Глава 5
Утро я встретила в самом скверном расположении духа и, усаживаясь в нанятый Гертоном экипаж, едва ли не рычала. Сегодня всё было не так. То есть вообще всё!
Поданный нам завтрак был пресным и почти безвкусным. Погода стояла убийственная – настоящий осенний холод, да ещё и мелкая колючая морось с неба. Слуги, грузившие и крепившие мои чемоданы, двигались медленнее мёртвых мух. Ну а конвоир всё-таки не захотел трястись в седле, мне предстояло разделить с ним карету.
От всего этого действительно хотелось рычать! А события, предшествовавшие завтраку и отъезду из Фагора, вызывали желание взвыть и разбить пару сервизов. Ну или заплакать, причём навзрыд. И… покусать кого-нибудь, желательно насмерть.
Да, ночь была ужаснее утра. Вечер тоже, мягко говоря, не удался. И очутившись на обитом красным бархатом диванчике, я прикрыла глаза и принялась перебирать в памяти последние события. Будто от этого что-то изменится. Будто что-то исправится!
Итак, вечер.
Я потратила добрых два часа на то, чтобы упаковать приобретённый багаж. Устала, как ездовая собака и отправилась в ванную. Пока мылась, слышала какой-то странный стук, но желания выскочить из воды, чтобы выяснить, в чём дело, не возникло.
Зато по окончании гигиенических процедур, любопытство всё-таки проявила. Вернее, попыталась проявить, но выйти из комнаты не смогла. То есть я отодвинула щеколду, дёрнула за ручку, и… ничего. Дверь не поддалась. Вообще. Никак!
Не сразу, но до меня дошло – слышанный стук тесно связан с этим событием. Что именно сделали с дверью, я не знала, зато личность инициатора данной диверсии секретом не являлась. Уже утром, когда Гертон соизволил зайти, чтобы сообщить о прибытии экипажа, выяснилось – снаружи приколотили дополнительный засов.
Но вечером я подробностей не ведала. Впрочем, технические детали были неважны. Сам факт того, что меня заперли, вот что взбесило!
Умом я понимала: поступок Гертона обоснован, и ничего особенного в нём нет. Более того – если бы сама оказалась на месте конвоира, то поступила бы так же. Однако на настроение эти доводы не влияли, и на некоторое время я впала в откровенную ярость.
Правда, стучать и требовать, чтобы выпустили, не стала – смысл? Но поступок этот к сведению приняла.
Когда волна ярости схлынула, я разделась донага и забралась под одеяло.
Весть о выступлении Астры и последующая встреча с сородичем, отвлекли от очень важной вещи. От догадки, которая посетила ещё утром, и занимала меня большую половину дня. И вот теперь, перебесившись, я к этому вопросу вернулась…
Это касалось трансформации.
Я предположила: что если всё не так страшно? Что если проблема не в магии, а в кое-чём другом?
Ведь как обычно происходит изменение тела? Метаморф вызывает в памяти образ объекта, потом обращается к родовой магии, и всё, трансформация пошла. Причём «образ» не с потолка берётся! В том смысле, что его нужно сперва добыть, как говорил старейшина Ждан – прочитать.
Одарённый читает образ при помощи прикосновения к обнаженному участку тела. В момент касания тоже задействуется магия, но для объекта она незаметна. Зато метаморф ощущает много разного, и именно благодаря такому контакту обретает способность превратиться, переняв не только внешность, но саму суть!
У каждого одарённого есть целая коллекция образов, личины на все случаи жизни. Но старейшина Ждан, обучавший меня пользоваться даром, как-то обмолвился, что со временем образы могут стираться или выцветать – как узор на выброшенном на солнце ковре.
Так что если проблема именно в этом? Что если дело в моей большой, но устаревшей коллекции?
Бури энтузиазма данная догадка не вызвала, но искорку надежды всё-таки зажгла. И транжиря золото герцога Кернского, я умудрилась прикоснуться к трём женщинам.
Магический отклик, который сопровождает прочтение образа, был! Причём во всех трёх случаях. То есть мне оставалась малость – попробовать совершить трансформацию.
И вот теперь, лёжа на узкой кровати, я попробовала… Но ничего не вышло.
Я потратила не меньше часа, вызвала каждый из новых образов, но увы. Моё тело не желало меняться. Ни в какую.
Даже в Дантоса, которого тоже трогала, причём не единожды и очень качественно, превратиться попыталась. Вот только результат остался прежним – ни-че-го!
Убедившись, что всё бесполезно, я сползла с кровати, натянула ночную сорочку и вновь под одеяло вернулась. Теперь лежала и размышляла о том, чем вся эта ситуация грозит.
Дома мне способность к трансформации не нужна. Более того, есть вероятность, что старейшины не станут просить поменять облик даже «на пробу» – просто смысла в такой просьбе нет. Следовательно, я вполне могу скрыть своё «увечье». Но Гертон…
Он же наверняка рассчитывает на моё умение перевоплощаться. Мы же, по уму, не можем просто взять и приехать. Нам следует замести следы! А изменение внешности в таких случаях лучший способ.
И что мне делать? Признаться конвоиру или устроить небольшой, но неприятный сюрприз? А потом, по возвращении, Гертон сдаст с потрохами старейшинам, и… бес меня пожри, это засада.
Второй момент – шрамы на шее. Их спрятать точно не получится – не смогу же я каждый день, независимо от погоды и обстоятельств, ходить в шарфике. А даже если смогу, то уж кто, а муж этот шарфик с меня точно снимет. Снимет и всё увидит…
Тут всплывает тот же вопрос – что делать? О чём врать?
Эти мысли искренне огорчили, а выхода из ситуации я, увы, не видела. В итоге заснула, свернувшись калачиком, в обнимку с лёгкой мигренью.
Но на этом неприятности не закончились. Просто перешли в другую плоскость – в плоскость сновидений.
