Глава 8
МОРОК
Утро было холодным, серым, дождливым. Хоры — богини времен года — наконец договорились между собой о том, какому сезону открывать ворота. Приближалась глубокая осень.
Я спустился с крыльца, вышел в мокрый сад, сбивая капли воды с травы, разросшейся у тропинки. Бесцельно побродил среди поникших яблонь. Паутинки на корявых ветвях поблескивали росой и подрагивали на ветру. Среди побуревших листьев зеленели мелкие яблоки. Часть из них лежала на земле.
Отчаянно хотелось в Полис. Туда, где бурлила жизнь, спешили по своим делам целеустремленные, занятые люди. Хотелось пойти в ночной клуб и предаться безумию до утра. Или на стадион. Мне не хватало движения, общения, свободы. Ответов на вопросы.
Однако в последнем телефонном разговоре, который произошел совсем недавно, Талия настоятельно рекомендовала мне сидеть дома и не высовываться. По мнению хариты, это было самое надежное место.
Я вытащил коммуникатор из кармана куртки, посмотрел на экран, где вместо заставки перетекали друг в друга серые и черные окружности. Сделал глубокий вдох и нажал на один из «горячих» значков на панели. Отклика я мог и не дождаться. Он не обязан фиксировать все мои вызовы. Но спустя ровно три секунды мне ответили:
— Слушаю, Мэтт.
— Тайгер. Извини за беспокойство.
Зависимость жертвы от охотника. Вот, наверное, как называется чувство, которое я испытывал, когда видел его или говорил с ним. Связь, которую невозможно разорвать.
— Что случилось?
— Ты ведь получил от меня информацию по Адриану. Потенциальному оракулу, дар которого я… мы с Феликсом заблокировали.
Он молчал, ожидая продолжения. Конечно, он получил все необходимые данные. И теперь со своими охотниками должен был проверить, что происходило в подсознании друга Клио.
— Вы нашли что-нибудь?
— Мы работаем над этим, Мэтт.
Его низкий голос звучал уверенно, успокаивающе. Надежная машина, которая никогда не дает сбоев и всегда на страже порядка мира снов.
— Ты хотел сообщить мне о чем-то? Или просто пожаловаться, что оказался в информационном вакууме? — Тайгер улыбнулся едва заметно, я уловил его насмешливую интонацию.
Я посмотрел на свой дом. Косой дождь оставил влажные потеки на его стенах. Краска в этих местах потемнела.
— Я утаил от тебя кое-что. Это касается ламии. Коры.
Молчание перековщика в трубке стало выжидательным.
— Она пыталась избавиться от моего блока. И обратилась к лекарю. В Полисе есть некий Акамант. Сновидящий, который лечит дэймосов, пострадавших от атак других дэймосов. Она не знает, как он выглядит, да и где живет на самом деле. Дом, куда нужно отнести личную вещь, где-то в Эсквилине. Но я не удивлюсь, если он меняет места контакта. Кора дала мне номер для связи.
— Ты позвонил ему. — Вопросительной интонации в его голосе не было. Тайгер слишком хорошо меня знал.
— Да, но он не отвечает.
— Почему ты не сообщил об этом сразу?
— Вы его спугнете. Действовать нужно очень аккуратно. С ним должен выйти на контакт дэймос. Или бывший дэймос.
— Не доверяешь работе Пятиглава? Или моей?
Он снова улыбался, но мне стало не по себе от тембра его голоса, изменившегося неуловимо.
— Не мог не поставить тебя в известность, но прошу дать мне действовать самостоятельно.
Охотник ответил что-то, но я отвлекся, услышав, как брякнула калитка.
— Тайгер, извини. Ко мне пришли. Я перезвоню.
Хлопнула дверь. За стеклами террасы мелькнула быстрая тень.
Я пошел к дому. Если это новый клиент, отправлю его или перенесу сеанс на другое время. Нужно продолжить разговор с Тайгером. Мне, пожалуй, не помешает его совет.
Я вошел. В коридоре раннего гостя не оказалось, также он не ожидал меня на кухне и даже не пытался открыть запертую дверь, ведущую на второй этаж. С легким недоумением я заглянул в комнату, где по-прежнему стояли рядом две кровати — моя и Хэл. Там тоже было пусто.
Я перешагнул через порог гостиной и остановился неприятно удивленный. На полу, напротив шкафа, на корточках сидела девушка… девочка. Одетая в темное платье, по спине спускались две длинные светлые косы. Выдвинув нижний ящик, она увлеченно рылась в содержимом.
— Помощь нужна? — спросил я, обозленный неожиданной бесцеремонностью.
Незнакомка замерла, а затем, не поднимая головы, по-звериному, быстро перебирая руками и ногами, пробежала под стол. Юркнула туда и затаилась, спрятавшись под низко висящей скатертью.
До предела озадаченный, я начал медленно приближаться к убежищу странной гостьи. У меня бывали неоднозначные клиенты, но еще никогда я не испытывал такой оглушающей заторможенности. И опасения. Оно холодным ознобом пробегало по моей спине и впивалось в загривок ледяными пальцами. Пыталось остановить или, наоборот, подтолкнуть.
Шаг, еще шаг.
