Глава 2
Вести из прошлого
18 мая 2012 года
Москва
Об обнаружении самолета генерал-майор Балаганский узнал через два часа после того, как геологи доставили спецчемоданчик в поселок Таёжный. В Москве была уже полночь, когда его разбудил звонок начальника военной контрразведки Сибирского военного округа генерала Горшенина. В его компетенцию входило обеспечение безопасности в частях и соединениях ракетных войск на территории округа, поэтому они с главнокомандующим РВСН были хорошо знакомы и даже приятельствовали, что позволяло звонить в такое время ему на квартиру. Привыкший к ночным звонкам Балаганский ожидал сообщения о каком-либо ЧП в подчиненных дивизиях, но дело приняло совершенно другой оборот.
– Извини, что разбудил, Георгий Петрович! Дело в том, что тут самолет нашли…
– Какой самолет? – спросил еще не окончательно проснувшийся главком.
– Ан-24. Тот самый! Ну, который пилотировал ваш отец…
Балаганского будто по голове ударили.
– Алло, Георгий Петрович! Вы на связи? Алло!
– Как же его нашли? – хрипло спросил Георгий. Хотя это никакого значения не имело, такой вопрос первым пришел ему в голову.
– Случайно, в квадрате Г-47. Он упал в заросший овраг, с воздуха не увидишь… А тут геологи молибден искали и наткнулись… Они и спецчемоданчик сдали…
– Я дела разбросаю и послезавтра прилечу, – сказал Балаганский, постепенно приходя в себя. – Спасибо, Савелий Сергеевич!
* * *
В три часа послезавтрашнего дня вертолет с главкомом, которого сопровождало местное военное начальство, приземлился на спешно подготовленной и оборудованной площадке в тайге. Майская погода в Сибири совсем не та, что в Москве, и, несмотря на вроде бы пригревающее солнышко, местные были в бушлатах и шинелях. Предложили шинель и высокому гостю, но Балаганский отказался, оставшись в кителе. Отказался он и от предложенного обеда, накрытого в большой армейской палатке. Поэтому все сразу погрузились в вездеход и по ровной, еще свежей просеке подъехали к оврагу.
– Дальше придется пешком, Георгий Петрович, – сказал Горшенин.
– Пешком так пешком, – ответил главком.
Он сохранил хорошую форму, не расплылся и мог пробежать кросс, уложившись в норматив. И главный особист был жилистым и поджарым. А вот командующий округом Ивашин и командующий сорок первой ракетной армией Сизякин имели избыточный вес, страдали одышкой, и перспектива пешего перехода по пересеченной местности им вряд ли нравилась. Но деваться было некуда и даже демонстрировать свое неудовольствие не следовало.
– Надо осторожней, сейчас энцефалитные клещи самые активные, – сказал Ивашин, чтобы объяснить главкому свое замешательство.
– Да, да, это так, – закивал Сизякин. – У нас в прошлом году двух солдат комиссовали по инвалидности…
Но Балаганский их не слушал, он уже быстро спускался в овраг, Горшенин спешил за ним. Пыхтя и отдуваясь, Ивашин и Сизякин ковыляли следом.
У самолета работала следственная комиссия – человек шесть в форме и штатском, место катастрофы окружили автоматчики, которые при виде такого количества генералов приняли строевые стойки.
К Балаганскому подбежал подполковник со щитами и мечами в петлицах:
– Товарищ генерал-майор, следственно-оперативная группа проводит осмотр места происшествия! Старший следователь военного следственного отдела подполковник Золотухин!
– Доложите результаты! – с каменным лицом приказал Балаганский, отметив, что к Горшенину тоже подошел майор с черными петлицами танкиста – особист и его начальник отошли в сторону.
– На расстоянии от восьмидесяти до ста двадцати метров найдены плоскости и двигатели, в кабине и фюзеляже обнаружены скелетированные останки предположительно семи военнослужащих, номера личных жетонов переданы в Главное управление кадров Министерства обороны! – четко докладывал следователь. – Изъяты и направлены для расшифровки «черные ящики». По предварительным выводам экспертов причиной катастрофы стало столкновение со стаей птиц: каналы воздухозаборников забиты перьями…
– А где… останки пилотов? – с трудом выдавил Георгий.
– Вот они, товарищ генерал, – подполковник указал на семь лежащих в ряд черных пластиковых мешков. И извиняющимся тоном добавил: – Они разделены условно, там же все кости вперемешку… Особенно в кабине – ее в лепешку сплющило…
Отстранив следователя, Георгий Петрович подошел к мешкам. Они были наполнены только наполовину, будто там находились не офицеры, а поврежденные части авиаоборудования.
«Извини, отец, что я тебя не нашел, – мысленно обратился главком к одному из мешков. – Это ты меня нашел и вызвал сюда… И уже не разобрать – где твои косточки, а где чужие…»
Сзади деликатно кашлянул Горшенин и протянул связку ключей с алюминиевым овалом на кольце. Овал потемнел, но выбитые на нем буквы и цифры читались хорошо. «ВС СССР» – в верхнем ряду, «С-898595» – в нижнем…
Георгий Петрович не помнил личного номера отца, но ключи он узнал сразу, хотя они покрылись толстым слоем ржавчины. Вот этот от верхнего замка их квартиры, этот от нижнего, эти два – от дачи… Если их отмочить в бензине и смазать маслом, то они, возможно, и сейчас отопрут те замки, для которых предназначались…
– Я могу их взять, подполковник? – не оборачиваясь, спросил он, понимая, что до окончания расследования изымать из дела вещественные доказательства нельзя.
Следователь знал это еще лучше. Но запрет был формальным: номер жетона уже направлен на идентификацию, а ключи в расследовании вообще не играют никакой роли… К тому же просит главнокомандующий ракетными войсками…
– Конечно, возьмите, товарищ генерал-майор! – после затянувшейся паузы наконец сказал он.
А Горшенин подал чистый платок:
– Вот, Георгий Петрович, заверните, а то испачкаетесь…
Но Балаганский сунул ключи в карман брюк, медленно расстегнул китель, извлек из открытой кобуры плоский ПСМ и три раза выстрелил в низкое облачное небо. Потом развернулся и пошел обратно, на ходу пряча оружие. Местные генералы поспешили за ним.
