Глава 12
ИЗ ПЕПЛА
Тайгер ушел. Открыл дверь, ступил в коридор, беззвучно закрыл ее за собой. Я понял, что жду звука металлического бряцанья калитки на улице, но так и не услышал его. Словно охотник сразу перешагнул из реальности в сон, причем в физическом геле.
Мы молчали некоторое время. Знания, обрушенные на нас представителем Пятиглава, ошеломляли.
— Значит, только в Полисе рождаются мастера снов, — наконец заговорила Хэл. — Целители, оракулы, хариты, аониды… А создатели кошмаров появляются по всему миру?
— Да… — ответил я, думая о другом.
— Значит, только они… мы можем противостоять дэймосам?
Я мельком отметил, что она причислила себя к сновидящим Полиса, а не к дэймосам.
— Да.
— Я ничего не знала о войне. А ты?
Хэл поняла, что я не могу думать ни о чем другом.
— Почему тайник открывался по сетчатке твоего глаза?
— Значит, Феликс хотел, чтобы я мог его открыть. Если это понадобится.
— Понадобится для чего? — скептически осведомилась Хэл.
Она не ждала ответа, глядя на сверток с таким вниманием, словно тот мог сам утянуть ее в сон.
— Готова работать?
Моя ученица помолчала, раздумывая.
— Вполне возможно, мой Фобетор предостерегал меня от этого. — Она тронула мизинцем бумагу и машинально вытерла ладонь о юбку. — Не ходить самой и не пускать тебя.
— Ты боишься?
— За тебя. — Она посмотрела на меня с тревогой, готовой превратиться в панику.
Я протянул руку, уже привычно запустил пальцы в ее лохматые волосы на затылке и притянул Хэл к себе. Она уткнулась лбом в мое плечо.
— Мы все равно снова и снова будем нырять в этот хаос. И не важно, что мы чувствуем при этом.
— Я пойду с тобой, — ответила она. — Конечно, я пойду с тобой. Но у меня такое жуткое предчувствие…
Настойчивый звонок коммуникатора заставил нас очнуться. К ответу призывал мобильник Хэл. Она посмотрела на номер, нахмурилась, перевела на меня изумленный, недоумевающий взгляд.
Я уже успел наизусть выучить этот ряд цифр.
Моей ученице звонил лекарь дэймосов. Она снова взглянула на коммуникатор. Выражение ее лица изменилось, по нему одно за другим мелькнули растерянность, гнев, затем сразу же легкое, умелое кокетство, беспомощность, надежда. Девочка одну за другой примерила маски неискушенной, чувственной гурии, которую обманул и покалечил более опытный, жестокий дэймос. Теперь ей нужна помощь и защита.
Подобрав нужную роль, Хэл решительно взяла коммуникатор и провела по экрану, принимая звонок.
— Да, — произнесла она голосом, который неожиданно стал ниже, чувственнее… старше. — Слушаю.
Ей ответили. Что-то краткое. Бровь юной гурии дрогнула, а глаза чуть прищурились.
— Мне нужна помощь, — произнесла она резко и требовательно. — Как можно быстрее.
Сейчас это была не юная, запутавшаяся девчонка, которая боялась за меня и за себя, толком не разобравшаяся в своем даре, азартная и пылкая. С лекарем дэймосов говорила опытная, опасная, сильная женщина, гурия, которая привыкла брать то, что ей нужно, и не умеет просить.
С той стороны задали вопрос, Хэл повела плечом, улыбнулась жестко и ответила небрежно:
— Ламия. Кора.
«Брима Кора», — быстро нацарапал я на листке и подтолкнул ей. Она мгновенно прочитала и повторила:
— Брима Кора.
Ее снова спросили о чем-то.
— Я — гурия. На моем даре стоит мощный блок. Снимите его. — Она не просила, а требовала, ни секунды не сомневаясь, что ей не откажут.
Затем должен был последовать неизбежный вопрос, кто это сделал. Но лекарь дэймосов больше ни о чем не спросил. Хэл молча слушала, глядя на меня остановившимся, потемневшим взглядом.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Жду.
Опустила на стол замолчавший коммуникатор, посмотрела на меня и произнесла своим обычным, теплым юным голосом:
— Сказал, перезвонит и сообщит место встречи.
Хэл нахмурилась, снова проигрывая в памяти разговор, а мне захотелось крепко взять ее за загривок и встряхнуть, вытрясти из нее дэймоса, которого она сейчас играла столь убедительно. Я представил, что она как кошка выкручивается из моей руки, но я только сильнее сжимаю пальцы.
И я не мог внятно объяснить, что именно меня так рассердило. Отреагировал на проявление ее несуществующей гурии? Не хотел, чтобы она когда-нибудь стала такой — жестокой, равнодушной, эгоистичной, лживой, насмешливо ускользающей от меня, смеющейся над моими жалкими попыткам обуздать ее внутреннего дэймоса. А может, почуял отголосок своего собственного.
Усилием воли я заставил себя успокоиться и сосредоточился на вопросе Хэл.
— Что значит брима?
— Вежливое обращение к женщине-дэймосу, ламии.
— А какое вежливое обращение к дэймосу-мужчине?
— Аластор. Обскурум. Тимор… Феристис.
Она помолчала, осмысливая аллегории, и продолжила:
— У него такой странный голос. Как будто механический. Произносит слова отрывисто, с паузами, словно каждое записано отдельно. А потом компьютер очень плохо собирает их в фразы.
— Надеюсь, ты не собираешься одна идти на встречу с ним?
— Хорошо бы отправить туда Тайгера. — Она улыбнулась немного напряженно, похоже, оценив наконец, в какую переделку ввязалась.
— В любом случае, я тебя не оставлю. Будем ждать его звонка. Посмотрим, что предложит.
Хэл кивнула. Черты надменной гурии, которую она играла, без следа растворились в привычном образе юной, очаровательной девушки. И в таком виде она мне нравилась гораздо больше.
— Ладно. Надо работать.
Я взял сверток с трофеем дэймоса и пошел в спальню. Ученица больше не пыталась отодвинуть неизбежное и послушно направилась следом за мной. Но, судя по хмуро-сосредоточенному лицу, ее все еще одолевали дурные предчувствия.
Хэл легла на кровать, подставила запястье для браслета, скреплявшего нас, но я, взяв ее за плечо, притянул к себе. Она с готовностью устроилась рядом, засопела уютно мне в ключицу.