Да, да, и ещё раз да! Я ненавижу сны! А они терпеть не могут меня, и в этот раз их нелюбовь перешла всякие границы! Вместо вполне реальных воспоминаний и чётких образов, мне снился настоящий, всамделишный кошмар.
Снилось, будто я опять дракон. И я мечусь, причём спящая, по огромной постели герцога Кернского в попытке отыскать этого тёплого, наделённого умопомрачительным запахом, человека. А его нет! И от этого так грустно, так нестерпимо горько становится, что хочется выть.
Но выть я не могу. Потому что сплю. Сплю и продолжаю искать, искренне мечтая прижаться и ощутить умиротворение, которое только Дантос подарить способен.
И вновь не нахожу. Герцога Кернского в постели нет, а я… потерялась.
Просто потерялась и всё.
Этот сон длился всю ночь и, несмотря на яростные попытки сбросить дурман, не отпускал. Зато когда я всё-таки проснулась… Оказалось, что всё гораздо хуже – здесь и сейчас я была драконом. Маленьким, одиноким и бесконечно несчастным.
Ну вот, утро.
Понятия не имею, как такое могло случиться. Ума не приложу, как могла совершить трансформацию. И почему боль, способствующая перевоплощению, не разбудила – тоже не знаю. Но факт оставался фактом – я засыпала человеком, а проснулась… в окружении бесчисленного количества звуков и запахов. С хвостом, крыльями и прочими шипами.
Новенькая ночная сорочка была порвала, но сбросить её я не могла, поэтому присутствовало ощущение пут, которое бесило. Ещё больше раздражал внутренний зуд! Я вся чесалась, причём изнутри. Третьим и самым гадким являлось ощущение присутствия другого метаморфа…
Нет-нет! Гертон находился вне комнаты, но в пределах моего восприятия. Он был где-то здесь, на этаже, в паре, а может в тройке номеров от меня.
Я точно помнила, что заперла дверь изнутри – то есть сородич точно не войдёт и врасплох не застанет. Но сердце всё равно охватила паника, а реальность дрогнула, превратившись в нечто зыбкое.
Следом пришло осознание собственного бессилия. Оно было подкреплено странными ощущениями драконьей сущности – тем самым внутренним зудом, смысла которого я не понимала, и понимать не хотела.
Так что да! Паника! Которая подстегнула желание выбраться из порванной ночной сорочки, в которой я, ко всему прочему, окончательно запуталась.
Освобождение занято не меньше четверти часа и потребовало множества усилий. Причём, в процессе я умудрилась свалиться с кровати и больно удариться попой, что придало моей панике ещё один оттенок – оттенок боли.
Но я всё равно справилась. А избавившись от шелковых лоскутков, застыла и закрыла глаза, призывая родовую магию.
Пока реальность сходила с ума, а тело корёжило и выгибало, молчаливо благодарила Леди Судьбу за то, что трансформацию невозможно почувствовать. Что Гертон не узнает о смене формы и вопросов, соответственно, не задаст.
А потом была попытка замести следы – спрятать изорванную ночную сорочку поглубже в чемодан. Встреча с Гертоном. Весть о том, что к моей двери приколотили дополнительный засов – как сородич убедил хозяина постоялого двора пойти на такую гадость, я выяснять не стала. Затем завтрак, и вот… экипаж! А ещё холод, мерзкая морось с неба, и не менее мерзкий метаморф на соседнем диванчике.
– Астрид? Всё в порядке? – когда выезжали из городских ворот, спросил он.
Я попытку завязать разговор не оценила. Просто кивнула и вновь прикрыла глаза в желании абстрагироваться. Вот только Гертона такой вариант развития событий не устроил…
Несколько минут мы действительно ехали молча, потом конвоир новый вопрос задал:
– Обиделась?
Хотелось скривиться и кивнуть, но я сдержалась. Ещё заставила себя распахнуть глаза и подарить сородичу сдержанную улыбку.
– Нет. – Мой голос прозвучал совершенно равнодушно. – Я понимаю твой мотив.
Гертон, пребывавший в образе графа Бонора, красноречиво заломил бровь. Пришлось пояснить:
– У тебя нет поводов доверять мне, Гертон. Твоё желание подстраховаться более чем разумно.
Я рассчитывала на удивлённое молчание и, как следствие, возможность снова отмежеваться от всей этой ситуации. Но мужчина удивиться не пожелал. Вместо этого новый вопрос задал:
– То есть ты действительно в Рестрич направлялась?
Я невольно передёрнула плечами. Слышать это название из уст сородича было странно. Для нас, метаморфов, Рестрич всегда был просто «городом», без всяких уточнений.
– Да, – выдержав паузу, выдохнула я. И добавила, чтобы отмести остатки заблуждений: – Сбегать от тебя так же не собиралась.
Губы собеседника тронула лёгкая улыбка, а потом прозвучал самый нежелательный из вопросов:
– Почему ты решила вернуться, Астрид?
Я хотела промолчать или отшутиться, но быстро вспомнила, что передо мной не абы-кто, а внук старейшины. К тому же Гертон одарённый, то есть один из тех, кто обеспечивает безопасность и благополучие народа. По уму, с этим метаморфом лучше дружить, чем враждовать.
Именно эта мысль заставила погасить вспыхнувшее раздражение и внутренне собраться. Когда я заговорила, мой голос звучал ровно и доброжелательно, а во взгляде, точно знаю, читалась пусть не абсолютная, но покорность.
– Я устала жить одна, Гертон. Устала прятаться. Давно поняла, что совершила глупость, но сил признаться в этом публично, не было. А теперь я готова.
Вопреки ожиданиям, понимания я не встретила. Губы собеседника снова скривились в лёгкой улыбке, больше похожей на усмешку.
– То есть охота на зеленоглазую брюнетку, устроенная в столице, с тобой не связана? – спросил Гертон.
