Все смолкло. Стало так тихо, что Бёрк слышал, как потрескивает огонь в очаге в дальней части помещения. Царапанье прекратилось, но потом снова послышался перестук когтей. Аберы отступали. Это имело смысл. С чего бы монстры решили, что их добыча спряталась за этой дверью? Они даже не знают, что такое дверь. Не знают, что она ведет в другое место. Большинство из них, вероятно, все еще…

Что-то опять ударилось о дверь, и люди в пещере ахнули в один голос. Засов затрясся в проушине.

Итан выпрямился в тот миг, когда раздался еще один удар в дверь, вдвое более сильный, как будто два абера врезались в нее одновременно. Шериф снял дробовик с предохранителя и оглянулся на Гектора, Кейт и остальных.

– Много их там? – спросила Бэллинджер.

– Понятия не имею, – прошептал Бёрк. – Может быть, тридцать, может быть, сто…

В темноте позади него заплакали дети. Родители пытались успокоить их, а удары в дверь продолжались. Итан подошел к левой части проема, где дверь крепилась к косяку петлями. Из одной позеленевшей латунной пластины выскочил шуруп.

– Она выдержит? – задала Кейт новый вопрос.

– Не знаю, – честно признался шериф.

Следующий удар был сильнее всех предыдущих. Пластина верхней петли полностью отделилась от косяка. К счастью, оставались еще четыре, расположенные ниже. Бёрк подозвал Мэгги, и они осмотрели проушину засова при свете факелов. От следующего удара она затряслась, но выстояла.

Итан вернулся к Кейт:

– Есть другой выход из этого помещения?

– Нет.

Атака продолжалась, и чем больше аберов кидались на сколоченную из бревен дверь, тем сильнее, похоже, они ярились. Теперь твари визжали и вопили после каждой неудачной попытки. Отскочила еще одна петля, за ней – еще одна… Финал приближался. В голове Итана билась мысль, что он должен сейчас отыскать свою семью. Даровать им обоим быструю, милосердную смерть, потому что, когда аберы ворвутся в пещеру, последние мгновения существования всех, кто здесь находится, будут наполнены невыносимым ужасом.

Вдруг в проходе за дверью стало тихо – ни малейшего шороха, никаких шагов. Люди в пещере задержали дыхание, а спустя несколько долгих мгновений Бёрк подкрался к двери и приложил ухо к дереву. Ничего.

Он потянулся к засову.

– Нет! – прошептала Кейт.

Но шериф сдвинул засов так тихо, как только мог, и взялся за дверную ручку.

– Мэгги, принеси свет, – попросил он шепотом.

Барменша с факелом встала позади него, и Итан потянул на себя дверь. Две оставшиеся петли громко заскрипели, принимая на себя весь ее вес. Свет факела озарил коридор: там пахло аберами – разложением и смертью, – но было пусто.

Были те, кто просто сидел у каменной стены и плакал, были те, кто молча дрожал от пережитого ужаса, и те, кто был неподвижен, как камень, и без всякого выражения на лице смотрел в свою личную бездну.

Другие взялись за дело: они помогали поддерживать огонь, чинили дверь, сооружали оружейную стойку… Кто-то принес из кладовой еду и воду, кто-то утешал скорбящих и успокаивал напуганных.

Итан сидел со своей семьей на сломанном двухместном кресле вблизи очага. В пещере становилось теплее, Гектор наигрывал на пианино что-то красивое – казалось, музыка отодвигает ужасающую грань, заставляет всех хоть немного почувствовать себя людьми. В слабом свете Бёрк снова и снова пересчитывал про себя тех, кто был в пещере, и по-прежнему счет обрывался на девяноста шести. А еще утром в Заплутавших Соснах проживал четыреста шестьдесят один человек…

Шериф пытался убедить себя, что, возможно, другие группы выжили. Что они каким-то образом сумели найти другое убежище, какое-то место, где до них не смогли добраться эбби. Что они забаррикадировались в домах или в театре либо убежали в лес. Но в глубине души мужчина не верил в это. Он мог бы поддаться этой мысли, если б не выглянул из того люка и не увидел на улице Меган Фишер и всех прочих, застигнутых ужасной смертью.

Нет. Восемьдесят процентов населения Заплутавших Сосен было уничтожено.

– Я все же думаю, что мы услышим, как кто-то стучится в дверь, – заговорила вдруг Тереза. – Тебе не кажется, что кто-нибудь из них все же может сюда добраться?

– Всегда есть шанс, верно? – откликнулся ее муж.