Сверток лежал на комоде. Я потянул к нему руку, но вдруг почувствовал, что меня неудержимо клонит в сон. Все глубже и глубже… сопротивляться стало невозможно. Успокаивающий запах теплого шерстяного пледа, старого дерева, пыли от штор и далекий аромат свежих духов накрыли меня мягкой, неподъемной тяжестью.
«В другой раз, — подумал я лениво, — еще есть время».
Я крепче прижал к себе Хэл и закрыл глаза.
И открыл их мгновение спустя уже во сне.
Мы стояли на узкой, провонявшей тухлой водой и гнилью набережной. Я — одетый в футболку и джинсы. И моя гурия — в коротком обтягивающем бирюзовом платье.
За спиной в душной темноте сиял золотом Храм Утренней зари. По реке проплыла длинная лодка с алым навесом. Вдалеке слышался грохот машин.
— Баннгок, — произнесла Хэл дрогнувшим голосом, оглядываясь.
Она тоже узнала.
Все мои пути ведут сюда.
— Почему опять Баннгок?!
— Понятия не имею.
— Трофей из тайника принадлежал кому-то, живущему в Баннгоке?
— Я не трогал сверток.
Она посмотрела на меня, широко распахнув глаза.
— Мы должны были найти того несчастного, кому Феликс или его учитель отрезали ухо. Ты должен был взять его и…
— Я не брал его.
— Тогда почему мы здесь? Ты случайно прихватил с собой одну из старых пуговиц и она привела нас сюда?
— Нет.
— Но ты должен держать что-то, иначе мы просто перешли бы в твой дом со стороны мира снов. Что у тебя в руках?
Я смотрел на ее негодующее лицо, измененное сновидением. В реальности оно немного не дотянуло до определения красивое, здесь же Гипнос щедрыми мазками добавил яркой, вызывающей привлекательности. Волосы, став длинными до пояса, заколоты шпильками с белыми камнями, которые сверкали при каждом повороте головы и кололи глаза острыми лучиками света.
— Ты у меня в руках, Хэл. Только ты.
Она невольно отступила, покачнулась на высоченных каблуках. В потемневших глазах блеснул испуг.
— Знаешь что, уходим отсюда. Возвращаемся. Просыпаемся. Потом разберемся, что произошло.
— Я не могу нас вывести.
— Почему? Ты сам говорил, из любого сна есть выход. Надо просто поискать.
— Выход есть. Там.
Я кинул взгляд на металлическую дверь, почти сливающуюся цветом с каменной кладкой. Корявое черное граффити перечеркивало ее справа налево и залезало на стену.
— Нам сюда? — тихо спросила Хэл.
— По всей видимости, да.
— Это ловушка или..?
— Сейчас узнаем.
Мы подошли ближе. Окон в доме не было. Из-за двери не доносилось ни одного звука.
— Что здесь? — Девушка напряженно-сосредоточенно рассматривала угольные каракули, явно пытаясь понять, что же написано: угроза, предупреждение или пожелание хорошо провести время.
— Похоже, клуб. Сделай лицо подружелюбнее.
— Кто затащил нас сюда? Думаешь, это как-то связано со мной?
— Думаю, это как-то связано с лекарем дэймосов. Других версий пока нет.
— Но я просто поговорила с ним! — воскликнула Хэл. — Всего один раз. Он лишь голос в трубке, он не мог захватить меня… — Она осеклась и посмотрела на меня почти с ужасом. — Или мог?!
Я не ответил. Повернулся и трижды ударил кулаком по двери.
Металл отозвался гулким грохотом. На уровне человеческого роста открылся черный глазок камеры, в который нас принялись внимательно рассматривать.
Затем, спустя долгую минуту, щелкнул замок, и дверь медленно приоткрылась. Я толкнул тяжелую створку и пошел первым. Хэл, не отставая ни на шаг, последовала за мной. Я почувствовал, как ее пальцы уцепились за мой ремень.
Мы оказались в узком коридоре, освещенном белыми лампами дневного света. Нас встречал молодой, крепкий мужчина в черном костюме. Он улыбался, но глаза его оставались холодными и оценивающими. Секьюрити сложил ладони лодочкой, поднял их на уровень груди, легко кланяясь, произнес по-сиамски:
— Свасди, най рек.
— Ты понимаешь, что он говорит? — едва слышно шепнула Хэл из-за моей спины.
— Свасди, — ответил я на том же языке.
Мужчина сделал приглашающий жест и отступил в сторону, предлагая нам входить.
Коридор вывел в просторный зал клуба. И ученица невольно затаила дыхание, глядя по сторонам. Здесь все было красным. Багровая мебель — уютные замшевые полукруглые диваны с низкими столиками стояли в укромных зонах, отгороженных от основного зала невысокими ширмами. Кристаллы светильников сочились алым светом. Огромная хрустальная люстра в центре была притушена и отражала кровавые отблески острыми гранями. Красно-коричневый шелк обоев и драпировок едва заметно колыхался, отчего казалось, будто стены пульсируют и дышат. На небольшой сцене, задник которой был выполнен из блестящего пунцового материала, пела девушка в платье такого же цвета.
Плавная, негромкая мелодия текла по залу и уходила вверх, под купол потолка.
На диванчиках в расслабленных позах сидели люди. Мужчины и женщины. В основном парами. Они лениво потягивали коктейли, небрежно посматривали на сцену, негромко переговаривались. Иногда слышался переливчатый женский смех. В красной полутьме их тела казались обманчиво сонными. И я понимал, что напоминает мне это зрелище — лежбище хищников, готовых в любую секунду броситься на зазевавшуюся жертву.
— Странное место, — сказала Хэл, озираясь вокруг. — Ты знаешь, кого или что мы ищем?
— Мне нужно сориентироваться. Выход где-то здесь, но пока я его не вижу.
Я медленно вел Хэл по залу, внимательно глядя на завсегдатаев клуба. Женщина в коротком платье, на не юном лице слой косметики, скрывающий возраст, рядом с ней — мужчина в строгом костюме, на его пальцах поблескивают перстни.
Девушка со взглядом голодной хищницы. Посмотрев на меня, она улыбнулась нежно и даже слегка смущенно.
Два мужчины, поджарые, напряженные, словно борзые готовые броситься на замешкавшуюся добычу. Оценивающие и приценивающиеся. Спустя несколько секунд после нашего появления к ним присоединился третий и принялся так же прицельно оглядываться.
Я заметил свободный диван неподалеку от этой компании, усадил Хэл и сел сам. К нам в тот же миг подошел официант, одетый в красный костюм и практически сливающийся с мебелью. Подал два меню, переплетенные в алую кожу, и завел со мной разговор, который был бы непонятен для Хэл, даже если бы велся на нашем родном языке.