Всё. Вопрос с признанием во всех грехах был решен! А я, невзирая на нехватку актёрского таланта, превратилась в самую беззаботную девушку в империи.
– Зеленоглазая брюнетка? – спросила, подавив смешок. И тут же добавила: – Гертон, ты забыл кто я?
Метаморф точно хотел ответить, но не успел – я продолжила:
– Сегодня брюнетка, завтра блондинка, а послезавтра…
Не выдержав, я пожала плечами и замолчала, отвернувшись к окошку. Но мой конвоир верить не спешил…
– Охота на женщину совпала с твоим появлением, – бесцветно констатировал он. – Согласись, это подозрительно.
Я равнодушно усмехнулась, а в ответ услышала настойчивое:
– Астрид…
Врать или не врать – вот в чём вопрос? В смысле, продолжать врать, или…
– Ну может быть и задела кого-то из высокопоставленных… – с прежним равнодушием, сказала я.
– Кого? – Голос сородича прозвучал холодно и крайне неприятно.
– Понятия не имею.
Гертон хищно сверкнул глазами, я подарила столь же «ласковый» взгляд. Но смягчающий аргумент всё-таки нашла:
– Не кипятись. Я не жила в столице, я была там проездом, так что весь этот переполох…
– Всё равно из-за тебя, – вновь перебил сородич.
Пришлось скривиться и замолчать.
К счастью, продолжения расспросов не последовало. Всё стало… хорошо. И это «хорошо» длилось до самого обеда, который мы провели в одном из придорожных кабаков, а вот дальше…
Полный желудок, да вкупе с погодой, которая не намекает, а прямо-таки кричит, стал причиной накатывающей дрёмы. Однако, памятуя последнюю ночь, позволить себе такую роскошь как сон я не могла. Поэтому встрепенулась и попыталась сосредоточиться на том, что творится здесь и сейчас. А ещё разговор завязать попыталась.
– Старейшина Ждан, должно быть, поседел… – пробормотала я.
А в ответ услышала:
– Да. Поседел.
– А что с остальными?
Мой конвоир раздумывал недолго. Сказал, меряя снисходительным взглядом:
– За время твоего отсутствия ничего, по большому счёту, не изменилось. В Рестриче всё по-прежнему, Астрид. Те же дома, те же мостовые. Те же нравы и взгляды.
Я невольно прикусила язык и опустила глаза. Но через пару минут всё-таки решилась задать новый вопрос:
– А мама с папой?
– Переживали, – сказал Гертон.
Я вновь потупила взор. Сердце, вопреки всему, наполнилось щемящей болью. До этого момента не хотелось признавать, но бес меня пожри! В том, что касается моего возвращения, реакции родителей я боялась куда больше, нежели встречи со старейшинами.
– Вазур женился, – внезапно сказал фальшивый граф Бонор. – А Юдисса вышла замуж и родила.
Признаться, весть о судьбе одарённого, с которым водила шапочное знакомство, не тронула, а имя лучшей подруги зажгло в сердце очередной непонятный огонёк. Мне стало и больно и сладко одновременно.
– Причём здесь Юдисса? – спросила я. – И откуда ты про неё знаешь?
– После твоего побега было много допросов, – пояснил конвоир. И добавил: – Много допросов и много новых знакомств.
Нет. Происходящее было выше моих сил! Я откинулась на спинку диванчика и прикрыла глаза. Там, в цирке, слушая щелчки кнута и прыгая с тумбы на тумбу, я знала, что проиграла, но теперь… это было что-то сверх. Какой-то особенный удар, какая-то невероятная стадия поражения.
– Астрид… – попытался окликнуть собеседник, но я не далась.
Я мотнула головой и скривилась, чётко понимая: жизнь кончена, я – неудачница.
Ну почему не согласилась с приговором старейшин? Зачем взбунтовалась? Для чего сбежала? Чтобы оказаться там же, в том же статусе, да ещё с позором за плечами?
Впрочем, о статусе – это мечты. Сначала нужно пройти проверку и доказать, что не так уж плоха. А вот дальше станет ясно. Дальше меня или простят, или…
Следующие три дня с неба всё так же сыпался дождь. Нанятый Гертоном экипаж сменился другим, более комфортным, зато дороги не улучшились, их вообще развезло. Поэтому казалось – не едем, а катимся к бесам.
Мой конвоир, безропотно оплачивавший и обеды с ужинами, и ночлег на постоялых дворах, по большей части отмалчивался, а я размышляла о возвращении домой. И чем дольше думала, тем чаще казалось – пора впадать в отчаяние. Но… не получалось.
В чём причина – не знаю. То ли где-то в глубине души возвращение не казалось чем-то настолько ужасным, то ли длительное слияние с драконьей сущностью повлияло, но факт был налицо: никакого отчаяния, только странное предвкушение. Чего именно? Чуда или беды? Нет, не знаю. Но что-то намечалось, это точно.
Гертон, всё так же деливший со мной тесное пространство кареты, это состояние точно заметил. Я наблюдала за конвоиром столь же внимательно, как и он за мной, и не могла не сообразить – сородич недоумевает.
Это его недоумение стало поводом для нескольких улыбок, но на четвёртый день, когда прибыли в Кенстрич, улыбаться расхотелось…
Постоялые дворы всегда выбирал Гертон, что неудивительно – кто платит, тому и карты в руки. И, будучи вроде как аристократом, предпочитал заведения подороже и получше.
Вот и в Кенстриче, одном из торговых узлов нашей империи, Гертон теми же вкусами руководствовался. Но перестарался… В смысле, в этот раз он привёз в гостиницу высшего класса. С огромными номерами, широченными кроватями, и высокими окнами.
Я, конечно, удивилась – да, сородич отыгрывал роль графа, но род Бонор не настолько богат, чтобы так шиковать. Но большого значения поступку всё-таки не придала.
