое крыло огромного дома. Идут к комнате Аукапомы Уайны. Пятью дверями дальше, в самом конце коридора, – комната Сары Алопай.

Яго кажется, что он чувствует запах ее злости.

Они подходят к нужной двери. Гитарреро затягивается, выдыхает легкий коричневый дым.

– Она просила, чтобы ты пришел один, Яго.

– Ладно, – отзывается он. Кладет руку на дверную ручку. – Пап, раз уж мне приходится… приходится оставить Сару в Перу, ты… ты за ней присмотришь?

– Обязательно.

– Поклянись.

– Клянусь.

Яго, ходячий детектор лжи, прекрасно слышит фальшь в голосе Гитарреро. Родной отец ему врет.

Опять.

– Спасибо, – благодарит Яго совершенно искренне.

Ему нужно было понять намерения отца – и теперь он все знает.

Юноша толкает дверь и исчезает в комнате.

Здесь царит полумрак, но лампы и торшеры делают его уютным и приятным. Из маленького радиоприемника доносится негромкий звон – играет какая-то классическая музыка. Аукапома ждет, сидя за круглым столом. Это сгорбившаяся, хрупкая женщина – кажется, в ее теле не осталось уже ни единой мышцы, сплошные кости. Кожа сухая, сморщенная как изюм. Аукапома одета в голубое шелковое платье, на ногах у нее – мягкие шлепанцы.

Тонкие запястья почти не видны под серебряными браслетами. Она смотрит прямо на Яго – и сквозь него. Говорит мягким голосом на старом наречии ольмеков:

– Проходи, дитя мое. Садись.

Он подчиняется.

– Благодарю, что совершили ради нас такое путешествие, Аукапома Уайна.

Она машет рукой у себя перед лицом.

– Ничего страшного, дитя. Мы же именно этого и ждали, не так ли?

– Да.

– Если ты не догадываешься, я очень стара. Так что давай перейдем к делу. Ммм?

Яго не может не восхищаться ее прямотой.

– Согласен. Хотите взглянуть?

Женщина поворачивает руки тыльной стороной вниз, раскрывает ладони.

– Жду не дождусь.

– Вот он.

Яго опускает Ключ Земли на ее испещренную морщинами кожу. – Ахххх, – выдыхает Аукапома Уайна – Такой легкий… и такой весомый.

Ольмек молчит.

– Люди с Неба – искусные мастера. Их искусство не знает границ. Вернее, не знало! – исправляется она и смеется своей неуклюжей шутке. У нее мелкий, какой-то птичий смех.

– Они ведь и нас создали, не так ли?

Аукапома Уайна сжимает кулак, пряча в нем Ключ Земли.

Тычет указательным пальцем в Яго.

– Действительно, так и было. Создали людей и весьма удачно управляли ими из поколения в поколение. В том числе и нами, ольмеками. Особенно нами.

– Аукапома Уайна, вы храните мудрость правителя Пачакутека. Вы гораздо лучше, чем любой из живущих на планете, знаете древнюю историю и Древнюю Истину. Поведайте мне о них.

Что вам известно об Игре?

– Я правда многое знаю о древней истории, Яго. Очень многое. Словно знания мне на ухо нашептали сами Создатели. Я знаю, где в старину добывалось золото. Знаю о генетических экспериментах, проводившихся над людьми. Знаю о планах строительства пирамид. Знаю, как Создатели собирали по всей нашей планете энергию, чтобы использовать ее в своих целях. Знаю тайну последнего ледникового периода, который закончился Великим Потопом. Знаю о древних летательных аппаратах. Знаю о доисторических связях между континентами и империями – между Китаем и Южной Америкой, между Индией и Африкой. Знаю о теории познания и о том, как людей порабощали с помощью веры. Знаю все мыслимые и немыслимые способы убийства. Знаю множество других языков, ныне мертвых и забытых. Можно сказать, что я – то самое недостающее антропологическое звено.

Она делает паузу.

Если Яго все правильно понял, то впору было радоваться, что она не собирается рассказывать обо всем этом по порядку. – А сейчас, когда я увидела Ключ Земли, я точно знаю, что с ним следует делать.

Говоря, Аукапома не сводит взгляда с маленького черного шарика.

– Ключ Земли – родом из огромных затопленных карьеров одного древнего поселения. Оно старше любого из наших городов. Отыскали это поселение в развалинах последнего античного города ольмеков. Мы его знаем как Тиауанако, хотя раньше он назывался по-другому. Расположен Тиауанако к юговостоку от великого высокого озера, в водах которого укрыта Свинцовая Скала. Там, в Тиауанако, ты и найдешь Врата Солнца. Я в мельчайших подробностях знаю, как они выглядят, сверху донизу. Возьми Ключ Земли и вложи в южный угол арочного свода, точно на расстоянии в два лука – сто двадцать один и две десятых сантиметра – от земли. Тогда и только тогда увидит Игрок, где находится Ключ Неба.

Яго выдыхает.

– Тиауанако.

– Да, мой Игрок.

– Территория гребаных Сьело… Простите за грубость, Аукапома Уайна.

Пожилая женщина снова негромко смеется.

– Прощаю. Может, я и стара, но ничто человеческое мне не чуждо. Да и вряд ли я услышу от тебя что-то новое. – А о третьем, последнем Ключе – Ключе Солнца – вы что-нибудь знаете?

