Глава восьмая
Мир иллюзий

К швартовому шлюзу «Харона» подтягивалась космическая пехота, беспорядочной толпой заполняя собой коридоры, ведущие к посадочному терминалу. К миганию красной лампы, сопровождаемую звоном тревожной сирены, все настолько привыкли, что не обращали внимания: ни на то, ни на другое. Нафталин суетился не спеша, осматривая челнок визуально и лишь изредка похлопывая его по корпусу, словно проверяя на прочность. Сталь, пройденная на околоземной орбите стадию порошка и последующую прессовку, ничем не выдавала своей усталости. Еще раз обойдя вокруг десантного шлюпа, Павел Степанович жестом пригласил пехотинцев на посадку.

Астероид вырастал медленно, постепенно наваливаясь объемом на сознание пехотинцев. Черный, как сажа, он имел зловещий вид и вызывал нездоровые ассоциации. Полчаса Нафталин пытался найти замаскированный проход, тычась во все, похожие на шлюз, отверстия. Пришлось ему обращаться за помощью к фрегату, имевшему чувствительную аппаратуру и мощное вооружение. С корабля откликнулись положительным отзывом и отеческим пониманием, а через полчаса, шлюп уже высаживал космических пехотинцев в развороченной взрывом зоне.

— Хорошо, что в космосе взрывной волны нет, — вздохнул Нафталин. — Не приходится далеко прятаться, а только знай — уворачивайся от слишком больших обломков.

Десант промолчал, мыслями пребывая внутри астероида. Что на этот раз выкинет наследие атлантов, можно было только догадываться. Успокаивало то, что их здесь не ждали, но Огурцову дядя уже сообщил по-секрету важную тайну. Племянник поделился ей с командиром, а тот — с остальными. Спокойствие куда-то улетучилось.

Разбитый шлюзовой порт указывал на то, что с фрегата попали выстрелом из пушки в самую тютельку. Ни больше — не меньше. Боты разгребли завал, мешавший свободному проходу, обнажив истинную оболочку корабля. Третий бот, который заменил погибшего товарища, бесцеремонно вырезал запорное устройство и все было готово, к беспардонному вторжению. Нику Шелтону дверь до боли, что-то напоминала. Взявшись за ручку, он решительно рванул ее на себя и… Команда вошла в швартовый шлюз корвета. Нафталин копошился возле челнока. Он поднял на вошедших затуманенные странной пеленой глаза и Ник сразу все понял, вот только, что делать — не знал. Бубен приподнял свой пулемет и никто не успел его остановить.

Он подошел к миражу и ткнул в него стволом. Изображение дрогнуло, а в месте соприкосновения призрака с изобретением Гатлинга, пошло мелкими волнами. Как только Бубнов убрал свою игрушку, голограмма поколебалась и пришла в исходное состояние покоя.

— Голая видимость, — констатировал зримый факт Кротов, мрачно хмуря лоб и тяжело вздыхая.

— Не расслабляться! — предостерег команду Шелтон. — Здесь имеется и суровая реальность.

— Но как мы разглядим, что здесь находится в действительности? — вздохнула Мухина, в глубоком волнении вздымая грудь.

— Контакты нужно искать и вырубать, на хрен! — решительно заявил Кувальцев, разглядывая голографическую проекцию. — Вот жесть — как все убедительно выглядит!

— Было бы хорошо, если бы «красная» кнопка находилась здесь! — выразила надежду Хари. — Но как узнать?

— Подергать все выключатели и рубильники, которые встретятся по пути, — не отступал Кувальцев, присматривая в помещении, хоть что-то похожее на молот. — Кувалду бы найти.

— А если…, - вмешалась Муха.

— Что если? — перебил ее Таран, сверху вниз разглядывая Никитичну. — Они же, просто — видимость! Иллюзия!

— Кто, — не поняла Мухина, — кувалда?

— Кнопка! — раздраженно ответил Кувальцев.

— Фокусники хреновы! — с раздражением в голосе, согласился Крот.

— А что, если попробовать найти своих двойников? — предложила Хари, аж подпрыгнув, от неожиданно посетившей ее догадки.

— Что-то мне подсказывает, что их тут нет, — не согласился командир. — Но еще сильнее преследует мысль, что лучше этого не делать, а постараться быстрее вырубить проектор. Кстати, где каюта связи, на нашем корвете?

— Точно! — обрадовался Гоблин. — Там надо искать!