– А про какой чемоданчик ты говорил, Савелий Сергеевич? – спросил главком.
– Серьезный чемоданчик, для особо важных документов. Его уже в Москву отправили…
Снова отказавшись от обеда и скомкав процедуру прощания, главком улетел с места давней авиакатастрофы.
21 мая 2012 года
Москва
Офицеру по особым поручениям при главкоме РВСН капитану Ерманову только исполнилось двадцать семь лет, и он никогда не бывал в Центральном НИИ Министерства обороны. В непривычной обстановке капитан чувствовал себя некомфортно, белый халат, накинутый поверх формы, стеснял движения и вызывал раздражение. Зато для двух экспертов взрывотехнической лаборатории такие халаты явно были привычней формы. Один управлял манипулятором, наблюдая на экране, как суставчатая механическая рука укладывает черный металлический кейс на небольшой столик в камере из брони и бетона. Кейс крутился и не хотел укладываться так, как надо. Второй эксперт сидел за пультом компьютера и ждал, пока коллега закончит сложную процедуру.
– К чему такие предосторожности? – спросил капитан.
Раньше эту должность занимали офицеры постарше и поопытней, но генерал Балаганский нарушил традицию.
– Сейчас узнаем, насколько они оправданы, – ответил тот, кто сидел за компьютером. Его лицо украшала узкая «шкиперская» бородка, невозможная для строевого офицера.
– Лучше перебдеть, чем недобдеть, – процедил первый эксперт и, уложив, наконец, кейс, перевел дух. – В начале восьмидесятых в институте исследовали «Стингер», который наши спецназовцы раздобыли в Афганистане. В отчетах потом написали, что он самоликвидировался… А про то, что одновременно «ликвидировались» два эксперта и два инженера, про это не упоминали…
– А при чем здесь этот чемоданчик? – спросил Ерманов.
– В таких бывает заряд для самоуничтожения, – меланхолично пояснил бородач, подводя к исследуемому объекту стержень с каким-то датчиком на конце и щелкая клавишами. Первый эксперт и капитан смотрели через его плечо.
На мониторе компьютера появилось изображение кейса, будто просвеченного рентгеном. В левом углу был отчетливо виден небольшой темный прямоугольник.
– И здесь он тоже есть…
– Ага, – подтвердил его коллега. – И папка с бумагами…
Бородач развернулся в кресле.
– Что будем делать?
– Резать плазмой опасно: может сгореть бумага…
– Эту возможность надо исключить! – решительным тоном перебил Ерманов. – Лучше просто подобрать шифр!
Эксперты усмехнулись.
– Просто не получится, – снисходительно, как несмышленышу, объяснил бородач. – Шесть кодовых дисков с шестигранными барабанчиками, – это пятьдесят тысяч комбинаций. Время, необходимое для их последовательного набора, составит около пятисот часов, или двадцать суток непрерывной работы…
– Исключено! – покачал головой Ерманов.
Несмотря на молодость и невысокое звание, он чувствовал себя вправе требовать и настаивать: за его неширокими плечами, словно огромная тень, маячила мощная фигура главнокомандующего ракетными войсками.
– Генерал Балаганский из самолета радировал, чтобы документы были доставлены ему в ближайшее время!
– Тогда будем вскрывать, – пожал плечами первый эксперт. – Циркулярной пилой сделаем разрез со стороны днища…
– А возможность взрыва?
– Существует. Но мы направим на него струю углекислоты, чтобы предотвратить возгорание. Если документы не сгорят, то их можно будет восстановить и после взрыва.
– Возможность взрыва надо исключить! – настаивал капитан.
– Исключить… Исключить не получится. Только свести к минимуму…
Эксперты принялись рассматривать изображение на мониторе, используя ручку вместо указки и переговариваясь вполголоса:
– Заряд соединен с одним замком – левым, вот провод… Если просверлить здесь и здесь, можно его перекусить…
Специалисты знали свое дело и через полтора часа Ерманов получил целой и невредимой пожелтевшую, отсыревшую картонную папку с грифом «Особой важности». Папка была опечатана, на обложке от руки написано: «Операция «Подснежник». Он тут же набрал приемную главкома, чтобы доложить об успехе. Но доклад не получился.
– Георгий Петрович заболел, – неожиданно сообщил референт.
Это было невероятно, как сообщение о том, что заболела баллистическая ракета.
– А что случилось?! – растерянно спросил капитан.
– Высокая температура, врач хотел отправить его в госпиталь, сказал, что это может быть энцефалит – генерал ведь только вернулся из Сибири, а там клещи…
– Так он в госпитале?
– Нет, приказал отвезти домой. И сказал, чтобы ты доставил ему какие-то документы…
– Есть доставить документы! – приободрился Ерманов: раз генерал требует документы, значит, все не так плохо…
* * *
Переиначивая известную поговорку, можно сказать, что если главком не идет в военный госпиталь, то военный госпиталь идет к главкому. Квартиру Балаганского за два часа посетили ведущие профессора Военно-медицинской академии: инфекционист, эпидемиолог и терапевт. Мнение их было единодушным: никакого энцефалита у генерала нет, а есть банальная сильная простуда.
– В Сибири очень коварная погода, там и в мае теплый бушлат не помешает, – сказал терапевт, и коллеги кивнули, соглашаясь. – К тому же вы перенесли нервный стресс, который ослабил организм… Несколько дней постельного режима, антибиотики – и все пройдет!
Коллеги снова кивнули.
– Ну, и отлично, – с облегчением произнес генерал. Он лежал на диване в спортивном костюме, а теперь почувствовал прилив сил и сел. – А то запугали меня этим энцефалитом…
– Это просто глупость, Георгий Петрович! – успокаивающе сказал инфекционист. – У энцефалита инкубационный период три недели!
– А раз мы во всем разобрались, то не выпить ли нам по рюмке хорошего коньяку? – спросил генерал, и консилиум единогласно одобрил эту идею.
Инесса быстро приготовила бутерброды с маслом и копченой колбасой, открыла оливки с анчоусами и вкатила в комнату сервировочный столик с коньяком и закуской.
