Глава 29
Частенько наши представления о жизни, вернее то, что нам навязывают в качестве этих представлений другие, похожи на маринованный помидор, накачанный уксусом. С виду красный и крепкий как свежий, при первом же сильном прикосновении, он лопается, изрыгая фонтан кислой субстанции, не имеющей ничего общего с тем, что мы видели еще секунду назад. То же и с общественным укладом Убежища.
Дорога от зала суда до тюремного блока заняла меньше времени, чем в обратную сторону. Конвоиры сильно торопились. Но до своей койки на этот раз я так и не добрался.
Как только все формальности судопроизводства были соблюдены, те цепные псы Малая, что охраняли и таскали меня на допросы, изнывая от невозможности располосовать арестанта на ремни, наконец, получили свое.
Меня завели в глухую темную комнату и, не дав осмотреться, мощным ударом сшибли с ног. Били долго, умело и в охотку. Сдерживала их только все та же формальность. Тело заключенного N 17 было необходимо выдворить за предел согласно оглашенному десять минут назад приговору.
Ведро воды в лицо и контрольный тычок носком ботинка под ребра — это то, с чего началась моя новая реальность. На какое-то время я остался один на один со своими проблемами. Только тень охранника на противоположной стене коридора, просматриваемой в светлом прямоугольнике дверного проема, маячила, дергаясь в мерцающем свете лампы. Вскоре к ней добавилась еще одна. Новая тень сунула первой объемистый сверток, похлопала по плечу и подтолкнула прочь. Тут же сам проем перекрыл широкоплечий силуэт.
— Здорова, — Ткач наклонился надо мной. Наверное, чтобы убедиться — способен я еще свернуть ему башку или нет.
Извини, Алексей, я взял паузу. Но ты не обольщайся.
— Пришел просить прощения? — я с трудом разлепил опухшие губы.
— С чего бы это? Какой смысл разговаривать с трупом?
— Ты уже… — кашель не дал мне закончить фразу.
— Только чтобы узнать, подох ты или нет.
— Ты сильно рискуешь. Твои новые друзья могут заподозрить тебя в двойной игре.
— За меня не беспокойся. Я у них на хорошем счету, и мое новое положение меня устраивает. Здесь я нашел то, чего мне не хватало по этой жизни; порядок, закон, дисциплина. Мои предки были военными. Можно сказать, я из семьи защитников Отечества. Охранитель. Хранилище — это моя стихия. Сохранить и преумножить для грядущих поколений запасы, накопленные нашими предками, это по мне. Я как нельзя лучше подхожу для этой работы.
— Охуеть!
— Убедительно получилось? — Ткач засмеялся. — Малаю понравилось. И остальным тоже.
— На что ты рассчитываешь, Ткач?
— Все уже на мази. Я присмотрел себе колымагу в гараже, что в секторе "Б". На ней мы и свалим.
— Мы? Ты уже и новым компаньоном обзавелся! — я приподнялся и сплюнул кровь.
— Алчность, Кол — болезнь, пожирающая личность без остатка. Она легко подминает под себя и совесть и рассудок. Ты сам был как малец, которого подразнили блестящей игрушкой. Думал, что хищник, охотишься за мной, да? А в результате лежишь в собственной крови и блевотине, — он воровато оглянулся и склонил голову к моему уху: — Тут есть доктор имеющий доступ к сейфу с золотом. Местные шишки тоже любят хорошие зубные коронки, знаешь ли.
— Зачем ты мне все это рассказываешь? Я же тебя заложу. Или встречу там, снаружи.
— Нет. Эту проблему я сейчас решу, — Ткач извлек откуда-то из-за спины арматурину и замахнулся.
Я едва успел закрыться правой рукой, но после первого же удара она перестала слушаться и сползла на пол. То же самое произошло с левой. Еще пару раз мне удалось увернуться, перекатившись к стене, но Ткач поставил колено мне на грудь и в очередной раз замахнулся.
В коридоре послышался звук шагов. Мой бывший напарник вскочил и метнулся прочь, едва успев разминуться с местными заплечных дел мастерами, пришедшими по мою душу.
— Этому можно клешни не связывать, — критически осмотрев меня, изрек один из них. — И так подохнет.
— Давай хотя бы мешок на голову наденем, — ответил второй. — Вдруг побежит за нами и кусаться начнет. Был у меня один случай…
— Давай свой мешок, — прервал его третий.
И наступила темнота. Меня долго куда-то вели, задавая правильное направление пинками и тычками. Потом заскрипела последняя дверь.
— Здесь, — произнес тот, кто предложил мешок, и в следующий момент меня толкнули. Короткий миг полета и смех — последнее, что я помню.