— Что господин и госпожа предпочитают? Десерт? Закуски? Или, быть может, полный обед?
— Благодарю. Мы хотим осмотреться.
Его лицо с выступающими скулами и приплюснутым носом осталось непроницаемым, но я почувствовал его недовольство. Официант вежливо поклонился и отошел, растворяясь в багровом полумраке зала.
— Что ты ему сказал? — спросила Хэл, придвинувшись ко мне вплотную.
— Что мы еще не готовы.
— А я бы выпила коктейль, вон такой же, синий, — ученица посмотрела на соседний стол, заставленный бокалами.
На диванчике напротив расположилась страстно целующаяся парочка.
— Он как будто съесть ее хочет, — равнодушно заметила Хэл, глядя, как парень уверенно держит девушку за шею одной рукой, а второй обстоятельно оглаживает ее бедро, обтянутое розовым шелком.
— Так и есть, — ответил я невозмутимо.
Ученица стремительно повернулась ко мне.
— Это клуб каннибалов, Хэл.
— Что?!
— Тише, — усмехнулся я. — Не кричи, а то тебя могут неправильно понять.
— Ты серьезно? Или это опять одна из твоих дурацких шуток?
— Сюда приходят те, кто мечтает попробовать человеческого мяса. Съесть жертву живьем или убить перед этим — как договорятся.
— Погоди, ты хочешь сказать…
— А также те, кто мечтает быть съеденным.
Хэл смотрела на меня, забавно хлопая ресницами, и я видел, что «файлы» в ее мозгу никак не могут сойтись. Сознание уроженки Полиса не могло найти объяснения подобным желаниям.
— Они все… больны? Психически?
— Не знаю. Я не видел их медицинских карт. Но, полагаю, это некая разновидность сексуального извращения с одной стороны, а с другой — глубокого комплекса жертвы.
— А куда смотрят городские власти?! У них же под носом людей едят!
— Клуб закрытый, очень дорогой. Полагаю, кто-нибудь из правительства не только знает о его существовании, но и сам состоит в нем.
Хэлена лишь покачала головой, не находя слов, чтобы в полной мере выразить свое негодование и возмущение. Затем, подумав, спросила:
— Скажи, подобное заведение существует в реальности? Или это безумные фантазии создателя этого сна?
— Существует. И я там был.
— Ну и что?
— Как видишь, не съели.
Она только поморщилась в ответ и замерла настороженно — к нам приближался грузный мужчина в дорогом костюме, с приветливой улыбкой на смуглом, высокомерном лице.
— Добро пожаловать, друзья, — произнес он, стараясь смягчать властные интонации в низком голосе. — Вы, я вижу, впервые здесь.
— Прошу, присаживайтесь, — любезно отозвался я, указывая на свободное место рядом с Хэл.
— Благодарю. — Он расстегнул пуговицы на пиджаке, открывая белоснежную сорочку, и опустился на диван, просевший под его весом.
Хэлена непроизвольно передвинулась ближе ко мне, ее колено плотно прижалось к моему. Мужчина сделал вид, что не заметил этого маневра. Продолжая широко улыбаться, он перегнулся через девушку и протянул мне руку. Я пожал его крепкую, сильную ладонь, чувствуя ответное цепкое, оценивающее пожатие. Оно длилось чуть дольше, чем требовали правила обычной вежливости, но было прервано до того, как потенциальная жертва могла быть испугана.
— Как вам нравится мой клуб? — Мужчина откинулся на спинку дивана.
— Прекрасное заведение, — невольно повторил я слова официанта.
— А вашей спутнице? — Он посмотрел на Хэл, умело сохраняющей на лице выражение очаровательной беззаботности.
— Она в восторге.
Хозяин заведения улыбнулся так, что его узкие глаза почти превратились в щелки, утонув в тяжелых веках, и сказал мне:
— Ты хорошо выглядишь, друг мой.
Это было своеобразное приглашение к продолжению знакомства. Меня выбрал на роль полного обеда сам хозяин клуба.
А у меня в памяти вспыхнула яркая картина — огромный зал, наполненный сиянием свечей и душной ванильной ночью, длинный стеклянный стол, деревянные кресла, черные окна от пола до потолка, непрерывный шелест, звучащий назойливым шорохом песка, незнакомый, низкий голос, лишенный интонаций. «Ты хорошо выглядишь, друг мой…»
Я прогнал непрошеное видение, вновь возвращаясь к этой реальности.
— Благодарю.
— Надеюсь, ты не обидишься на мой вопрос. — Хозяин клуба пошевелился на своем месте, принимая более удобную позу. Рубашка натянулась на его животе. — Вы здесь впервые. Кто порекомендовал вам это место?
— Мы зашли случайно, — ответил я с готовностью. — Искали в городе что-нибудь экзотическое, необычное…
— О, вы пришли по адресу. Здесь много всего необычного.
Он посмотрел на Хэл. И мне совсем не понравился его взгляд.
Но он тут же заулыбался и сказал чрезвычайно любезно:
— У нас не часто бывают такие прекрасные гости. Приглашаю вас проследовать за мной. В зону для особых клиентов. Уверяю, вам понравится то, что мы для вас приготовили.
Он поднялся, вежливо поклонился и сделал мягкий приглашающий жест.
— Что он говорил? — нетерпеливо спросила Хэл.
— Идем, — велел я ей, нежно взял ее за руку и потянул с дивана. — И продолжай улыбаться.
— Что происходит?
Я пошел следом за хозяином клуба, лавирующим между столиков и диванов, откуда на нас смотрели каннибалы, пока еще не получившие своего куска человеческого мяса. Хэл, спотыкаясь, брела за мной, и ее ладонь в моей руке становилась все холоднее.
Девушка на сцене закончила петь, вместо нее на узкий пятачок, освещенный алым, выскочили пять длинноногих девчонок и запрыгали в бодром, зажигательном танце под смутно знакомую мелодию.
Сопровождающий нас господин все время поглядывал через плечо, словно опасаясь, что мы передумаем. Я поймал себя на том, что впервые за продолжительную практику сновидений у меня возникло желание нарушить систему, которую не в моих силах нарушать — очень хотелось отказаться и не ходить за ним. Но законы сна неумолимы, мне нужно было идти, чтобы не застрять в этом отрезке пространства сновидения.
Я ощутил намек на выход впереди, он приближался с каждым шагом и становился все более ощутим. Но я не обольщался. Никто не выпустит нас легко и быстро.