Я наклонился, протянул руку, собираясь отдернуть ткань. И вдруг в темноте между полом и краем скатерти мелькнуло нечто белое. Мне просунули обрывок бумаги, свернутый трубочкой, в него был вставлен карандаш.
Я взял клочок, развернул его и увидел корявый детский рисунок. Домик с треугольной крышей и крылечком. За неровным прямоугольником окна, забранным решеткой, схематический силуэт человека.
— И что это значит? — спросил я, глядя на рисунок. — Что ты хочешь мне сказать?
Я снова наклонился, собираясь отдернуть скатерть, но мои пальцы наткнулись на пустоту. Под столом не сидела ни больная девочка, ни злобная химера с хищной мордой. Там лежали яблоки с моих деревьев. Целая корзина мелких зеленых яблок с мятыми боками. По ним ползали пчелы. Жирные, лохматые пчелы. Все новые и новые насекомые выбирались из плодов, грозно гудя, а по их острым жалам стекал густой яд.
Я почувствовал острую боль в руке, перевел взгляд на запястье и увидел надувающийся волдырь под кожей, в середине торчала иголка. Я дернулся, отшатываясь от стола, и…
…открыл глаза. На потолке над головой полз бледный утренний луч, пробивающийся между неплотно задернутыми шторами. По подоконнику вкрадчиво перебирал пальцами дождь. От стены тянуло холодом. Хоры — богини времен года — наконец договорились между собой о том, какому сезону открывать ворота, и впустили глубокую осень.
Я резко сел на кровати, провел обеими руками по лицу, взлохматил волосы, уловив невольно отголосок боли в запястье.
Сон… всего лишь сон.
С какого момента он начался? Что правда?
Я схватил коммуникатор, лежащий рядом с подушкой, и не раздумывая нажал на одну из клавиш. Ответ пришел ровно через три секунды, как и в прошлый раз, я прикрыл глаза, борясь с тошнотворным ощущением повторения.
— Тайгер, я тебе звонил? — спросил я без предисловий.
— Когда?
— Сегодня… вчера, не знаю. Ты со мной разговаривал?
— Ты прислал мне материал по делу Адриана, — ответил он спустя короткую паузу.
— А после? О чем мы говорили?
— Это все. Мэтт, ты в порядке?
— Да. Просто хотел уточнить детали. Спасибо.
Я отключился. С силой надавил на доб, нажал на точку между бровями, тряхнул головой.
Значит, о лекаре дэймосов я ему не рассказывал. Все происходило во сне. Хорошо бы определить точно — не сплю ли я сейчас.
Я поднялся, прошел в гостиную, заглянул под стол. Не обнаружил там ни яблок, ни пчел. Выдвинул ящик шкафа. Хлам, хранящийся в нем — старые тетради, альбомы, конверты, журналы остались нетронутыми и мирно пахли слежавшейся бумагой и пылью. Никто в них не рылся.
Я задвинул ногой склад макулатуры обратно. И пошел прочь из дома на улицу. Пожалуй, впервые меня тяготило надежное убежище.
В саду я запрокинул голову, глядя сквозь ветви яблонь на небо. Пчела всегда была символом трудолюбия и успеха, взаимовыгодного сотрудничества. Но укус пчелы трактовался древними сновидящими как предательство человека, которому доверяешь. Впрочем, я не видел, кто меня ужалил. В руке осталось только острие. К тому же были еще яблоки. Тоже вполне благоприятный знак. В одном из трудов прорицателей его даже трактовали как женскую грудь.
Попытка расшифровать сон показалась мне вдруг самому бредовой до смешного.
— Вполне возможно, что ты пострадаешь от собственного излишнего трудолюбия и заинтересованности в женщинах, — сообщил я ближайшему дереву.
Но развить толкование недавнего сна не удалось из-за звонка коммуникатора. Я взглянул на экран, увидел незнакомый номер и ответил:
— Слушаю.
Наверное, я произнес это излишне весело и беззаботно, потому что в трубке помолчали, а затем сказали с деликатной осторожностью:
— Мэтт, извини, что отвлекаю. Но ты единственный эпиос в этом районе…
Женский голос показался мне знакомым. Я уже слышал его. Решительный, чуть низковатый, грудной.
— Кеута?
Она рассмеялась тихо.
— Все еще хочешь увидеть меня в реальности?
— Не исключено, — улыбнулся я в ответ, вспоминая охотницу Тайгера.
— Я в доме Никоса. Помнишь такого?
— Конечно.
Парень, которого мы вытащили из нелицензионного сна. Жертва морока.
— Случилось что-нибудь?
— Пока нет.
Это «пока» мне не очень понравилось.
— Нужно мое присутствие?
— Думаю, не помешает.
Она отсоединилась, а я, воодушевленный сменой обстановки и перспективой предстоящих действий, поспешил на вызов.
Никос жил на другой стороне реки.
Его дом в череде таких же двухэтажных белых построек стоял на возвышенности, и отсюда отлично просматривался серебряный изгиб в раме ярко-зеленых тростников. Время от времени по ровной глади проносились гибкие темные силуэты на скутерах. Девчонки из местного водного клуба часто устраивали тренировки или просто катались наперегонки. Издали они напоминали водомерок, таких же черных и стремительных.