Словно предчувствуя близкое разоблачение и последующую, вслед за этим развязку, голограммы пришли в движение, трансформируясь в известные творения кинематографистов, вероятно, сканированные прямо с мозговых полушарий оппонентов. Картинки устрашали, но, сделать ничего не могли. Психологическое воздействие, все-таки — не физический урон, но медленный шаг пехотинцев, по экспоненте переходил на бег с препятствиями, ускоряясь и принимая форму беспорядочного перемещения. Натыкаясь на каждый встречный угол, команда еще раз усвоила, что далеко не все видит и надо быть осторожным, во избежание разбитых лбов о невидимую преграду или торчащую деталь иноземного оборудования.

Мимо, верхом на Горидзе, как на коне, проехала Белая.

— Ну, тут и так ясно, что иллюзия, — махнул рукой Кризис.

— Поаккуратнее! — еще раз предупредил команду командир. — Иллюзия иллюзией, но сами знаете, что они смешаны с вполне реальными охранниками и попробуй разбери, кто есть кто, пока пальба не начнется.

— А скакун-то был арабских кровей, — прикололся Огурцов. — Ишь, как оседлали. А нечего было, понимаешь, за ее халатом волочиться — вот результат.

При слове пальба Бубнов напрягся, привыкший все дела решать с помощью свинца, он еще сильнее сжал в руках свой пулемет. Виктор был точно уверен в правильности подобного решения и не усматривал другого исхода, как только выпустить пару лент во все, что видишь. «Там, глядишь, и таинственному выключателю достанется на орехи», — соглашался пулеметчик с собственными выводами.

На входе в медблок, в двери, стояла медсестра Роза Арнольдовна Мерзекрейцель, а в миру — Пиявка.

— А ты что здесь делаешь? — не выдержал Мотылек, начинающий, от нервного расстройства, разговаривать с псевдотелевизором. — Убирайся к себе на фрегат!

Пиявка замахнулась на него клистиром, а механик протаранил ее головой, вламываясь внутрь помещения. Голограмма задрожала, а Кротов злорадно спросил:

— Жан, ты куда? За кисло-молочными продуктами?

— Причем тут молоко? — удивился Ху, неожиданно подав признаки жизни и напомнив о своем существовании.

— Не понять вам особенностей русского юмора, — пояснил ему ситуацию замкомвзвода. — У нас бытует такая поговорка: в молодости — вино, кино и домино, а в старости — кефир, клистир и теплый сортир.

— Так наш пилот, вроде бы еще не стар? — удивился Таканаки.

— Вот я и говорю, — согласился Крот, с его доводами. — Не разобраться вам, до конца, во всех тонкостях русского языка и особенно — в его носителях.

Слабо освещенный мрачный коридор вел в неизвестность, пугая своей узнаваемостью, как бы парадоксально это ни звучало. Фантомы временно исчезли, на что у Крота нашлось свое объяснение:

— На перезарядку, наверное, отправились. Никого…

— Вот и хорошо! — облегченно вздохнул Гоблин, с шумом выпуская воздух, отчего не сработала даже система антизапотевания стекла.

Ему намекнули на это обстоятельство, приведя весомый довод: «Пить надо меньше!»

Муха сверилась с показанием прибора и сравнила его с визуальной картиной. Покрутив головой по сторонам, она нерешительно произнесла:

— Налево прачечная.

— Нет — туда мы не пойдем! — решительно возразил Крот. — Там одно

хамло работает.

— Почему? — удивился Таканаки.

— А кто там портки полоскает, — засмеялся замкомвзвода, — профессора из Массачусетского университета? Свои оказались слишком необразованными…

Японец, воспитанный в духе истинного самурая, окончательно потерялся в умозаключениях, не в состоянии сопоставить, в своем сознании, увиденное с услышанным. Образование, полученное в его стране, стоит огромных денег и это такой же капитал, как банковский счет, но только дороже. Счет, рано или поздно кончается, а знания остаются и их можно применить, зарабатывая на этом деньги. Почему такое не случается в России, ему оставалось только догадываться. Почему работодатель, зачастую, не в состоянии оценить потенциал соискателя, не рассчитывающего на луженую глотку, а полагающегося лишь на приобретенный опыт, ускользало от понимания сына страны Восходящего Солнца. Его оставили наедине, со своими душевными исканиями и продолжали передвижение вглубь инопланетного корабля, пытаясь добраться до рубки связиста.

Видения больше не появлялись, но зеленая обшарпанная дверь оказалась задраена наглухо. Отсутствовали, так же, какие-либо ручки, с помощью которых, можно было попытаться открыть металлическое препятствие. Шелтон хотел уже отдать приказ боту на взлом двери, как в то же самое время, нервы у Бубнова не выдержали. Он нажал на гашетку, выпуская длинную очередь в то место, где по его понятиям должен был находиться запор, после чего наступила мертвая тишина. Слышно было, как, где-то в глубине переходов капает кран, которого, в принципе, не могло быть в этом месте. Дверь скрипнула и медленно отворилась.