Хозяин клуба подошел к стене, занавешенной багровым бархатом, откинул его. Под тяжелой тканью обнаружилась дверь.
— Прошу.
Я нажал на ручку, толкнул деревянную створку и первым шагнул внутрь. Красный свет под потолком мигнул, а затем разгорелся кровавым пожаром. Дверь за нашими спинами захлопнулась.
Вот теперь мы действительно оказались в зоне для особых клиентов. Хэл издала невнятный возглас, когда увидела блестящие орудия мясника, развешенные на крюках, и полосы крови, засохшие на полу и одной из белых стен. Здесь также стояли диваны, обтянутые красной кожей, и два металлических разделочных стола. В воздухе висел густой запах сырого мяса.
— Что это значит?! — воскликнула Хэл, озираясь.
— Сейчас нас будут убивать. Ты готова?
— Нет, — мгновенно отозвалась она.
— Тогда самое время приготовиться.
— И как нас будут… убивать?
— Жестоко, изобретательно, неторопливо. Сделают ставки, насколько долго мы продержимся. Химеры, так же как их хозяева, очень азартны.
— Но ты же не позволишь им?! Послушай, Мэтт! Это всего лишь сон! А ты мастер по управлению снами, сделай что-нибудь!
— Не паникуй. Я предупреждал, что в снах может быть опасно.
— Я не боюсь, — сказала Хэл спустя мгновение. — Только скажи, что мне делать?
— Быть рядом, не путаться под ногами и защищаться.
— Поняла.
Я быстро окинул комнату взглядом, оценивая свои шансы. Проходя мимо, как бы ненароком задел стол, и тот заскрежетал ножками по каменному полу. Значит, не привинчен. Хорошо. Тесаки и пилы были припаяны намертво к цепям, но эти цепи были достаточно длинными.
— Мэтт! — приглушенно позвала меня Хэл, но я уже и сам увидел.
Красная драпировка на одной из стен поехала в сторону, открывая прозрачное стекло, за которым собрались несколько человек. Видимо, те, кто обладал достаточными финансами, чтобы оплатить билеты на редкое зрелище — убийство и расчленение двух белых. Среди них я увидел хозяина клуба, трех мужчин, немолодую пару с бокалами в руках, официанта в красном с подносом; старуха в чрезмерно открытом платье, увешанная драгоценностями, опиралась на руку молодого скучающего спутника… Все они жадно смотрели на нас с Хэл, предвкушая необычную забаву.
Часть окровавленной стены отодвинулась, легкий сквозняк колыхнул пару цепей, и те тонко звякнули, касаясь друг друга. Я толкнул ученицу себе за спину, глядя в темноту открывшегося коридора. Заметил смутное движение, металлический проблеск, и в комнату не торопясь вошли три человека, достаточно высокие для сиамцев. Их лица были закрыты масками из красной кожи, головы побриты наголо. Одежда — только обтягивающие штаны до колен. Смуглые мускулистые тела блестели, намазанные маслом. Один был вооружен топором, способным перерубить шею быку, второй похлопывал по ладони широким ножом, третий перехватывал удобнее короткую пилу.
Подталкивая Хэл, я начал медленно отступать. Мельком заметил, как люди за стеклом вежливо и беззвучно хлопали — видимо, незримый ведущий шоу описывал происходящие события и представлял участников.
Три наших убийцы не спеша приближались.
Все ожидали стремительного, кровавого зрелища, и я не хотел их разочаровывать. Сильным ударом ноги толкнул металлический стол, он с грохотом поехал вперед, ударил мясника с топором и отшвырнул в сторону. Тот въехал спиной в стену, запутался среди висящих на ней орудий пыток. Рыча от злости, рванулся, пнул от себя столешницу, но, повинуясь моему приказу, железные звенья закрутились вокруг его шеи и вздернули к потолку. Тесаки и ножи зазвенели, когда он забился в конвульсиях, а затем оплели неподвижное тело блестящим коконом.
Я ухватился за цепь, подпрыгнул, целясь в лицо второго убийцы, но попал в грудь. Тот отлетел на несколько шагов и снова бросился на меня, сорвав со стены тесак. Размахнулся.
Хэл, которую я выпустил из поля зрения на пару секунд, уже была на столе, набойки ее каблуков скрежетнули по железу. Затем она выпрямилась в полный рост, прижала руки к груди и тут же резко вскинула вверх. Обнаженные предплечья блеснули черным металлом, покрываясь встопорщенными вороньими перьями, и грань каждого сверкала заостренным лезвием. Они сорвались с кожи Хэл и вонзились в убийцу, рассекая его тело десятком ножей. Усилие далось ей нелегко — от напряжения ее лоб покрылся испариной, на виске запульсировал кровеносный сосуд.
Если бы мог, я бы выразил ученице свое одобрение. Хэл начала управлять элементами сна, используя воображение, — но я был занят третьим мясником. Накинул цепь на его шею, затянул рывком, звенья глубоко впились мне в ладони. Химера дернулся, стараясь освободиться, его руки пытались ухватить меня, дотянуться до моего лица, разорвать ногтями, но я рванул удавку еще раз, и он захрипел, колотя ногами по полу, и обвис. Я выпустил его, позволив осесть на пол.
Из двери, открывшейся в другой части комнаты, появились еще три сиамца и как тупые автоматы ринулись к нам.
Хэл выхватила шпильку из своих волос, они хлынули ей на плечи гладким темным потоком, а затем я увидел, как тонкая декоративная скобка превратилась в вытянутый металлический двузубец. Он сорвался с ладони девушки и воткнулся в череп мясника. Химера пошатнулся и упал, обливаясь кровью.
Один из наших палачей замахнулся увесистым топором, но я перехватил его скользкое от масла запястье, оторвал убийцу от пола и швырнул в стекло. Тело в облаке осколков рухнуло в зал.
Звон, грохот, крики. Зрители метнулись в стороны.
— Бегом! Живо! — Я схватил Хэл за руку, поволок за собой.
Но не успел выпрыгнуть. Мою шею обхватила гибкая тонкая удавка, подняла в воздух и швырнула обратно в комнату пыток. Удар об пол на мгновение лишил возможности дышать и двигаться. Сквозь шум в ушах я услышал пронзительный крик девушки. Попытался сорвать с шеи гладкий шнур, но тот тут же оброс шипами. Я выхватил из пустоты нож и с размаху, не глядя, резанул по плотному жгуту, перерубил его, стряхнул ошметки с шеи, вскочил. Теперь Хэл вцепилась в меня и, хромая, потянула прочь из камеры. Ее платье оказалось порвано по шву, на бедре — длинная царапина. Встревоженный взгляд скользнул по моему мокрому лицу, но она ни о чем не спросила. И так понятно — не важно, как я себя чувствую, надо выбираться.
