27
— Не. Не нужно, — прихлопнул с легким раздражением по панели ладонью майор. — А, если уж тебе не втерпеж и ох как хочется кого-то пожалеть, то пожалей меня. Видишь у нас пиво закончилось, Кондраша?.. Кстати, Кондраша, ты не знаешь, отчего молчат двигатели «Скользкого»?.. — лицо Середы приняло озабоченное выражение. Минуту спустя он выглянул в иллюминатор и тихонечко присвистнул. — Мать честная! — Воскликнул он. — Что же это делается, а?
И Кондратий тоже почуял не ладное.
«Скользкий» падал на Ханаон. И его двигатели, действительно, молчали. «Скользкий» сам их выключил. И единственным побуждением, заставившим земной корабль-робот сделать это, было желание легкой мести. То есть, «Скользкий» вознамерился маленько проучить этих двуногих неженок и белоручек, которые управляли им сидя на его борту, но на самом деле и шагу не могли ступить без его, «Скользкого» помощи. Однако в то же время они, эти людишки легкомысленно вмешались, в частности это сделал майор Середа, в дуэль «Скользкого» с инопланетником.
Обладающий, хотя и искусственным, но тем не менее не слабеньким интеллектом, «Скользкий», конечно же, имел аналог человеческих органов чувств, в самом крайнем случае — зачатки таковых, рудименты, так сказать. И вот эти чувства этих рудиментов брали сейчас верх над интеллектом «Скользкого».
Конечно, согласно закону робототехники Азимова, на любом земном корабле стояли особые устройства, предохраняющие системы корабля от нанесения хоть какого-то вреда людям. Но имитировать нанесение вреда человеку «Скользкий» мог. То есть, корабль мог поиграться в игру «Противостояние» человеку и «Несогласие» с человеком. Что он сейчас и делал.
Бросив корабль в крутое пике, Комп вовсю наслаждался произведенным эффектом паники. Вернее, собирался этим эффектом наслаждаться, пока не заметил, что эффекта такового нет и в помине. То есть, корабль падал на планету, двигатели его молчали, но люди находящиеся внутри «Скользкого», два пришлепнутых земных придурка орали не своим голосом, какие-то частушки типа:
Шел я лесом-перелесом
И набрался страху —
Энлонавты там летали
Со всего размаху!
В конце концов, уразумев, что человечишек так просто не проймешь и стараться в этом вопросе нет смысла, «Скользкий» отключил органы витальных чувств и перешел на режим ментало-рассчета. А этот режим в свою очередь посчитал своей обязанностью включить двигатели, а в последствии и мягко приземлить все это дело куда надо. То есть, на Ханаон — себя самого и разведчиков в себе.
— Слушай, Семеныч, — сказал Придуркин, лишь только «Скользкий» ткнулся брюхом в крупнозернистый морской песок, — у меня такое чувство, словно мы совсем недавно избежали гибели.
— Чувства, паря, для разведчика — первое дело, — сказал Семеныч обстоятельно. — Разведчик должен все с чувством делать, а иначе, паря, дело табак!
— Вот и я думаю, Семеныч, с чего бы это? — недоуменно пожал плечами ефрейтор, выбираясь из чрева корабля и ступая ногой, вернее наступая ею на ханаонскую ящерицу.
Ящерица, не желая сдаваться, тут же тяпнула разведчика за ногу.
— У-у, — завыл Кондратий, пытаясь поймать супостатку за хвост, с тем, чтобы в дальнейшем треснуть ее о ближайший камень.
— Прекратите эмоционировать, ефрейтор! — приказал майор. — Стыдно, коллега! Вы же на службе, а не у тещи на блинах, извиняюсь. И вы же не кисейная барышня, в конце-то концов. Ну подумаешь, представитель местной фауны отхватил вам немного от ноги. Производить скрытое наблюдение можно и покусанным. Уже бывали прецеденты!
— Ага, Семеныч, — прыгал на одной ноге агент-13-13. Вы бы не так эмоционировали и не такие слова говорили, а покрепче, если б вас тяпнули за пятку!..
— Да, ефрейтор, лексикон мой известен на полгалактики. Этого не скроешь, — похвастался майор. — Но уверяю вас, свой лексикон я редко применяю по той простой причине, что, прежде чем ступить куда-нибудь, смотрю себе под ноги. В отличие от некоторых.