— Сработало! — радостно воскликнула Кузнецова. — Надеюсь, рикошетом никого не задело?

Все отрицательно помотали головами и после осмотра повреждений, стало ясно — все пули, без исключения, прошли навылет. Внутри помещения лежала голограмма Изи Блюмбера, имитирующая предсмертные конвульсии. Широко раскрытые глаза уставились в потолок, на котором светила яркая желтая лампа, имитирующая последние солнечные лучи в жизни завхоза. Поникшие кудряшки, даже в таком состоянии давали фору любым бигудям и напомнили Кроту каракулевую шубу, которую он обещал купить жене, сразу же после своего возвращения. Замкомвзвода посмотрел на жидкую прическу Гоблина и отверг этот вариант замены: «С такой драной кошкой на порог не пустят,»

— Мне показалось, — неожиданно встрепенулся Панталоне, — или по коридору действительно наш повар Пончик пробежала?

— Это фантом твоих желаний пробегал, — усмехнулся Гоблин. — Ищите, в конце концов, этот проклятый выключатель.

Минут пять команда обтирала стены своими скафандрами, пытаясь отыскать гипотетический тумблер, пока Шелтон не понял, что он находится совсем в другом месте. Эта мысль блестяще подтвердилась, когда его нашли аккуратно посередине комнаты связи. Одно нажатие и все погрузилось в кромешную темноту. Почти одновременно, пехотинцы включили фонари. Яркие бело-синие лучи прорезали мрак, высвечивая реальную обстановку замаскированного корабля. Как непохожа оказалась она с той, которую они только что созерцали. Все детали корабля отличались исключительной бедностью: ни кнопок, ни символов, ни рычагов. Создавалось впечатление, что управление кораблем предполагалось осуществлять с помощью мысли. Хоть идея, сама по себе и не нова, Шелтону она показалась несбыточной мечтой, иначе корабль не стали бы маскировать под астероид. Внезапная догадка пришла в его голову о том, что и астероид — не маскировка, в том понимании, в каком они ее интерпретировали. Звездолет скрывали не от них, так как, тогда, когда его строили, космических пехотинцев, не только в проекте не было, но и в самой перспективе развития жизни на Земле. «Удобно, — подумал Шелтон. — Куда бы не занесло — отличное прикрытие от любопытных глаз. Вот только, что-то им помешало осуществить проект до конца?» Ник был практически абсолютно уверен в незаконченности строительства, что он и озвучил:

— Мне кажется, что корабль никогда не был в рабочем состоянии.

— Ну и что? — ответил Кротов. — Нам с этого: ни жарко, ни холодно.

— Ничего, — вмешался в разговор Гоблин. — Подгонят буксиры и отволокут на околоземную орбиту, чтобы там раскурочить инопланетную технику.

— Никто пока не решился взять на себя такую ответственность, — возразил ему Огурцов. — Боятся. После случая с заглушкой и пропавшим тральщиком, на Земле стали осторожно присматриваться, к таким доставкам. Гипотетический Фаэтон — вон как разорвало!

После недолгого блуждания, команда оказалась в центре управления полетом. То, что это был именно он, почему-то решительно заявила Мухина, опираясь только на свой планшет. Спорить с ней не стали, а забрав скрижаль, которая стояла посередине помещения на всеобщее обозрение, поспешили удалиться.

— Не нравится мне все это, — мрачно сказал командир, когда команда приготовилась забраться в космический челнок. — В начале — непонятные пугания, не менее нелепыми голограммами, затем — каменная скрижаль в идиотском футляре. Я понимаю, что камень долговечен и все такое, но почему в открытую оставили, словно кто-то специально сделал так, чтобы мы нашли искомое.

— Тут может быть два варианта, — подсказал Крот. — Первый — этот «кто-то», когда — то — специально оставил гостинец, на всеобщее обозрение, чтобы мы доставили его на Землю или… Тут вариантов еще больше. Второе… Оно исходит из первого и гадать можно долго. Может быть выкинуть этот цилиндр в космос и сказать, что ничего не было?

— Есть у меня другая идея, — возразил командир. — Капсулу они не получат, это точно, а то и с нами разделаться могут. Надо изготовить дубликат, но намеренно с ошибками и посмотреть, кто попытается изъять его из оборота компании. Я уже нисколько не сомневаюсь в этом.

— В чем? — не понял замкомвзвода.

