ГЛАВА 2
Какая прелесть! — Старик озирал мою берлогу точь-в-точь как ребенок зоопарк с домашними животными. — Такое чувство, будто я попал в детективный фильм. В детстве я их обожал.
Я кивнул, стараясь вести себя как можно общительнее. В дверь моего офиса Фицпатрик постучал во время ценного медленного сна, и я еще не успел очухаться. Но, к счастью, он принес коробку кубинских сигар, и качественный никотин вместе с чашкой крепкого кофе на завтрак быстро привели меня в чувство. Мой будущий клиент бодростью и оживленностью не уступал игроку в покер, который держит флеш-рояль.
— Честно говоря, я бы не удивился, обнаружив на двери табличку «Сэмюэль Спэйд».
— Я всегда считал, что для привлечения желанной клиентуры необходим соответствующий антураж.
— Несомненно. — Фицпатрик отряхнул шляпу от пыли.
По-видимому, моей философией «film noir» он наслаждался ничуть не меньше, чем я — его сигарами.
Я выпустил очередное облачко дыма.
— Не знаю, как вы, мистер Фицпатрик, а я живу не в свое время. Мне всегда казалось, что моя эпоха — тридцатые годы. Двадцатого века, конечно. Когда другие дети пытались взломать пароль «Сезам-стрит интерэктив», я запоем читал Хэммета и Чендлера. Настоящие бумажные книги, естественно.
— Естественно.
— И вот… я — частный сыщик.
Казалось, Фицпатрик даже слегка завидует.
— Наверное, это страшно увлекательно!
Я снова затянулся дымом кубинской сигары.
Гм-м… Скажем так: хорошо, когда работа — в охотку. Это так же бесспорно, как и то, что лучше быть богатым и здоровым…
Деликатный Фицпатрик понимающе кивнул и полез во внутренний карман пальто.
— Надо полагать, сейчас мой ход. — Его рука вынырнула с чековой книжкой в чехле из телячьей кожи. У меня затрепетало сердце, и я постарался дышать не слишком часто.
— Я прошу пятьсот долларов в день плюс компенсацию расходов. Разумеется, только на тот срок, пока буду заниматься вашим делом.
Фицпатрик не колебался.
— Думаю, мне это вполне подходит. Вам, наверное, требуются кое-какие подробности?
Я откинулся на спинку кресла и выпустил идеальное колечко дыма.
— Если вас не затруднит.
Фицпатрик сделал серьезное лицо, и я впервые заметил, до чего же он все-таки стар. Глубокие морщины прорезали лоб, окружили глаза и рот. Кожа напоминала вощеную бумагу, хотя комплекция для человека такого возраста (и, вероятно, не самого умеренного образа жизни) была вполне, я бы сказал, сносная. На его лице только глаза не казались старческими — необычайно ясные и внимательные, они не нуждались в очках или контактных линзах. Возможно, он подвергался радиальной кератотомии или косметической хирургии, но это не объясняло чего-то неопределимого в выражении его глаз, некой притягательной отчужденности. Я отвел взгляд.
— Как я уже говорил вчера вечером, мне нужен человек по имени Томас Мэллой. До ухода на пенсию я занимался научными исследованиями и некоторое время работал в весьма тесном контакте с доктором Мэллоем. Но лет двадцать назад наши пути разошлись, и с тех пор мы не поддерживали связи друг с другом. Однако не так давно в местной газете «Бей-сити миррор» я увидел фотографию моего старого знакомого. Он стоял на заднем плане. Фотоснимок был сделан в Беркли. Я решил навестить друга, но в университете мне сообщили, что среди сотрудников никакой Мэллой не числится. Я поговорил с некоторыми людьми, даже показал фотографию из газеты… Никто его не узнал. Или не пожелал сказать, что узнал. Я уже был готов оставить свою затею, но тут одна молодая женщина выразила желание помочь. Она представилась Сандрой и сообщила, что с человеком, которого я называю доктором Мэллоем, она работала, но знает его как Тайсона Мэтьюса. Беседуя со мной, Сандра вела себя весьма обеспокоенно, поэтому мы договорились встретиться позже. — Фицпатрик выдержал драматическую паузу и наклонился ко мне. — Но в назначенное время она не пришла.
Я, как и полагалось, приподнял брови.
И больше вы с ней не разговаривали?
— У меня было самое что ни на есть твердое намерение поговорить. Но, когда я наведался в университет, Мне сказали, что Сандра уволилась с работы и прекратила занятия в аспирантуре. Дальнейшие попытки обнаружить ее оказались тщетны.
Я начал испытывать интерес. Фицпатрик вежливо кашлянул и указал на водоохладитель.
— Вы позволите?
— Конечно.
Он до середины наполнил бумажный стаканчик, вернулся в кресло и глотнул.
— Как вы, наверное, догадываетесь, мое разочарование очень скоро сменилось тревогой. Я беспокоился не только за девушку, но и за моего друга. Вам это может показаться чересчур мрачным, но я искал их имена даже в газетных некрологах. Через несколько месяцев, когда я уже оставил надежду разыскать доктора Мэллоя, я вдруг наткнулся на новый след.