Мы спрыгнули в зал, под ногами захрустели битые стекла, поверженный химера слабо шевелился среди осколков. Я услышал мучительный стон, переходящий в сдавленный хрип. Послушные игрушки дэймоса испытывали боль, как и мы с Хэл, и также могли умереть… умирали.
Зрителей не было видно. Только между столов, как заведенные механизмы, бродили официанты. Приносили бокалы, наклонялись, чтобы принять заказ у несуществующего клиента.
— Туда, — велел я, показав на контур двери, обведенный алым шнуром.
— Выход? — коротко спросила Хэл.
— Из этого участка сна.
— Нас гонят, словно по лабиринту.
— Значит, рано или поздно мы встретим чудовище.
Я распахнул дверь. За порогом оказался полутемный коридор. Под низким потолком тянулись переплетения проводов, не убранных в защитные короба, и древние трубы. С них свисали клочья обмотки и паутины. Стены влажно поблескивали, кое-где виднелись потеки зеленой слизи и плесени. В ней копошились какие-то белесые насекомые.
— Мне это совсем не нравится, — прошептала Хэл, стараясь держаться как можно ближе ко мне.
— Трюк с перьями был весьма эффектным, — сказал я, чтобы отвлечь ее.
Под ногами захлюпала вода, редкие фонари уродовали наши тени.
— Думаешь, идти долго? — спросила моя гурия, оглядываясь.
— Достаточно для того, чтобы мы начали испытывать неуверенность или страх.
С труб на пол, прямо под ноги Хэл, упала здоровая белая сороконожка. Девушка дернулась было, но сжала зубы и перешагнула через извивающуюся тварь.
— Он знает, что ты боишься насекомых.
— Кто «он»?
— Тот, кто затянул нас сюда.
Хэл вдруг резко обернулась и тут же громко выдохнула:
— Показалось.
Я тоже посмотрел назад. Грязный полутемный коридор был пуст. Опасаться некого, но я остановился. Звук, долетевший до меня сквозь давящую тишину, не послышался мне. Шуршание, шорох, шипение, царапанье. Он приближался, становился все более назойливым.
Трубы под потолком задрожали, нам на головы посыпалась труха, куски побелки. Хэл замерла, расширившимися глазами глядя наверх. Ее не пугали ни агрессивные химеры, ни каннибалы, но сейчас она тратила все силы на то, чтобы не запаниковать.
По самой нижней трубе побежала трещина, в ней замелькали тонкие щетинистые лапки, они цеплялись за металл, скребли по нему, стремясь вырваться на волю. Дыра стала расширяться. Хэл не шевелилась, не пыталась защищаться, хотя могла бы.
Я резко поднял руку, и старые коммуникации сплюснулись, сжались вместе с теми, кто бежал внутри. Из дыр брызнула кровь и потекла на пол. Моя ученица поспешно стерла ладонью красные потеки, попавшие на лицо. Я же взмахом ладони заставил взмыть в воздух все эти кляксы, лужи и струйки, разбил на капли. Они повисли передо мной, словно роса на паутине. В кровавом рисунке очертился ровный контур двери.
— Как ты это делаешь? — изумленно выдохнула Хэл.
— Воображение, — ответил я ей, как отвечал всегда на подобный вопрос.
Взялся за изогнутую ручку, отлившуюся на наших глазах из красной струи, осязая под пальцами теплую гибкую массу, повернул и открыл дверь.
Я ощутил легкую дрожь смены реальности. Мы стояли на пороге моей собственной комнаты в доме Феликса. Но мне хватило одного взгляда, чтобы понять — это фальшивка. Как попало слепленная декорация. Насмешка. Кровати — два пыточных ложа, покосившийся книжный шкаф, стекла в нем разбиты, книги разодраны, из раззявленных ящиков комода свисают окровавленные лохмотья.
Хэл стремительно развернулась, столкнулась со мной, и тут же черты ученицы застыли. Ее испугало то, что появилось за моей спиной.
— Не похоже? — услышал я вкрадчивый, ласковый голос. — Извини, подробности только из твоей головы. А у меня не было времени всматриваться.
Я медленно повернулся. Напротив, совсем близко, стоял тот самый сиамец, хозяин клуба, только его лицо менялось. Комкалось, раздувалось и опадаю, хлопало кожей и хлюпало вытекающими глазами. Щель рта смыкалась и размыкалась сама по себе, вне зависимости от вырывающихся из него звуков.
Не глядя, я крепко взял Хэл за плечо, почувствовал, как напряжены ее мышцы.
— Я так долго мечтал познакомиться с тобой лично… — Существо сделало выразительную паузу, подняло руки, поднесло к голове и нетерпеливым движением стянуло с нее липкую маску, стряхнуло прочь. Я увидел молодое, хищное лицо с тонкими нервными губами и непропорционально высоким, бледным лбом. — Но тебя так сложно поймать, Аметист.
— Морок, — выдохнула Хэл, крепко вцепившись в мою руку.
Я тоже почувствовал ту самую мощную, агрессивную силу, с которой сталкивался уже дважды.
Он изящно поклонился, костюм тучного хозяина клуба висел на нем как на вешалке, короткие черные волосы торчали слипшимися иглами.
— К вашим услугам. Счастлив видеть. Надеюсь, я не слишком напугал тебя во время нашей встречи?
Дэймос источал любезность, радость от знакомства, казалось, еще немного, и он прижмет меня к своей груди.
— Первой или второй? — спросил я.
— Что, прости? — изобразил он недоумение лицом и фигурой — изогнулся и подался вперед.
— О какой встрече ты говоришь? Когда пытался убить меня во сне борца? Или в нелицензионном Баннгоке?
Дэймос молчал, обходительно улыбаясь.
— Или, возможно, ты прояснишь, кто пытался вытянуть жизнь из Никоса после первого провала? Ты пошел добивать его, но в последний миг решил, что это слишком опасно, и отправил кого-то из своих молодых приспешников? А перед этим записал в его сознание приказ на уничтожение, если его схватят охотники?
Морок рассмеялся.
— Стремишься добиться моего полного признания? Я должен рассказать обо всех случаях своего воздействия? Вряд ли мне хочется именно этого.
— Чего ты хочешь?
— Я?! — Он со смешком прижал обе руки к сердцу. — Ничего. Абсолютно. Кроме пожелания благополучия, успеха и процветания для вас обоих.