— В том, что скрижаль попытаются выкрасть. Есть у меня в Бруклине хороший знакомый — надо ему скинуть данные по раритету и к нашему прибытию, фальшивый цилиндр будет готов. Отличный специалист в контрабанде и шпионаже, к тому же — мастер на все руки. А пока: настоящий артефакт спрятать, а изготовленный дубликат предъявить руководству компании. Угораздило нас с ними связаться…

— Ничего себе — у тебя дружбаны! — воскликнул Огурцов, не скрывая своего восхищения. — С такими, можно не работать в опасных точках, а шлепать деньги на Земле.

— В нашем деле, пригодятся любые знакомства, — небрежно ответил командир. — Я бы даже сказал больше: без них — никуда. Не хочется, под старость, оказаться расходным материалом.

Испещренная тончайшими таинственными знаками, каменная болванка несла в себе информацию, зашифрованную в символах. «Не каббалистический ли текст заключен на ее поверхности? — подумал Ник. — Тогда это бессмысленная муть не имеет к механическому наследию атлантов никакого отношения, а только к экзотерическим знаниям. Но нет — каббала основана на исследовании быта атлантов и того, что от них осталось». Гадать можно было долго… Скрижаль напоминала малярный валик, для нанесения веселенького рисунка на обои. Ни у кого не осталось сомнений в том, что она являлась носителем какой-то информации и устанавливалась в механическим приспособлении считывающего устройства. Шелтон даже нашел определенное сходство с настенными иероглифами индейцев Майя, а так же с другими представителями Южно-Американского континента: от каждой местности — понемногу.

— Хорошая палка — раскатывать тесто, на большие коржи, — поделился своими соображениями Огурцов. — С узорами будут плюшки — большие такие! Вот только нужно ручки приделать.

— Надо не допустить, чтобы к ней ноги приделали, — задумчиво процедил Шелтон. — Давайте грузиться на челнок.

— Да! — вспомнил Кротов. — Главное, чтобы скалку Пончик не увидела — отберет, в два счета…

Два космических корабля покидали пояс астероидов, возвращаясь к Земле. Там, с нетерпением и в крайнем волнении, ожидали доставки ценного груза, естественно, не разглашая цели его истинного назначения.

…

Манфред Гаусс нервно прохаживался по залу. Движения его походки отличались крайней нервозностью, что отразилось на настроении остальных участников заседания. Председателю пришлось в приказном порядке усадить его на место.

— Не мельтеши! — грозно окрикнул Грэйв Гаусса. — Сядь на место, а то нервы и так, на пределе.

— Дальше что? — спросил Манфред. — Ну, привезут они эту скрижаль!

— Дальше еще интересней, — спокойно ответил председатель. — Выходит — странный посланник не соврал и корабль в поясе астероидов был. Была, так же, и капсула. Значит — все правда.

— А посланнику, что за интерес, во всей этой истории? — спросил Огурцов, заранее не рассчитывающий на честный ответ.

— Как он меня заверил — его интересуют только деньги и озвученная сумма, настолько впечатляет своими масштабами, что сомневаться в побудительных мотивах его корыстных интересов — не приходится.

Манфред Гаусс задумался и его чело омрачилось. После непродолжительного молчания, он все-таки задал вопрос:

— Ну, а каким боком, во всю эту кашу, оказались замешаны шахтеры и иже с ними? Кроме атлантического следа, произошедшие события, вместе, почти ничего не объединяет!

— Я и сам уже запутался, — вяло отмахнулся Грэйв.

— Но, к скрижали необходимо, что-то еще, — робко подал голос Огурцов, нервно теребя лацкан пиджака.

— Пиджак не порви! — предупредил его председатель. — Конечно, есть такая штуковина. Она находится на секретной лунной базе — на обратной стороне спутника. Кстати — туда же доставили часть похищенных шахтеров. Они и будут прикрытием нашим целям. Я имел ввиду — их освобождение.

— А если шахтеры окажутся такими же, как и на Марсе? — выдвинул предположение Гаусс.

— В любом случае — им хана, — цинично ответил председатель.

…

По корабельному расписанию была объявлена ночь, для того, кто в этом заинтересован, но как заявила повар Анфиса Анатольевна Безымянная, в простонародье Пончик: завтрака, раньше положенного срока — не дождетесь. На фрегате сложилась подобная ситуация и никакие катаклизмы не способны были повлиять на устоявшиеся привычки, базирующиеся на военном кодексе несения службы.

Командир фрегата, Горин Павел Степанович, ворочался в своей койке, нервно подрагивая конечностями. Неспокойный сон повторял события прошедших дней, связанные с видениями в двигательном отсеке: «У робота-заправщика ядерного реактора, обеспечивающего корабль энергией на личные, неполетные нужды, что-то сбилось в управлении. После заправки ураном агрегата, он с распростертыми объятиями, светясь и матерясь, лезет обниматься, требуя выпивки и понимания».