Я отвел от них взгляд и позвонил. За деревянной дверью послышались быстрые шаги.
Мне открыли. На пороге стоял мужчина средних лет. Крепкий, спортивный, в чертах его лица проскальзывало отдаленное сходство с Никосом, таким, как я его помнил во сне.
— Еще один сновидящий? — улыбнулся он, пожимая мне руку.
В его глазах, отливающих малахитовой зеленью, виднелась тревога, тщательно заполированная радушием.
— Меня зовут Мэтт, — ответил я.
— Вы из того дома, целер? — Отец моего клиента указал взглядом мне за спину.
Я оглянулся невольно.
Далекий противоположный берег, хмурый этим пасмурным днем, золотился одним-единственным пятном пожелтевших крон лиственниц. За ними — величественными стражами — надежно пряталось мое убежище, виднелась только крыша и тусклое окно второго этажа. Ровная полоса темно-серого забора, прямоугольник калитки. Мне невольно вспомнился рисунок из сегодняшнего сна: домик-тюрьма.
— Да. Из того.
Когда я снова посмотрел на мужчину, в его глазах мелькнуло нечто трудноуловимое. Любопытство или сдержанная выжидательность перед чем-то опасно-таинственным.
— Прошу, заходите, — произнес он, отступая передо мной.
В большом уютном холле стояли букеты астр в высоких вазах. Широкий коридор вел на кухню и в еще одну просторную комнату. Легкая металлическая лестница изгибалась до второго этажа.
— Мы здесь недавно, — сказал мужчина, продолжая рассматривать меня, словно какую-то диковину. — Но нам рассказали про сновидящего с того берега. Того, который был здесь до вас, целер.
— Мэтт, — поправил я его по привычке. — Просто Мэтт… и что же рассказали про этого сновидящего?
— Много разного, — уклончиво ответил хозяин дома, делая приглашающий жест в сторону кухни. — Хотите чего-нибудь выпить? Чай, кофе, может быть, вина?
Мне больше всего хотелось познакомиться с Кеутой в реале, обсудить нашу стратегию и повидать Никоса, но я видел, что его отцу нужно поговорить со мной.
— Кофе будет в самый раз.
Просторная белая кухня была укомплектована современной техникой, одна кофейная станция занимала полстены. Хромированный аппарат мигал дисплеем и деликатно гудел, пока готовился напиток…
— Странный выбор для сновидящего, — сказал хозяин дома, ставя передо мной на барную стойку белую кружку с толстыми стенками.
— Думаете, я должен все время находиться в полусонном состоянии? — улыбнулся я, садясь на высокий стул.
С моего места стало видно окно, оно выходило на поляну, присыпанную желтыми листьями с берез. Под мелким дождиком мокли турники: перекладина, брусья, лестница. Кованая скамья под полукруглым прозрачным навесом, на нем тоже яркие золотистые, резные пятна…
Отец Никоса сел напротив, также посмотрев в окно. Взял свою чашку обеими руками, я заметил на белом манжете его рубашки маленькое кофейное пятно.
— С Ником все будет хорошо, — сказал я именно то, что этот человек хотел услышать.
— Он ведь приманка? — спросил тот, не глядя на меня. — Мой сын приманка для этого… — Он звякнул блюдцем, досадуя на самого себя, что вынужден обсуждать вещи, которые не должны возникать в нормальной, обычной жизни. — Дэймоса… морока…
— Да. Ник приманка.
— Мы согласились на этот риск… Ник согласился, потому что эту тварь надо поймать, чтобы она больше никому не причинила вреда.
— Правильное решение. — Я отпил кофе. Он был крепким и очень ароматным, именно таким, как нужно. — Дело в том, что морок никогда не бросает свою жертву. Не может бросить, даже если инстинкт самосохранения требует остановиться. И мы сыграем на этой его аномалии.
— Да, нам объясняли. — Он махнул рукой в сторону двери, указывая на незримых охотников, охраняющих его сына. — Можно сказать, не всем повезло, как Нику. Он хотя бы под охраной.
Я аккуратно поставил чашку, опасаясь лишним словом или резким звуком спугнуть идею, начавшую формироваться в моей неполной картине происходящего.
— А кому не повезло?
— У моего коллеги погибла дочь. Чуть старше Никоса. Умерла во сне. Крепкая, веселая девочка. Увлекалась спортивной греблей. И, я слышал, это не единственный случай.
— Кем вы работаете…
— Бренн, — подсказал он мне свое имя.
— Так кем вы работаете, Бренн?
— Миграционная служба.
— А ваша жена?
— Там же.
Я откинулся на спинку стула и уставился на него с недоумением. Легкие подозрения начали превращаться в твердую уверенность.
— И что у нас с миграционной системой?
Теперь Бренн посмотрел на меня с удивлением.
— Не читаешь новости? Последнее время нашу службу заваливают просьбами и даже требованиями увеличить количество разрешений на въезд иностранных граждан, а также сроки их пребывания в Полисе, и, более того, призывают выдавать длительные рабочие визы для низкоквалифицированных рабочих. Особенно взывает к этому соседний Бэйцзин. Будь их воля, они бы всем составом переселились сюда, задушив нас.