Бен спал, положив голову ему на колени.

– Ты как? – спросила она.

– Полагаю, неплохо… если учесть, что я принял решение, навлекшее на большинство людей в этом городе жестокую гибель.

– Это не ты отключил ограждение и открыл ворота, Итан.

– Нет, я только спровоцировал это.

– Иначе Кейт и Гарольд сейчас были бы мертвы.

– Гарольд, вероятно, все равно уже мертв.

– Нельзя думать об этом так…

– Я влип в дерьмо и утащил следом всех, милая.

– Ты дал этим людям свободу.

– И я уверен, у них был шанс насладиться ею, когда аберы раздирали им глотки.

– Я хорошо знаю тебя, Итан. Нет, смотри на меня. – Тереза взяла супруга за подбородок и развернула его лицом к себе. – Я знаю тебя. Я знаю, что ты делаешь только то, что считаешь правильным.

– Хотел бы я жить в мире, где действия измерялись бы по стоящим за ними намерениям… Но истина в том, что они измеряются по их последствиям.

– Послушай, я не знаю, что будет дальше, но мне нужно сказать тебе, нужно, чтобы ты знал: сейчас, на грани гибели, я чувствую себя ближе к тебе, чем чувствовала многие годы. Быть может, чем за всю жизнь. Теперь я верю тебе, Итан. Я знаю, что ты меня любишь. Теперь я вижу это так ясно, как никогда раньше.

– Я люблю тебя, Тереза. Очень люблю. Ты для меня… всё. – Бёрк поцеловал жену, и она прижалась к нему, положив голову ему на плечо.

Он обнял ее за плечи. Вскоре Тереза уснула, и тогда Итан оглянулся по сторонам.

Общее горе было осязаемым. Оно словно висело в воздухе, оно казалось плотным, словно вода или густой дым. Ладони Бёрка похолодели. Он сунул правую руку в карман куртки. Пальцы коснулись карты памяти, где были записаны кадры того, как Дэвид Пилчер убивает собственную дочь. Шериф осторожно сжал ее между большим и указательным пальцами, чувствуя, как внутри его разворачивается тугая спираль гнева. У Теда были копии этой записи, и Итан сказал ему ничего с ними не делать. Оставить все как есть. Но это было до нападения аберов. Знает ли Апшоу, что сейчас происходит в Заплутавших Соснах?

Бёрк еще раз пересчитал людей: их по-прежнему было девяносто шесть. Какое мизерное число!

Он подумал о Пилчере – как тот сидит в тепле и безопасности своего кабинета и смотрит на двухстах шестнадцати экранах, как убивают людей, которых он выдернул из другой жизни.

Его разбудили голоса, и Итан открыл глаза.

Тереза беспокойно зашевелилась рядом с ним. Света не прибавилось, но было ощущение, что прошло довольно много времени. Как будто Бёрк проспал не один день.

Осторожно сняв со своих колен голову Бена, он встал и протер глаза. Люди уже пробудились и ходили по пещере, занимаясь делами. Возле двери голоса звучали громче.

Шериф заметил, что люди, стоящие там, разделились на две группы. Кейт вклинилась между Гектором и еще одним мужчиной, которые кричали во весь голос.

Итан подошел и встретился взглядом со своей помощницей.

– У нас тут кое-кто хочет выйти наружу, – пояснила она.

Мужчина по имени Иан, державший обувную мастерскую на Главной улице под вывеской «Сапожная будка Кобблера», с вызовом посмотрел на Бёрка:

– Там осталась моя жена. Нас разделили, когда составляли четыре группы.

– И что именно вы хотите сделать? – спросил Итан.

– Я хочу ей помочь! А вы как думали?

– Так идите.

– Он хочет еще и оружие, – сказала миссис Бэллинджер.

Женщина, работавшая в общинных садах, протиснулась мимо кучки собравшихся и свирепо уставилась на шерифа:

– Мои муж и сын тоже там.

– А вы понимаете, что мой муж – тоже? – повернулась к ней Кейт.

– Так почему мы прячемся здесь, вместо того чтобы их спасать? – накинулась на нее женщина.

– Вы будете мертвы через десять минут после того, как выйдете из этой пещеры, – пояснил Гектор.

– Это мой выбор, приятель! – рявкнул Иан.

– Оружие мы вам не дадим, – заявил пианист.

– Погодите минутку, – нарушил их перепалку Итан. – Это разговор для всех.

