Глава 46
Я находился в полубессознательном состоянии, запертый в собственном теле. Не мог шевельнуться, произнести хоть слово, но из зыбкого пугающего далека до меня доносились обрывочные звуки и образы. Я чувствовал, что руки у меня связаны, а тело завернуто в одеяло, торчала только голова. Я не мог ни оказать сопротивления, ни сбежать, и от этого становилось еще страшнее.
Он встал и начал двигаться по комнате. «Подчищает за собой…», – подумал я. Два или три раза Джулиан выходил, потом занялся мной – дотащил до машины и сунул в багажник.
Крышка хлопнула, свет погас: мы тронулись в путь. Не знаю, сколько времени заняла дорога. Я пытался пошевелить руками, ногами, закричать, разрыдаться, навести порядок в голове, но мысли ускользали. Мрачное оцепенение победило – я лишился чувств.
* * *
Сначала я решил, что умер. Темнота, отсутствие ощущений и полная ясность сознания… наверное, именно так и выглядит смерть, когда душа готовится воспарить, освободившись от бренного тела. Потом мне стало холодно, и я понял, что пришел в себя в каком-то темном месте, попробовал шевельнуться, и тело отозвалось. Обрадоваться я не успел – голову прострелила острая боль, как наутро после попойки. В памяти всплыло воспоминание о последних минутах в доме Джулиана. Где я? Где он? Чего от меня хочет?
Я порылся в карманах, наивно рассчитывая найти там телефон, но они оказались пусты. Я осторожно протянул руку, коснулся кровати, бетонной стены, земляного пола, встал и сделал несколько шажков, нащупал стул, стол, унитаз и раковину.
Значит, это не бред. Я пленник. На меня нахлынули гнев и страх.
– Кто ты? Какого черта тебе от меня нужно? – заорал я.
Мои слова отскочили от холодных непроницаемых стен.
Я сел на кровать и попытался успокоиться. Нужно все обдумать, оценить ситуацию.
Внезапно комнату залил яркий свет, давая мне возможность оглядеться. Я находился в маленькой комнатке, судя по ведущей наверх лестнице – в подвале. Дверь была тяжелая, стальная. Самодельная кровать состояла из проржавевшего пружинного матраса и тонкого тюфячка, на столе я заметил ноутбук, пачку бумаги и ручку. Я нетерпеливым жестом включил компьютер, попробовал выйти в Интернет, но сразу обнаружил, что кроме текстового редактора никакой другой «начинки» нет. Неожиданно на экране открылось окошко, и я увидел лицо Джулиана таким крупным планом, что места, где он находился, опознать не сумел, но обратил внимание, что выглядит мой похититель злым и мрачным.
– Здравствуй, Сэмюэль. Ты пробудился от долгого сна. Сна жизни.
Он замолчал, глядя в объектив.
– Кто ты? Что все это значит?
– Не волнуйся ты так… Настал момент кое-что тебе объяснить.
– Чего ты хочешь? – заорал я, задыхаясь от ярости и страха.
– Я – тот человек, который уже много месяцев терзает тебя. Из-за меня ты стал думать, что сходишь с ума, как твоя бедная мать, потом погрузился в депрессию и наконец попал ко мне. Да, это я превратил твою жизнь в ад.
– Но… зачем?
– Я пока проигнорирую твой вопрос, но согласись, это в некотором смысле хорошая новость: ты не псих!
– Чего ты ждешь?
– Могу объяснить. Ты должен написать роман. Не одну из слащавых безделиц, что притупляют чувство критики у миллионов твоих верных читателей. Настоящий роман. Не заблуждайся – великого текста я от тебя не жду. Знаю, что тебе это не дано. Я имею в виду искренний, правдивый рассказ о пережитом. Рассказ, в котором ты признаешь себя лжецом.
– Не понимаю…
– Да прекрасно ты все понимаешь! Я хочу, чтобы ты объяснил, как стал писателем, почему расстался с женой и начал вести беспорядочную жизнь. Зачем обманывал читателей. И как провел несколько последних месяцев.
Его лицо приобрело еще более жесткое выражение.
– Даю тебе месяц. Срок небольшой, но на свидетельские показания хватит. Тем более что литературный талант демонстрировать необязательно.
