Глава 6
Сижу. Сижу и старательно делаю вид, будто мне ну о-очень нравится жаркое из кролика, которое нам подали. И салат! Он тоже, вроде как, вызывает живейший интерес и даже энтузиазм. А в действительности жутко хочется отбросить вилку, встать и уйти, но…
Сижу! Сижу и изображаю аппетит, которого нет уже неделю.
Есть не хочется с того самого дня, как Гертон поведал о «превентивных мерах» и планах касательно Дантоса. Но выдавать своё настроение, а уж тем более причины этого настроения, права у меня нет.
Именно поэтому ковыряюсь в тарелке, улыбаюсь и ем, несмотря на то, что от процесса слегка подташнивает. Хотя нет, уже не подташнивает, а откровенно тошнит.
Полупустой, плохо освещённый зал, удовольствия так же не доставляет – людей настолько мало, что временами начинает мерещиться, будто мы с Гертоном одни. А оставаться наедине с конвоиром хочется ещё меньше, чем доедать этот бесов ужин. За время путешествия, внук старейшины Нила надоел до одури!
Впрочем, тут ещё одна причина – после рассказа о всё тех же «превентивных мерах» и планах, Гертон мне опротивел.
Не знаю, почему это случилось. Вероятно, привязанность к Дану свою роль сыграла, а может что-то ещё. И хотя разум шептал, что подобная реакция не слишком нормальна, изменить отношение к сородичу не получалось. Вот хоть ты тресни!
Отдельным неприятным моментом было то, что Гертон перемену заметил. Но завуалированная холодность не мешала мужчине продолжать ухаживания. Он всё так же рассказывал истории, дарил долгие взгляды и брал за руку.
И если первое со вторым я переносила не так уж плохо, то от прикосновений начинало откровенно трясти.
Но… сижу. Всё так же изображаю аппетит, улыбаюсь, и тихо ненавижу всё и вся.
Жаркое пахнет изумительно и выглядит в действительности отлично, но кусок в горло по-прежнему не лезет, а тошнота усиливается с каждым мигом. Единственное, что не вызывает отторжения – вино.
Оно не такое уж хорошее – будь на моём месте гурман, он бы переплевался. Зато вино даёт небольшой успокаивающий эффект.
Почему небольшой? Да просто пью мало! Я же ни с кем-нибудь, а с Гертоном. А его компания настолько не располагает терять разум, что много не выпьешь, даже если ну о-очень захочется.
К тому же… конвоир слишком активно мне этого самого вина подливает. Причём эта ненавязчивая попытка напоить происходит третий вечер подряд. Такая настойчивость немного настораживает, но обсуждать ситуацию я не готова. Говорить не хочется в принципе, ни о чём.
А ещё… в голове набатом стучит мысль – до конца путешествия дня четыре, не больше. И пусть я всё обдумала, да и Гертон информации подбросил, но что ждёт за воротами Рестрича, не знаю. И уверенности в том, что поступила правильно, уже нет.
Бес меня пожри, но ведь других вариантов всё равно не было!
К счастью, ничто не может длиться вечно, и этот ужин, наконец, заканчивается. Теперь я притворяюсь, будто слегка разомлела и ужасно хочу спать. Фальшивый граф Бонор относится к такому моему настроению с пониманием – улыбается, кивает, и учтиво указывает на лестницу, ведущую к номерам.
Идём. Я впереди, опираясь на лакированный поручень, а мой конвоир следом, на приличном расстоянии. Со стороны всё смотрится достаточно целомудренно, но даже найдись в этой ситуации повод для неприятных ухмылок, я бы не среагировала.
Плевать. Плевать на всё! Только бы добраться до комнаты и очутиться в одиночестве.
Я уже вижу, как отпираю замок, отдаю ключ Гертону и, переступив порог, закрываю дверь. Как в яви – запираюсь изнутри и… несмотря на упадок сил, яростно демонстрирую двери неприличный жест!
Потом срываю шарфик, избавляюсь от платья и иду принимать ванну, потому что это единственный настоящий способ успокоиться.
А дальше… Дальше, игнорируя чемодан, в котором лежит единственная уцелевшая ночная сорочка, забираюсь под одеяло и позволяю себе вспомнить благородное лицо с ровными чертами, серые глаза и всё прочее, что к этим глазам прилагается.
Да! Я позволяю себе вспомнить Дана.
И пусть наш роман был мимолётным и глупым. Пусть блондинчик, наверняка, уже забыл всё, кроме моего имени. Пусть эти воспоминания, непременно, принесут сны о прошлом и приведут к непроизвольной трансформации, но от этой крупицы удовольствия я всё-таки не откажусь.
Главное – дойти до комнаты.
Так что… иду.
Преодолев последнюю ступеньку лестницы, сворачиваю вправо и шагаю по коридору почти до конца. Останавливаюсь у нужной двери, достаю из кармана ключ и недрогнувшей рукой отпираю замок. Тяну за ручку, оборачиваюсь, чтобы вручить ключ конвоиру и избавиться уже от ненавистного общества, вот только… наши с Гертоном планы не совпадают.
Вместо того чтобы протянуть руку, метаморф делает шаг навстречу. Я чудом успеваю среагировать и сдвинуться в сторону, так что в итоге оказываюсь прижата спиной к дверному косяку.