– Нет. Ничего.

Аукапома Уайна усмехается, однако смех переходит в кашель. Наконец справившись с приступом, она протягивает руку, возвращает Яго Ключ Земли. Из-за кашля у женщины слезятся глаза.

Яго встает и вежливо наклоняет голову, всем видом выражая почтение.

– Благодарю вас, Аукапома Уайна. Прошу вас и дальше охранять древнее знание нашего народа. Возможно, мне еще не раз потребуется ваша помощь. Теперь же, если все в порядке, я должен идти. Мне нужно вернуться к Игре.

Он поворачивается и успевает сделать три шага.

– Стой! – шипит Аукапома Уайна.

Юноша застывает на месте. Голос женщины неуловимо изменился – напрягся, словно что-то попало ей в горло, и она вот-вот раскашляется.

– Мне нужно поговорить с тобой о девушке, – ворчит Аукапома. Яго разворачивается – неохотно и гораздо медленнее, чем минутой назад. – С чего вдруг?

Она глотает воду из маленького стаканчика, украшенного золотыми листьями.

– Что она рассказала тебе о своей Линии?

– Практически ничего. У меня создалось впечатление, что кахокийцы не готовятся к Событию так, как мы. Они почему-то считают себя самыми «нормальными» из всех Линий. Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, Сара не меньше любого другого Игрока способна на убийство. Просто ее Линии не хватает… не хватает того, что есть у нас и у остальных Линий.

Аукапома медленно кивает.

– И тому есть причины, мой Игрок.

Яго подходит ближе.

– Неужели?

– До того, как Последняя Игра началась, ты ничего не знал об этих Линиях, но мне известно о кахокийцах уже очень давно.

– А что с ними такое?

– Это первая и единственная из двенадцати Линий за всю историю человечества, которая выступила против Создателей.

Боролась с ними.

Яго падает обратно на стул.

– Шеалор Тлалок когда-то давно что-то такое упоминал.

Что-то о битве между человечеством и Небесными богами.

Стало быть, это правда?

– Да.

– И когда это случилось?

– В 1613-м году нашей эры. Создатели тогда добывали на Земле золото, но запасы его иссякали. А кахокийцы, которые когда-то заключили с ними сделку, оставались еще должны им тысячу молодых людей – юношей и девушек. Когда последний отряд Создателей перед отлетом с планеты потребовал плату, кахокийцы им отказали.

– Они что, не боялись гнева Создателей?

– Нет. К тому времени они уже поняли, что Создатели – вовсе не боги. Что они смертны. Что все их невероятные способности – следствие лишь развитой технологии, а не божественной силы. Кахокийцы оказались настолько высокомерны, что решили, будто смогут воспользоваться мощной технологией, которую Создатели им передали. Решили, будто с помощью этого энергетического оружия одержат победу над Создателями. Они не учли одного: того, что Создатели обладают другим, еще более мощным. Через три дня, увидев, что обе стороны понесли уже огромные потери, Люди с Неба просто стерли поле боя с лица Земли. Ударили прямо с орбиты, даже не позаботившись о жизнях собственных солдат. Из Создателей не выжил никто. Из кахокийцев – двое мужчин и небольшая группа женщин и детей.

– Стало быть, они заплатили за дерзость. Почти полное уничтожение…

– Они заплатили куда более высокую цену, чем уничтожение. За величайшее оскорбление, нанесенное их Линией, кахокийцев заставили забыть истинное имя своего рода.

А его можно перевести просто как «Люди».

– Dio, – потрясенно выдыхает Яго.

– Но и это еще не все. Создатели боятся, мой Игрок. Они боятся, что минет еще сто пятьдесят лет или около того – впрочем, для Создателей это ничто, – и мы… – Сравняемся с ними. Или даже перерастем.

– Да.

– Поэтому-то сейчас, я уверена, и началась Последняя Игра. Создатели не столько воплощают в жизнь пророчество, сколько сокращают население планеты. Чтобы остановить развитие человечества.

Повисает тишина.

– Ты должен убить ее, Яго, – жизнерадостно, словно ничего не случилось, приказывает Аукапома Уайна.

– Что?

– Союз с нею – полное безумие. Создатели никогда не дадут ее Линии победить в Игре. Они не допустят такого. И не дадут победить ее союзникам. А уж тем более – тому, кто ее любит.

– Я…

– Ты должен ее убить. Собственными руками. Должен показать Создателям, что готов на все, чтобы дойти до конца и выиграть.

– Но зачем? Вы же только что сказали, что Создатели смертны.

И намекнули, что не так уж они и сильны.

– Не больше, но и не меньше, чем мы сами. Это правда. Как правда и то, что мы все созданы по образу и подобию нашего творца. – Женщина берет руки Яго в свои ладони. На щеках откуда-то появляется румянец. Дрожат губы. – Но они способны внушать нам страх. Не стоит их недооценивать.

Мятеж кахокийцев стал наглядным уроком остальным Линиям.

Не стоит проверять, так ли это, Яго Тлалок.

– А что, если Игру можно остановить?

– Нельзя, – возражает Аукапома Уайна. Наклоняется еще ближе. Яго чувствует запах ее дыхания – неприятная, тяжелая смесь кофе, витаминов и несварения желудка. – Событие уже запущено. Теперь его ничто не остановит. Ты должен Играть. И ты – слышишь, ты сам! – должен убить кахокийку