Он поднялся, чтобы сварить себе еще кофе. Тема политики слегка отвлекла его от беспокойства о сыне.
— Полис мог бы полностью отгородиться от прочих городов-государств. Но мы всегда считали, что нельзя полностью закрыть дорогу в наш мир. Остальные должны видеть, как живем мы, чтобы менять что-то к лучшему и в своей жизни.
Я понимал его позицию человека, считающего свой город идеальным местом для жизни и готового показывать привлекательность Полиса другим.
— Мы проводили опрос населения, и по результатам никто не хочет наплыва мигрантов, не желающих работать, но весьма заинтересованных в хороших пособиях.
Бренн снова вернулся за стол.
Я знал одно. Лично мне всегда не было дела до миграционной политики. Но то, что ближайшие родственники парня, которого захватил морок, оказались столь важной частью общественной жизни Полиса, не могло быть совпадением.
Я понял, что мне действительно надо поспешить побеседовать с Кеутой.
— Благодарю за кофе, Бренн. — Я поднялся. — И за беседу. Не беспокойтесь за Ника. Он под надежной защитой.
Мужчина кивнул и указал на лестницу.
— Они наверху. Первая дверь.
Я вышел из кухни и поднялся на второй этаж.
Можно было ожидать, что пострадавший от дэймоса парень лежит в постели, находясь в целительном сне, или просто с тревогой прислушивается к неясным ощущениям из собственного подсознания. А верный страж сидит рядом, держа пациента за руку, и вглядывается в его бледное лицо.
Реальность оказалась гораздо забавнее.
Охотник и жертва морока на пару резались в виртуальный симулятор гонок. Экран на всю стену показывал достоверное до последней детали здание древнего стадиона с каменными рядами сидений, заполненными вопящими зрителями. Звук передавался только в наушники, поэтому я не слышал ни восторженных криков, ни грома фанфар. Две фигуры в коротких белых туниках — мужская и женская — неслись по дорожке, усыпанной песком, перепрыгивали через рвы с водой или перебирались над лужами грязи по брусьям. И женщина лидировала с большим отрывом.
Перед экраном, на двух тренажерах, установленных рядом, парили Кеута и Никос. Тела обтянуты спортивной потовыводящей одеждой, в ткань которой вплетены датчики движения, измерения пульса, дыхания, на головах кожаные шлемы. Игроки активно имитировали бег, плавание, прыжки. Машины позволяли им работать на пределе физических возможностей, не сдвигаясь с места, и одновременно перемещали их виртуальные копии на экран.
Феликс в свое время тоже гонял меня на тренажерах. Правда, они были не столь современными и легкими в использовании. Да и программы в них были записаны нелицензионные. В основном драки. То же самое приходилось делать во сне — мое тело сновидения тренировали так же, как и физическое…
Я смотрел на игроков пару минут. Решив, что пока не буду вмешиваться. Результат соревнования был предсказуем. Парень в древнем цирке отставал все сильнее, как ни старался догнать энергичную соперницу, а затем, на последней секунде, споткнулся и покатился кубарем по песку.
Его реальная копия крутанулась пару раз на тренажере, потом замерла и стащила с себя шлем.
— Все, хватит! — выдохнул запыхавшийся Ник, отстегивая ремни, удерживающие его в воздухе. — Это последний раз, когда я с тобой соревновался.
Вторая фигура тоже замерла, сняла свой шлем и тряхнула головой, по плечам и спине рассыпались длинные светлые волосы.
— Ладно. Неплохой результат.
— Ну да, продержался на пять секунд дольше, чем в прошлый раз.
На экране торжествующую победительницу несли на плечах два атлета, а зрители осыпали ее цветами.
Кеута спрыгнула с платформы симулятора и увидела меня.
— Мэтт?
Передо мной стояла высокая спортивная молодая женщина. Светлые волосы коротко обстрижены спереди на уровне скул, закрывая уши, сзади оставлены длинные пряди. Подбородок немного выдающийся вперед, прямой нос с красиво вырезанными ноздрями, в серо-голубых глазах легкая лукавость, рельефные, улыбчивые губы. Короче, ничего общего с баннгокским образом.
— Кеута?
— Вообще-то я Элефенора, — широко улыбнулась она. — Но Кеута мне нравится больше.
— О, Мэтт! — Никос бросился ко мне, крепко сжал руку, хлопнул по плечу. — Рад тебя видеть!
Он все еще тяжело дышал, но выглядел абсолютно довольным жизнью. Курносый, кудрявый, с россыпью веснушек на щеках и насмешливо приподнятыми уголками губ. Глаза необычного малахитового оттенка искрятся весельем и удовольствием от жизни. Мускулистая фигура активного, здорового человека.
— Как ты? — спросил я, хотя и так понятно, что прекрасно, меньше всего он напоминал запуганную жертву дэймоса.
— Без происшествий, — улыбнулся Ник и кивнул охотнице. — Я в душ первым.
Он прошел в соседнее помещение, оставив дверь приоткрытой. Кеута выключила симулятор, картинка древнего Полиса на плоском экране сменилась летней зеленью лесной поляны, а затем тут же — изображением из смежной душевой, где сейчас Ник с видимым трудом пытался стянуть через голову спортивную кофту. Значит, установили камеры по дому, чтобы подопечный не оставался без присмотра ни на минуту.