Гертон пытается исправить ситуацию и проделать то, что собирался проделать изначально – то есть втолкнуть меня в комнату, но я упираюсь изо всех сил, и мужчине приходится с моим желанием смириться.
Зато от намерения поцеловать этот вконец охамевший тип отказываться не хочет! Более того – он уже понял, что не обрадуюсь, поэтому прежде чем потянуться губами, запустил граблю в мои волосы и зафиксировал голову.
В этот момент стало искренне жаль, что не доела тот бесов ужин! Просто впихни я в себя всю порцию салата и всё рагу, то сейчас бы точно вытошнило, а так…
Поцелуй! Скользкий, слюнявый, с попыткой протолкнуть язык сквозь яростно сжатые зубы. А ещё прикосновение к груди, причём довольно грубое! А вслед за этим жаркий шепот в ухо:
– Астрид, ну что ты ломаешься? Ты же уже не девочка…
Первое и второе я ещё готова снести, но вот такое заявление…
– Что за намёки? – шиплю гневно и предпринимаю попытку оттолкнуть метаморфа.
Но он, сволочь, отталкиваться не хочет, а совсем наоборот! Меня прижимают к косяку с такой силой, что едва не вскрикиваю.
– Намёки? – вновь шепчет Гертон. В его голосе появляются снисходительные нотки. – Где ты увидела намёки, солнце?
Снова шиплю, опять пытаюсь вырваться! Даже руки к его лицу тяну в намерении расцарапать эту гнусную физиономию! Вот только ничегошеньки у меня не получается – слишком сильно меня прижали, слишком крепко держат.
– Астрид, прекращай. Мы оба знаем, что ты уже порченная. И ты слишком умна, чтобы не понимать – такой тебя мало кто из наших взять захочет. А я готов, даже несмотря на это. Но сперва нужно посмотреть, чему ты в чужих постелях научилась.
Всё! Ярость! Бешеная и безконтрольная! Глаза застилает алая пелена, кровь в венах вскипает, а где-то на грани сознания звучит истовый драконий рык.
Вывернуться из захвата я по-прежнему не могу, зато удаётся освободить руку и залепить Гертону такую пощёчину, что конвоир невольно отскакивает.
– Астрид!
Гостиничный коридор пуст, настенные лампы светят тускло и бледно, а в воздухе повисло такое напряжение, что впору ждать настоящих, а не метафорических молний. И пусть я невероятно зла, но всё-таки успеваю сообразить – у нас с Гертоном разные весовые категории, мужчина сильнее. Если он действительно захочет, шанса воспротивиться у меня не будет.
Поэтому…
– Если не уйдёшь – закричу! – сообщаю я. И шумно втягиваю ноздрями воздух, показывая – это не шутки.
И плевать, что такая ситуация позор прежде всего для меня! Плевать на всё! Умру, но в постель с этим козлом не лягу!
– Астрид… – цедит конвоир, а я…
Я отшвыриваю ключ, который всё это время был зажат во второй руке, и влетаю в номер. Резко захлопываю дверь, стремительно закрываю щеколду и вновь шиплю.
Где-то на грани сознания всё так же звучит яростный рык дракона, и я лишь теперь понимаю, до какой степени перенервничала. Просто я сейчас в истинном облике, я никак не могу слышать драконью сущность. Галлюцинации… Отлично! Только их и не хватало.
На несколько мгновений замираю у двери. Отмахиваюсь от этого невозможного рыка, пытаюсь прислушаться к тому, что происходит снаружи и понимаю – у Гертона всё-таки хватило ума отказаться от штурма отведённой мне комнаты. Он запер меня на ключ и всё.
Вот только ситуации это не меняет! А на фоне того, что нам ещё дня четыре трястись в карете, подобный поступок равен тактическому отступлению.
Сородич слишком хорошо сознаёт, что деваться мне некуда. Что он возьмёт своё если не сегодня, то завтра. И пусть мы будем не совсем одни, пусть каретой правит кучер, но… за хорошую сумму любой человек глаза прикроет и уши заткнёт.
То есть я действительно в западне. В самой настоящей!
Желания удариться в панику и расплакаться не возникло. Более того – через несколько минут я сумела взять себя в руки и усмирить бушевавшую в сердце ярость. Сонливость и тошнота, принесённые ужином, испарились словно и небывало. А план сложился сам собой, без всякого труда.
Порченая говоришь? Попробовать чему научилась хочешь? И свято веришь в то, что никуда не денусь? Ну-ну. Мечтай-мечтай!
Круто развернувшись на каблуках, я уверенно проследовала сперва к окну, чтобы разведать обстановку, затем к чемодану.
В прошлый раз мне пришлось нести в зубах только лёгкое платье и туфли. Теперь всё немного усложнилось… Одежда, купленная перед выездом из столицы, была совсем другой – дороже и тяжелее. Вдобавок, за эти две недели в мир пришла настоящая осень, то есть, по уму, кроме платья и сапог мне требовался плащ. Сможет ли маленький дракон унести такой груз?
Ответа на этот вопрос я пока не знала, но вещи подбирала из расчёта на то, что всё-таки сможет.
Кроме прочего, в узле оказалась пара белья – панталоны и короткая сорочка. А так же шарфик и перчатки, без которых в Рестриче появляться нежелательно. Ну и кошелёк с остатками монет – куда ж без него? По моим подсчётам денег вполне хватало на то, чтобы нанять в Линске экипаж и явиться в город как положено.