После того как служанка проводила в отведённый мне номер, а двое плечистых парней втащили в комнату чемоданы, я избавилась от шляпки и отправилась умываться. Дальше привычно поправила причёску, шарфик, проверила всё ли в порядке с платьем и отправилась вниз, в ресторанный зал.
И вот тут стало ясно – всё не просто так, всё сделано с умыслом!
С каким именно? Ну… если учесть, что меня проводили в один из отдельных кабинетов, где, кроме прочего, царил интимный полумрак, ход мыслей Гертона был предельно ясен.
Но нужно отдать метаморфу должное – бросаться в атаку сразу же он не стал. Сперва галантно отодвинул для меня стул, потом налил вина и позволил насладиться изысканным салатом с морепродуктами. И лишь когда перешли к горячему, а бокалы были наполнены по второму кругу, заговорил о деле.
– Астрид, ты ведь знаешь, чем кончится твоё возвращение, – тихо сказал он.
Вопрос был риторическим – я не только знала, мы с Гертоном ситуацию давно обсудили. Именно поэтому я не ответила, вздёрнула бровь и только.
А сородич и конвоир в одном флаконе хлебнул вина и озвучил мысль, которая витала в воздухе всё это время…
– Вариантов у тебя совсем немного, и я один из них. Думаю, мы можем решить вопрос без старейшин. Мы можем договориться.
Слова были ожидаемы, и я восприняла их совершенно спокойно. И столь же спокойно ответила:
– Благодарю, Гертон. Я подумаю.
А теперь он бровь вздёрнул! И удивление, вспыхнувшее в глазах, было отнюдь не шуточным.
Конечно. Кто я и кто он? В моём положении есть лишь один разумный вариант ответа – радостно согласиться.
Но соглашаться не хотелось. Понимала, что придётся, но…
– Астрид, не дури, – сказал собеседник. – Мы идеально подходим друг другу. К тому же, ты мне действительно нравишься.
И опять: сознавала, что нужно радоваться, ведь симпатия в браке это важно, но вместо этого чуть не поперхнулась кусочком жареного мяса.
Гертон, разумеется, заметил, и такая реакция его ничуточки не вдохновила. Тем не менее, сородич не постеснялся поймать мою руку, которая метнулась к бокалу и крепко сжать затянутые в тонкую перчатку пальчики. Пришлось собраться и обратить всё своё внимание на мужчину.
Минуты две мы смотрели глаза в глаза. Взгляд Гертона убеждал и одновременно требовал ответа, а мой… хочется верить, что не выражал ничего.
На этом и разошлись.
В том смысле, что метаморф-таки отпустил руку и позволил вернуться к остывающему ужину. Сам тоже на еде сосредоточился. И хотя выглядел он спокойным и даже безмятежным, было ясно – данный эпизод лишь начало.
Всё. Попалась, Астрид. Как есть попалась!
Угу, мне действительно следовало радоваться. И когда я вернулась в комнату, разум с прагматизмом начали дружно шептать о том, что нужно прямо сейчас пойти к Гертону и сказать «да».
Возможно, я бы даже смогла пересилить себя и сделать это, но вот незадача – каждый раз, начиная с той памятной ночёвки в «Разудалом копытце», меня запирали.
Правда, теперь всё было проще. Гертону уже не требовалось скрывать свои планы, поэтому он банально отбирал у меня ключ. Я, как и прежде, прекрасно понимала, зачем это делается и претензий не предъявляла.
Но и позволять конвоиру проникать в мою комнату когда ему вздумается, так же не могла. Поэтому тоже дверь запирала, но уже изнутри, на щеколду.
В этот раз фальшивый граф Бонор действовал по обычной схеме, и возможности увидеться с ним у меня уже не было. Это стало поводом послать разум с прагматизмом подальше и отправиться в ванную.
Ну а чуть позже, лёжа в огромной постели, я позволила себе то, что последние три дня категорически запрещала – вспомнила о герцоге Кернском.
Интересно, как он там? Уже успокоился или всё ещё надеется поймать беглянку? Грустит или наоборот радуется, что избавился от такого сомнительного счастья, как я?
А как его ранение? Фурих уже разрешил этому несносному блондинчику нагружать руку или они по-прежнему спорят на данную тему?
Эх… а без сестры милосердия в моём лице лекарю точно нелегко. Ведь теперь присмотреть за Даном и заставить выполнять рекомендации совершенно некому.
Последняя мысль, вопреки логике, вызвала улыбку. В следующую секунду я перевернулась на живот, крепко обняла подушку и закрыла глаза. Образ растрёпанного блондина в белой рубашке, вспыхнувший перед внутренним взором, был до того ярким, что почудилось – стоит лишь протянуть руку и тут же окажусь рядом с ним.
Ещё я точно знала – это воспоминание не пройдёт даром. После такого, герцог Кернский, непременно, приснится. Вот только отмахиваться от сновидения не было ни малейшего желания. И когда сознание подёрнулось туманной дымкой, я приняла её как великое благо…
Лежу… Расслабленно лежу на кровати светлости и одним глазком наблюдаю за Полли, которая проводит плановую уборку.
Сам блондинчик ещё не выздоровел, но постельный режим по-прежнему нарушает, невзирая на протесты. Поэтому светлости в комнате нет. Она в кабинете, в том, который на первом этаже расположен.
Чем там занимается, в общем-то, неизвестно, но, включив логику, несложно догадаться, что фигнёй! Правда, желания пойти и проверить, или… заняться фигнёй вместе с ним, у маленького дракона нет. Поэтому…
Лежу! Лежу и вроде как контролирую Полли.
А горничная на меня даже не смотрит, напоминая тем самым, что времена, когда вся челядь относилась к маленькому дракону с опаской и уважением, прошли.
Это не то чтоб обидно, но слегка коробит. И, глядя на такой беспредел, я невольно начинаю размышлять о мести.
Хочется придумать план! Да такой, чтобы «ух»! Чтобы все поняли, оценили, и впредь вели себя рядом с драконом соответственно, но… план придумываться не желает. Мы слишком сыты сегодня. Сыты и расслаблены!