— Ты не слишком его загоняешь?
— Пусть лучше тренируется, чем сидит в страхе и пялится в стену.
— Я не пялился в стену, — послышалось из динамиков приглушенное.
Девушка усмехнулась, подняла светлые пряди и завязала их в высокий хвост. Черное боди с длинными рукавами и узкие брюки обтягивали ее как вторая кожа. Прекрасное тело дышало энергией и силой. На его движения можно было смотреть не отрываясь, как на течение воды или плавные, хищные движения пантеры.
— Ты знала, что отец Никоса имеет отношение к миграционной службе Полиса? — спросил я тихо.
— Он не просто имеет к ней отношение. Он на одной из руководящих должностей, — так же негромко откликнулась Кеута, на ее лбу прорезалось несколько морщинок, и я понял, что она не так юна, как мне показалось вначале.
— Тайгер в курсе?
— Да.
— А что это за новости с молодыми людьми и девушками, умирающими во сне?
— Была цепь случаев, — сказала она нехотя.
Подошла к большому панорамному окну, встала боком, так, чтобы не выпускать из виду экран и Ника, стоящего под струями тропического душа.
За стеклом был прекрасно виден противоположный берег. Серая линия забора, лиственницы, над которыми взлетела стая ворон. Калитка приоткрылась, но, вглядевшись внимательнее, я понял, что мне показалось.
— Не хочешь сообщить подробности? — Я отвернулся от окна.
Кеута посмотрела на экран, приблизилась ко мне и произнесла тихо:
— Я знаю про четыре. Креон, тот самый борец, которого ты лечил. Сын Эгия Авлета, заместителя главы департамента образования. Родант Неос. Родители — преподаватель и программист. Алкеста Эргинт. Родители экологи. И вот, Никос — родители представители миграционной службы. Мы проверили подсознание родственников, друзей и знакомых. Пока ничего.
— Думаешь, все они жертвы дэймоса?
— Не знаю. Не исключено. — Она снова бросила взгляд на своего подопечного, выбравшегося из душа. — Но я бы своими руками придушила всех темных, даже счастливо скрывающихся в тюрьме, если из-за них станут умирать подростки и молодые люди.
— Ладно. — Я посчитал, что будет лучше, если отвлечь ее от мстительных мыслей. — Давай сосредоточимся на нашей задаче. Ты говорила, тебе потребуется моя помощь.
— Да. Я чувствую — морок близко. Помнишь химеру, которую мы поймали в Баннгоке? Она дала отличный энергетический слепок своего создателя. И я ощутила его отголосок сегодня во сне Никоса. Дуновение, тень… — она поморщилась, щелкнула пальцами, не в силах подобрать нужное определение. — Это сложно объяснить, если ты не охотник. В общем, он близко, присматривается. Прицеливается.
Хотелось спросить, как именно она собирается действовать. Мне всегда была интересна работа Тайгера и его команды. Не дэймоса, выслеживающего и нападающего на другого дэймоса, а настоящего охотника.
— Может, лучше было отвезти Никоса в лечебницу?
— Никаких внешних изменений, — тут же заявила она. — Это очень важно. Приманка не должна менять среду обитания. К тому же Ник предупрежден: прямому воздействию морока предшествуют предвестники — головокружение, учащение пульса, назойливый звон в ушах или помутнение зрения. Любые странные физические искажения. Если он почувствует нечто подобное — сразу позовет меня. А я справлюсь, не волнуйся.
— Но как насчет того, что сновидящий не может работать не в своем доме?
Девушка посмотрела на меня с легкой жалостью.
— Похоже, твое становление как мастера снов проходило очень давно. Многое изменилось, Мэтт. Теперь нас учат не привязываться к дому. Это делает охотников более уязвимыми, но и более мобильными…
— Кеута! — услышали мы оба напряженный голос Ника.
Я обернулся к экрану и увидел нашего подопечного. Он стоял перед зеркалом и смотрел на свое отражение широко распахнутыми, удивленными глазами. Затем взял тяжелую мраморную мыльницу, начал медленно приподнимать, чтобы замахнуться…
Удар должен был обрушиться на его висок. Но мы с Кеутой оказались рядом вовремя.
Она перехватила его руку и мягко высвободила из пальцев орудие несостоявшегося самоубийства. Я крепко взял его за второе запястье.
— Началось… Да?.. — Ник посмотрел на меня через зеркало. — Это он?
— Все в порядке. Не волнуйся, — уверенно ответила девушка. — Ты помнишь, что тебе надо делать.
Она кивнула мне, и мы вдвоем повели парня в комнату. Он спотыкался, с трудом передвигая ноги, но старался не паниковать, контролировать дыхание и слушать сновидящих.
Кеута уложила пациента на диван, укрыла пледом, легла рядом, мне указала на кресло и бросила пуговицу. Я поймал ее и занял свое место. Приготовления заняли не больше нескольких секунд и еще мгновение для погружения.
Короткий переход, и я вынырнул во сне. Готовый немедленно действовать, отражать атаку, защищать или защищаться. Но нападать на меня не спешили.