Фицпатрик прервал рассказ, чтобы снова хлебнуть из бумажного стаканчика. Я забыл о кубинской сигаре, она погасла. Я аккуратно положил ее на край пепельницы.
— Я всегда питал некоторый интерес к необычному, паранормальному и регулярно читал кое-какую периодику, где затрагиваются подобные проблемы. В одном из таких журналов — он называется «Вокруг космоса» — я прочел, что в ближайшем выпуске будет опубликовано интервью с доктором Томасом Мэллоем. Я позвонил издателям, но не получил вразумительного ответа. Более того, интервью в этом журнале так и не появилось. Я не сумел выяснить, в чем тут дело, зато за пятьсот долларов узнал предположительное местонахождение Мэллоя.
— Он здесь? В «Ритце»?
— Совершенно верно.
— Вероятно, очередной тупик.
— Думаю, это еще следует проверить. Однако на сем моя история заканчивается.
Разумеется, я уже был готов взяться за эту работенку. Хватило бы и одних денег, но старик подцепил меня на свои рассказ, как голодного окуня на крючок. И все-таки я должен был заботиться об имидже. Я воспользовался паузой, чтобы раскурить сигару.
— Пожалуй, мне удастся выкроить время для вашего заказа. Понадобится копия снимка из газеты и номер видеофона, по которому вас можно найти. Если вдруг у вас появятся новые сведения, способные помочь расследованию, позвоните. Номер на моей карточке.
С заметным облегчением Фицпатрик достал из нагрудного кармана визитку и аккуратно положил ее на стол.
— Предвидя вашу просьбу, я захватил копию фотоснимка.
Из другого кармана он вынул аккуратно сложенный лист бумаги и бережно положил рядом с визитной карточкой. Затем открыл чековую книжку и неторопливо выписал чек.
Чтобы не глядеть на его руки, я взял копию фотоснимка и развернул. На заднем плане отчетливо виднелось лицо старика. Ему было лет семьдесят пять, если не больше. Я поднял глаза и увидел, как Фицпатрик выводит на чеке подпись. Он осторожно выдернул чек, легонько дунул на него и протянул мне. Мой взгляд самовольно зацепился за выводок нулей и уже не смог оторваться.
Мистер Фицпатрик, в качестве задатка вполне хватило бы кубинских сигар.
Старик убрал чековую книжку во внутренний карман пальто.
— Будем считать сигары подарком одного поклонника исчезающего искусства другому.
Он медленно поднялся и разгладил складки на брюках, несомненно сшитых на заказ. Я тоже встал и протянул ему руку над столом.
— Мистер Мерфи, я рассчитываю на взаимовыгодное сотрудничество.
Я улыбнулся.
— Зовите меня Тэкс.
Когда Фицпатрик ушел, я для приличия немного подождал, а затем сгреб чек и шляпу и выбрался на улицу через пожарный выход. Было всего лишь семь вечера. Банки откроются только через два часа, но тут неподалеку банкомат, попробую обналичить чек.
Как раз напротив «Ритца» стоял газетный киоск Челси. Я решил поздороваться. Вчера вечером Челси оставила меня в подвешенном состоянии, значит, нужно выяснить, не задел ли я ее, а если задел, то насколько серьезно и какое лекарство лучше всего залечит ее рану.
— Привет, Челси. Извини меня, ладно? За вчерашнее.
— Извинить? За что? — От Челси веяло неприязнью. Я вспомнил, что у нее сегодня день рождения.
Ну, как за что? У меня такое ощущение, будто я собственную ногу проглотил. Дурной привкус во рту. Это я, конечно, метафорически. На самом деле мои ноги хорошо пахнут.
Но я напрасно ждал улыбки.
Ничего, Тэкс, все в порядке. — Слова были вполне мирными, а вот тон — воинственным. Челси сложила руки на груди и потупилась. — Я ведь знаю, как выгляжу. И нет уже очереди из парней… Вернее, очередь есть, но не такая длинная, как мне бы хотелось, — Она вскинула подбородок и вновь метнула в меня испепеляющий взгляд. И все-таки со мной не надо нянчиться.
Уж от кого, а от Челси я никак не ожидал подобных слов — резких и при этом таких… жалобных. Ну что тут скажешь?
— Слушай, а почему бы нам сегодня не поужинать вместе?
— Подачка? — Судя по ее тону, она бы гораздо охотнее предпочла, чтобы ее облили керосином и поднесли зажженную сигарету.
— Нет, нет и еще раз нет! Просто двое друзей заморят червячка за одним столом. Впрочем, еще я не исключаю вежливую беседу.
Челси поразмыслила и хмыкнула.
— Ладно, большой беды, пожалуй, не будет. Я имею в виду… ну… что все закончится прилично. — У нее даже слегка расслабились плечи. — Знаешь, Тэкс, я последнее время маленько не в себе. Не думаю, что из-за дня рожденья… хотя, наверное, все-таки из-за него. — Она прищурилась, словно боялась предательского блеска в глазах. — Сказать по правде, мне нравится, что ты со мной нянчишься.
Судя по тому, как у меня вспыхнули щеки, я маленько побагровел.