Холод, так же как и курево, может усыпить, а может наоборот — взбодрить и привести в чувство. Я пришел в себя именно от него. Сознание, зрение и слух возвращались постепенно и нехотя, словно им был обещан более продолжительный отдых, а теперь вот насильно вернули к работе. Вместе с проступающими угловатыми контурами бетонных сводов в мой мир проникала звонкая капель сочащейся из стены воды, шорох крысиных лап и далекие визгливые крики.
Попытка встать на ноги отозвалась тошнотой и болью в голове. К тому же обе руки мне теперь не помощницы. Правую я совсем не чувствовал, а левая зашлась в такой боли, что лучше бы я не чувствовал и ее тоже.
Кое-как медленно встав при помощи одних только ног, я прислонился к холодной шершавой стене. Уже надо было отдохнуть.
Вырвало. Хотя вроде бы и нечем совсем.
Похоже, в этот тоннель меня как мусор выбросили вон из той дыры под потолком, и при падении я неплохо приложился головой об заваленный всяким хламом бетонный пол.
Не очень-то тут заботятся об осужденных. А если я вздумаю подать апелляцию, и меня оправдают?
Ни справа, ни слева света в конце тоннеля не было, зато со стороны сбойки пахнуло гарью. Где гарь, там огонь. А где огонь, там человек. А где человек, там уж как повезет.
Я только двинулся в сторону ответвления тоннеля, когда откуда-то позади прилетел звук упавшего на бетон железа. Я замедлил ход и прислушался. Сквозь крысиное "пи-пи-пи" сквозняк, дувший как раз с той стороны, теперь доносил звук неторопливых шагов. Я остановился. Шаги прекратились. Немного подождав, я продолжил ковылять к сбойке. Шаги возобновились.
— Твою мать! — эхо подхватило фразу и понесло гулять ее по тоннелям.
— Кто здесь?
Тишина. Только завывание ветра в вентиляционном коробе, журчание ручейка мутной воды под ногами и все тот же крысиный писк.
Ну и пошли нахуй. У меня своих дел полно, чтобы играть тут с вами.
Сбойка явила мне свое нутро внезапно и напористо. В нос шибануло запахом жженых костей и гнили, а под ногами захлюпала основательно разложившаяся субстанция.
Мухи здесь, на такой глубине и при такой температуре, видимо, не выживают, иначе над темной склизкой массой их роилось бы уже целое облако.
Что это? Местные отверженные во сне угорели или их на этом костре готовил кто?
Кстати, костерок бы не помешал. Болевой шок отпустил, и я в своем "неглиже" начал замерзать.
Не задерживаясь у местной достопримечательности, я прошел дальше, в еще один тоннель, оказавшийся шире и светлее предыдущего. Хотя для меня это было даже хуже. Мигающая люминисцентная лампа мешала рассмотреть, что творится в темных закоулках, превратив пространство под собой в моих глазах в большое яркое пятно. Умение видеть в темноте в таких случаях играло против меня.
Дзинь.
Где-то далеко звякнула железка по одной из труб, тянущихся вдоль стен. Здесь они местами все еще имели истлевшую изоляцию, в отличие от тех, что доводилось видеть наверху.
Дзинь, дзинь.
Нескончаемый тоннель повернул направо, и я заметил блики живого света на бетонной стене.
Дальше по ходу был дверной проем и несколько ступенек ведущих в небольшую комнату. Там горел факел.
Я не мог не зайти.
То, что я увидел, напомнило мне бойню на ферме у Хряка. Те же разделочные столы, те же инструменты, развешанные на стене. Даже плотный фартук, висящий на гвозде похож. Вот только на крюках болтаются несколько иные туши.
Кап, кап. Тяжелая густая кровушка. Кап, кап. Это с крайнего. Видать свежий.
— Бля…
Услышав мой голос, на столе в темном углу что-то зашевелилось.
— Помоги-и-и-и, — возопили оттуда.
Я сделал шаг в направлении источника голоса, но…
Дзинь, дзинь.
Где-то совсем близко.
— Нет, не уходи. Уходишь, гад. Не уходи. Он и тебя поймает. Все равно поймает. От него еще никто не спрятался. Не уходи гнида-а-а-а…
Теперь я ковылял раза в два быстрее, чем прежде. Однообразные бетонные стены тянулись от поворота к повороту. Все так же со всех сторон капала вода, все так же в щелях, коробах, трубах и шахтах подвывал сквозняк. Разнообразило картину только направление ветерка. Он приносил то смрад гниения и дерьма, то миазмы затхлости, плесени и сырости, то вонь гари. Один раз пахнуло бензином.
Мне показалось, что я плетусь по замкнутому кругу.
Да, точно! Вон та дыра, откуда я вывалился.