Доктора одобрительно улыбались, и непонятно было, относятся эти улыбки к угощению или к генеральской жене, которая в пятьдесят лет сохранила гладкость кожи, блеск волос, девичью фигуру и соблазнительную улыбку. Поэтому первый тост подняли за здоровье генерала, а второй – за его очаровательную супругу, при этом доктора-полковники встали и выпили, отставив локти, по-офицерски. Потом почтили память славного летчика Петра Семеновича Балаганского, а дальше все пошло как обычно: выпили за ракетные войска, за медицину, за мир во всем мире… Потом бутылка кончилась, и доктора распрощались.
А через полчаса в дверь позвонил капитан Ерманов. Инесса впустила его, ласково улыбаясь, показала на стоящие под вешалкой тапочки для гостей и тихо предупредила:
– Георгию Петровичу надо отдыхать, не занимайте его долго…
Пройдя в комнату, капитан обнаружил начальника лежащим на диване, красное лицо свидетельствовало о высокой температуре, хотя в воздухе отчетливо витали и запахи спиртного. Коротко доложив результаты похода в институт, Ерманов извлек из кожаной папки дело «Подснежник» и протянул генералу. Тот взял картонную папку и принялся внимательно рассматривать надписи.
– Ты заглядывал внутрь?
– Никак нет, Георгий Петрович! – испугался Юра. – Да папка и опечатана!
– Ладно, я просто спросил…
– Прикажете подождать и забрать документы? – спросил порученец.
– Не надо, у меня есть сейф. Свободен!
Капитан Ерманов ушел, а генерал Балаганский сорвал печать и принялся читать аккуратно подшитые и пронумерованные листы, погрузившись в особо секретные дела тридцатилетней давности, о которых не знал ни один человек в мире. Но неодушевленный свидетель которых еще продолжал жить своей жизнью.
* * *
За двадцать девять лет непрерывного автономного дежурства, без человеческого участия, транспортно-пусковой контейнер «Сатаны» потерял безупречный внешний вид. Дожди просачивались через стодвадцатитонную крышку шахты, отчего на зеленом корпусе появились желтоватые потеки ржавчины, от утратившего герметичность патрубка дозаправочного шланга протянулась вниз ровная и широкая, как рубец, полоса, черная оплетка кабелей стала белесой и кое-где растрескалась, шланги покрылись толстым слоем пыли и паутины, внизу, на уровне порохового аккумулятора минометного старта скопился толстый слой липкой грязи. Но находящаяся внутри «Сатана» оставалась матово-черной и новенькой, будто только что была выпущена с завода: на боевые качества ракеты внешние изменения не повлияли. Очередное самотестирование подтвердило этот вывод: бортовая кабельная сеть – норма, бортовая цифровая вычислительная машина – норма, боевые заряды головной части – норма, ампулированная топливная система – норма… Только мощные амортизаторы, использующие газ высокого давления, просели на три сантиметра. Тут же включилась компрессорная установка, шум и вибрация нарушили привычный звуковой фон, который обычно равнялся нулю децибел. Но когда давление достигло нормы, двигатели выключились, и в шахте снова наступила мертвая тишина.
На поверхности жизнь была более насыщенной и многообразной. Лиса, выгнанная бескормицей из леса, забрела в поисках съестного на территорию ликвидированной (по документам) стартовой позиции третьего полка сорок первой ракетной армии. Осторожное животное, припав к земле, медленно подкрадывалось к сетчатому забору, за которым обычно держат кур и другую мелкую живность. На самом деле, «Сетка-100» совершенно не была похожей на такой забор, и даже приближаться к ней не следовало. Но лиса этого не знала. Когда до преграды оставалось несколько шагов, голубоватая молния электрического разряда ударила зверька в настороженно нюхающий воздух нос. Обугленную лису отбросило назад, запахло горелым мясом. Вскоре, почуяв поживу, слетелись вороны со всей округи. Это тоже осторожные птицы, они долго с карканьем летали по кругу и, только убедившись в отсутствии опасности, приземлились и принялись расклевывать обгорелую добычу. Но опасность была невидимой. Время от времени разряд убивал неосторожную птицу, стая всполошенно взмывала в воздух, кружилась с тревожными криками и… возвращалась к прерванной трапезе. Вскоре обгорелый труп лисы окружали распластанные тушки ворон, а уцелевшие снялись и улетели подальше от непонятной, но очевидной опасности.
Однажды на запретную территорию проник через повалившееся ограждение сам хозяин тайги. Привлечённый запахами тления, он направился к останкам своих предшественников, но до них не дошел: габариты и вес не позволили… Датчики автоматизированной системы охраны отреагировали на движущийся объект – установленный на крыше невзрачного домика за рядами проволоки крупнокалиберный пулемёт безошибочно захватил цель…
«Ту-ду-ду-хх!» – лязгнула короткая очередь, и несколько клоков шерсти с кусками мяса полетели вслед за пронзившими тело медведя пулями калибра 12,7 мм. Взревев, хозяин тайги замертво повалился на холодную землю.
Но эти события не интересовали датчики управления ракетой. «По основным и косвенным признакам обстановка соответствует мирному времени», – сделал вывод аналитический центр системы и вписал в реестр ещё серию чередующихся единиц и ноликов.
Однако тут включилась новая, неизвестная ранее программа, и у «Сатаны» появилась надежда на долгожданный полет, который, собственно, и составлял смысл ее бездушной жизни.
* * *
Главком Балаганский не вынес длительного постельного режима. Да в нем и не было необходимости: то ли коньяк оказал чудодейственное воздействие, то ли в основе заболевания лежала стрессовая ситуация, но через три дня он уже чувствовал себя полностью здоровым. Записался на прием к министру, доложил ситуацию.
– Ты что, офуел?!
Высокое дорогое кресло отлетело и с силой ударилось о стену, а сидевший в нем полный человек в гражданском костюме вскочил и затопал ногами. Он и был гражданским, воинского звания не имел, а в армейских делах разбирался гораздо хуже, чем в торговле мебелью, которой ранее занимался. Военные прозвали его Стульевым. Отсутствие компетенции Стульев компенсировал массовыми увольнениями опытных офицеров и генералов, разносами и оскорблениями подчиненных, а профессиональную терминологию успешно заменял нецензурной лексикой.