Ну а в том, что касается багажа… пусть его Гертон везёт! А если посмеет бросить мои чемоданы в этой занюханной гостинице, то я ему такой спектакль при встрече устрою – мало не покажется.
Впрочем, спектакль будет в любом случае. И категорический отказ от свадьбы! Не пойду я за этого урода, чьим бы внуком он ни являлся!
К моменту, когда я вернулась в гостиничный номер, за окном уже стемнело. Пока разбиралась с вещами и чемоданами, тьма сгустилась, а вылезшая, было, луна, спряталась за облака. Вот только бежать сразу по окончании сборов было слишком неразумно – ведь Гертон чует меня ничуть не хуже, нежели я его. Пришлось затаиться на пару часов в надежде, что за это время конвоир уснёт.
Но сидеть просто так, уставившись в стену, было невозможно – слишком много эмоций внутри кипело. Поэтому время потратила может с небольшим, но всё-таки умом…
Во-первых, помылась. Во-вторых, сложила и убрала всю ненужную одежду в чемодан. Потом – как была, в полотенце – связала простынь, пододеяльник и наволочку в подобие верёвочной лестницы.
А вот дальше – всё. Дальше и терпение, и время кончились… Но, прежде чем опуститься на четвереньки и разрешить родовой магии побежать по венам, я привязала один конец сотворённой «лестницы» к ножке комода и, распахнув окно, выбросила её наружу. Всё исключительно для Гертона, чтобы не сломал мозг, раздумывая над тем, как же я из запертого номера выбралась!
В комнате сразу стало на порядок холодней, но я внимания не обратила. Покончив с «лестницей», отдалась на растерзание боли, сопровождающей трансформацию.
Всего несколько минут, и ощущение холода ушло, а я… я поднялась на лапки, раздраженно дёрнула хвостом и направилась к кровати возле которой лежал приготовленный узел. Удастся утащить его или нет? А может всё-таки получится?
Угу. Я думала о вещах и полёте. А вот драконья сущность, с которой мы никогда прежде во мнениях не расходились, громко и решительно бунтовала. Она рычала, фырчала, и требовала оставить вещи в покое и обратить внимание на входную дверь!
Нет-нет, за дверью никого не было. Более того, все постояльцы и персонал давно спали. Но… поблизости находился он, метаморф, который выбесил до невозможности, и драконья сущность яростно просилась на «свидание».
Запертая дверь? Для дракона, который совсем недавно выспался в камине, это не преграда! Достаточно дунуть огнём и никакой двери уже не будет. А вообще есть ещё окна и крылья! И смекалка! И… желание мстить!
Что за месть? Да банальность! Просто пойти и откусить то место, которым Гертон в момент последнего разговора думал. А потом спросить:
– Ну как, посмотрел, чему я в чужих постелях научилась? Доволен?
И плевать, что в данном случае конвоир услышит всего лишь «Ву-у-у»! Вопрос же риторический!
К счастью, решения принимала всё-таки я, а мне, в отличие от драконьей сущности, ввязываться в драку не хотелось. Просто смысла в таком поступке не видела. Да и кусать Гертона там… Фу-фу-фу!!!
Тем более, если смотреть на ситуацию здраво, сейчас есть проблемы поважней: ночь не вечна, а мне ещё через линские болота лететь и искать место, где можно спокойно трансформироваться. Потом думать, как попасть в тот самый Линск, не вызвав у стражи желания задержать и допросить – ведь леди в дорогом платье, которая пришла пешком, это очень подозрительно.
Вообще, в идеале, мне бы успеть к городской стене Линска до того, как рассветёт. И уже там, в самом городе, найти местечко, чтобы превратиться и одеться. Это бы значительную часть моих проблем решило. В том числе со стражей – ворот-то несколько, и стражникам, которые будут меня выпускать, неоткуда знать, что в город я не входила.
Озадаченная этой мыслью, я прицыкнула на бушующую драконью сущность и сомкнула зубы на специально сделанной петельке. Попыталась поднять узел и с огромным неудовольствием осознала – всё-таки тяжеловат.
Но зубы и челюсти у драконов крепкие, а я уже не та доходяга, которая сбегала в своё время от Шеша. Значит, долечу. Должна долететь. Обязана!
Исполнившись решимости, маленький дракон оттолкнулся лапами и раскинул крылья, чтобы натужно взлететь и почти сразу опуститься на широкий подоконник. А вот уже с него, с подоконника, в ночную темноту прыгнуть.
Однако, после непродолжительного полёта, пришлось признать – нет, до рассвета в Линск не доберусь. Невозможно успеть с таким грузом.
От этой мысли стало так горько, что захотелось взвыть. И если бы не узел, зажатый в зубах, я бы точно заголосила, но… Но делать нечего – нужно лететь. Так что я определила направление, благо географию этой местности старейшина Ждан в своё время очень усердно в меня вколачивал, и устремилась к последнему городу на пути домой.
Я даже вообразить не могла, что всё-таки успею, и моё утро начнётся с завтрака в одном из кабачков Линска. Тем не менее, именно так и получилось…
А потом гадкий кучер заломил такую цену за поездку, что я в кои-то веки принялась яростно торговаться. Но всё равно пришлось отдать последнее, до медяка, и это с учётом того, что мне-таки удалось сбить цену. Просто…
– Вы хотите, чтобы я отвёз вас в Рестрич, – объяснял кучер. – Не куда-нибудь, а в этот бесов город.