Дзинь, дзинь.
Он преследует меня?
Дзинь, дзинь.
Нужно быть внимательнее и как следует осматривать темные уголки. Должен же быть выход из этого лабиринта. Ага! А вот этого не было!
По бетонной поверхности пола, будто щедро мазнули гигантской кистью, предварительно окунув ее в бордовую краску.
Ну и кровищи! Волокли кого-то уже изрядно распотрошенного, но живого. Вон отпечаток пятерни на стене. Этот чей-то последний путь, чья-то кровавая тропинка в ад заворачивала… заворачивала… заворачивала в ту самую комнату с горящим факелом на стене.
Нет! Больше я туда ни ногой. Надо проскочить быстрее, но…
Дзинь, дзинь.
Это уже впереди. Повернуть назад? Да, и поскорее!
Дзинь, дзинь.
Силы начали покидать меня. Вернее тот их сгусток, что удалось собрать после всего происшедшего. Нет больше сил, и выхода нет. Третий раз тащусь мимо дырки, откуда…
А может туда? Может это и есть выход? Но нет, не для меня. Слишком высоко, а с моими перебитыми руками вообще без шансов.
Дзинь, дзинь.
Надо спрятаться. Болтаться освежеванным на крюке не входит в мои планы.
Дзинь, дзинь.
Постукивает гад по трубе, словно знает где его жертва и не спеша загоняет ее куда надо. Нужно спрятаться.
Я подошел к трубе. Она была здоровой и… теплой. Наверное, какая-то до сиих пор функционирующая теплосеть. Весь фокус в том, что забраться на нее в моем нынешнем состоянии не так просто. Кое-как, помогая себе локтями, я все-таки вскарабкался на трубу и закатился в просвет между нею и стеной. В этот момент методичное позвякивание сменилось душераздирающим скрежетом. Теперь металлом не стучали, а просто вели по моей ржавой трубе. Скрежет все нарастал по мере приближения этого кровавого жестянщика, и когда он был уже совсем рядом с тем местом, где спрятался я, внезапно прекратился.
— Куда же ты ушла, моя девочка? — спросили вкрадчивым, леденящим душу голосом. — Я еще не закончил наряжать тебя.
— Не-е-ет! — завизжали прямо передо мной, и в трубу, едва не оцарапав мне рожу чёрными расслоившимися ногтями, вцепилась тощая рука, вслед за которой появилась лысая голова с выпученными глазами. Похоже, это был тот мужик из разделочной. Каким-то образом ему самому удалось освободиться и удрать.
— Не играй со мной, моя малышка. Твой папочка сегодня слишком устал, — донеслось из-за спины лысого.
— Помогите, помогите-е-е-е! Он всех нас убьет!!! — заорал доходяга, и резко пропал из моего поля зрения, заскрежетав ногтями по ржавому металлу. Однако долго еще слышались удаляющиеся истошные крики пойманного беглеца.
На какое-то время все стихло, но я еще долго не решался выбраться наружу. Наконец решился. Теперь я уже примерно представлял, где находится злощастная живодёрня и, стараясь миновать ее, начал обыскивать тоннель на предмет какой-нибудь полезной утвари. Чего-нибудь такого, что можно было подставить, чтобы долезть до спасительной дырки под потолком. Вскоре мне попалась железная бочка. При попытке ее дотащить до дыры, эта зараза, издавала слишком много шума. Так что мне приходилось часто останавливаться и прислушиваться, не идет ли кто. Наконец, дело было сделано, и я опять отправился на поиски строительного материала. Нашел две разбухшие от влаги доски, приподнял их, но…
Дзинь, дзинь.
Опять! Значит, опять на трубу! Больше некуда.
Дзинь, дзинь.
И опять заскрежетало. На этот раз "жестянщик" не остановился.
Я набрался смелости и выглянул.
От меня уходил раздетый по пояс верзила с огромным тесаком в правой руке. Именно его лезвием он царапал по шершавой поверхности трубы.
— А кто это у нас там? — верзила будто почувствовал мой взгляд, остановился и, резко обернувшись, пошел обратно.
Я скатился вниз и вжался в холодную бетонную поверхность, отчаянно желая стать маленьким-маленьким и пролезть в спасительную щель между трубой и стеной.
— Не прячься детка. Я знаю, что ты там, — сказали совсем рядом, и тут же мощный удар сотряс трубу.
Мне заложило уши.
— Иди к папочке.
Плечо сжала стальная клешня. В глазах потемнело от боли, и мне пришлось податься вперед. Тут же вторая клешня верзилы ухватила меня за шиворот.
Здравствуй разделочная!