– Ты приходишь и говоришь мне, что у вас стоит на боевом дежурстве атомная ракета, которая по документам списана и уничтожена?! И ты не знаешь, где она находится?! – Толстые щеки побагровели и тряслись, как студень на вилке у алкоголика. – Так что, мне всё бросить на фуй и бежать искать твою долбаную ракету?! Да я тебя выгоню на фуй и под трибунал отдам…
– Под военный суд, – автоматически поправил Балаганский.
– Что?!
– Трибуналов уже давно нет. Сейчас военные суды…
– Поправляешь, учитель фуев?! Мне один хрен, как они называются! Получишь десять лет и будешь на зоне зэков учить!
Министр поймал свое кресло, придвинул к огромному полированному столу и сел.
– За что десять лет? – сдерживаясь, спросил Балаганский. – Я же нашел эту ракету, а не потерял…
– Да мне плевать, за что! Найдем! Если не отыщешь эту долбаную ракету! Пошел вон!
Круто развернувшись, главком вышел из кабинета. Лицо покрылось красными пятнами, руки и ноги дрожали. Сидящие в приемной молодые симпатичные девушки смотрели на генерала и улыбались. Девушек привел Стульев вместо уволенных генералов. Старослужащие называли их «амазонками».
В коридор Балаганский вышел с таким ощущением, будто извалялся в дерьме. Первым побуждением было написать рапорт об отставке. Но, как говорится, – избегайте первых порывов, они идут от души, а не от разума… Покинуть высокий, важный пост и стать никому не нужным пенсионером? Да пусть он застрелится, этот Стульев! Нет, надо терпеть… По самой простой логике и элементарной справедливости его самого должны выгнать – уж больно он не вписывается в свою должность. А сейчас в первую очередь надо разобраться с пропавшей «Сатаной»…
* * *
На оперативное совещание при главкоме был приглашен узкий круг лиц: начальник штаба ракетных войск Васильев, начальник отдела контрразведки Быков и офицер по особым поручениям Ерманов. Последний по должности присутствовал почти на всех мероприятиях, проводимых генералом.
– Судя по всему, самолет вылетел с полевого аэродрома сорок первой армии, – докладывал подполковник Быков – дородный мужчина с неожиданно добрым для его должности лицом. – В том районе и надо искать.
– Это все равно что искать иголку в стоге сена, – с досадой сказал Балаганский. – Там три сокращенных по ОСВ-2 боевых ракетных комплекса, в состав каждого входят от шести до десяти заброшенных стартовых позиций, между ними десять – пятнадцать километров. Необходимо ограничить район поисков!
– Нужны какие-то дополнительные признаки, товарищ генерал! – приподнявшись, сказал грузный полковник Васильев. – Иначе нет возможности сузить круг…
– Где их взять, дополнительные признаки? – Георгий Петрович поднял лежащую перед ним папку и показал присутствующим. – Все признаки здесь, а тут всего тридцать пять страниц. Откуда новые-то возьмутся? – Он уже в сотый раз пролистнул прошитые страницы. – Хотя… На нужном нам старте поставлен антенна радара, но РЛС, скорее всего, так и не была развернута…
Начальник контрразведки оживился.
– Так это другое дело! Пошлем вертолет, облетим все БРК, обнаружим антенну – там и будем искать!
– И еще, – продолжил генерал. – Надо создать поисковую группу, которая выедет на точку для деактивации ракеты.
– Организуем, товарищ генерал! – бодро ответил за всех полковник Васильев.
– И примите меры к тому, чтобы информация не вытекла за пределы круга осведомленных лиц! – нахмурился Балаганский.
– Сделаем, Георгий Петрович! – заверил подполковник Быков.
– Действуйте! Все свободны, – сказал главком. И тут же добавил: – Капитан Ерманов, задержитесь!
Когда они остались наедине, генерал смягчил командный тон:
– Садись, Юра. Надо найти людей, которые причастны к операции «Подснежник», и выяснить ее подробности. Тех, кто фигурирует в этом деле, – генерал постучал по папке, – уже нет в живых. Поищи, может, найдется кто-то осведомленный?
Порученец вскочил.
– Есть, Георгий Петрович!
– И обязательно разыщи конструкторов «Сатаны», выспроси все о ракете, уточни, не возникнут ли проблемы при ее деактивации?
– Есть, товарищ генерал! Разрешите выполнять?
– Выполняй!
* * *
Перед встречей Ерманов изучил фотографии Головлева, но узнать в восьмидесятилетнем старике с впалыми щеками и выцветшими старческими глазами создателя системы «Периметр» и многолетнего руководителя ракетного КБ было практически невозможно.
Дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премии, создатель целого поколения советских ракет сидел в кресле, укрывшись клетчатым пледом, и гладил лежавшего на коленях чёрного котёнка.
– Имейте в виду, – шепнула Ерманову открывшая дверь дочь знаменитого конструктора – пышная, отчаянно молодящаяся дама. – У него плохая память на текущие события, иногда теряет нить беседы. Но что было давно – хорошо помнит. Особенно если это касается профессиональной деятельности…
– Здравия желаю, Александр Филиппович! – поздоровался Евсеев. – Это я вам звонил.
– Это я понял, молодой человек! – ответил Головлев неожиданно твёрдым голосом и сбросил котёнка на пол. – Сейчас мне редко звонят и еще реже приходят, так что перепутать вас с кем-либо не представляется возможным… Я так понял, что вы из штаба ракетных войск?
– Да, офицер по особым поручениям при командующем.
– Могу я посмотреть ваше удостоверение?
– Конечно.
Ерманов развернул темно-бордовую обложку и протянул конструктору. Тот достал из-под пледа очки, надел их и долго рассматривал документ со всех сторон.
– Ладно! Присаживайтесь, – наконец разрешил он и вернул удостоверение. – Ваша фирма может изготовить любой документ, даже паспорт марсианина, так что не подкопаешься…
Ерманов не понял, к чему это было сказано, но уточнять не стал и покорно сел на стул, принесённый дочерью. Сама она деликатно удалилась в другую комнату.
– Обычно ко мне приходят поздравлять с праздниками. Но сейчас не праздник, значит, вы пришли не поздравлять. Но чем я мог привлечь внимание вашего ведомства?