Рано утром, по земному времени, два командира корабля и командир спецназа соединились по голосвязи, обсуждая прошедшие события и намечающиеся перспективы лунной экспансии.

— Разведка донесла, что следующей нашей целью будет обратная сторона Луны, — посвятил Шелтон, в предстоящий ход событий, обоих начальников. — Как всегда — заброшенная шахта, куда уволокли наших шахтеров. Это в маленьком кратере Цандера, неподалеку от кратера Королева, который расположен на самом экваторе Луны. Располагается точка назначения в районе радиальной гравитационной аномалии, если эти данные имеют какое-то значение.

— Приказ уже поступил, — подтвердил Горин. — Я, вначале, даже удивился, но потом, сопоставив факты, пришел к мнению, что все продумано заранее и нам предстоит всем вместе продолжать поиски.

— Надо, так надо! — бодро согласился Виноградов.

— А тебя не удивляет тот факт, что космические корабли землян, ни разу не покидали пределов Солнечной системы? — спросил его Шелтон, пристально вглядываясь в лицо Анатолия Андреевича.

— Приказа не было, — растерянно ответил Горин за коллегу. — Притом — куда? Расстояния такие, что нужны годы на полет, а в итоге, можно ничего не найти.

— Да? — проникновенно усомнился Ник. — А вот у меня другие сведения. Секретные. И следуя показаниям очевидцев, участвовавших в первых экспериментах по сверхскоростным полетам, из этой затеи ничего не вышло. Точнее — не получилось выйти за пределы Солнечной системы. Корабли просто исчезали, словно испаряясь. В отчетах позиционируется такое понятие, как «агрессивный вакуум».

— А как быть с полетами к Сириусу и обратно? — не согласился Виноградов. — Согласно древним текстам, это было обычное дело.

— Это было не вчера, а очень давно, — в свою очередь возразил Шелтон. — Нижний коридор подпространства временного континуума уже наглухо закрыт.

— А верхнего?

— А верхнего и подавно. Так же среднего и всех остальных прочих…

— Ну, у нас есть инструкции, частично подтверждающие эти данные, — пожал плечами Виноградов. — Дальше орбиты Нептуна залетать категорически запрещается.

— Почему не Плутона? — удивился Шелтон.

— Что — сам не знаешь? — в свою очередь удивился командир корвета.

— У него орбита вытянута, не пойми как. Слишком сильно. А следуя выводам, из рассказанного, дальше — гарантированный каюк. То бишь — коллапс. Нет, у нас, конечно, ходили слухи про это, но иначе, чем байки, их никто не воспринимал.

— Существует, так же, запрет, не позволяющий выводить двигатель за треть процента от скорости света — 900 км в секунду. Вот и плюхаем до Марса целые сутки. Для чего их изобретали?

— Зато целы пока! — излишне эмоционально возразил Горин, с присущей ему горячностью. — На запредельных скоростях, во время первых экспериментов, от экипажа внутри корабля находили яичницу. Атланты знали секрет антигравитации, а мы и самым краем, толком приблизиться не можем…

…

После завтрака команда космических пехотинцев, не обремененная корабельными делами, собралась в кают-компании. Каждый коротал время, до прибытия на Землю, как умел. Таланты просыпались от безделья, как просыпается живность в тайге, с наступлением весенней поры. Ответственный за разведку Хударев крутил в руках новенькую колоду карт, не зная, к кому бы пристать с карточным фокусом. Все оказались занятыми своими делами и только Кузнецова задумчиво смотрела в голографический иллюминатор, разглядывая в проекции черноту космической бездны. Он подошел к ней и предложил развлечение, по его разумению, достойнее бесцельного созерцания пустоты:

— Люськ — хочешь фокус покажу?

— Ну, попробуй…

— Бери из колоды любую карту и я скажу тебе, которую ты выбрала.

— Ну, взяла…

Хударев открыл карты и методом просмотра, вычислил недостающее звено:

— Пятерка бубей.

— Что это за фокус, а Мышь? — усмехнулся Таран. — Так и я могу!

— А кто тебе сказал, что я буду фокусы показывать?

— Ты сам и говорил, — лениво возразила Кузнецова.

— Да, но я не говорил о том, что я буду наугад потрошить колоду. Об этом уговора не было.

Команда продолжила скучать. Кто-то ударился в воспоминания; ветераны поглаживали былые раны, ноющие теперь и речь, в связи с этим, не могла не зайти о лечебном массаже. Гоблин, потирая больную спину, спросил Кузнецову:

— Послушай, Кузьминична! Ты, как врач, массаж умеешь делать?