— Поэтому ты нас чуть не убил? — хмуро осведомилась Хэл, выступая из-за моего плеча.
— Нет, моя дорогая тенебрис Хэлена, — улыбнулся он нежно. — Если бы я хотел убить, вы бы сейчас со мной не разговаривали.
— Я не тенебрис, — резко ответила моя ученица, хотя впервые в жизни слышала вежливое обращение к гурии. — И уж тем более, не твоя.
Морфей рассмеялся, махнул рукой.
— Мом с тобой. Своя, моя, ничья… Это уже не имеет значения. Я здесь выполняю роль быстроногого Гермеса. Передаю послание. С тобой желают встретиться, Аметист.
— Кто?
— Давний знакомый.
Он отступил на шаг и ушел. Стек под пол, впитался в доски и просочился в трещины.
Моя искаженная комната покрылась разломами, сквозь них хлынул ледяной белый свет. Я невольно прикрыл глаза, а когда открыл, увидел, что все вокруг изменилось. Декорации переделали. Вышвырнули мебель комнаты пыток, расширили стены, содрали со стен клочья обоев.
Нас поместили в полутемный холодный зал, окна которого выходили в кромешную темноту. Там не было ни единого блеклого пятна — только густой деготь тьмы, размазанный по стеклам.
Черный полированный пол. Плиты покрыты изморозью. Тонкие узоры похрустывали под ногами, таяли и тут же вновь оплетали камень.
В конце зала стояло кресло. Конструкция из металла, дерева и кожи. Перекрученная, словно клетка ламии, изогнутая. Из пола к ней тянулись прозрачные трубки, по которым текла жидкость. Холодная, судя по тому, что длинные сосуды также покрывал иней. Они срастались с руками и ногами сидящего человека, заползали в бледную, обнаженную плоть, поднимали синюшные ткани на горле и пульсировали, оплетая грудную клетку.
Белая кожа, белые волосы, словно прилипшие к черепу с одной стороны, с другой — красный, незаживающий рубец, воспаленно-розовые, как будто обожженные, веки, губы в трещинах. На нижней — россыпь подсыхающих кровавых точек.
Поза напряженная и перекошенная. Казалось, телу сновидения невыносимо больно, и оно изгибается, выламывается, чтобы принять положение, в котором эта боль станет наиболее терпимой.
За спинкой трона-киберкресла замерла черноволосая девушка азиатской внешности. С хмурым лицом, высокая, достаточно атлетического телосложения… Нет, не девушка — понял я, присмотревшись. Широкие кисти, тяжелые запястья, выпирающий кадык на шее. Катой.
Он всегда имел пристрастие к переделанным людям.
Тайгер был прав, как всегда. Нельзя быть уверенным в смерти дэймоса.
Хэл, стоящая плечом к плечу со мной, выпрямилась, подняла голову. Готовая сражаться рядом, если понадобится. Она не знала того, кто сидел перед нами, но почувствовала смертельную опасность, исходящую от него. Я крепко сжал ее холодную ладонь, и ученица слегка расслабилась.
Тело в кресле пошевелилось, трубки, ползущие из пола, натянулись.
— Аметист… — произнесли обожженные губы, кривясь на сторону. Обнажились багровые десны, тоже опаленные. Словно он пил огонь, и тот навсегда окрасил его рот несмываемым цветом пламени.
— Альбинос, — отозвался я.
Я не испытывал страха при виде ожившего призрака из прошлого. Только глубокое удовлетворение от того, что сделал с ним мой учитель. Пламя Феникса обожгло его навечно, и он тщетно пытался охладиться льдом, запуская его по своим венам.
Он смотрел на меня белесыми глазами, обвитыми выступающими кровеносными сосудами, с жадной ненавистью.
— Твой учитель мертв, — произнес он.
— Ты тоже не выглядишь особо живым.
— А ты выглядишь испорченным. — Альбинос скривился, из его нижней губы потянулась ниточка крови, закапала на голую грудь.
Катой, стоящий за его креслом, вышел вперед, присел на корточки напротив господина, на его полуобнаженной спине я увидел черную татуировку — атакующая змея — и вспомнил, что видел точно такой же рисунок на теле девушки в клубе Баннгока из нелицензионного сна, когда вытаскивал Никоса. Вот, значит, кто наблюдал за мной тогда. Новый прислужник Альбиноса… Катой провел кусочком льда по его рту, вытер платком размытые капли.
«Феникс заставил тебя есть огонь, — подумал я с мстительным удовольствием, — и ты глотал, давясь и захлебываясь. А теперь пытаешься охладиться, но пламя продолжает жечь тебя… Интересно, что с ним происходит в реальности?»
— Ты знаком с Мираж? — прохрипел танатос, сделав движение, словно собирался погладить свою новую игрушку по голове.
— Мираж мертва. Ты убил ее.
— Этот новый. Новая.
Крадущий сны выпрямился, посмотрел на меня черными, ничего не выражающими глазами и снова встал за кресло господина.
— Ты был нужен мне, Аметист. Ты мог быть со мной. Но теперь ты ничто. Перекованный, жалкий, бракованный.
Он выплевывал последние слова одно за другим, и кровавые брызги летели с его губ.
— Какую же глупость ты сделал! Такой редкий, ценный дар. Ты был нужен мне. Но теперь бесполезен.
— Зачем я тебе понадобился так сильно, Альбинос?
— Не ты, а твой дар искусителя.
Я поймал быстрый, изумленный взгляд Хэл, скользнувший по моему лицу. Для нее эта информация была неожиданной. Она только сейчас узнала, что я такой же, как она.
— У меня есть морок, ламия, крадущий, не хватает лишь искусителя.
— Значит, его у тебя не будет.
— Будет. — Он повернул голову и посмотрел на Хэл. — Черная гурия. Ты столь любезно привел ее ко мне.
— Если это предложение, — сказала та спокойно, без испуга и дрожи в голосе. — То нет, я отказываюсь. Тем более, я не гурия. И никогда ею не стану.
— Девочка, прежде чем отказываться, надо знать, от чего именно.
— Ну, если я так важна, ответьте на вопрос, — произнесла она смело и, не дожидаясь благосклонного разрешения, спросила: — Зачем пленным дэймосам Полиса понадобилась последняя могила в мире Мэтта?
Альбинос улыбнулся.
— Им была нужна не конкретная могила, а ее отсутствие.
— Что? — Хэл с недоумением скользнула по мне взглядом.