– Мы же занимаемся ракетами, – мягко пояснил капитан. – Поэтому вы, как конструктор, всегда находились в сфере нашего внимания.
– Оставим формулы обязательной вежливости. – Головлев махнул иссушенной старческой ладошкой. – Переходите к делу.
Котенок мяукал и терся о его покрытые пледом ноги.
– Что вы знаете об операции «Подснежник»? – спросил Ерманов.
– Конечно, ничего! Я же конструктор и не привлекался ни к каким операциям. Я всю жизнь создавал и усовершенствовал «изделия».
– Об одном из них и идет речь. «Р 36М», по документам уничтоженная в соответствии с Договором ОСВ-2, а на самом деле оставленная на боевом дежурстве в автономном режиме.
– А-а-а… Да, я ходил на прием к Брежневу незадолго до его смерти. Он уже был совсем плохой. Но мы с покойным Владимиром Федоровичем Усовым были только декоративными фигурами. Все затеяли военные: маршал Уваров и командующий ракетными войсками… Толстиков, кажется…
– Толстунов.
– Или Толстунов, – согласился конструктор. – Их обоих тоже уже нет в живых. Я один остался. Но ко мне не может быть никаких претензий: я только дал техническое заключение – мол, перевести «изделие» в автономный режим возможно, и оно выстоит сколько надо… И потом, сам Генеральный секретарь дал разрешение! – И, неожиданно остро взглянув, спросил: – А вы из КГБ или из особого отдела?
Капитан начал понимать, в чем дело.
– Дорогой Александр Филиппович, КГБ и особых отделов давно уже нет, теперь существуют ФСБ и военная контрразведка, – как можно задушевнее сказал он. – Но я не оттуда и предъявил вам свое собственное удостоверение, а не документ прикрытия. И, конечно, никаких претензий к вам нет и быть не может. Есть только огромная благодарность за вашу работу и ваши «изделия».
Старик слегка улыбнулся.
– Да, недаром нашу птичку противники «Сатаной» прозвали! Вы же знаете, что конверсионные варианты запускали на орбиту космические станции, летали к Луне. Так что наш «карандашик» и заряд на Луну вполне доставить может! А вот «Периметр»…
На кухне раздались шаги, и Головлев замолчал. Послышался звук льющейся воды – дочь хозяина, наверное, заваривала чай. У Юры пересохло в горле, и он подумал, что если предложат чашечку, то он не откажется.
– «Периметр» загубили, – понизив голос, закончил фразу конструктор. – Да и вообще все псу под хвост пустили. Все умные, советоваться со старыми кадрами перестали, вот носители один за другим и падают. Только то, что мы делали, до сих пор работает…
– А про ту, оставленную в автономном режиме ракету вы что-нибудь знаете?
– Абсолютно, – старик покачал головой.
– Ну, хотя бы где она?
– Понятия не имею. Мы вышли от Леонида Ильича и уехали к себе, всем остальным занимались военные.
– А сейчас в каком она может быть состоянии?
– Ну, это должны знать эксплуатационники. Они же регулярно проводят регламентные работы.
– Дело в том, что регламентные работы на ней не проводились…
Глаза старика округлились.
– Вот как? Странно… В автономном режиме «изделие» проводит самотестирование и некоторые действия по обслуживанию осуществляет самостоятельно: подзаряжает аккумуляторы, подкачивает воздух в систему высокого давления, если надо, переключает неисправный блок на дублирующий. Если неисправность угрожает нормальному старту или полету, система отключается, и «изделие» деактивируется. А почему вы спрашиваете? Вы разве его не нашли?
– В том-то и дело, что нет!
– А я думал, вы меня проверяете… Хотя чего меня проверять? Я проверенный.
– Хорошо, – терпеливо продолжал Юра. – А если система сама не выключилась, что будет тогда?
– Ясно что! – удивился Головлев. – Значит, «изделие» простоит тридцать лет и пойдет на цель!
Капитан вскочил как ужаленный.
– Как?! Как пойдет на цель?!
– Очень просто. Ее недаром называют «Мертвая рука». Если в течение тридцати лет «птичка» не получает никаких сигналов с Центрального командного пункта и в обслуживающем ее КП не появились люди, она воспринимает это как сигнал об уничтожении органов военного управления и наносит удар возмездия!
Головлев возбужденно потряс худеньким кулачком. Глаза его горели.
– Подождите. – Юра обессиленно опустился на стул и вытер платком вспотевший лоб. – Неужели ракета сама, без команды, стартует и пойдет на цель?!
– Конечно! – гордо воскликнул конструктор. – А от кого ждать команды, если ее тридцать лет не было? Ясно, что все уничтожены!
– Но ведь у нее датчики обязательных параметров! Сейсмические толчки, ионизирующее излучение и так далее… Если все в норме, зачем стартовать?
– Да затем, что противник мог применить не ядерное, а какое-нибудь другое оружие массового поражения! – торжествующе воскликнул Головлев. – Нейтронную бомбу, химическое или биологическое оружие! Но враг не останется безнаказанным! Тогда включается вторая программа, которая при нормальных параметрах реагирует на отсутствие команд и признаков жизнедеятельности людей!
– Вот оно как, – упавшим голосом произнес Юра. – Значит, она стартует и отдаст команду на запуск всем остальным ракетам, оснащенным ядерными боеприпасами?
– Так должно было быть, – Головлев опять безнадежно махнул рукой. – Но «Периметр» был уничтожен. Так что наша птичка полетит одна. Но и этого врагу мало не покажется!
Юра опять вытер лоб.
– А когда начинается тридцатилетний отсчет? И когда истекает? День в день, что ли?
– Начинается с момента перевода на автономное несение службы, – спокойно ответил старик. – А истекает… Не день в день, конечно… Плюс-минус неделя или две… А может, и месяц…
Юра вскочил со стула.
– Спасибо, Александр Филиппович! Вы нам очень помогли! До свидания!
Почти бегом молодой капитан бросился к двери. Чаю ему не предложили, да он уже и расхотел его пить.