Угу. Рестрич такой.
– Леди, а вы-то сами сознаёте, куда едете? – вопрошал тот же кучер. – Понимаете, куда стремитесь?
К сожалению, я понимала. А вот кое-что другое понять не могла никак…
Сидя на жестком диванчике, поглядывая в окно и испытывая все прелести дорог нашего предгорья, я думала о многом. В частности – я сидела и пыталась понять, как относиться к тому, что произошло со мной ночью.
Нет, речь не о Гертоне с его «проверками», а о моём перелёте.
Просто… это было странно. Нет, даже не так – очень-очень странно!
Я совершенно точно не успевала. К рассвету я должна была очутиться в лучшем случае по ту сторону линских болот, у кромки. Эта мысль ужасно расстраивала и даже вгоняла в панику – ведь от этих болот до города добрых полдня пешего пути!
Но… я всё-таки успела. Успела только потому, что в какой-то момент поднялся очень сильный ветер. И дул этот ветер чётко в… В общем, хочется сказать, что в крылья, но на самом деле дул он в попу. Словно нарочно. Словно подгонял!
Это было непонятно и так сильно походило на знак Леди Судьбы, что я невольно напряглась и в какой-то момент даже оглядываться начала – а вдруг? Вдруг за мной бесы гонятся?
Но бесов, конечно, не было. Откуда им взяться? Их же не существует. Они же вымышленные!
Потом ещё одна мысль прилипла – вдруг в Рестриче что-то случилось? Что-то неприятное и требующее моего немедленного присутствия? Вдруг… с мамой или папой? Вдруг…
Эта мысль заставила махать крыльями в три раза быстрее, но окончательно впасть в пессимизм я не смогла – ощущение спокойствия взялось непойми откуда, но было настолько сильным, что ни одна гадкая мысль одолеть не сумела.
А вслед за спокойствием пришла волна совершенно необъяснимой радости. Я очень долго пыталась понять, чему именно улыбаюсь, но увы. Не поняла! Зато ближе к рассвету…
Ближе к рассвету меня посетила уже знакомая чесотка.
Она была не такой сильной, как в столице, когда улетала из дворика, где разжилась платьем и туфлями, но столь же раздражающей, как во второй раз – на постоялом дворе в Фагоре. И ощущение это, в отличие от прочих, принадлежало не мне, а драконьей сущности.
Раньше повода задуматься над ситуацией не было, а вот теперь я насторожилась. В итоге, остаток полёта ломала голову, пытаясь понять – что всё-таки стряслось? Что так нервирует дракона?
Увы, выводы были неутешительны – всё указывало на то, что драконья сущность сопротивляется предстоящему расставанию.
А что? Ведь в первый раз такая «чесотка» приключилась именно после того, как стало ясно, что побег из особняка герцога Кернского всё-таки удался, то есть настало время забыть о крыльях и прочих глупостях.
Вот и теперь… Линск – последняя точка моего маршрута, и эта смена тела тоже последняя. Разве что новая неосознанная трансформация случится, но спонтанное перевоплощение всё-таки не в счёт.
По факту, мне придётся забыть об облике золотой девочки с чешуйками. И драконья сущность – необъяснимая, но неотъемлемая часть этого тела, – уйдёт в прошлое. А ведь за семь лет мы действительно сроднились. Семь лет! Как же это много…
Едва я перебралась через городскую стену и приняла истинный облик, ощущения, принадлежавшие драконьей сущности, ушли. А вот грусть от осознания разлуки осталась. И теперь, сидя в экипаже, я, кроме прочего, пыталась эту грусть из себя вытравить.
Да, теперь мне придётся постоянно жить… ну почти человеком. И этого странного, но ставшего таким привычным слияния, уже не будет. А ещё не будет инстинктов и сумасбродных желаний. Лёгкость и оптимизм, которые дарила золотая драконица, тоже постепенно уйдут.
Но иного пути всё равно нет. Я уже попробовала жить так, как хочется мне, а не так, как нужно – и что из этого вышло? Угу, всё то же самое. Поэтому… прощай, Астра. Здравствуй, Рестрич!
День выдался солнечным и ясным, а дорога, несмотря на то, что в последнее время зачастили дожди, была сухой. А ещё возница точно хотел разделаться с заказом поскорее, поэтому вовсю подгонял лошадей. В итоге, на заветном перекрёстке мы оказались не многим позже полудня…
Сердце сразу забилось чаще, колени ослабли, руки задрожали. Но желание вскочить, постучать в стенку и крикнуть, что всё отменяется, я в себе задушила.
Вместо этого поправила оборки на юбке, подтянула перчатки. На миг задумалась о том, что в глазах возницы я, должно быть, выгляжу очень странной, ведь я теперь не просто без багажа – при мне даже саквояжа нет! Но… нормальные люди в Рестрич вообще не ездят. Так что неважно.
Экипаж замедлился, чтобы свернуть на перекрёстке, и дальше лошадей уже не понукали. Теперь мы не мчались, а тащились, что свидетельствовало – кучер не впервые в город метаморфов приехал. Он знает, что быстрая езда нервирует стражу, которая дежурит на стене. И нарываться на неприятности точно не хочет.
Я нарываться тоже не хотела, но слишком хорошо знала – мне проблем всё равно не избежать. Поэтому, когда экипаж остановился, а снаружи прозвучало недружелюбное «кто такие?», просто открыла дверцу и выбралась наружу.