– Да пошел ты! Ничего я писать не стану, псих недоделанный!
– Напишешь, куда ты денешься, – ответил он с холодной уверенностью.
– Неужели? И как ты меня заставишь? Будешь пытать? Морить голодом?
– Нет. Я об этом думал, но на осуществление такого плана понадобилось бы слишком много времени и сил.
– И как же ты собираешься меня убедить?
– Взгляни, Сэмюэль.
На экране появились кадры видеосъемки. Какой-то дом или квартира. О боже, лицо Мэйан! Она улыбалась в камеру.
– Честно говоря, я не очень хочу заниматься сегодня, – со смехом произнесла она.
– Но придется.
Я услышал голос Джулиана. Он знает Мэйан, он был рядом с ней. У меня перехватило дыхание.
Мэйан вздохнула и села за стол.
– Что у нас в программе?
– Поэты двадцатого века.
Запись остановилась. Пошли другие кадры. Улыбающееся лицо Даны.
– Ну, как она сегодня?
– Хорошо. Ваша дочь ленивая, но очень способная девочка.
Экран погас, а я все сидел и смотрел в пустоту, до боли в пальцах цепляясь за край стола.
– Теперь понял? – спросил Джулиан, сверля меня ненавидящим взглядом.
Он наклонился ближе к камере, как будто хотел сообщить что-то по секрету.
– Слушай внимательно. Я – репетитор твоей дочери и уже месяц вхож в дом. Она меня очень уважает. Я прихожу и ухожу, когда захочу. Ты напишешь текст, который мне нужен. Не успеешь за месяц – будет плохо твоей бывшей жене и дочери! Мы ведь иногда остаемся в доме одни.
Я совершенно опешил. Ужасы, которыми он меня пугал, превратились в жуткие образы. Из горла рвался вопль.
– Ты знаешь – я могу это сделать. Мне пришлось избавиться от твоего друга, хотя лично против него я ничего не имел. Не повезло бедняге, но нечего было совать нос в чужие дела.
Признание добило меня. Я сидел взаперти, не мог связаться с внешним миром и понимал, что этот психопат действительно способен воплотить в жизнь свои угрозы. Оставалось одно – включиться в его бредовую игру.
– Но почему? За что? – пролепетал я.
Он сделал вид, что не услышал.
– Ты ведь напишешь этот текст, правда, Сэмюэль?
– Да.
– Я контролирую твой экран и буду наблюдать, как идет работа. Если пойму, что ты пытаешься выиграть время или вознамерился обкорнать реальность, сразу займусь твоими любимыми женщинами.
Мне показалось, что легкая победа надо мной не доставила ему большого удовольствия. Слова звучали заученно, как будто он не сомневался в успехе и сейчас пытался скрыть свою ненависть.
– Я буду кормить тебя три раза в день. Не пытайся сбежать. Дверь бронированная. Дом стоит на отшибе, так что звать на помощь бессмысленно. Не трать понапрасну силы и время.
– Как я могу быть уверен, что ты не причинишь им зла… потом?
– Никаких гарантий. Но ты не в том положении, чтобы торговаться или чего-то требовать.
– Когда я закончу роман, ты меня убьешь, верно?
– Врать не стану: да.
– Из-за того, что я видел твое лицо?
– Нет, так было задумано с самого начала.
Он произнес это равнодушно-будничным тоном, как будто отвечал на самый что ни на есть банальный вопрос.
– Но… почему? Что я тебе сделал?
– Садись за компьютер. Месяц пролетит очень быстро.
Он отступил назад, протянул руку, чтобы выключить планшет, и добавил:
– Кстати, мое имя не Джулиан, а Джим.
Экран погас.
* * *
Я сидел за столом, прокручивал в голове каждую произнесенную им фразу, каждый показанный кадр и не находил во всем этом никакого смысла.
За что этот человек ополчился на меня? Кто он – душевнобольной, вознамерившийся искоренить всех авторов, оскорбляющих родной язык тупыми текстами? Нет, у него ко мне личный счет, я в этом уверен. Он придумал дьявольски сложный план, втерся в доверие к Дане, убил моего друга (да и Карлу наверняка тоже), мучил меня, похитил и запер здесь… Типичное поведение психопата, маньяка с навязчивой идеей.