— Так и я ж смотрел, — оправдывался Кондратий. — А она, сволочь зеленая, под цвет песка. Притаилась. Вот и вышла неувязочка. Знал бы, черт побери, что так выйдет, не полетел бы на этот Хамамон.
— Ханаон. — Середа откашлялся. — Но вот это-то как раз от тебя не зависело, — ухмыльнулся он, выуживая откуда-то фарагосский автомат. — Вот спер по случаю, — пояснил он, — пока ты болтал с тем синемордым. Проверим технические характеристики этого оружия в деле.
— Дай я проверю, Семеныч! — заинтересованно потянулся к автомату Кондратий, в то же время не сводя глаз с зеленой ящерки.
Но майор только усмехнулся и покачал головой.
— Мстительность — нехорошее дело, голубчик, — сказал он и, наконец-то, сам сошел на песок.
В отличие от Кондратия, майору повезло. Никакой гадины под ногой у него не оказалось. Зато гнус набросился на разведчика так, словно не ел с самого дня рождения.
Звонко хлопнув себя по щеке так, что эхо пошло гулять между деревьев, Середа принялся оглядывать окрестности. А окрестность эта являлась узким участком песчаного донельзя, морского берега и на этот берег с негромким плеском накатывались бирюзовые соленые волны.
А метрах в двадцати от берега колыхались в воде медузоподобные твари, которые учуяв людей, стали подбираться к ним.
С другой стороны песчаного пляжа вздымались вверх высокие, хотя и редкие деревья. Некоторые из них были похожи на земной хвощ, некоторые — на папоротники.
— Куда мы попали, Семеныч? — так и не получив вожделенного автомата, вопросил Кондратий. — Это прямь джунгли какие-то, а не лес!
Конечно же, Кондратий, всю свою жизнь проведя в родном Задрипинске, никогда не видел джунгли вживую, но зато он видел их на картинках в книгах, а так же в кино.
— Ты, Кондраша, не очень-то зевай, — предостерег молодого разведчика майор. — Экзотика экзотикой, а по сторонам поглядывай. Не ровен час выскочит какая-нибудь гадина размером эдак с паровоз и пиши пропало. Что будешь тогда делать?
— А, что такое паровоз, Семеныч?
Семеныч округлил глаза.
— Ну, паровоз… это такая… такое… В общем такая штука, что возит пар и свистит им при этом… так: фьююююююю!..
— На рельсах? — обрадовался Кондратий.
— Точно. Без рельсов он, как без рук.
— А чего ж он выскочит тут без рельс?
Семеныч живо изменил форму своих глаз, придав им теперь соответствующую случаю квадратуру. Может быть, Середа что-то и ответил бы Кондратию, но в это самое время в реденьком лесу что-то затопало, потом зашуршали ветки и послышалось сочное чавканье, сопровождаемое треском молодой поросли.
Где-то ухнуло, хрюкнуло… А потом на поляну вышло странное существо о четырех ногах с клиновидной головой и маленькими, влажно поблескивающими глазками.
Существо томно посмотрело на разведчиков и, не прекращая размеренно жевать целые охапки веток, торчащих из его пасти, направилось к землянам. У разведчиков не вызывало сомнений, что животное, появившееся перед ними, травоядно и всетаки размеры обитателя Ханаона вызывали у них обоих опасения.
И Середа с Кондратием едва успели отскочить в сторону, как гигант прошелся по тому самому месту, где они только что стояли. Тварь же направилась к облюбованному ей дереву.
Вскоре земляне услышали позади, с боков и спереди точно такое же чавканье и сопение, какие извлекала, встреченная ими, тварь и они поняли, что находятся в середине стада гигантских травоядных рептилий. И они подумали о том, что, если на планете обитают гигантские травоядные, то отчего же не допустить и существование на ней огромных хищников?
— Это не совсем то, что нам нужно, — сказал Середа, провожая задумчивым взглядом гигантскую тушу. — Пошли-ка туда, ефрейтор! — приглашающе махнул он рукой.
— Семеныч, если что, стреляй! — посоветовал Кондратий.
— Не маленький. Сам знаю, — огрызнулся Середа, поправляя автомат на плече. — Ты только иди сбоку. Не закрывай обзор, — сказал он Кондратию.
— Слушаюсь! — по военному бодро ответил Придуркин.
И майор, услышав такое рвение в службе, даже прицокнул языком одобрительно.
— Вот это по мне. Это-то мне-то и нравится, — сказал он. — Дисциплинку я, ооххх, как уважаю. За нее я готов, что угодно отдать! Но ты все же, разговаривай здесь, Кондраша, как штатский. Никто не должен в нас заподозрить разведчиков, паря. Уяснил себе?