Ворота чужакам, конечно, не открыли, а встречавшая нас дюжина была вооружена до зубов. Но меня это не смутило – я сделала три шага в сторону, присела в книксене, и сказала ровно:
– Добрый день.
Стражники, которые, кроме прочего, взяли нас в подобие полукольца, дружно нахмурились. А спустя ещё миг, лицо самого старшего из них, медленно вытянулось. Да так и застыло!
Думаю, именно поэтому тишина, сдобренная шуршанием ветра и редкими криками птиц, показалась мне не зловещей, а умиротворяющей. И я, вопреки всему, улыбнулась.
Под пристальными настороженными взглядами сородичей, приблизилась к вознице и передала тому кошель со второй половиной суммы, обещанной за поездку. И сказала, глядя в бледное от страха лицо:
– Дальше не нужно. Дальше я пешком.
Мужчина принял моё решение с явным облегчением, и тут же тронул поводья. Удерживать кучера никто, разумеется, не стал. Стражи отступили, позволяя экипажу совершить манёвр на широкой площадке, ну а в том, что касается меня…
В том, что касается меня, всё сложилось не так радужно. Едва самый старший очнулся от шока, я была крепко схвачена за локоть, а тот из стражников, который стоял ближе всех, получил приказ:
– Старейшин оповести! Срочно.
– Что сказать? – каркнул метаморф.
– Беглянка… – выдохнул старший. Потом сглотнул, и сказал так, чтобы его всё-таки поняли: – Беглянка вернулась.
Уж не знаю почему, но в этот момент страх, владевший моим сердцем, отступил. Тревога и чувство безысходности тоже исчезли. Ну да, я проиграла, и что теперь? Удавиться и не жить? Нет, не дождётесь.
Пусть я была неправа, пусть у меня ничегошеньки не вышло, но я хотя бы попыталась! Это точно лучше, чем сидеть и жалеть об упущенных возможностях. Лучше, чем до скончания дней презирать себя за трусость.
А раз так – спину ровнее, подбородок повыше, и… вперёд. В конце концов, это для них, для сородичей, старейшины – непререкаемый авторитет. А для меня они всегда были просто старикашками. Гадкими, брюзжащими и до отвращения правильными!
Повинуясь этим мыслям, я вырвала локоть из захвата и пояснила с улыбкой:
– Держать не обязательно. Я вернулась не для того, чтобы сбежать снова.
Стражник повёл себя точь-в-точь как Гертон – не поверил. Вновь попытался ухватить, но я отступила, лишая его такой возможности. Сказала тихо:
– Просто отведите меня в ратушу.
– Отведём, – заверил метаморф. – Обязательно!
Угу. Слова прозвучали как угроза, но я не среагировала. Просто вздохнула, развернулась и неспешно направилась к воротам. Калитка, в отличие от самих ворот, была распахнула настежь, и запретить мне войти в Рестрич никто не мог.
Вот я и вошла…
Это было так странно, так удивительно. Разум шептал – прошло больше восьми лет, но глаза решительно убеждали в обратном. Просто тут, в Рестриче, ничегошеньки не изменилось. То есть вообще ничего. Совсем-совсем!
Главная улица – самая широкая и длинная. Она тянется от единственных ворот и пересекает весь город. Но в самом конце сильно сужается и превращается в неприглядный тупик. Упирается в высокую каменную стену.
Дома. Не то чтобы я пыталась их запомнить, но кое-какие детали в память всё-таки въелись. Во-он тот двухэтажный домик по правую руку – там всегда красили оконные рамы и ставни в желтый цвет. Сейчас тоже.
Другой дом – тоже двухэтажный, с необычной «ломаной» крышей. Когда я уходила, перила, ограждающие крыльцо, напоминали ноги коровы, попавшей на лёд. Поза осталась прежней.
Огромная каменная кадка с уже увядающими геранями перед булочной господина Тома. Булочной, в которую мы никогда не ходили, потому что была другая, ближе.
Фонарные столбы.
Редкие деревья.
Подъеденные временем камни брусчатки.
Всё-всё! Но…
Но не это главное.
Главное – «люди». Мои сородичи. Метаморфы.
Каких-то особых ожиданий насчёт сородичей у меня не имелось. Единственное, я точно знала – редкие прохожие, завидев меня, будут спотыкаться и останавливаться, глядя как на диво. Но вовсе не потому, что я это я. Всё проще – в Рестриче посторонних не бывает, и каждое новое лицо – событие.
Ещё знала – потом кто-нибудь да опознает в приезжей сбежавшую дочь Трима. И тогда случится шок! Вслед за которым поднимется волна шепота. Новость облетит город в считанные минуты. Задолго до того как доберусь до ратуши, все кто находятся в пределах стен, будут оповещены.
Только «ловцы» узнают обо всём последними. В миг, когда выберутся из лабиринтов.
Но я не думала, что все эти прохожие, эти лица, будут восприниматься как нечто совершенно обыденное. Словно не было восьми лет разлуки. Словно я всего на полдня отлучилась!
Тем не менее, это виделось именно так.
И плевать, что фасоны платьев стали другими! Плевать, что расцветки рубах и крой курток поменялись. Совершенно безразлично, что госпожа Эким похудела и постарела, а рыжая Ири выросла и превратилась в фигуристую девицу.
Всё, подчёркиваю – всё, осталось по-прежнему!