Меня окружал ровный гул голосов. Вокруг стояли люди. Мужчины и женщины. Молодые и в возрасте. Красивые и не очень. Они переговаривались, улыбались и собирались около столиков, сервированных легкими закусками. Звучала приглушенная музыка. Хрустальные люстры, свисающие с мраморного потолка, сияли белым светом, режущим глаза. Длинные окна, высотой во всю стену, распахнуты, за ними в синих вечерних сумерках скользили силуэты новых гостей. Не торопясь, те приближались к залу, готовые занять оставшееся свободное место.
— Где мы? — прозвучал рядом сдержанно-напряженный голос.
Никос смотрел по сторонам с тем же недоумением, что и я.
— …Я думал, нас затянет в пустыню, или в лесную чащу, в снегопад…
— Он скрывается среди них. — Я крепко взял его за предплечье. — Из толпы проще напасть.
Охотницы не было видно. Но я не сомневался — она рыскала среди химер, выслеживая морока.
— Пойдем-ка отсюда.
— Кеута сказала оставаться на месте, что бы ни случилось, — запротестовал было он.
— Да, когда ты один. Но сейчас ты под присмотром, поэтому пошли. Мне сложно ориентироваться в толпе.
Больше Ник не спорил. Мы медленно двинулись между людей — беседующих, закусывающих, прогуливающихся по залу.
— Он здесь?
— Да.
— Ты его узнаешь?
— Внешне он может выглядеть как угодно…
Я смотрел на людей. Обычные лица жителей Полиса. Привлекательные и не слишком, молодые, зрелые, пожилые… Должен признать, морок обладал хорошей фантазией, чтобы создать столько оригинальных персонажей за столь короткое время. Впрочем, вполне возможно, он долго складывал эту коллекцию, подбирая типажи и упиваясь предстоящей охотой.
Ник шел рядом, тоже внимательно рассматривая встречных. Они окидывали нас доброжелательными взглядами, иногда кивали вежливо или любезно уступали дорогу.
Приглушенный шелест голосов то усиливался, то становился тише. Как волна. Накатывал, набирал силу до тех пор, пока вдруг кто-то невидимый не произносил властное «Чшшшшшшш!», и люди тут же притихали. Чтобы через мгновение зашелестеть опять. До следующего приказа замолчать.
Ник вопросительно взглянул на меня, ожидая объяснения, хотел что-то сказать, но вдруг споткнулся и замер. Я был вынужден остановиться тоже, чтобы не выпустить его руку. Мой пациент смотрел куда-то в сторону, подавшись туда всем корпусом и вытягивая шею. Его взгляд упирался в девушку, почти беззвучно беседующую с двумя мужчинами и женщиной. В ней не было ничего ужасного или странного. Довольно милое лицо, пшеничные кудрявые волосы, короткое зеленое платье, рассеянная улыбка то появлялась, то исчезала на ее губах, как луч солнца, скользящий по стеклу.
— Что? — спросил я Никоса.
— Это Алкеста, — пробормотал он. — Я знал ее.
Знакомое имя. Неужели та самая, о ком мне говорила Кеута?
— Знал?
— Она умерла.
Одна из цепочки жертв, погибших во сне.
— Идем, Ник.
— Почему она здесь? — Он сдвинулся с места, но продолжал смотреть на девушку.
Ответ у меня был, но вряд ли он сейчас нужен моему спутнику на самом деле.
Белый свет люстр высвечивал лица до последней черты, морщинки, волоска, кровеносного сосуда. Каждую складку на одежде.
— А вон там стоит пожилая женщина. Это сестра моей бабушки. Она тоже умерла, два года назад. А вон там — парень из параллельного класса, он погиб при крушении «Либа»…
Нас окружали мертвецы.
Образы погибших людей, которые морок вытащил из памяти своей жертвы и расставил, словно игрушечные фигуры, вытряхнув из коробки и перепутав.
Но пройдя еще несколько шагов, я увидел и свою персональную часть выставки погибших.
Креон вполголоса обсуждал что-то с парнем своего возраста, они смеялись и оживленно жестикулировали. Борец оглянулся на меня, скользнул равнодушным взглядом и снова вернулся к беседе. Мужчина со смутно знакомым лицом поглядывал на часы, держа в руке бокал. Еще какие-то лица, вызывающие болезненные уколы в памяти…
— Кто они все? — очень тихо спросил Ник.
— Люди, которых он убил, — ответил я.
Невнятные голоса гостей заглушил громкий звук прибывающего поезда. Свист, шипение, пол дрогнул. Все присутствующие дружно обернулись.
За широченными окнами появился подошедший состав. Покореженный, раскуроченный, с зияющими дырами в погнутом металле стен, выбитыми окнами, «Либ» затормозил и остановился, кренясь набок. Я узнал его по льдисто-серой обшивке борта и синей раскрученной спирали северного ветра.
Люди молча ринулись к выходу, стремясь успеть на экспресс. Спешили, старались быстрее покинуть зал, словно боялись, что их место в разгромленных вагонах займут.
Ник вцепился в мою руку.
— Поторопитесь, — кудрявая девушка, проходящая мимо, задержалась на миг и улыбнулась мне. — Долго ждать он не будет.