— И чью надгробную плиту они искали? — откликнулся я, не менее удивленный, чем ученица.
— Мою, Аметист.
Теперь я уставился на дэймоса. Меня перестала волновать его опасность и мое двусмысленное положение в его «доме» — пленника или гостя.
— Зачем? Убедиться, что ты жив? Или наоборот?
— Одно из двух. Им был нужен хоть какой-то след. Зацепка. Тот, кто стоит за ними, не может найти.
— Но почему в моем мире?
— Потому что твой хозяин мертв. Но перед этим, по слухам, убил меня. А могилы учителя часто передаются по наследству близкому, единственному, самому дорогому ученику. Вы ведь были достаточно близки с Феликсом? — Он спрашивал и утверждал одновременно.
— Я не знал про наследование.
— Конечно, ты не знал. В Полисе нет книг, по которым можно было бы пройти достойное обучение молодым дэймосам. В отличие от Баннгока.
— Значит, это не твои дэймосы? — вмешалась Хэл. — Те, кто сидел в тюрьме?
— Нет, — криво ухмыльнулся он.
— Но кто ищет тебя и зачем?
Он не ответил, а его взгляд говорил о том, что вопросы юной гурии начинают утомлять.
— Не думаю, что кому-то нужен покалеченный танатос, — сказал я.
И тогда Альбинос поднялся из кресла. На удивление легко. Ледяные трубки выскользнули из его тела. И белая, обнаженная фигура с полосами обожженной кожи нависла над нами.
Как бы ни изувечил его Феликс, танатос не лишился своей силы. Мою шею обхватила невидимая рука и вздернула над полом.
— Этот мне больше не нужен.
Хэл вскрикнула сдавленно. Я почувствовал, как горло сжимают тиски, собираясь раздавить трахею, словно пластиковый стаканчик.
У меня была только секунда. Я протянул руку в сторону ученицы. Но это был не сентиментальный жест мольбы о поддержке.
Я почувствовал, как ледяные пальцы вцепились в мою ладонь. И отпустил тугую пружину.
Альбинос прав. Книг, по которым учили дэймосов, и в частности искусителей, в Полисе не было. Поэтому Феликс пробовал разные методы, чтобы пробудить мою внутреннюю суть. Убийства, именно то, что должно увлечь темного сновидящего, меня не интересовали, пытки не привлекали также, поэтому приходилось импровизировать, нахватывая знаний из разных областей, в надежде, что хоть что-то соблазнит меня.
Ладонь Хэл в моей руке напряглась, дернулась, но освободиться она не могла, даже если бы хотела. Теперь разорвать нас стало невозможно. Я не умел создавать настоящую клетку удержания, подобно ламии, но кое-какие навыки в пленении человека или сновидящего у меня были.
Мои пальцы слились с рукой Хэл, я рывком притянул ее к себе, зацепил, оплел, сковал. Сквозь гул в ушах я слышал гневный рык Альбиноса и вкрадчивый голос крадущего сны:
— Его нельзя убить, не повредив ее. А вы хотели эту гурию.
— Достань ее!
— Это может сделать только охотник. У вас поблизости есть такой?
Давление на шею ослабло. Теперь я чувствовал под ногами пол, биение сердца Хэл совсем близко, мое тело сновидения так тесно сливалось с ее телом, что Альбинос больше не мог держать меня, боясь повредить столь ценную для него темную сновидящую. Я почти не видел происходящего вокруг, сосредоточив все внимание на «клетке». В отличие от ламии я не тянул энергию из жертвы, чтобы хоть немного восполнить свою, и все быстрее и быстрее расходовал свои силы.
— Ламии дохнут от такой нагрузки, — прозвучал рядом голос крадущего. — А этот — перекованный искуситель. Долго не продержится.
— И сколько мне ждать?! Он загнется сам и задушит мою тенебрис.
— Он ее отпустит. Подождите. Как только почувствует, что умирает.
— Он ее убьет мне назло!
— Он перекован и не сможет так пренебречь чужой жизнью.
— Я в любом случае не собираюсь оставлять его в живых… Но ее жизнь — он мог бы спасти…
Последняя фраза была для меня. Игры закончились. Танатос не собирался менять правила.
Меня скрутило от холода. Вены наполнило колотым льдом, мышцы застыли, не повинуясь, глаза сковало тонкой паутиной изморози. Силы таяли очень быстро. Мне казалось, я превращаюсь в стекло и совсем скоро разобьюсь вдребезги.
Я уже чувствовал, еще немного — и наступит та самая точка невозврата, когда я больше не смогу разомкнуть объятия. Превращусь в сухое дерево с обломанными ветвями-пальцами, как Спиро. Тень девочки пробежала передо мной. Размытый силуэт, прижимающий к боку потрепанную игрушку…
Мне нужно выпустить Хэл. Сейчас. Я попытался это сделать и вдруг ощутил, как ее тело крепче сплетается с моим. «Не бросай!» — долетел до меня резкий, отчаянный вздох. Лед сковал меня намертво. Сжал мои ребра и легкие. Дыхание осыпалось кристаллами инея…
А потом холод внезапно растаял. Схлынул, вытек из глаз жгучими каплями. Я увидел язык пламени, хлестнувший через весь зал. Пол под ногами треснул, меня рвануло вниз и в сторону, выбрасывая прочь из этого куска сна.
Оледеневшее было тело вновь ощущало боль в горле и руки Хэл, вцепившейся в меня.
— Что это? — произнесла она изумленно.
И тут же перед нами рухнула вниз красная вспышка, обретая контуры человеческой фигуры. Высокий мужчина наклонился, схватил Хэл за шиворот, словно котенка, и поставил на ноги. Протянул мне руку и поднял рывком. Огонь снова пробежал по моему телу, возвращая утраченные силы.
— Уходим! Быстро! — рявкнул он и устремился прочь.
Его не останавливали. Некому было останавливать. Мы снова были в клубе каннибалов. Только теперь из элегантно-порочного заведения с собственным стилем он превратился в обугленные руины. Дверь черного хода, скрытая за драпировкой цвета сырого мяса, висела на одной петле. Она распахнулась, едва наш спаситель приблизился к ней, но как только мы вышли — захлопнулась, слилась со стеной, светясь красным по контуру. Выход запечатали, запаяли. Теперь никто изнутри не мог последовать за нами.
В переулке мужчина остановился. И если раньше у меня были сомнения, то теперь они полностью развеялись.
— Зачем ты полез сюда?! — Рука, не уступающая по крепости железу, схватила меня за шею и с размаху впечатала в стену. — Что ты здесь забыл?!!