Я понятия не имела, как к этому относиться… В итоге шла, не останавливаясь, и с какого-то момента даже не глядя по сторонам. Лишь боковым зрением видела, как началась суета, как из домов выскакивают люди, как растёт и множится толпа… И как эта толпа движется вслед за мной. Вернее, за нами.
Просто стражники-то никуда не делись. Половина из них осталась на воротах, а остальные притворились моим сопровождением. И тот старший, имя которого я тщетно пыталась вспомнить, тоже за беглянкой увязался. Причём он не просто шел, а ещё и пыхтел, да настолько сосредоточенно и важно, что неуместная улыбка, озарявшая моё лицо, становилась шире с каждой секундой.
А потом случилось… ну не то чтоб неожиданное, но в данный момент я этого всё-таки не ждала. Более того, я старалась не допускать даже мысли, ибо мне предстоял предельно важный разговор со старейшинами. Но всё сложилось иначе…
– Астрид!
Да, оклик. И голос, который узнаю из тысячи. Самый-самый лучший голос на свете! Самый-самый родной.
Я обернулась, теряя улыбку и чувствуя, как на глаза набежали слёзы. А когда толпа расступилась, пропуская женщину в белоснежном переднике и строгом накрахмаленном чепце, улыбка вспыхнула вновь.
Мама заметно постарела, но годы её не испортили. Сейчас, несмотря на напряженное изумление, она была очень красива.
– Астрид!
Мама рванулась навстречу, а я успела сделать лишь шаг. При этом пришлось отпихнуть не в меру ретивого стражника и рявкнуть на второго. Зато дальше – всё. Никакого конвоя, никакого Рестрича, и никаких старейшин. Мир перестал существовать.
Я окунулась в тепло крепких объятий и умопомрачительный аромат сдобы и яблок. Это было так необыкновенно, так волшебно, что захотелось остаться в этом моменте навсегда. Здесь и сейчас я была в полной безопасности, я была дома. Это чувство искупало все предстоящие мерзости.
Одно печально – мерзости случились чуть раньше, чем думалось. Просто старейшины не стали дожидаться, когда доберусь до ратуши, и устремились навстречу. Вот они-то момент встречи с мамой и поломали…
Нет, никто из них не проронил ни слова, но приближение незабвенной троицы в составе Дурута, Нила и моего бывшего учителя Ждана, я ощутила кожей. Увы, это был настоящий мороз, и даже по-летнему жаркое солнце от этого холода не спасало.
Мама, видимо, тоже почувствовала, потому что практически сразу отпустила. Мы обе повернулись, и… И вот теперь старейшины соизволили заговорить.
– Ну надо же, – сказал Дурут. – Надо же, и впрямь вернулась.
– Да, я тоже до последнего не верил, – хмыкнул Нил.
А Ждан, в чьих волосах в самом деле седины прибавилось, шумно выдохнул, сложил руки на груди и окинул долгим усталым взглядом. Он же спросил:
– Всё настолько плохо?
Вопрос адресовался мне, но я смысла не поняла. Недоумённо приподняла брови, чтобы тут же услышать пояснение:
– Ты без вещей, Астрид. Следовательно, ты бежала, причём быстро. А быстро только от очень серьёзных неприятностей бегают. Вот и спрашиваю – всё настолько плохо?
Если после встречи со стражниками какой-то червячок страха во мне и остался, то теперь он окончательно и бесповоротно сдох! Я же расправила плечи и, не выдержав, усмехнулась.
– Нет, старейшина Ждан. Всё хорошо. Просто мой багаж немного отстал. Думаю, его через пару дней доставят.
– То есть? – Нахмурился собеседник.
Хотелось промолчать, однако бес за язык всё-таки дёрнул.
– Гертон. Мы встретились случайно, и он выразил желание проводить до города. Но, как видите, немножко отстал.
Вопреки намерению, язвительные нотки в голосе всё-таки прозвучали. И пусть я отлично понимала, что вот теперь точно следует замолкнуть, но…
– Да, – глядя в слегка ошарашенные лица старейшин, сказала я. – Тоже очень удивлена. В других вопросах такой прыткий, а тут как хромая каракатица, честное сло…
– Астрид! – воскликнул старейшина Нил возмущённо.
Пришлось захлопнуться, хотя… а почему сразу «Астрид»? Я сказала правду. И не моя вина, что эта правда кому-то не нравится.
Ну а в том, что касается Гертона и его появления… Вариантов, конечно, было много, но я искренне верила, что обнаружив моё исчезновение, бывший конвоир всё-таки продолжит путь в Рестрич. Ведь он не глухой, он слышал, о чём я полпути толковала. И если учесть, что дорога линские болота огибает, а я летела напрямик, то ждать внука старейшины как раз дня через два.
И да, я всерьёз рассчитываю, что мой багаж он всё-таки привезёт!
– Астрид… – окликнул уже Ждан. Причём голос прозвучал не угрожающе, а скорее устало. – Астрид, пойдём.
Угу. Конечно. Конечно, пойдём. Куда ж я денусь?
Правда, прежде чем подчиниться, я обернулась и ещё раз обняла маму. И пусть это был не миг, а целая вечность, но прервать нас никто не посмел. Запретить госпоже Дарае продолжить путь к ратуше бок о бок со мной, тоже не смогли. Вернее, даже не попытались.