— А при чем тут врач? — удивилась Люся. — Массаж, к военной медицине, прямого отношения не имеет. Этим занимаются косметологи и прочие, желающие заработать на страданиях ближнего своего. Так что тебе, Эрик, предпочтительнее самомассаж.

— В туалете! — злорадно прорычал Базука, давясь от смеха.

— Ну, этому бы только зубы поскалить, — беззлобно ответил Гонсалес.

— Я знаю только средство от радикулита, — предложил свой рецепт Кротов. — Нужно оттянуть резинку трусов, насколько это возможно — на максимальное расстояние от тела. Потом отпустить. Если резина не лопнет, то пребольно ударит по пояснице. Исследований по лечению радикулита этим методом и, в этом направлении, не проводилось, но…

— Если у тебя болит спина, то лучшее средство — скалка, — вмешался Боб Круз. — Ты производишь массаж на стороне, а потом тебя жена дубасит — у себя дома.

— Неплохой результат дают подтяжки — точечный массаж спины, — поддакнул Кувальцев. — Как врежут крестовиной по позвоночнику, аж слезы из глаз.

— Галстук на резинке, так же великолепно оттягивается! — обрадованно сообщил Огурцов. — Правда, «Гаврила» склонен идти на отрыв, как и «Кис-кис».

— А вот: и то, и другое, завязанное узлом — способно удавить, — добавил к сказанному Бубнов. — А резинка — фьють…

— Да на твоей шее, любой галстук порвется, при первой же попытке чиханья, — с усмешкой, высказался Мотылек.

Телеканал «Военные ведомости» транслировал новости, передаваемые с Земли:

«В ответ любопытной стороне на предложение помощи, касающееся ядерной безопасности, наша страна ответила согласием. Намекнув, чтобы сующая свой длинный нос комиссия не заморачивалась с поездкой, мы готовы предоставить инспектируемый объект, непосредственно заинтересованной стороне на место проживания — реактивной почтой. Как только ракета будет готова, к миссии почтальона, она незамедлительно посетит ядерный центр, из которого приходят неприличные предложения, или, любую другую точку назначения, указанную адресатом».

— Командир — ты не расстраивайся! — успокоил Шелтона Хударев. — И в пещерах люди живут… Куда, говоришь, идти?

— Куда-куда, — пожал плечами Ник. — Вот жесть — забыл, как это на русском языке. Была же заготовка!

Мухина безразлично зевнула, Хари Кэрол насторожилась, а Таканаки обреченно вздохнул и только Чезаре Панталоне весело пропел:

— А от нас далеко…

— Не так уж и далеко, как тебе кажется или хотелось бы, — возразил командир. — Радиоактивное дыхание Чернобыльской АЭС достигло берегов Америки.

Дружеские и, не всегда цензурные подколки, сыпались, как из рога изобилия.

— Люськ! — крикнул Гоблин.

— А! — отозвалась Кузнецова и заулыбалась, поняв свою оплошность.

Гонсалес ничего не ответил, за компанию расплываясь в улыбке, как синтетический маргарин на горячей сковороде.

Приближалось время обеда и с камбуза потянуло неуставными запахами. Принюхиваясь к странным ароматам, не вписывающихся в рацион бойца спецназа, Базука задумчиво сказал:

— Чем это нас накормить пытаются?

— Кочерга приволок со склада два мешка русских абрикосов, -

пояснил суть происходящего Огурцов. — Сам видел.

— Чего, — сморщился Рид, — каких еще абрикосов?

— Да картошку он принес — картошку! Выращенную по всем правилам агрономии во Владимирской губернии. Заметьте — красную!

— Не прошло и пятьсот лет, как уже — обрусела, — усмехнулся Шелтон, понюхав воздух и вытянув, при этом, лицо. — Наверное это премия от фирмы, за успешное выполнение задания. Иного ответа я не вижу, потому что в противном случае, Кочерга бы уже давно болтался в петле, с посмертной запиской на груди: «Я не знаю, что на меня нашло!»

— Странный овощ, — согласился с доводами Кротов. — Не только в России он внедрялся с трудом, но и по всей Европе прокатилась волна смуты — все встали на дыбы. Нет такой страны, где картофель бы приняли сразу.

— Правильно! — подтвердил Хударев. — Вот, про огурцы — вспомнить нечего. Да, Огурец? Игорь Владимирович!

Казалось, что оппонент уснул, но он подбирал достойный ответ для провокационного вопроса. Наконец, последний был найден и озвучен:

— Они на мышь похожи!

— Чем? — оживилась Кузнецова.