— Себе? Уяснил, Семеныч! — подкозырнул Кондратий. — Разрешите приступить к исполнению ваших желаний? — запросил он ответ.
— Исполнению чего-чего?
— Четкого и раздельного приказа!
— Разрешено!
— Есть!
— Что есть?
— Что-нибудь!
— Что-нибудь нельзя.
— А, что можно?
— Кондратий ты меня уже достал, — заскрипел зубами майор. — Нельзя ли олбойтись без всего этого словесного поноса и мусора? А прямо и непосредственно перейти к выполнению.
— Выполнению чего? — остановился Придуркин, как раз прямо под веткой дерева, с которой свисала здоровенная и, что самое хреновое, очень злющая на вид змея.
Эта змеюка только и делала, что шипела и лишь Придуркин за своим разговором не слышал этого шипения.
— Приказа, который я тебе отдал, — ответил Середа, осторожно поднимая на уровень груди автомат.
— Это того самого приказа, который вы дали мне перед этим?
— Нет. До того. До того, как ты совсем поглупел, — ответил майор, ловко перерезая очередью змею пополам. — Этот приказ гласит, ефрейтор: заткнись и остальную часть пути шагай, как воды в рот набрал. Вы поняли меня, господин ефрейтор?
— Так точно!
Кондратий, конечно же, все понял. Все до капельки. Он лишь напоследок хотел что-то спросить, возможно, уяснить некоторые детали предмета их предыдущей беседы, но майор вовремя заметил поползновения Кондратия и грозно гаркнул, пресекая:
— Ррразговоррчики!
Таки образом майор оборвал, начавшую было зарождаться новую тему кондратьевской беседы. А Кондратий шмыгнул носом и внезапно пропал.
Одним словом, он только что был рядом с майором и, вдруг, его не стало. А в следующую секунду майор увидел Придуркина высоко-высоко в небе у себя над головой. Другими словами, прямо в пасти гигантского чудища.
— Стреляй, Семеныч, — обратился смиренно к начальнику Кондратий, поправляя неудобно застрявшую между зубов хищника ногу. — Не жалей патронов, командир. Да стреляй же, не то она сожрет меня!
— А, вдруг, в тебя попаду? — раздумывал Середа.
— Тогда не надо, Семеныч, — согласился Придуркин, сноровисто исчезая в утробе хищника.
Только майору было непонятно, чья это была сноровка, Кондратия или хищника.
Хищник же сделал еще одно добавочное глотательное движение, тем самым лишая Придуркина каких либо надежд на светлое будущее и тому подобное.
— Эй, ефрейтор! — крикнул Середа. — Ты слышишь меня, Кондраша?. Если — да, дай какой-нибудь сигнал.
Из утробы что-то невнятно промычали. Голос был глухой и еле слышимый, но кое-что разобрать было можно.
— Здесь тепленько, Семеныч. Только воздуха маловато. Минут пять еще, Семеныч, продержусь. Ты уж, майор, извини, что подвел…
— Ничего, ничего, Кондраша, — процедил сквозь зубы Середа, раскладывая штык-нож на фарагосском автомате. — Счас.
И майор с криком «урааааа!» подбежал к брюху монстра.
Монстр взрыкнул и, вырвав из земли лапой пласт дерна размером с одеяло, пошел сам на Семеныча. Семеныч бежал быстро, но тварь шла еще быстрее, поэтому она раньше настигла Семеныча, чем тот ее. Семеныч приготовился умирать. Но тут у него над ухом раздалось:
— Прыгай! Давай сюда!
И, скосив глаза в сторону, Семеныч увидел парящий в метре от земли некий дисковидный аппарат, издававший тихое жужжание.
На диске сидела полуобнаженная девушка с чем-то, весьма похожим на пистолет в правой руке и махала Семенычу. — Ну, запрыгивай же, идиот, пока не поздно! — кричала она.
— Не могу! Там Кондратий! А мы, разведчики своих не бросаем, — ответил Середа, у которого по сути не было времени удивляться внезапному появлению рядом полуголой девицы. — Да и по уставу коллегу покидать не положено, — кивнул Середа на рептилию, но имея в виду, конечно же, Кондратия, засевшего намертво в рептилии.
Рептилия, между тем, взревела на своем языке и, очевидно, собираясь на этот раз прикончить и майора, и снова пошла вперед.