Лишь когда перед нами выросла массивная каменная лестница, маму оттеснили. Впрочем, ни она, ни я, не сопротивлялись. Кажется, обе знали, что непременно вернусь. Что ничего мне эти метаморфы не сделают.
Сижу. Сижу и вру!
Причём вру не слишком изобретательно, потому что многого от меня и не требуется. Где была, как жила, почему решила вернуться…
Ну… где-то. Провинциальный городок, название вам знать необязательно. Совсем-совсем необязательно! Даже если подумать.
Жила? Ну, если прямо и без прикрас, то жила с мужчиной. Довольно обеспеченным мужчиной, так что причин добывать деньги не существовало. Поэтому никаких противоправных действий, и идеальная маскировка в придачу.
Почему решила вернуться? Ну… ну как вам сказать. Во-первых, повзрослела и поумнела. Во-вторых, я всё-таки женщина, и вам ли не знать, что…
Да. Да и ещё раз да! Я, как любая нормальная женщина, хочу детей. И, как любой метаморф, зачать от человека попросту неспособна. А зачать хочется! И выносить, и родить, и прижать к груди. Хочется увидеть, как начинает держать головку, ползать, ходить… Услышать, как говорит первое слово. Узнать первые мысли, помочь решить первые проблемы! Посмотреть, как взрослеет тоже охота. И это важнее, чем обеспеченный мужчина-человек в городке N.
Смешно? Ну так смейтесь, кто ж вам мешает? А подтверждение моих желаний и намерений у вас перед глазами – я здесь, в Рестриче. Собственной потрёпанной жизнью персоной.
Более того, я готова понести заслуженное наказание. Я на всё готова, только…
Нет. Просьба о том, чтобы приказали не трогать герцога Кернского сейчас не в тему. Но я обязательно что-нибудь придумаю! Обязательно добьюсь такого приказа. А сейчас я готова без всяких условий. Делайте что хотите, только дайте возможность остаться и жить!
Гертон? Ну… если вы так настаиваете, то скажу. Мы встретились случайно, и он немного перегнул планку.
Противоречия? Лично я никаких противоречий не вижу – да, я очень хочу детей, но не до такой степени, чтобы…
Ой, простите, старейшина Нил. Я ничуточки не хотела вас обидеть, и выражалась скорее фигурально. Ваш внук, конечно, не подходит под определение «кто попало», но видите ли… он действительно перегнул!
В общем, сижу.
Уверенная, с прямой спиной, но без тени улыбки – просто улыбка сейчас неуместна.
И вру!!! Всё так же вру этой незабвенной троице, которая… ну если смотреть на вещи здраво, именно эта троица поломала мою жизнь. Ведь именно они пришли к выводу, что я для работы негодная. А Лосс только подтвердил вынесенный старейшинами вердикт.
Поэтому желания раскаяться нет. Угрызений совести нет тем более. Я вообще начинаю слегка… борзеть. В том числе потому, что допрос заходит на второй круг. А потом и на третий.
Вопросы прежние, некоторые даже в той же формулировке. Эта попытка поймать на лжи настолько топорная, что становится откровенно скучно. Вот если бы мною, как раньше, владел страх – тогда да. Тогда бы у старейшин были шансы вывести на чистую воду, а так…
Сижу. В какой-то момент не выдерживаю и начинаю поправлять перчатки. Затем оборки и шарфик. Потом волосы.
Когда же уровень моего интереса доходит до стадии подавления зевков, борзею окончательно.
– Вы простите, но, по-моему, я всё уже рассказала. Просто ответьте, можно мне остаться, или…
Старейшины, не привыкшие к столь непочтительному отношению, дружно кривятся. Зато спустя пару секунд я слышу ответ.
– Из города ты не выйдешь никогда, – говорит Дурут. – Это единственное, что нам сейчас известно. А о твоём наказании и судьбе мы будем думать позже, когда приедет Гертон.
В том, что меня захотят помучить неизвестностью, я не сомневалась. Но упоминание бывшего конвоира было подобно острой, мастерски вонзённой шпильке. И пусть я даже не вздрогнула, точно знаю – старейшина Нил всё-всё понял. Его губы скривились в неприятной улыбке.
Я, не выдержав, оскалилась в ответ, и тут же встала.
– В таком случае может закончим? – скорее предложение, нежели вопрос.
– М-м… может и закончим, – спустя целую вечность отвечает Дурут, и я…
Нет, разрешения дождаться не смогла. Сделала книксен, развернулась и поспешила на выход. Прочь из душного кабинета! Почти бегом по лестнице. Ещё быстрее через огромный холл, где обычно проходят важные собрания. К тяжелым массивным дверям, за которыми… нет, не свобода, но почти.
Одного не учла, одного не смогла предвидеть – старейшина Ждан помчался за мной. И когда взялась за ручку в намерении вырваться из ратуши, окликнул:
– Астрид!
Пришлось остановиться и обернуться. А бывший учитель стремительно одолел разделяющее нас расстояние и, прежде чем успела угадать его намерения, сгрёб в охапку.
Если учесть, что комплекцией Ждан напоминал медведя, это было сильно. А ещё я оказалась повисшей в воздухе, так что только ногами болтать.
– Я очень рад, что ты выжила, – прошептал метаморф.
А едва на глаза навернулись слёзы счастья, добавил с бо-ольшим чувством:
– Дура!