— Хвостами…

Кротов сказал, что не смешно и закончил повествование про заморский овощ, ставший настолько близким и родным, что некоторые сословия не представляют себе жизнь, без этого корнеплода:

— Ровно настолько, с какой силой ее отвергали, я имею ввиду картошку, ровно настолько — никакая сила теперь не может заставить отвыкнуть от нее. В Голландии ХVI — ХVIII — го веков картофель являлся основной пищей бедняков, претендуя на первенство, даже среди хлебных изделий.

— Вот, сейчас и попробуем! — сказал, поднимаясь с места, Бубен, намереваясь отправиться за своей порцией.

В глубине камбуза раздавались звуки ссоры, угрожающие перерасти в вооруженное столкновение. Судя по голосовым интонациям, Пончик была крайне раздражена и громко выражала свое недовольство.

— Нельзя же все время работать на кошачью задницу! — вопила она, не заботясь о том, что в их конфликт, в режиме непроизвольного прослушивания, вникают пара десятков ушей.

— Как понять сию аллегорию? — растерялся начальник продсклада.

— Что бы ты ни делал — все коту под хвост! — резко пояснила повариха. — Заставь дурака почистить картошку. Кочергу тебе в..

— Да ты шо, Анфиса Анатольевна! — обиделся Мыкола на кочергу и на то, что это его фамилия, но еще больше на аллегорию, которую провернула грозная дама. — У нас отродясь картофелечистки не было.

Все же время на борт брали консерванты: картофель сушеный, консервированный — в банках, в пакетиках и без, но шоб в кожуре — перший раз тако вижу.

— Ты в космосе, что ли, родился? — искренне удивилась Пончик, ускользнувшему, от нее, обстоятельству.

— Не совсем, — насупившись, ответил Шмат. — В орбитальном поселении — внутри.

— Тогда ясно, — примирительно сказала Анфиса, сменив гнев на милость. — Сирота, значится…

— Почему? — совсем опешил начпродсклада, не ожидая таких поворотов. — Есть мать с отцом — все чин по чину.

— А где твои корни, — спросила повариха, — где земля?

— Есть у меня гражданство, — насупился Кочерга.

Спор пришлось заканчивать, так как бойцам космической пехоты надоело слушать бессмысленный треп, но еще больше хотелось есть.

…

Поздно вечером оба корабля отшвартовались на орбитальной станции «Орбитер», с которой и начались их злоключения. Посылка с фальшивой скрижалью уже ждала Шелтона в назначенном месте и подменить ее, было делом пяти минут. Пока посыльного из корпорации водили за нос, водя по переходам корвета, цилиндр заменили на подделку, которую с гордостью вручили курьеру под личную расписку. Не взяв с него даже честного слова, участники подлога облегченно вздохнули, ожидая новых приказов от начальства.

Они не заставили себя ждать и, под благовидным предлогом спасения шахтерских жизней, двум кораблям предлагалось немедленно отправиться на Луну. После долгих препирательств с командованием, Виноградов выбил сутки на отдых, мотивируя свою просьбу усталостью экипажа и необходимостью технического осмотра эксплуатируемой техники.

Утром, оставив команду отдыхать после ночного посещения злачных мест «Орбитера», Шелтон сел в челнок, следующий до Нью-Йорка. Для него, конечная точка назначения находилась в Бруклине: между

Чеч Авеню и Беверли Роад — в маленьком неприметном подвальчике. Чтобы избежать возможной слежки, Ник высадился у Бруклинского моста, после чего незамедлительно взял такси до своего любимого ресторанчика, расположенного на Манхэттене — прямо в противоположной стороне от нужного ему места. Там его знали и появление завсегдатая в данном заведении на Квинз Плаза, не могло вызвать подозрений. Ресторанчик жил своей жизнью. Постепенно, он скатывался до уровня затрапезного кабачка, которого и кабаком-то назвать, уже не представлялось возможным, чтобы, при этом, не поморщиться. Разношерстный люд заполнял все видимое пространство, так же, живя своей жизнью, отдельной от означенного заведения: телом пребывая тут, а душой находясь в астрале, созданного горячительными напитками. На подиуме демонстрировали групповой стриптиз-шоу. Три танцовщицы и один танцор пытались в замученных телодвижениях изобразить подобие страсти. Выходило это у них из рук вон плохо: то ли публика сама так умела, то ли они растеряли энергию, столько времени кривляясь в однообразных позах — у посетителей получалось лучше. «Фальшь», — подумал Ник, наблюдая за тем, как работает стриптизерша у шеста. Две товарки крутились рядом, пытаясь: то ли снять кожаные штаны, то ли надеть поверх них синтетические трусы. «Как в российском провинциальном автобусе — в час пик», — родился у Шелтона ответ на театрализованную постановку. Танцор в замученной агонии танца, так же не остался без внимания спецназовца: «Как глиста или навозный червяк, перед посадкой на рыболовный крючок».