Вообще, особняк светлости, сама светлость и обстановка, очень дурно на меня влияют. Теряю квалификацию по пакостям. И это тоже обидно. Гораздо обиднее, чем наблюдать спокойствие Полли.
Чувствую себя маленькой и… никчёмной.
Страдаю.
Ей-ей страдаю!
А потом вижу, как горничная открывает дверь крошечной гардеробной комнаты и уходит в гостиную, дабы взять что-то из своего помывочного инвентаря. И лично мне пофиг, но драконья сущность сразу приободряется. Ей интересно, ей хочется разведать, что там и как.
Я спорить с драконьей сущностью не люблю. Поэтому тут же переворачиваюсь на брюхо и поднимаюсь на лапки. Замираю и, осознав, что Полли возвращаться не спешит, спрыгиваю с кровати и бодро семеню туда, к распахнутой двери гардеробной.
Замираю на пороге – пахнет приятно. Несмотря на то, что здесь только чистые, постиранные вещи, в тесном пространстве витает умопомрачительный запах Дана.
Это становится поводом проскользнуть внутрь и оглядеться. Вешалка с камзолами и рубашками меня не интересует. Полки с обувью тоже. А вот полки, где… нет, там не только чулки и бельё, там всё вместе и много чего разного!
Я выбираю ту, что расположена под вешалкой с камзолами. Сосредотачиваюсь, чувствуя, как задние лапы наполняются энергией, примериваюсь и совершаю прыжок. В процессе вспоминаю о том, что драконья анатомия довольно своеобразна. Что попа у драконов непропорционально большая и всегда перевешивает, но в этот раз всё получается.
Я не падаю, цепляясь лапами и стягивая вниз всё, что лежит на полке, а красиво опускаюсь на стопку чистых вещей. Какая я молодец! Прям чудо, а не дракон!
Выдавать своё присутствие не хочется, поэтому гнездо устраиваю аккуратно. Потом ложусь, укрываю носик хвостиком и закрываю глазки.
Слышу деловитые шаги Полли и тихий стук, с которым закрывается дверь в гардеробную. Улыбнуться ввиду особенностей драконьей анатомии не могу, но мне очень радостно – всё, я спряталась!
Полли уходит, а я остаюсь. Думаю – а не перевернуться ли на спину, чтобы поудобнее, но лень оказывается сильней стремления к комфорту. Поэтому просто зеваю, растягивая пасть до предела, и собираюсь заснуть, но…
– Астра? – слышится из-за двери. – Астра, ты куда подевалась?
Ага…
Нет, не так. Правильнее будет – ага-ага!
– Астра! – повторяет горничная громким шепотом. В её интонациях слышится неподдельное беспокойство. – Девочка, ты где?
Здесь. В гардеробной. Но знаешь, Полли, я тебе про это не скажу.
Молчу.
Лежу и молчу!
И мысленно подхихикиваю, отлично сознавая, что сейчас начнётся.
Ведь после моей попытки улететь, Дантос всех насчёт маленького дракона предупредил. Мол, смотрите в оба, и чтобы ни-ни! А Полли, дурёха этакая, золотую девочку потеряла. И что если я всё-таки сбежала? Что если исчезла навсегда?
– Астра! – Вот теперь в голосе горничной звучит настоящая паника, но я выдавать своё убежище по-прежнему не собираюсь.
А нечего было меня игнорировать! Нечего было притворяться, будто моё присутствие в спальне тебя ничуточки не заботит!
Сонливость, которая наваливалась каменной плитой, с меня сдуло. Я перестала и зевать, и потягиваться. Вместо этого, навострила ушки и заодно обратила пристальное внимание на драконью сущность, которая не просто слышит, а чует!
Примерно через четверть часа в особняке начался настоящий переполох.
Я слышала далеко не всё, но чуяла многое. И видела, как в яви: повинуясь кличу Полли, вся прислуга с насиженных мест вспорхнула, и теперь носится по дому и саду в надежде найти и вернуть маленькую красивую меня.
И, опять-таки, не видела, но точно знала – герцог Кернский не в курсе. Он, как и прежде, сидит в кабинете на первом этаже, и в ус не дует. И сообщать светлости о пропаже, конечно, не спешат, ибо это верный способ получить таких тумаков, что и во сне не привидится.
Мимо кабинета ходят на цыпочках! И голосить под окнами тоже не решаются! Снуют, мечутся, зовут почти шепотом и умоляют, но… маленького дракона нет. Пропал он. Исчез!
Не знаю, как долго это длится. Но в какой-то момент веселье уходит на задний план, а меня вновь окутывает дрёма. Я начинаю отчаянно зевать и, повинуясь желаниям тела, прикрываю глазки в намерении провалиться в сон, но…
Шаги! Тихие, но до того уверенные, что сразу ясно – в покои вернулся хозяин. И пусть я невиновата, но попа отчего-то начинает чесаться, а в сердце вспыхивает желание закопаться в чистое бельё по самый гребень.
И я бы закопалась, но, бес меня пожри, слишком хорошо понимаю – не успею! Поэтому сильней зажмуриваю глазки и начинаю дышать часто и размеренно. Вроде как сплю.
Сплю и никакого отношения к переполоху не имею!
А услышав, как открывается дверь гардеробной, и почуяв над собой грозу по имени Дан, начинаю спать ещё усерднее.
Нет, ну а что? Я животная бессловесная. Со своими непонятными человеку инстинктами и прихотями. И забралась сюда совсем не для того, чтобы измотать нервы прислуге и, заодно, Дану.
Я вообще не при чём. Честно-честно!
– Ах вот ты где… – звучит над головой.
Но я не реагирую! Мне эти ваши страсти до одного места. Я всего лишь маленькая, красивая девочка, которая…
– Астрёныш, у тебя совесть есть? – перебивает ход моих мыслей Дан.