— Нас затянуло, — сдавленно выговорил я.
Желтые глаза вплотную приблизились к моему лицу, оскаленные в ярости белые зубы напоминали сейчас клыки хищника.
— Зачем ты пришел в мир снов?! Я записал в твое подсознание приказ держаться от него подальше! Жить реальной жизнью. Как ты смел ослушаться?!!
Так вот почему на меня внезапно обрушилось отвращение к работе сновидящего, желание скрыться от всех связанных с этим. Не спать, блуждая на границе пространства Гипноса и реальности. Не подходить к своему дому… к его дому.
— Так это ты?! — Я вцепился в руку учителя и с мучительным усилием отвел ее от своего горла. — Опять влез в мою голову! В мою жизнь! Управлял мной тайком!
— Я спасал твою жизнь, мальчишка!! — рявкнул он с бешенством. — Как ты мог все испортить! Зачем ты вернулся?!
— Простите. Это моя вина, — прозвучал рядом звонкий, отчаянный голос.
Хэл, дрожа с ног до головы, выступила вперед. Она смотрела на моего учителя как на самый страшный кошмар.
— Я залезла в ваш дом. А Мэтт… наверное, он почувствовал возмущение в мире сна… Он спас меня.
Феликс посмотрел на девушку сверху вниз.
— Это кто?
— Хэлена. Хэл. Моя ученица.
— И зачем же ты залезла в мой дом?
— Он мне приснился, — ответила девушка, глядя прямо перед собой, — снился в детстве. И когда я увидела его в реальности, не смогла устоять и вошла.
— Ты мне не говорила об этом!
— Только сейчас вспомнила, — ответила она виновато.
Учитель отступил на шаг, скрываясь в тени.
— Вы два самонадеянных, глупых щенка.
— Феликс, послушай. — Я шагнул следом за ним, опасаясь, что он исчезнет так же внезапно, как и появился. — Как ты выжил? Ты выжил? Почему скрывался все эти годы? Кого я похоронил?!
— Меня зовут Феникс, — произнес он с ноткой сожаления. — Твой учитель мертв, Аметист. Я его эхо.
— Тело сновидения, — прошептала потрясенная Хэл, глядя на высокого мужчину с янтарными глазами. — Мэтт рассказывал о том, что случилось со сновидящей, Эйнем. Ее вторая сущность попыталась жить отдельно от физической оболочки. И их пришлось связывать вновь. Но я даже представить не могла, что кто-то способен жить в мире снов, без поддержки реального тела.
Хэл замолчала, поняв, что мы оба не слушаем ее.
— Ты планировал скрываться от меня всю жизнь? — спросил я мрачно.
— Я планировал защищать тебя. Аметист, держа в отдалении от мира снов. Но ты открыл свое подсознание! Свой сон…
Он на миг отвлекся от меня, быстро окинул взглядом пространство сновидения, явно прислушиваясь к его меняющейся структуре, и снова навис надо мной.
— Почему ты не рассказал про Акаманта Пятиглаву?
— Я пытался несколько раз, но… не смог.
Я стоял посреди сна-ловушки, выслушивая разнос, который мне устроил давно погибший учитель… эхо моего учителя, и оправдывался перед ним. Ничего безумнее быть не могло.
— Я вообще не знаю, чему тебя учил твой Феликс и учил ли вообще! — рыкнул он с яростным презрением. — Никогда не бери ничего у врагов! У тех, кому что-то делал, и кто хочет свести с тобой счеты! Не ходи по их наводкам!.. Кора отлично расквиталась с тобой. Если бы не я — ты бы уже был мертв.
Он взглянул на Хэл. Она едва доставала макушкой ему до подбородка, несмотря на каблуки. Разорванное платье открывало бедро, гораздо более гладкое и точеное, чем в реальности. На вызывающе-привлекательном лице, освещенном фонарем, полоска крови прочертила по щеке тонкую линию. Ее хотелось стереть легким прикосновением. Но Фениксу было все равно, как выглядит гурия и что она чувствует.
— А ты, с промытыми мозгами, стала игрушкой дэймоса. Надеюсь, у вас обоих хватит ума ничего никому не сказать про меня. Или лучше вообще стереть воспоминания обо всем происшедшем из ваших глупых голов?
Хэл пробормотала что-то отрицательное, но не решалась протестовать громко.
— Ты угодил в ловушку, — произнес Феникс немного спокойнее. — А мне, спасая тебя, пришлось раскрыть себя. Теперь он знает, что я жив.
— Он? — спросила Хэл. — Кто это? Альбинос?
— Вам пора уходить, — взгляд Феникса скользнул мне за спину. — Времени почти нет. Идите.
— Нет, постой!
— Просыпайтесь! — приказал он низким, вибрирующим голосом. — Сейчас.
Я открыл глаза. Сердце бухало в груди как молот. Глаза щипало от пота. Голова казалась залитой неподъемным свинцом.
— Мэтт, — тихо позвала меня Хэл, по-прежнему лежащая в моих объятиях, но не дождалась ответа. — Значит, твой учитель жив? Ты, наверное, злишься на него или обижен.
— Я не злюсь и не обижен, — ответил я, как мне показалось, достаточно ровно.
— У него были причины скрываться. Он хотел сделать как лучше для тебя.
— Ты знаешь, что такое — похоронить единственного близкого человека и пытаться жить дальше?
Она приподнялась, наклонилась надо мной, ласково провела по лбу.
— Я представляю, что такое — знать, что единственный близкий человек считает тебя мертвым, а ты не можешь сообщить, что жив, и только наблюдаешь издали. Год за годом. И не можешь подойти, успокоить, передать послание…
— Послание он передавал, — ответил я после долгой паузы. — Первый раз здесь, в доме. Второй — во время нелицензионного сна. Надписи в клубе. Но я не успел их прочитать. И вполне возможно, имя на могиле, которую создала Талия, оставил тоже он.
Хэл улыбнулась.
— Видишь, значит, все же старался заботиться о тебе. Но от кого он пытался защитить тебя? Кто этот «он»?
Ответить я не успел. Коммуникатор Хэл зазвонил. Громко и требовательно.
На экране высветились два слова: «Лекарь дэймосов».
Сон не заканчивался. Из него можно было выйти, но он продолжал существовать, длиться где-то за пределами нашего мира. И чудовище, живущее в нем, следило за нами оттуда голодными, жадными глазами.
Ожидая, когда мы окажемся с ним один на один. Снова.
Март 2014 — сентябрь 2015
Москва — Гонконг — Бангкок — Манила