Ник еще раз осмотрелся и среди рукотворного хаоса, его взгляд привлекла незнакомая фигура дамы, в одиночестве сидящей за столиком и не вписывающейся в гуляющий контингент. Отточенные черты лица смутили, вызвав в душе подозрения. В голове, почему-то, промелькнула мысль об Атлантиде. «Корпорация не послала бы шпионку с такой вызывающей внешностью», — подумалось ему. Казалось, она не обращала внимания, не только на Шелтона, но и на окружающий люд, который не сдерживал свои эмоции. В диких плясках, подражающих шаманам коренного населения Америки, народ развлекался, как умел. Один из завсегдатаев, сам не подозревая о своих скрытых внутренних резервах, показал все, на что был способен. Этого хватило, чтобы на время отвлечь внимание всех присутствующих на себя, а Шелтон, махнув стакан, решил уходить — не попрощавшись. «Может быть — это все надумано, но, как известно — береженого Бог бережет!» Для начала, он решил посетить туалет и раствориться в подсобных помещениях заведения, ставшего родным, а родные стены, как известно — помогают. Исчез он прямо из сортира, уходя по Нью-Йоркской канализации, следуя на ближайшую станцию метро. «Пронесло!» — подумал Ник, пробираясь по зловонному коллектору. То, что есть прямые соединения клоаки с метрополитеном, знают немногие, из числа обывателей. Так же, немногие знают о том, что бесполезно клеить усы и бороды, потому что глаза, все-равно выдадут, а темные очки, в метро, вызывают подозрения полицейских еще больше, чем беременный живот у мужика. Прикинувшись обывателем средней руки, затеряться в переходах Нью-Йоркского метрополитена — делать нечего, чем Ник и не замедлил воспользоваться. Через пару часов, он уже обсуждал дела со своим знакомым мастером, сидя в уютном подвальчике, на Беверли Роад. Попивая выдержанный в дубовой бочке красный кубинский ром, который Шелтон предусмотрительно прихватил с собой, умелец рассказал Нику, какие изменения внес в рисунок скрижали:

— Носатому гегемону фэйс подкорректировал. Кое-что убавил, а гегемонихе, наоборот — добавил. Знай наших! Да, и мужику шнобель удлинил, который вы, американцы, носом зовете.

Старый белый русский эмигрант, в седьмом или восьмом поколении, рассказывал о проделанной работе с таким упоением, с которым поют колыбельную песню на ночь детям или травят анекдоты, но уже взрослым дядям в подворотне. Его предки прибыли в Нью-Йорк через Константинополь, еще во времена первой волны эмиграции. Вынужденного переселенца постоянно мучила ностальгия, приведшая к неистребимой тяге нагадить на белый рояль «Станвей», стоящий в яхт-клубе. Про рояль он услышал в анекдоте и теперь мучился вопросом: «Зачем он нужен яхтсменам?» Извечная русская загадка: на хрена козе баян, и не только он, но и любой другой музыкальный инструмент — не дает покоя многим поколениям славянских душ. Даже, будучи американизировавшимися на берегах Манхэттена, они за каждым углом ищут рогатое существо, которому можно подать монетку, за виртуозное исполнения на баяне «Славянского марша».

— Подлинник спрячь подальше, чтобы я не знал, где он находится, — посоветовал Шелтон. — Еще лучше, чтобы и ты не знал. Помнишь, как Мартина Лютера прятали?

Мастер согласно кивнул головой и в это время, за окном, которое верхним краем, лишь слегка возвышалось над асфальтом, промелькнули чьи-то ноги. Обычное дело — пешеход, но, умельца, почему-то, это насторожило.

— Запалил ты мою хибару! — нервным голосом прошептал он Нику. — Валим отсюда. У меня есть выход в канализационный коллектор. Никому до сих пор не показывал. Видимо — время пришло.

Стука в дверь, которого можно было ожидать — не последовало. Ничто не выдавало присутствие слежки, но, мастер оставался уверен в обратном. Оставив дверь лачуги запертой изнутри на тяжелый засов, они нырнули в люк и спешно пробирались по клоаке в место, ведомое только ведомому. Вонь гадящего мегаполиса грозила преследовать еще долго — намного дольше, чем путешествие по туннелю, а послевкусие грозило отбить аппетит в столовой недели на две — не меньше. Проводник мрачно посмотрел на зловонную жижу, несомую мутным потоком в сторону очистных сооружений и сквозь зубы процедил,

— Судя по запаху, а особенно по веселому цвету, этот ручей из бара «Андеграунд».

При скудном освещении Нью-Йоркской канализации, построенной в незапамятные времена, две удаляющиеся фигуры терялись в тумане поднимающихся испарений…