И хотя я не отвечаю, и дышу всё так же ровно, но…
– А если найду? – продолжает блондинчик не без ехидства.
Вообще, воображение у меня довольно бедное, но тема «светлость ищет совесть у маленького дракона» отклик в душе всё-таки вызывает. И образы при этом посещают до того возмутительные, что невольно распахиваю глаза, и…
– Ага! – говорит Дан. В голосе звучат изобличающие нотки.
Приходится включить весь актёрский талант – сонно похлопать несуществующими ресничками, потом зевнуть, потянуться…
– Не верю! – сообщает светлость вероломно.
Вот теперь у меня два пути: или сдаться, или продолжить пантомиму, но убедить.
Будь я потрусливей, непременно бы выбрала первое, и начала ластиться, дабы загладить неловкость. Но! Но драконы просто так не сдаются! А золотые толстопопики не сдаюсь тем более.
– Ву! – говорю «сонно». Мол, что случилось, милый?
– А то ты не знаешь, – прищурив глаза, отвечает Дан.
Приходится сменить тактику и воспользоваться природной красотой и обаянием. Потянуться, перевернуться на спинку, демонстрируя такое круглое, такое роскошное пузико…
– Ас-стра, – звучит в ответ.
Драконья сущность подсказывает – в действительности герцогу Кернскому смешно. Но угроза в голосе до того натуральная, что я пугаюсь и вздрагиваю. А в следующий миг происходит то, чего я предвидеть не могла…
Раздаётся тихий, едва различимый хруст и, прежде чем успеваю среагировать, полка рушится. Ну не выдержала она веса золотого толстопопика, что поделать?
Грохот!
Грохот не сильный, но по ушам бьёт.
И я оказываюсь как бы на следующей полке этого небольшого напольного стеллажа.
А потом снова грохот! И опять! И четвёртая полка тоже не выдерживает!
При том, что меня и так попрекают аппетитом, становится жутко обидно. Ужасно хочется воскликнуть: «Я не толстая!», но… сказать не могу.
Да даже если бы и могла, всё равно бы не успела – светлость реагирует быстрей. Глядя на моё падение, эта… этот… Короче, он хохотать начинает.
А я лежу!
Лежу всё так же, пузиком кверху. Маленькая, красивая, беззащитная и по-прежнему нетолстая. А он… Ну не сволочь ли?
Этот смех – настоящий повод обидеться! Жаль только, что обидеться тоже не успеваю…
– Люблю тебя, – сквозь смех, сообщает Дан. И добавляет: – Безумно.
Я слегка теряюсь. Потом резко переворачиваюсь, встаю на лапки, но убежать не получается, потому что блондинчик ловит. Крепко сжимает в объятиях и повторяет:
– Люблю тебя.
Ну что с этим делать, а?
Нахохливаюсь. Пытаюсь вывернуться из кольца рук и отступить, но не могу. И слова Дана, вопреки всем решениям, действуют как наркотик.
Он любит меня даже в моменты, когда я в шкурке с золотыми чешуйками. Даже когда ломаю полки в его гардеробной и откровенно выдираюсь из объятий, царапая гребнем. Любит, наплевав на то, что мы относимся к разным расам, и… Пусть он не говорит, но я точно знаю – понадобится, он пойдёт на брак с вымышленной кузиной.
От этого осознания и горько и сладко одновременно. Хочется и ругаться и ластиться, и… что-нибудь ещё.
Хочется найти слова, с помощью которых можно объяснить, что всё без толку. Что это иллюзии! Что я его ничуточки не люблю! Но… слова вместе с желанием застревают в горле.
Точно знаю – если бы я сейчас была человеком, то промолчала. Я бы не стала разрушать эту пусть маленькую, пусть бессмысленную, но всё-таки идиллию.
– Люблю тебя, – вновь шепчет Дантос, и я…
Вопреки желанию, я просыпаюсь.
Мне глубоко плевать, что во время сна опять произошла непроизвольная трансформация. Мне совершенно безразлично, что вторая из трёх купленных мною ночных сорочек в процессе этого превращения порвалась, и я снова запуталась в лоскутках. Мне пофиг! Пофиг на всё, кроме одного – мужчины, которого ничуточки не люблю, рядом нет.
Более того, его уже никогда не будет.
А мне… нужно собраться и выбросить герцога Кернского из мыслей раз и навсегда. Мне следует вспомнить о том, кто я и зачем. Я должна взять себя в руки и начать действовать на благо своего народа и… собственной судьбы.
Мне следует забыть о лишнем и принять ухаживания Гертона, потому что союз с Гертоном – это правильно, а всё остальное – просто фантазии. Мечты, которые не имеют права на существование по причине абсурдности.
Роман с герцогом Кернским закончен, это очевидно! Если хочу жить долго и счастливо, нужно смириться с этой истиной прямо сейчас. Нужно обратить внимание на Гертона. Потому что Гертон, повторюсь, это правильно. Это разумно. К тому же внук старейшины Нила не так уж плох.
А если вдуматься и рассмотреть его пристально, с точки зрения дочери своего народа, он идеальная партия. Лучший из лучших! А ещё он действительно может спасти от гнева старейшин. Это ли не повод стать ласковей?
Это ли не повод…
Следующие три дня нашего, кажется, бесконечного путешествия, я являла собой воплощённое благоразумие.
Я внимательно слушала рассказы Гертона о его жизни, кивала, задавала уточняющие вопросы и благосклонно улыбалась. Смеялась над его шутками, шутила в ответ и даже кокетничала – в меру сил и скудного, но всё-таки опыта.
Я старалась. Искренне! По-настоящему!
Конвоир тоже старался. Он держался очень дружелюбно и спокойно, а его рассказы не были попыткой заговорить зубы или заполнить гнетущую тишину. Сородич честно пытался построить мост над пропастью, которая между нами лежала. Наладить общение. Объяснить, кто он такой и с чем его едят.