29 мая 2012 года
Катар, Доха
В небольшом, шикарно обставленном люксе пятизвёздочного бутик-отеля «Al Najada Boutique» никогда, наверное, раньше не собирались пятеро мужчин одновременно. Расположенный в старом городе, среди лабиринта извилистых переулков, и состоящий из трёх присоединенных друг к другу домов с резными фасадами, будто перенесенных из «Тысячи и одной ночи», отель был местом, где обещали традиционную – размеренную и спокойную жизнь арабского Востока: кальян, хамам, настоящий кофе с кардамоном, кебаб из ягнятины, отдых и покой для души и тела. И действительно, здесь можно было укрыться от бешеного темпа сверхсовременного мегаполиса, в который давно превратилась Доха и в котором круглые сутки кипела бурная жизнь в торговых центрах, ресторанах, SPA-центрах. Даже ночью, среди ярко освещенных, как в Стране желтого дьявола, небоскребов, под черным, испещренным большими звездами восточным небом, продолжалось бурление человеческой массы, в основном туристической, которая, впрочем, не могла как следует развернуться в условиях строгого «сухого закона». Здесь же после вечерней молитвы царила полная тишина.
«Бутик Аль Нахады» привлекал не только спокойствием и восточными усладами – в него можно было войти, не привлекая внимания, а главное – незаметно выйти, ибо длинные извилистые коридоры имели четыре выхода на разные улицы и в переулки.
Но что могло собрать ночью в одном номере стольких мужчин? Геев вряд ли посетит мысль закатиться впятером в отель класса пять звезд, если только они не подвыпившие тайком новые русские из стран бывшего Советского Союза. На крайний случай можно было предположить, что это руководители террористической организации, проводяшие очередную конспиративную встречу. К геям собравшиеся не относились, к новым русским – тоже. Это были именно руководители «Аль-Каиды».
На диване, обтянутом белой кожей, расположился человек с гутрой в мелкую розовую клеточку. Такие носят жители Саудовской Аравии. Перед ним, на красном ковре ручной работы, стоял низкий и длинный резной столик из чёрного дерева, на котором расставлены четыре чайных прибора. Те, для кого они предназначались, сидели попарно, напротив друг друга, в белых кожаных креслах. У троих гутры были, как и их джабалии, белоснежные. Четвертый одевался по-европейски: без головного убора, в тёмно-синем костюме и белой сорочке с темно-синим галстуком, резко контрастирующими с белизной стен, мебелью и одеждой собеседников. Всех пятерых разыскивали антитеррористические подразделения многих стран, поэтому они принимали меры предосторожности: жили по чужим паспортам, которые регулярно меняли, постоянно переезжали с места на место, называли друг друга вымышленными именами.
– Ты проверил номер, Ахмед? – спросил «саудовец», поглаживая густые черные усы, в которых начинала пробиваться седина.
Все остальные, кроме «европейца», тоже имели усы разной формы и пышности.
– Проверил, Ага! – «европеец» показал небольшой прибор, на котором горела зеленая лампочка. – Здесь все чисто!
– Хорошо!
Ага наклонился вперед, опершись руками на колени, и обвел всех внимательным взглядом усталых глаз, под которыми набрякли большие мешки. Он был старше остальных – под шестьдесят и, судя по виду, нездоров.
– Нам стало известно, что в России есть атомная ракета «Сатана», нацеленная на Америку…
Будь эта фраза произнесена в другой компании, она бы вызвала усмешки: «Подумаешь, новость! В России много ракет, нацеленных на Америку!» Но в данном коллективе поспешность была не в чести, а сдержанность почиталась добродетелью, поэтому четыре человека продолжали внимательно слушать.
– Эта ракета не охраняется, она потеряна, – продолжил Ага. – Русские только сейчас узнали о ее существовании. Если мы найдем ее первыми, то… – Он замолчал.
– Как можно потерять ракету? – спросил «европеец».
– Русские хотели обмануть американцев и списали ее, как уничтоженную. А на самом деле оставили на боевом дежурстве в автономном режиме. Только те, кто это делал, погибли в авиакатастрофе, и про нее все забыли. И только недавно нашли разбившийся самолет, а в нем документы, где все написано…
– Источник информации надежен? – спросил араб, сидящий по правую руку от Аги.
– Он представил фотокопии этих документов. К тому же за него поручился сам «Алмаз».
Собравшиеся с уважением кивнули.
– Это будет великий джихад! – воскликнул Ахмед. – Русская ракета уничтожит города Дьявола, а те в ответ уничтожат Россию!
Человек с гутрой в розовую клетку обвёл взглядом присутствующих. Все поочерёдно кивнули. Решение было принято.
– Наша задача – очень быстро собрать в России группу проверенных людей, – сказал Ага. – В нее должен входить специалист по ракетам. Он должен будет дать «Сатане» старт…
– Кто будет руководить операцией? – спросил Моххамед.
– «Алмаз» лично. Еще вопросы есть?
Вопросов не было.
– Тогда давайте пить чай! – сказал Ага. И добавил: – Только наш план должен сохраниться в глубокой тайне! Любой, кто проникнет в нее, должен умереть!
– И он умрет! – хором ответили соучастники.
В квартире дома напротив худощавый человек по имени Дауд снял наушники. Он работал посыльным в «Бутике Аль Нахады», но это не было его основной работой. Последние фразы ему явно не понравились, он быстро убрал от окна прибор, похожий на стоящий на штативе фотоаппарат. На самом деле это был лазерный передатчик. Его невидимый луч снимал вибрации стекла номера люкс от звуковых колебаний, сигнал поступал в стоящий на подоконнике приемник, который усиливал его и превращал в звук, а звук записывался на DVD-диск… Дауд убрал с подоконника и приемник, сложил аппаратуру в специальный водонепроницаемый чемоданчик, потом вставил диск в самый обычный плеер и выборочно прослушал в нескольких местах. Запись получилась отличная, хотя от ее окончания веяло могильным холодом. Впрочем, Дауд знал, на что идет, и в его основной работе такие моменты бывали нередко.
На следующий день запись поступила в российскую Службу внешней разведки.
Москва
Главный штаб РВСН
Оперативные совещания главком Балаганский излишне не затягивал. Каждый участник должен был говорить кратко и конкретно, убедительно обосновывая свою позицию. И хотя начальник контрразведки напрямую ему не подчинялся, но и тот выполнял установленные требования.