— Алкеста, — запинаясь, произнес Ник. — Ты меня помнишь?
Она не обратила на него внимания, продолжая доверчиво заглядывать мне в глаза.
— Если нечем оплатить проезд, возьми. — Она протянула мне черную, стертую монету с неровным краем. Увидела, что я медлю, и схватила за руку. — Бери-бери. У меня есть еще.
Из толпы рядом вынырнул рыжеволосый парень, высокий и бледный. Резко ударил девушку по ладони, древний серебряный денарий выпал и со звоном покатился по полу. Затерялся среди шаркающих ног. Алкеста растерянно проводила его взглядом, а рыжий взглянул на меня прищурясь, ловко ввинтился в толпу и пропал. Мне хотелось броситься за ним, удержать, потребовать объяснений. Но пальцы Никоса крепче сжали мое плечо.
— Смотри, — произнес он.
— Харон? — полувопросительно произнес Никос, не отрывая взгляда от чудовища.
Мой подопечный невольно качнулся вперед, подчиняясь какой-то силе, которая влекла его за собой. Лицо стало рассеянным, сонным.
— Он на меня смотрит… — пробормотал Ник.
Я резко встряхнул его, заставляя прийти в себя, развернул, ловя взгляд. Веснушки на его щеках выцвели, сливаясь с побледневшей кожей, зрачки расширились, пряди волос прилипли ко лбу. Морока не было рядом, но парень начал чувствовать его убийственное давление.
«Либ» заполнился людьми. Я видел искривленные силуэты сквозь пробоины и трещины. Они сидели, стояли, прижимались друг к другу, цеплялись за перекрученный металл, чтобы не выпасть, и кровь выступала испариной на льдистых боках экспресса.
В зале остались только мы вдвоем.
Харон еще раз обежал его взглядом, затем гигантское лицо отстранилось, и в окно, круша косяки и стены, просунулась рука. Костлявая лапа потянулась к Никосу, и тот сделал покорный шаг навстречу. Вполне возможно, я бы тоже пошел, если бы принял дар этого сна, как обычно делал всегда. Но неизвестный рыжий парень избавил меня от опасности.
Я не пытался останавливать Ника и бросаться на Харона тоже не стал.
Бессмысленно замахиваться ножиком на титана. Я отступил назад, чтобы было больше места для маневра. В тот же миг в зале появилась Кеута, она спрыгнула откуда-то сверху. Растрепанная фурия с развевающимися белыми волосами была готова кинуться на защиту человека и целителя. Но не успела.
Она услышала громкое шипение раскаленного воздуха, заглушившее скрежет раскуроченного экспресса, невнятное дыхание голосов и хриплое сипение чудовища. Оглянулась, выражение дикой ярости на ее лице сменилось изумлением, она выкрикнула нечто неразборчивое, метнулась к Никосу и вместе с ним рухнула на пол, закрывая подопечного своим телом. Очень вовремя.
Из пустоты зала вылетала блестящая стрела «Нота», чистая, раскаленная, сверкающая белым огнем. Волна, порожденная стремительным движением, взметнула мои волосы, рванула куртку с плеч. Пронзительный сигнал ударил по ушам, разорвал душную тишину зала. Экспресс врезался в Харона, отбросил, разодрал в клочья, развеял в темноте, смел останки покалеченного «Либа», с ревом и грохотом уволок за собой в пустоту сна, из которого появился. И сгинул вместе с химерами, воспоминаниями о жертвах, крови и безысходности.
Кеута вскочила, рывком подняла Никоса. Прижала к себе. Зал содрогнулся. С потолка посыпались камни. Похоже, морок решил прибегнуть к своему любимому приему — разрушить сон, в котором что-то пошло не так.
— Уходим! — крикнула охотница.
— Нашла его?
— Нет!
Рухнула люстра. Хрустальные осколки полетели во все стороны сверкающим дождем. Ник покачнулся и, если бы девушка не держала его, — упал бы. Бледное лицо безжизненно, взгляд плывет.
— Ты отправил морока в поездку на «Ноте»! — сказала охотница резко. — Не мог подождать?!
— Извини, не мог.
— Ладно. Уходим. Ты — первый.
— Как скажешь. — Я сделал шаг назад, потом еще один.
И остановился именно в тот момент, когда заметил движение за спиной Кеуты. Из пыли, стеклянных осколков и хаотично разметавшихся обломков выступила девушка с цепью, намотанной на руку, от запястья до локтя. Ее тело было покрыто кровью и грязью, светлые волосы обгорели, так же как ресницы и брови. Она сама выглядела как недавняя жертва злополучного «Либа», а выражению лица могла позавидовать сама эриния Тисифона.
Двойник Кеуты размахнулся, цепь с его руки беззвучно скользнула на пол. Метнулась вперед и обвилась вокруг лодыжки стоящей рядом с Никосом девушки. Та с некоторым удивлением посмотрела на металлический браслет, сковавший ее, взглянула на посмевшую пленить. С потолка осыпалось облако пыли, окутало окровавленную фигуру, уронило на пол. Затем Кеута повернулась ко мне. Светлые глаза блеснули торжеством, усмешка скривила рельефные губы. Морок под личиной охотницы предостерегающе покачал головой и сжал пальцы на горле Ника, давая понять, что мне лучше не двигаться, если я не хочу потерять этого человека прямо сейчас. Цепь на ноге дэймоса лопнула с печальным звоном.