Я… ценила. А ещё больше ценила то, что ответной откровенности от меня не требовали. Более того – Гертон даже не намекал! И это очень подкупало. В какой-то момент я даже начала чувствовать всамделишную, а не притворную расслабленность. Да и улыбки мои стали на порядок искренней.
Мы оба знали, к чему все эти любезности. Отлично понимали, для чего затеяна игра и куда именно она ведёт. Мы поступали как разумные люди. Он и я. Мужчина и женщина. Одарённые…
На четвёртый день, после обеда в очередном придорожном кабаке, Гертон решился на новый шаг. Едва оказались в карете, он сел не напротив, а рядом. Я возражать не стала, и даже не напряглась. Ещё… позволила мужчине взять себя за руку.
– Когда я проходил обучение, мне казалось, что всё будет веселей, – продолжая тему, начатую ещё за обедом, сказал Гертон. – Но в действительности наша работа довольно скучна. Знаешь, ведь большую часть времени мы ничего не делаем. Просто живём, как обычные люди.
– Не обычные, – возразила я мягко. – Вы же, чаще всего, аристократов и богачей изображаете. У вас есть прислуга, возможность ездить куда вздумается, общаться с новыми людьми. Для наших это уже приключения.
– Знаю. – В голосе Гертона прозвучала улыбка. – Когда мне было пятнадцать, я тоже думал, что это всё очень здорово и весело. Но со временем все эти поездки и общение приедаются. Начинаешь жить от задания к заданию, и мечтать о простом семейном счастье.
Я разумно улыбнулась и кокетливо стрельнула глазками. Но собеседник реакцию не оценил.
– Астрид, это не смешно, – с мягким укором сказал он. – Иногда вообще кажется, что вся жизнь мимо проходит. Временами начинаешь жалеть о том, что у тебя есть дар.
Да, мы говорили о его, Гертона, работе. Той самой, для которой меня в своё время посчитали негодной. Метаморф рассказывал, а я слушала и честно пыталась проникнуться интересом.
Но… не получалось.
Поверить в страдания собеседника тоже как-то не могла.
Ну да, они живут вне города и сообщества, сами по себе. Да, притворяются теми, кем в действительности не являются. Те, кому как Гертону выпало жить в шкуре аристократов, купаются в роскоши и имеют возможность влиять на политику. Другим, тем, кто отыгрывает зажиточных лавочников или каких-нибудь домовладельцев, проще, но это всё равно не тот уровень горя, которому можно сочувствовать.
– А каким было твоё последнее задание? – полюбопытствовала я. И добавила, хлопнув ресницами: – Если не секрет, конечно.
– Конечно секрет, – отозвался Гертон. – Но тебе, разумеется, скажу.
Он замолчал на миг, подарил тёплый взгляд и действительно признался…
– Я ездил в Керн. Нужно было собрать «образы» прислуги и приближенных герцога. Увы, его влияние на императора Роналкора усиливается с каждым годом, нам нужно быть готовыми. Возможно, придётся установить за герцогом Кернским серьёзное наблюдение. А если возникнет необходимость, то придётся его…
– Что-что? – выдохнула я ошарашено.
Метаморф замолчал.
Минуты две мы внимательно смотрели друг на друга. Во взгляде липового графа Бонора читалось подозрение, а я… К сожалению, в моих глазах застыл ужас.
Я беззвучно проклинала себя за такую реакцию, но возможности вернуться в прошлое и среагировать на слова сородича иначе, конечно не было. И я понятия не имела, как буду выкручиваться.
– Что тебя так задело? – наконец, нарушил тишину Гертон. – Ты знакома с Дантосом?
– Нет, – не моргнув, солгала я. – Зато весьма наслышана о его отношениях с Роналкором. Они дружат с юности. Они по-настоящему близки! А вы…
Собеседник слегка расслабился. Такая реакция воодушевила, и я закончила мысль:
– Вы имеете шанс нарваться на огромные неприятности.
– Не говори ерунды, – отмахнулся метаморф. – Да, герцог Кернский друг, но если сделать всё по-умному, проблем не будет.
Вот тут мне следовало улыбнуться, и притвориться, что инцидент исчерпан. Но я не смогла. Вместо этого выдернула ладонь из захвата Гертона и, повинуясь тем же эмоциям, немного отодвинулась в сторону.
Подозрение во взгляде собеседника сменилось недоумением, а потом… Потом я поняла – с меня ещё дюжина свечей для Леди Удачи! Просто Гертон, вместо того, чтобы устроить допрос, взял и сам оправдание моим странностям придумал.
– Астрид, ну что за истерики, – снисходительно протянул он. И добавил: – Да, иногда нам приходится убивать. Не говори, что ты этого не знала.
Я, разумеется, знала, и в данный момент это знание очень сильно подогревало обуявшую меня ярость. Хотелось стянуть перчатки, а потом впиться в лицо метаморфа ногтями. Растерзать! Покусать! Уничтожить к бесам!
К счастью, эти эмоции всё-таки удалось скрыть. А Гертон, помолчав, продолжил:
– Астрид, это жизнь. Так надо, и ты сама это знаешь. По крайней мере, должна знать. В том, что касается герцога Кернского, он сам виноват. Это обычная плата за чрезмерное влияние, только и всего.
Влияние? Нет, Дан, безусловно, друг и всё прочее, но о каком-таком влиянии речь?!
– На что он влияет? – спросила уже вслух. Голос прозвучал резче, чем хотелось.
Гертон глянул удивлённо, но всё-таки ответил.
– Последний год герцог Кернский фактически выполнял функцию личного помощника Роналкора. Через него проходила большая часть дипломатической переписки с соседями, а так же все законопроекты.
Моя злость поугасла под действием шока, но через миг вспыхнула опять.
– И это повод для ликвидации? – выпалила я.