– Вертолетный облет показал, что радиолокационные антенны имеются на трех заброшенных стартовых позициях, товарищ генерал, – докладывал подполковник Быков. Вид у него был озабоченный. – Так что проверять придется все три. Расстояние между ними десять – пятнадцать километров…
– И сделать это надо быстро! – Балаганский для убедительности прихлопнул ладонью по заваленному бумагами столу. – Капитан Ерманов опросил конструктора Головлева, и тот сказал, что пропавший «карандаш» автоматически стартует на цель через тридцать лет после установки в автоматический режим. Так что времени у нас остается немного!
При упоминании своей фамилии офицер по особым поручениям встал и подтверждающе кивнул.
– Садитесь, Юрий Иванович. – Балаганский перевел взгляд на полковника Васильева. – Поисковая группа подобрана?
– Так точно! Вот наши предложения по специалистам. – Начальник штаба встал и, положив перед главкомом лист бумаги, пояснил: – Подполковник Цепаев и майор Намётышев имеют большой опыт работы в группе пуска и эксплуатационном обслуживании «Р 36М». А инженер Журавлёв – заместитель руководителя НПО «Стрела», принимал участие в создании системы «Периметр»…
Балаганский быстро просмотрел.
– Что ж, возражений нет.
Ободренный Васильев добавил:
– Товарищ Быков обещал дать предложения по своей линии.
Особист кивнул.
– Мы тщательно подобрали людей. Майор Сизенко и капитан Рощин – опытные контрразведчики. Кроме того, я считаю необходимым усилить группу двумя спецназовцами. Все офицеры должны взять с собой табельное оружие.
– Зачем? – насторожился генерал.
Быков вздохнул.
– Мы получили сообщение из СВР: про «бесхозную» ракету узнала «Аль Каида». Они собираются захватить ее и произвести пуск, чтобы спровоцировать атомную войну…
В кабинете наступила мертвая тишина. Участники совещания переглянулись. Все понимали: удастся ли план террористов – еще вилами на воде писано, а то, что подозрения падут на всех осведомленных лиц, – это факт!
– Каким образом они могли это узнать? – растерянно спросил главком.
– Этим занимаются и территориальные органы ФСБ, и наш департамент, – мрачно ответил Быков: он тоже входил в круг потенциальных подозреваемых.
Балаганский с силой провел рукой по лицу сверху вниз, будто умывался или стирал липкую грязь.
– Ладно! Я тоже проведу служебное расследование, и мы выясним, откуда утекла информация… Что есть еще о поисковой группе? Дополнения, предложения, возражения?
Все молчали.
– Значит, нет. Все свободны!
Офицеры встали из-за длинного стола для совещаний и, поставив стулья на место, по очереди вышли из кабинета. Только Быков остался стоять.
– Товарищ генерал, прошу составить списки тех, кто был ознакомлен с документами по данной теме, – сказал он, когда дверь закрылась. – И ставлю вас в известность, что я обязан провести оперативно-розыскные мероприятия среди личного состава.
Балаганский пожал плечами.
– Это входит в вашу компетенцию.
– Да, но я считаю, что правильно предупредить об этом руководителя.
Главком кивнул.
– И еще у меня есть просьба…
– Слушаю! – хмуро сказал Балаганский, отметив, что, когда особист подвесил его людей на крючок, самое время обращаться с просьбами.
– Речь о моем коллеге. Он достиг предельного возраста, ему продлили на два года. Сейчас ему стукнуло пятьдесят семь, пора на пенсию, а он хочет еще послужить, до шестидесяти. И это вполне понятно: пока мы служим, то все время в движении, живем полноценной жизнью… А когда выходим в отставку, сразу наваливаются болезни и быстрая старость. Потому что становимся никому не нужными, да и ритм жизни меняется. Ну, вы понимаете…
– Да уж конечно! Все время кадровиков гоняю, чтобы не забывали ветеранов: с праздниками поздравляли, в коллектив приглашали. Только какое отношение я имею к вашему коллеге? Ведь я вам сроков службы не продлеваю – это компетенция Департамента военной контрразведки.
– Точно так. – Быков для убедительности даже приложил руку к груди. – Он записался к вам на прием, просить о ходатайстве перед нашим руководством. Все-таки всю жизнь обслуживал ракетные войска, и это ходатайство станет серьезным аргументом.
– Ну, записался, так пусть приходит, разберемся…
Быков откашлялся в кулак, так он делал в минуты неловкости.
– Он опасается, что вы откажетесь его принять.
– Почему?! Как его фамилия?
– Полковник Ивлев.
– Вот оно что! – Балаганский сразу вспомнил ровный пробор с просвечивающей кожей головы и ухватки Мюллера из «Семнадцати мгновений весны». – Ну, я принимаю всех записавшихся и никому не отказываю!
– Спасибо, Георгий Петрович! Разрешите идти?
– Да, конечно.
* * *
Когда Ивлев вошёл в кабинет, Балаганский отметил, что, в отличие от многих, с годами особист не располнел, наоборот – казалось, что жизнь высосала из него все соки: подтянутость сменилась откровенной худобой, черты лица обострились еще больше, лоб перечеркнут глубокими морщинами, носогубные складки напоминали шрамы, кожа под подбородком обвисла… Но взгляд остался по-прежнему цепким.
– Товарищ генерал-майор, полковник Ивлев прибыл на прием по личному вопросу! – четко доложил он. – Прошу поддержать мою просьбу, изложенную в рапорте!
На стол главкома лег лист бумаги.
Присесть Балаганский бывшему куратору не предложил. Теперь они поменялись местами: полковник в смиренной позе просителя стоял перед генералом, как когда-то испуганный курсант стоял перед грозным особистом.
– Посмотрим, посмотрим…
Балаганский принялся читать рапорт, в котором Ивлев перечислял годы и места службы, награды и поощрения, подчеркивал тесную связь с ракетными войсками, а потом излагал просьбу ходатайствовать о продлении ему службы до достижения шестидесятилетнего возраста. Дочитав, он положил документ перед собой.
– Товарищ полковник, сколько агентов вы приобрели среди военнослужащих ракетных войск?
– Шестьдесят восемь! – столь же четко ответил старый знакомый.