Он вышел на середину пещеры и сказал достаточно громко, чтобы все услышали:

– Соберитесь в круг! Нам нужно поговорить!

Толпа медленно собралась вокруг него – потухшие глаза, забрызганные грязью лица и одежды…

– Я знаю, что это была тяжелая ночь, – начал шериф.

Ответом ему было молчание. Бёрк ощущал гнев и обвинение в устремленных на него взглядах и гадал, до какой степени это правда, а до какой – его воображение.

– Я знаю, что все вы беспокоитесь за тех, кто не добрался сюда. Я тоже. Мы сами едва спаслись. И кое-кто из вас, возможно, гадает, почему мы не остановились и не помогли другим. Я могу сказать вам прямо сейчас: если бы мы это сделали, теперь эта пещера была бы пуста, а мы все лежали бы мертвыми в долине. Это тяжело слышать. Как человек, ответственный за то, что мы оказались в такой ситуации… – В голове у шерифа звенело эхо эмоций. Он позволил слезам проступить на глазах, а дрожи в голосе – взять верх над спокойствием. – Со своего места в конце колонны я видел, что происходило с людьми, оставшимися на поверхности. Я знаю, на что способны эти мерзкие твари. И я думаю, что всем нам нужно смириться с тяжелой, почти невыносимой истиной. Есть шанс, что мы – это всё, что осталось от Заплутавших Сосен.

– Не говори так! – закричал кто-то.

В круг вышел еще один человек. Он был одним из распорядителей празднества и по-прежнему был одет в черное и держал в руке мачете. Итан ни разу в жизни не перебросился с ним ни словом, но знал, где он живет, знал, что этот человек работает в библиотеке. Мужчина был тощим, но жилистым, с бритой головой и пробивающейся на подбородке короткой щетиной. В нем ощущалось некое высокомерие, явно не заслуженное, какое обычно свойственно тем, кто взыскует власти только ради самой власти.

– Я скажу тебе, что делать, – заявил распорядитель. – Ты должен встать на четвереньки, ползти к Пилчеру и умолять его о прощении. Сказать ему, что это сделал ты, и только ты. Сказать, что ты навлек на наши головы это дерьмо исключительно по собственной воле и что мы хотим вернуться к тому, как жили всегда. Никто из нас на это не подписывался.

– Слишком поздно, – возразил Бёрк. – Теперь вы все знаете правду. Вы не можете убрать из головы это знание. Для этого нет обычных способов.

В круг протолкнулся еще один человек, низкорослый, квадратного сложения – городской мясник:

– Ты говоришь мне, что моя жена и дочери мертвы. Что по меньшей мере десяток моих близких друзей – тоже покойники. Так что, по-твоему, нам с этим делать? Прятаться здесь, как кучка трусливых беглецов, и вычеркнуть их из памяти?!

На скулах шерифа заиграли желваки. Он шагнул к мяснику:

– Я не говорил этого, Эндрю. Я не сказал, что мы должны кого-то вычеркнуть из памяти.

– Тогда что? Что мы должны делать? – еще сильнее вспылил тот. – Ты сорвал повязку у нас с глаз. Но ради чего? Чтобы потерять почти всех наших людей и жить вот так? Я предпочел бы остаться в рабстве. Я предпочел бы жить в безопасности со своей семьей!

Итан отступил на шаг, оглядел лица собравшихся и нашел Терезу. Она плакала, но смотрела на него с любовью.

– Может быть, я и дал сигнальный выстрел, – произнес Бёрк. – Но не я отключил ограждение, и не я открыл ворота. Человек, ответственный за гибель наших родных и друзей, виновный в том, что вы вообще оказались в Заплутавших Соснах, жив и благополучно здравствует в двух милях отсюда. И я хочу задать вам вопрос: вы намерены это так и оставить?

– За ним стоит его личная армия, – напомнил Эндрю. – По твоим же собственным словам.

– Да.

– Так чего же ты хочешь от нас?

– Я хочу, чтобы вы не теряли надежду! Дэвид Пилчер – монстр, но не все в горе такие. Я пойду на ту сторону долины.

– Когда?

– Прямо сейчас. И я хочу, чтобы Кейт Бэллинджер и еще двое, умеющих стрелять, пошли со мной.

– Следует взять больше помощников, – возразил распорядитель праздников.

– Зачем? Чтобы привлечь больше внимания и погубить еще больше людей? – покачал головой шериф. – Нет, нам нужно идти тихо и быстро и оставаться по возможности незамеченными. И да, есть вероятность, что мы не вернемся, но альтернативой будет сидеть здесь, в пещере, и ждать неизбежного. Я считаю, что нужно идти немедленно.