Кеута… настоящая Кеута стряхнула с себя песок, выпрямляясь, готовая снова действовать. Морок повернул голову в ее сторону и неожиданно вздрогнул, покачнулся. Я едва успел отследить — серебряная сеть, скрученная в тугое копье, вылетела из пустоты, врезалась в темного сновидящего, пронзила насквозь, раскрылась как зонтик и оплела женскую фигуру плотным коконом. Вздернула над полом на невидимых нитях.
Ник упал на потрескавшиеся плиты, но тут же пошевелился, попытался сесть, и со второй попытки это удалось.
Из-за моей спины появился высокий, крепкий мужчина. Ширококостный, массивный, мускулистый, с классическим грубоватым, обветренным, мужественным лицом римского легионера. Ему не хватало лишь шлема с плюмажем, короткого алого плаща и меча. Светлые волосы выбриты с двух сторон от висков, на короткой щетине затылка — ювелирно выстрижен аквила — символ орла, так почитаемый в армии древнего Рима. В этом сновидящем не было ничего от сиамца из прошлого сна.
— Спасибо за «Нот». — Мужчина хлопнул меня по спине. — Он отлично замаскировал мое появление. Но, зная твою склонность к эффектам, ничего другого я не ожидал.
— Туан? — спросил я скорее ради соблюдения формальности.
— Для друзей Марк, — ответил он, широко улыбаясь, подошел к Нику и помог подняться. — Все, парень. Мы его поймали.
— Изворотливая тварь, — Кеута выплюнула песок, набившийся в рот, и смотрела на пленного морока так, словно очень хотела его пнуть, но изо всех сил сдерживалась. — Как успел принять мой облик? Так быстро и так достоверно. Натравил на меня своих покойников. Думал, я не выберусь.
— Вот поэтому мы работаем в паре, — усмехнулся охотник, взял за плечи Ника, внимательно посмотрел в его лицо, кивнул и выпустил. — Один оттягивает внимание на себя — другой бьет.
— В следующий раз бить буду я, — заявила девушка, осторожно прикасаясь тыльной стороной ладони к окровавленной скуле.
Я приблизился к пленному мороку.
Сквозь серебряную сеть были видны его глаза. Темно-серые с вкраплениями желтых капель. Внимательные и насмешливые. В них не было ни паники, ни сожаления, ни страха. Казалось, морок был уверен, что сможет бежать, выкрутится, обманет. Нужно только дождаться момента, подгадать правильно, воспользоваться ослабевшим вниманием, найти непрочное место в сети… Левый глаз подмигнул мне лукаво, правый закрылся. А затем они оба распахнулись широко, зрачки расползлись в стороны, пленник задергался.
Марк бросился к нему, но было уже поздно. Из-под опущенных век потекли струйки крови и закапали на сетку. Тело обвисло мешком.
— Что ты сделал, Мэтт?! — вскрикнула Кеута.
— Ничего.
— Это не он. — Марк поспешно размотал сеть, и я смотрел, как длинные нити сами втекают в руку охотника. — Морок убил себя сам. Только что. На моих глазах.
— Это невозможно, — девушка помотала головой, и с ее волос посыпались комья грязи. — Они не убивают себя. Они никогда себя не убивают. Даже если шансов сбежать нет.
— Я такого еще не видел, — сухо ответил Марк, дернул рукой, полностью сматывая сеть. Теперь на полу лежала груда тряпья, мало напоминающая человеческое тело. Сухие листья, облетевшие с дерева, прошлогодняя трава, истлевшие лохмотья.
— Твой дэймос мертв, — сказал я Нику.
Лицо моего подопечного больше не напоминало бледный лик смертельно больного. Вернулись краски и уверенное, заинтересованное выражение. Он посмотрел на то, что осталось от его кошмара, сжал губы, точно хотел удержать какие-то слова.
— Вот так обычно выглядит мертвый бич снов, — подал голос Марк, наблюдающий за нами. — Гнилье и мусор.
— Как тает сновидение при свете солнца, так рассыпается дэймос от прикосновения чистого разума, — задумчиво произнесла Кеута.
— Спасибо, — сказал Ник.
Кеута кивнула, улыбнулась.
Марк поднял руку, прощаясь. Они больше не выглядели довольными сделанной работой. Гибель морока прибавила проблем и вопросов. Вместо того чтобы дать ответы и решения.
— Идем, Ник. Пора. — Я опустил руку ему на плечо, слегка сжал. — Просыпайся.
Он вышел из сна первым. Довольный, успокоенный, бодрый, здоровый.
Я оглянулся на охотников. Кеута уже принялась рыскать по залу, осматривая его на предмет оставшихся от морока сюрпризов, которые могут сыграть с подсознанием ее подопечного злую шутку в будущем. Марк смотрел мне вслед прищурившись, очень внимательно, заинтересованно. Но если у охотника и возникли какие-то мысли или сомнения на мой счет, он не стал их озвучивать. Так же действовал Тайгер, не спешил с выводами, предпочитая потратить время на дополнительное наблюдение.