– А сколько иностранных разведчиков вы разоблачили?
Ивлев сбился с бравого тона:
– Ну… Вы же знаете, это единичные случаи… У меня таких не было.
– А сколько вербовочных подходов вы пресекли?
Особист понял, к чему клонится дело, и, судя по тому, что приосанился и вскинул голову, решил принять начальственный разнос с достоинством.
– Ни одного, товарищ генерал-майор!
– И ни одного диверсанта не обезвредили?
– Так точно, товарищ генерал-майор!
«Держится хорошо», – отметил Балаганский. А вслух сказал:
– Зачем же вам столько агентов? Целых два взвода! И каждому вы говорили, что он нужен именно для разоблачения диверсантов, шпионов и пресечения вербовочных подходов! А разоблачали с их помощью любителей выпить, бабников, анекдотчиков… Значит, вы их обманывали?
Ивлев глянул исподлобья, тяжело вздохнул:
– Вы же понимаете, товарищ генерал-майор, от меня требовались показатели. А поскольку со шпионами и диверсантами напряжёнка, приходилось отчитываться нарушителями дисциплины, моральными разложенцами, антисоветчиками… Это обычная практика: на всех контрразведчиков шпионов никогда не хватит… Но наша работа помогает сохранить порядок и дисциплину в войсках…
– Если отчисление за анекдот перспективного курсанта Академии РВСН помогает сохранить порядок и дисциплину, то да!
– Веселова через год восстановили, и он окончил обучение…
– Но не благодаря, а вопреки вашим намерениям! Кстати, фамилию вы помните с тех времен или готовились к разговору?
– Помню, товарищ генерал-майор!
– А вы знаете, что родители Веселова потеряли престижную работу, отец перенес инфаркт, стал пить… Что их переселили из трехкомнатной просторной квартиры в центре в «однушку» на окраине? Что они рано ушли из жизни?
– Знаю, товарищ генерал-майор! Но… – спохватившись, Ивлев замолчал.
– Говорите, говорите, – подбодрил его Балаганский. – Что «но»?
Полковник посмотрел прямо в глаза генералу:
– В войсках Веселов зарекомендовал себя с отрицательной стороны! Он пьянствовал, скандалил с женой, конфликтовал с сослуживцами! Воспитательной работе не поддавался. Его хотели уволить, но вместо этого направили на курсы «Выстрел», после которых он получил повышение в должности, но поведения не изменил… А через несколько лет избил подполковника – начальника продовольственной службы дивизии, чуть не попал под суд и был уволен из армии! Так что, полагаю, отчисление Веселова из академии было вполне оправданным и своевременным! Несмотря на все защиты и блокировки, таких людей нельзя допускать к ядерной кнопке!
Главком помолчал. Ивлев явно намекал, что он своевременно «раскусил» нарушителя дисциплины и никудышнего офицера Веселова, но благодаря заступничеству и поддержке его, Балаганского, тот все-таки пробрался в особорежимные войска и мог наломать там дров… Да что там «мог» – наломал! Полковник тоже молчал. Возможно, он жалел, что не сдержал порыв, который не помогал ему достичь цели визита, скорей наоборот…
Балаганский задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Скажите, Денис Владимирович, а если бы я предложил вам сообщать мне о своих сослуживцах, на вашем языке «освещать» их… Например, раскопать всю подноготную подполковника Быкова. И пообещал взамен выполнение вашей просьбы. Вы бы согласились?
– Никак нет, товарищ генерал-майор, – твердо ответил Ивлев.
– Почему? Ведь именно это вы делали всю жизнь!
– Я выполнял свои служебные обязанности, предусмотренные законом, приказами и инструкциями. А то, что вы предлагаете, – противозаконно. Хотя я понимаю, что это шутка.
– Законы, инструкции… А ведь есть еще мораль! Как оценить с моральной точки зрения то, что вы сделали с молодыми курсантами? Дыгая склонили к предательству, Веселова сделали нарушителем дисциплины и пьяницей, из друзей они стали врагами!
На лице полковника отразилось недоумение.
– Извините, товарищ генерал, кто такой Дыгай?
– Вы хотя бы уже сейчас передо мной спектакль не разыгрывали! – повысил голос главком. – Это ваш агент, который дал информацию, что Веселов на Новый год анекдоты рассказывал…
Ивлев покачал головой.
– А-а-а, вспоминаю, вы еще тогда думали на своего одногруппника… Но вы ошибались. Этот Дыгай никакого отношения не имел к особому отделу!
– Конечно, вы и тогда отказывались. Хотя сейчас это не имеет никакого смысла.
– Так точно, товарищ генерал! Тридцать лет назад я бы не раскрыл своего информатора, но сейчас… Слово офицера: Дыгай не состоял у нас на связи! В вашей учебной группе у меня был один Зорький… Да и то «для галочки» – никакой полезной информации он не дал!
Ивлев говорил совершенно искренне, и Балаганский начинал ему верить.
– Это правда? – спросил он, в упор глядя на особиста.
– Конечно! Даже по формальным основаниям: зачем мне два агента в одной группе?
– Тогда кто дал эту информацию? – спросил генерал.
– Территориалы. Из Управления КГБ по Москве поступила копия сообщения их агента…
– Вот как? – генерал задумался. – Странно… Очень странно!
– Думаю, сегодня вы имеете возможность проверить мои слова!
– Обязательно проверю… А агент Зорький еще числится в подсобном аппарате контрразведки?
Ивлев чуть заметно улыбнулся.
– Нет, конечно! Он хорошо зарекомендовал себя в войсках при контактах с иностранцами, его даже хотели переводить к нам на гласную работу… Но потом главнокомандующий приблизил его к себе, и мы прекратили сотрудничество.
Наступила пауза.
– Разрешите забрать рапорт и быть свободным? – спросил полковник.
– Сейчас. – Балаганский придвинул к себе исписанный лист бумаги и наложил резолюцию: «Подготовить ходатайство по существу рапорта». Потом протянул рапорт Ивлеву.
– Возьмите!
Тот с удивлением прочел резолюцию и улыбнулся:
– Спасибо, Георгий Петрович! – и по неуставному добавил: – До свиданья!
Балаганский кивнул.