Конвоир вновь удивился. Потом подарил очередную снисходительную улыбку и сказал, как глупышке:
– Астрид, в данный момент мы принимаем превентивные меры. Видишь ли, герцог Кернский действительно имеет очень большое влияние. В случае если влияние герцога Кернского будет угрожать нашему народу, мы будем вынуждены его убрать.
– Чем какой-то герцог Кернский может угрожать нам?
– Полгода назад он уже интересовался, а не много ли у какого-то захолустного Рестрича налоговых льгот, – пояснил Гертон спокойно. – А два месяца назад убедил Роналкора отправить в отставку двух министров, через которых мы поддерживали связь с министерством финансов. Он, видишь ли, обнаружил в их отчётах «вопиющие неточности».
Я нахмурилась в попытке понять, в чём, собственно говоря, ужас. Ну, с налогами, допустим, ясно. А с министрами что? Они помогали нашим, но…
– То есть эти министры воровали? – озвучила первую догадку я.
Как ни странно, угодила в цель.
– А кто нынче не ворует, Астрид?
Всё. Всё понятно! И опасности, и методы, и… и если бы речь шла о ком-то другом, то я бы с Гертоном согласилась, но здесь и сейчас…
– Я думаю, ты драматизируешь, – сказала конвоиру. – Любой может поинтересоваться и налогами, и нечистоплотными министрами. Любой может невольно перейти нам дорогу. Но это всё-таки не повод для убийства.
– С любым, – и это слово Гертон подчеркнул, – можно договориться. А с Дантосом договориться нельзя.
И вновь мне потребовалась пара секунд на то, чтобы понять, в чём соль.
– Ты пытаешься сказать, что герцог Кернский слишком неподкупный?
– Не слишком, а вообще, – поправил сородич.
Отчётливые нотки раздражения, прозвучавшие в его голосе, подсказали – подкупить Дантоса уже пробовали. Тот факт, что сероглазый блондинчик не прогнулся под метаморфов, вызвал невольную улыбку и чувство бессмысленной гордости.
– Значит, предложите герцогу что-то другое, – пожав плечами, парировала я. – Что-то, что ему действительно нужно.
– Например?
Я по-прежнему была жутко зла! И на Гертона, и на метаморфов, и на целый мир! Но это не помешало мысленно улыбнуться, потом и вовсе рассмеяться – к счастью, тоже только мысленно.
– Ну не знаю… Может быть женщину?
Собеседник юмора не оценил – неприязненно фыркнул и поморщился.
Ну да, всё верно. Действовать в таких вопросах через чужих – например, нанятых девушек вроде той же леди Жанетт, наши не любят. А одарённых женщин-метаморфов считай и нет. Зато...
Нет, напоминать о том, что любой мужчина, в том числе Гертон, вполне способен обратиться женщиной, я не стала. Но самой до того смешно сделалось, что пришлось закусить губу и зажать рот ладонью.
Увы, но конвоир ход моих мыслей понял…
– Не смешно, – холодно отчеканил он.
Всё. Вот теперь я не выдержала и расхохоталась голос.
Только это не веселье было, а истерика, да настолько сильная, что я едва сдержала желание предложить собственную кандидатуру. Впрочем, будь хоть один шанс на успех, я бы это сделала. Но шансов не было.
Хуже того – сородичи, сами того не сознавая, методично загоняли меня в угол. А ведь всего неделю назад казалось, будто дальше просто некуда. Что я уже в западне! Однако… что вы знаете о безысходности?
И что делать в этой ситуации? Нет, действительно, что делать?!
Вернуться к Дану и предупредить? Объяснить, что ему следует перебраться в герцогство и сидеть тише мыши до конца жизни? Но это же Дантос! Он ни за что не согласится!
Остаться с ним? Уехать в Керн, чтобы иметь возможность почуять приближение метаморфов? Но… это тоже невозможно. Просто Гертону не составит труда вычислить, куда именно я умчалась – после такого-то разговора!
Убить Гертона?
Попробовать договориться со старейшинами?
Вспомнить о том, что со старейшинами договориться невозможно и попробовать выдвинуть ультиматум? Но мне же нечем им угрожать!!!
А сам Дантос? Ведь он уже под колпаком. И положительный момент в его ситуации лишь один – метаморфы понимают, что герцог Кернский не просто аристократ. Они сознают, что Дан дружен с Роналкором. То есть, в случае чего, уничтожать его будут по самой безопасной и вместе с тем сложной схеме.
Пусть я обучалась всего полгода и до схем ликвидации ещё не доросла, но любопытство привело к тому, что кое-какие моменты я у старейшины Ждана всё-таки выведала.
Дантоса будут убивать очень осторожно. Сперва найдут «настоящего убийцу» и «мотив». Потом подгадают момент, выведут Дана на «правильное» место. А дальше… Дальше дадут следствию обнаружить и труп, и убийцу. Ну и мотив этого убийцы на блюдечке поднесут.
Ведь когда злодей пойман и смысл его поступка предельно ясен, проводить дополнительные расследования и мстить не станет никто. Даже император!
А такой вариант, как убить и провести замену, то есть подменить герцога Кернского метаморфом, вообще не рассматривается. Людей такого уровня осведомлённости играть слишком сложно, вероятность провала – бешеная.
Так что… императору действительно должны предоставить именно труп. То есть убийство Дантоса – это сложно. Вернее, сложно и не срочно, потому что прямой угрозы от блондинчика всё-таки нет.
Интерес к налоговым льготам Рестрича и отставка пары чиновников, в действительности, ерунда. И не факт, что подобное повторится. Вот если бы герцог Кернский начал рыть землю в поисках информации о нашем народе, то тогда…
Вот тут я запнулась и едва не взвыла в голос, но быстро собралась и заставила себя успокоиться. Нет, не будет такого. Дан понимает, что трогать эту тему не следует и, как всякий умный человек, за неприятностями не полезет. И повода принять экстренные меры моим сородичам не даст!