Ладно, в таком случае будем это считать подачкой. Я за тобой зайду. Как насчет пяти? Раньше? Позже?
Впервые за все время нашего разговора Челси улыбнулась.
— Есть предложение получше. Почему бы не поужинать у меня? Никакого шума, можно спокойно и вежливо побеседовать. Да и обойдется гораздо дешевле. — Она помолчала. — И к тому же… нам с тобой действительно надо поговорить.
Ей-богу, мне так и хотелось выпалить, что сегодня у меня денег куры не клюют и я готов вести ее в любой ресторан. Но, с другой стороны, Челси еще ни разу не приглашала меня к себе, и эта идея окрыляла. О чем она хочет со мной поговорить? Каждая из догадок испытывала на предельные нагрузки мое умение не потеть в присутствии дамы.
— Мисс Бэндо, вы меня уговорили. Буду ровно в пять. Могу даже рубашку отутюжить.
— О, я так польщена!
— Кстати, какую надеть? Красную или белую?
Челси все время смотрела мне в глаза. У меня подкашивались ноги.
— Обе.
Стоя у банкомата и гадая, придется ли ему по вкусу чек, я вычеркнул (с великим трудом, надо признаться) Челси из списка первоочередных дел и попытался наспех придумать план мероприятий по розыску доктора Томаса Мэллоя. Перебрав в уме скудные ниточки, которые мне дал Фицпатрик, я решил, что лучшая отправная точка — отель «Ритц». Надо вернуться туда и как-нибудь проникнуть в бывший номер Мэллоя. К глубокому моему прискорбию, сбор информации в отеле был железно связан с очень неприятным разговором.
Владельца отеля (он же эконом, он же вымогатель) звали Нило Паглио, и я в те дни не принадлежал к числу его любимчиков. Шла вторая декада апреля, иными словами, я слегка задержал плату за февраль.
Обычно мне удавалось остужать праведный гнев Нило мелкими детективными услугами, но сейчас у него не было для меня никакой работы по дому. На парадной двери «Ритца» давно не висела табличка «МЕСТ НЕТ», и Нило согревал мне дыханием шею, как моряк, танцующий в ночь накануне ухода в дальнее плавание.
Впервые за много недель я вошел в «Ритц» через парадную дверь и пересек вестибюль. В руке я держал четыре пятисотенные купюры, еще две прятались в туфле. Как всегда, Нило дежурил за передней стойкой и, развалясь в кресле, читал порнографический журнал. В его зубах чадил замусоленный окурок сигары, которая в подметки не годилась кубинской.
Нило поднял глаза, и они тут же выпучились. Вскакивая на ноги, он едва не проглотил свою вонючку.
— Стой, сопля змеиная! — завопил он, далеко брызгая слюной. — Не вздумай шевельнуться!
— Нило, успокойся. Я не уйду.
— Черта с два ты не уйдешь! Где мои бабки?!
Я придвинул к нему по стойке четверку «МакКинли». Налитые кровью глаза уставились на мою руку, которая благоразумно придерживала деньги.
— Вот. Для тебя и принес. Сейчас отдам, но сначала хочу кое о чем спросить.
Нило перестал меня оплевывать, но не сводил с купюр дикого взора.
— Че спросить? Может, я не захочу отвечать!..
Я помахал капустой — совсем легонько, только чтобы Нило уловил приятный ветерок.
— Расскажи о Томасе Мэллое.
— Впервые слышу. — Немигающие зенки Нило намертво сфокусировались на деньгах. Казалось, он все еще считает, сколько я ему задолжал.
Держа купюры на виду, я достал копию газетного фотоснимка и показал на Мэллоя. Тюфяк Нило чуть ли не с треском оторвал взгляд от денег и перевел на фотографию.
— Помню, жил здесь. Съехал уже.
— Значит, жил. В котором номере?
Нило помедлил, затем обжег меня взором и прошипел, точно загнанный в угол бродячий кот:
— В шестом.
— После него там кто-нибудь селился?
— Нет. — Коротенькое это словечко он выдрал из себя, как гнилой коренной зуб.
Я двинул ладонью, и зелененькие оказались в волнующей близости от рыла владельца гостиницы.
— Скажи мне код замка шестого номера, и все это — твое.
Он играл в молчанку. Я развернул свой скелет на сто восемьдесят. Нило отреагировал, точно павловская собачка:
Ладно, черт бы тебя побрал! Четыре, восемь, два, семь. А теперь гони сучьи бабки!
Шестой номер находился на четвертом этаже. Я набрал код, услышал щелчок, распахнул дверь, вошел и обнаружил самый что ни на есть типичный для «Ритца» номер с убогой койкой, кривобоким платяным шкафом, рахитичной прикроватной тумбочкой и обшарпанным письменным столом. Он выглядел пустым, как предвыборные обещания политика. Я подошел к письменному столу, взялся за ручку выдвижного ящика, потянул на себя и услышал скрип половицы за спиной. Мне этот звук не показался странным, но через мгновение раздался явно подозрительный шорох. Под черепом вспыхнула острая боль, и тотчас кто-то погасил свет.