Мы не знакомы. Зачем он напоследок назвал настоящее имя? Решил играть по-честному? Нет, дело не в этом. Скорее всего, хотел дать подсказку насчет собственной личности и ответить на мой вопрос.
Ни имя Джим, ни его лицо ничего мне не говорят.
* * *
Странно, перспектива собственной смерти нисколько меня не пугала. Наверное, потому, что я был одержим мыслями об опасности, грозящей Мэйан и Дане.
Что делать? Написать роман… и умереть, не убедившись, что с ними все в порядке?
В стене раздались щелчки и скрип – шумел кухонный лифт. Я увидел поднос с едой, понял, что не смогу проглотить ни куска, и захлопнул дверцу. Клеть поехала наверх, свет погас.
Я лег. Страх и усталость брали свое. Джим… Джим… повторял я, медленно погружаясь в тягучую безучастность. Я пытался представить, как этот человек выглядел бы без бороды. С длинными волосами, моложе. И, прежде чем отключиться, сознание каким-то мистическим образом вытолкнуло на поверхность нужную информацию.
Я знал Джима.
* * *
Последний год в колледже. Я – посредственный ученик, зато талантливый спортсмен и играю в баскетбольной команде, поэтому друзей у меня много, девушек тоже. Джим Эдвардс учится блестяще, но его мало кто замечает. Внешность у него самая невзрачная, а застенчивость он скрывает за внешним безразличием, граничащим с высокомерием. Мы в разных классах, и я бы никогда его не заметил, но однажды он сам со мной заговорил. Мы с друзьями стояли во дворе, он подошел и спросил:
– Можешь уделить мне пять минут?
Я удивился, не понимая, что общего у меня может быть с этим парнем. Губы у него дрожали, но взгляд был угрожающим.
Я кивнул приятелям, и мы отошли в сторону.
– Ну?
– Ты у нас звездочка, Сандерсон… – По его тону я не понял, издевается он или констатирует факт. – Все тебя уважают, даже восхищаются.
– К чему ты клонишь?
Он проигнорировал вопрос.
– А все потому, что ты хорош в спорте. В нашем мире ценят только зрелища, а упорный труд и успехи в учебе вызывают насмешки или неприязнь.
Я взглянул ему в глаза.
– Что тебе от меня нужно? Здесь не место для философских бесед.
– Да и собеседник не тот, – добавил он, пряча ухмылку.
– Решил повеселиться?
– Нет, что ты, конечно, нет.
Его решимость заворожила меня. Он главенствовал в разговоре, как будто был старше меня на порядок. Наши ровесники обычно так себя не вели.
– Я хотел поговорить о Дженнифер. У вас ведь с ней… отношения?
– Тебе-то какое дело?
– Ты крутил со многими девушками. Эти дуры раздуваются от гордости, как будто стать твоей подружкой, все равно что завоевать титул «Мисс Америка». Через несколько дней или недель – это уж как повезет – ты их бросаешь, и они с несчастным видом бродят по коридорам, плачут, заламывают руки…
– Ты заделался феминистом?
– Дженнифер не такая, – продолжил он, проигнорировав насмешку. – Она не похожа на остальных дурех. Она умная, но… хрупкая.
– Ты втюрился, так? – Я задал вопрос нарочито грубо, чтобы сбить с него спесь.
– Да, – не моргнув глазом, ответил он, снова продемонстрировав зрелость характера. Ни один наш одноклассник не осмелился бы открыто признаться в любви к девчонке, нас тогда волновали не чувства, а удовольствия.
– А от меня ты чего хочешь? Чтобы я послал Дженнифер, и тогда ты к ней подкатишься?
– От такого, как ты, мне ничего не нужно. Просто хочу, чтобы ты знал: обидишь Дженифер, я этого так не оставлю.
Я заржал:
– Да неужели? Он не оставит! Ты мне угрожаешь?
– Предупреждаю.
– А если мне и на нее плевать? – спросил я издевательским тоном, надвигаясь на собеседника.
Он не выказал ни малейшего испуга.