Я была в принципе согласна, но рык оказался настолько неожиданным, что перепугалась и попыталась вырваться. Только старейшина Ждан не пустил – сжал ещё крепче и вновь перешел на шепот:
– Ну вот зачем ты так поступила, а? Чего сбежала? Неужели действительно думала, будто там, – мужчина неопределённо мотнул головой, – будет лучше и проще?
Вопреки желанию, я всхлипнула. Потом ещё раз, и ещё… И это уже не счастье было, а самая настоящая боль. Очень хотелось казаться сильной и уверенной, но в голосе Ждана такая горечь звучала, что нервы не выдержали.
Да, я искренне верила – «там» будет лучше. Думала, что смогу. Надеялась доказать всем, что способна на большее, нежели рожать из года в год. В какой-то миг даже начало мерещиться, будто у меня получается, но… Леди Судьба любит злые шутки, а Леди Удача столь переменчива.
– Дурочка… – В этот раз в голосе Ждана слышалась нежность, и я едва не разрыдалась.
От потока слёз спасло лишь осознание – снаружи дожидается мама, которой совершенно незачем видеть меня в таком состоянии. А потом подумалось – отца тоже, должно быть, уже известили. Зато Торизас, скорее всего, по-прежнему в лабиринтах торчит и ничегошеньки о возвращении сестры не знает.
Тем не менее, несмотря на предполагаемое отсутствие Торизаса, пришлось собраться. Отринуть слёзы, растянуть губы в улыбке, вздёрнуть нос.
– А вот это правильно, – заметив мои стремления, сказал учитель. Лишь теперь поставил на пол и выпустил из объятий. – Пойдём, Астрид.
Я кивнула.
Когда Ждан открывал дверь, украдкой вытерла нос кончиком шарфа. А сообразив, что творю, тихо хихикнула. Просто… я же явилась в Рестрич в образе леди, а тут такие некультурные финты. Вот как мне не стыдно, а?
Эта мелочь сильно улучшила настроение, и из ратуши я вышла не с фальшивой, а самой настоящей улыбкой. Тот факт, что старейшина Ждан шагает рядом, придал дополнительную уверенность и позволил взглянуть на толпящихся на площади сородичей без дрожи.
Зато через миг сердце всё-таки споткнулось – просто там, внизу, у основания лестницы, стоял папа. Такой же худой и сутулый, немного бледный и… бесконечно родной.
Конечно, я не выдержала. Конечно, сорвалась с места и стрелой помчалась к нему. А оказавшись в капкане рук, вновь попыталась разреветься.
– Ну здравствуй, малышка, – прошептал папа. – Здравствуй, моя хорошая.
– Здра… – А вот дальше я не смогла. Просто ком в горле встал. Непреодолимый!
Несколько минут тишины и попыток совладать с собой. Причём не я одна в этих минутах нуждалась – папа тоже как-то расклеился, даже плечи в какой-то миг задрожали. Но всё прошло, когда к нам приблизился старейшина Ждан…
– Трим, доброго дня, – сказал он тихо. – Астрид пока что остаётся у вас, но очень прошу, давайте обойдёмся без глупостей.
– Я хочу попросить о том же, – отозвался папа.
Слова прозвучали очень резко, и я вздрогнула. Просто говорить в таком тоне со старейшинами, да ещё при свидетелях, крайне опасно. Сомневаться в решениях вообще запрещено, а ведь отец… нет, он даже не намекал, а напрямую отсылал к решению восьмилетней давности, которое и спровоцировало мой побег.
Впрочем, в прошлый раз папа зашел ещё дальше. Он же тогда ударил Ждана, причём в лицо. И это был дополнительный аргумент в пользу побега – я слишком хорошо знала, что отец не смирится. А к несогласным у нас относятся не многим лучше, чем к чужакам.
Но Ждан в бутылку не полез…
– Трим, не нагнетай, – сказал он. – Я не враг твоей дочери.
Отец то ли не поверил, то ли просто не посчитал нужным ответить. Просто взял меня за руку и повёл прочь.
И лишь теперь я поняла, что чего-то не хватает. Вернее, кого-то!
– А где мама?
– Пирог печёт, – обернувшись, отозвался отец. – Твой любимый. С земляникой.
На душе стало стократ теплей, а счастье, вспыхнувшее в сердце, послужило щитом от бесчисленных взглядов.
Увы, но на площади перед ратушей практически весь город собрался. И все, без исключений, таращились! В большинстве глядели с осуждением, но были и те, кто смотрел с любопытством.
Толпа очень неохотно расступалась, пропуская Трима и его блудную дочь, которая пыталась выглядеть равнодушной и ответных взглядов, в общем-то, не дарила. Но в какой-то момент всё-таки не выдержала и огляделась, чтобы едва не споткнуться.
В толпе обнаружился ещё один очень важный для меня «человек». Моя лучшая подруга. Моя Юдисса!
О… сколько всего было прожито вместе! Сколько дней и ночей! Сколько прогулок, шуток, секретов…
А теперь я шла, а она стояла и смотрела. Всё такая же рыженькая, но повзрослевшая, похорошевшая и… с огромным круглым животом!
Впрочем, поразил меня совсем не живот, а широкая улыбка. Юдисса радовалась этой встрече, причём настолько искренне, что на глаза, кажется в тысячный раз, навернулись слёзы.
Нет, я не зря приехала в Рестрич! Как бы я ни относилась к этому городу, тут есть те, кто по-настоящему меня любит.