– Даже если ты пройдешь в гору, ты веришь, что действительно сможешь остановить этого человека? – с сомнением посмотрел на него мясник.

– Я в это верю – просто ответил Бёрк.

Из толпы вышла женщина. Как и многие другие, она все еще была одета в костюм, в который облачилась для празднества – бальное платье с короной, которую позабыла снять. Ее губная помада, тушь и подводка для глаз потекли и изукрасили ее лицо разноцветными полосками.

– Я хочу кое-что сказать, – начала она. – Я знаю, что многие из вас злы на этого человека. На шерифа. Мой муж… – Женщина мгновение помедлила, чтобы собраться с силами, и продолжила: – Он был в другой группе. Мы женаты шесть лет. Это был брак по приказу, но я любила мужа. Он был моим лучшим другом, хотя мы почти не разговаривали. Удивительно, как хорошо можно узнать человека, просто глядя ему в глаза… По одному только взгляду. – По толпе пробежал шепоток в знак согласия, а говорившая посмотрела прямо на Итана. – Я хочу, чтобы ты знал: – я предпочту, чтобы Карл был мертв, предпочту и сама умереть сегодня, лишь бы не жить в этой тошнотворной пародии на город ни единого лишнего часа. Лишь бы не жить, как узники. Как рабы. Я знаю: ты сделал то, что считал правильным. Я не виню тебя ни в чем. Может быть, не все думают так же, но я знаю, что я не одна такая.

– Спасибо, – отозвался Бёрк. – Спасибо за такие слова.

Он медленно повернулся, изучая лица девяноста пяти человек, взиравших на него, и ощущая на своих плечах тяжкий груз ответственности за их жизни. Наконец произнес:

– Я выйду за эту дверь через десять минут. Кейт, ты со мной?

– Да, черт побери! – отозвалась миссис Бэллинджер.

– Нам нужны еще двое, – продолжил шериф. – Я знаю, многие из вас хотели бы пойти, но на пещеру снова могут напасть. Я хочу, чтобы оставшиеся были хорошо вооружены и стояли на страже. Если вы умеете стрелять, если вы в хорошей физической форме и если вы можете справиться со своим страхом, присоединяйтесь ко мне у двери.

Некоторое время спустя Итан сидел на сцене между Терезой и Беном.

– Я не хочу, чтобы ты снова шел туда, папа, – сказал мальчик.

– Знаю, дружок. Между нами говоря, я и сам от этого не в восторге, – вздохнул его отец.

– Так не ходи.

– Иногда нам приходится делать вещи, которые мы не хотим делать.

– Почему?

– Потому что это правильные вещи.

Бёрк и представить не мог, что происходит в голове у сына. Вся ложь, которой мальчика учили в школе, внезапно растаяла в беспощадном горниле правды. Итан помнил, как сам был в возрасте Бена и как отец будил его от кошмаров, говоря, что это просто дурной сон, что никаких чудовищ не существует. Но в мире его сына чудовища существовали, и они были повсюду. Как помочь мальчику смириться с этим, если сам едва можешь это выдержать?

Бен обхватил Итана обеими руками и крепко прижался к нему.

– Можешь плакать, если хочешь, – сказал шериф. – Это не стыдно.

– Ты же не плачешь! – возразил ребенок.

– Взгляни еще раз.

Мальчик поднял голову и посмотрел в полные слез отцовские глаза:

– Почему ты плачешь, папа? Потому, что ты не вернешься?

– Нет, это потому, что я тебя люблю. Очень сильно.

– Ты вернешься?

– Я очень постараюсь.

– А что, если не получится?

– Он вернется, Бен, – вмешалась Тереза.

– Нет, давай будем с ним честны, – возразил ее муж. – То, что я собираюсь сделать, очень опасно, сын. Возможно, я не выживу. Если со мной что-нибудь случится, позаботься о своей маме.

– Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось… – Мальчик снова заплакал.

– Бен, посмотри на меня – попросил Бёрк.

– Что? – вновь поднял глаза его сын.

– Если что-нибудь случится со мной, ты позаботишься о своей матери. Ты будешь главным мужчиной в доме.

– Хорошо.

– Пообещай мне.

– Я обещаю.

Итан поцеловал сына в макушку и посмотрел на Терезу. Его жена была сильной женщиной.

– Ты вернешься, – сказала она, – и когда вернешься, сделаешь так, чтобы всем в этом городе жилось лучше.