– Я прошу об одном – не выставляй ее на посмешище.
Он произнес это холодным, решительным тоном, развернулся на каблуках и ушел, оставив меня посреди двора.
Я хотел было догнать его, но передумал.
Через несколько дней Дженнифер сама меня бросила – ее наверняка разочаровала моя «неосновательность», – но вместе я их никогда не видел.
До самого конца года я не раз ловил на себе взгляд Джима. А потом забыл и о нашем разговоре, и о нем самом.
* * *
Я вскочил. Неужели этот человек – мой бывший соученик? Смутные воспоминания оживали: рост, походка, черты лица… Да, это он. Но тогда… неужто причина его ненависти – та старая история? Возможно ли, что из-за этого он затеял всю интригу, убил Денниса, а теперь собирается уничтожить и меня?
Предположение казалось верхом абсурда. Но я знал, что одержимость – патологическое состояние, над которым разум не властен. Если этот человек психически неуравновешен, его больной мозг легко мог назначить меня виновником всех бед.
* * *
Загоревшаяся под потолком лампочка ослепила меня, я встал и не сразу осознал, что к чему. Спал ли я? Видимо, да – проваливался несколько раз между попытками навести порядок в мыслях.
Голова все еще болела, тело ломило, и я сделал несколько движений, чтобы размяться. Через несколько минут мне спустили завтрак. Я выпил кофе с тостами, включил компьютер и видеофон.
– Я тебя помню.
– Вот и хорошо, – невозмутимо ответил он.
– Но… ты не можешь так сильно меня ненавидеть за ту древнюю историю! Это просто смешно!
По его лицу промелькнула улыбка.
– А ты не поумнел. Все такой же самоуверенный сноб.
– Я только казался снобом.
– Ну конечно… Решил разыграть передо мной роль маленького мальчика, травмированного смертью матери?
– Ты прав, мне долго не удавалось оправиться от полученных в детстве душевных ран! – взорвался я. – Неужели ты готов убить человека только за то, что в юности считал его дураком? Или за историю с Дженнифер?
Его лицо превратилось в маску.
– Ты украл мою жизнь! – выкрикнул он.
– Я… что? Не понимаю.
– На сегодня достаточно. Начинай писать.
– Не стану… – Произнося эти слова, я надеялся, что мой голос не дрожит.
– Почему?
– По очень простой причине: ты сам сказал – никаких гарантий.
Он самодовольно улыбнулся, как будто был готов к бунту.
– Взгляни на это с другой стороны: если не возьмешься за перо, я займусь ими немедленно.
– И по-твоему, этого довольно?
– У тебя нет выбора, но можешь положиться на мое слово. Ты напишешь роман, и я тебя убью. Но обставлю это как самоубийство. Никто не удивится, учитывая недавние события. Между прочим, полиция уже зарегистрировала заявление о твоем исчезновении, и журналисты наперегонки строят догадки: личные драмы, депрессия, бегство от мира… самоубийство. Думаю, копы очень скоро пошлют туда аквалангистов. Все поверят, что ты наложил на себя руки. Так что… ликвидировать твою бывшую жену и дочь не в моих интересах.
В его словах был свой резон.
– Конечно, потому что полиция сразу свяжет любой инцидент с моим исчезновением и начнет проверять наше окружение.
– Ты кое-чего не учитываешь. Мне нужен твой текст! Если я его не получу, мне будет все равно, сесть в тюрьму или сдохнуть.
Он сделал паузу, давая мне время осознать его слова.
– Чем этот текст так важен для тебя? Почему ты пытаешься подорвать мою репутацию у читателей и лишить уважения близких? Думаешь, почувствуешь себя отомщенным за глупую историю с девчонкой? Не верю. Тут явно есть что-то еще.
– Я расскажу, но не сразу. Будем меняться: ты мне главу, я тебе ответ на один вопрос. Так что… садись за компьютер.
Он выключил веб-камеру.
Я долго перебирал в памяти сказанное и понял, что выхода нет: придется написать проклятую книгу.
Я открыл текстовый редактор, немного подумал и решил работать в привычном режиме. Начать с пролога. Первые слова пришли в голову мгновенно…
Когда роман будет закончен, я умру.