Сюда меня дотащили волоком, как и всех остальных. Тащили за шею, время от времени приудушивая, чем совсем сломили волю к сопротивлению. Я будто выныривал из воды на секунду, хватал ртом воздух и тут же погружался обратно. Слышал, что Святые таким образом, допрашивали пленных. Я бы раскололся после первого же нырка, учитывая мою "любовь" к купанию.
Верзиле не составило никаких проблем растянуть меня на разделочном столе с помощью толстой бечевки. Он сделал круг по комнате. Потом ненадолго замер, уставившись на грязную кафельную стену, покрытую засохшими кровавыми подтёками. Взял в руки тесак и пошел ко мне.
Пиздец!
Холодная сталь легла мне на грудь. Толстый палец, с длинным изуродованным грибком ногтем, прочертил на моем животе две линии.
— Так будет хорошо. Тебе должно понравиться, — произнес верзила.
Он развернулся и пошел к дальнему углу. Тесак остался лежать на моей груди.
— Так, так. Мы чем-то не довольны? — обратился хозяин разделочной к кому-то.
Я повернул голову и увидел, что это был давешний беглец, висящий вниз головой на крюке. Кожа его живота и груди была отделена от мяса и свисала, почти закрывая голову. Бедняга все еще дергался и хрипел. Верзила подошел, взялся за кожу и дернул вниз, сделав так, что голова стала укрыта полностью.
— Ты снова недовольна, моя девочка, а я ведь и жениха тебе нашел. Вот и свадебное платье почти готово.
Беглец не отвечал, и верзила повернулся ко мне.
— Будет отличная пара, — он подошел к моему столу и взял в руки тесак. — Потерпи еще немного, моя девочка, мы с твоим парнем только примерим свадебный костюм, — с этими словами верзила сделал на моем животе два неглубоких, слава Богу, разреза. Засочилась кровь.
— Славно. А вот здесь нужно укоротить, — тесак лег на мою шею.
В этот момент у моей "невесты" отошли газы, и что-то полилось на кафельный пол.
— Фу, как нехорошо! Разве я не учил тебя манерам в приличном обществе? Так ты мне всех гостей распугаешь, — хозяин разделочной обвел взглядом изуродованные трупы, тут и там разбросанные по столам и висящие на крюках, вытер руки о фартук и вышел из комнаты.
Тем временем моя собственная кровь ручейком добежала до моей левой руки. Веревка, обмотанная вокруг запястья, намокла, и я попытался вывернуть свою кисть из петли. Было больно, но у меня получилось. Хотя при этом я, кажется, закричал.
— Уже иду, — раздалось из коридора, и в дверном проеме, подтягивая на ходу штаны, появился верзила.
Он подошел к одной из человеческих тушек с распоротым животом, под которой изрядно натекло, и, вытянув у той из брюха кишку, лихо перехватил ее тесаком. Этот инструмент служил ему и скальпелем, и топором, и ножницами, и перочинным ножом одновременно.
— А вот и галстук. Сейчас примерим, — верзила подошел ко мне и замахнулся. Тесак перерубил бечевку, крепившую руки и ноги к столу.
Бля! Я только освободил левую руку, мог бы попытаться освободить и правую, а там и ноги. Что за непруха?!
Мерцающий цветок факела отражался в пузырящейся на полу луже. Печально и торжественно проследовав через комнату с моим телом на плече, "папаша" подвесил его за ноги на крюк и заново связал мои руки. Отступив на пару шагов, гигант оценивающе смерил меня взглядом и, оставшись судя по всему доволен, снова вышел. Только частый стук сердца, отдающийся в ушах, и возня пирующих внизу крыс разбавляли звенящую тишину. Я согнулся и предпринял слабую попытку развязать свои ноги, но единственное, что мне удалось, зацепиться за крюк бечевкой, стягивающей запястья. В таком положении и застал меня вернувшийся верзила.
— Что сбежать решил?! Не нравится моя девочка?! — пришел он в ярость.
Легко, словно бублик со связки, громила снял меня с крюка, поднес к освежеванному беглецу и принялся тыкать лицом в кровавые ошметки кожи и оголенное мясо.
— Не нравится, не нравится, не нравится?! Тогда пошел отсюда! — он приподнял меня над головой и швырнул в коридор.
Удар о стену на какое-то время погасил и без того еле тлеющее сознание. Когда снова пришел в себя, этой сволочи в комнате напротив уже не было. Попробовал встать. Теперь меня подвела еще и левая нога. Тогда ползком.
Я должен выбраться отсюда. Должен. Для этого нужно притащить к пролому под потолком что-то еще, пока этот ублюдок не вернулся. Он-то, сука, считает, что я никуда отсюда не денусь.
В разделочной ничего подходящего мне не попалось. Разве что железный ящик с какими-то инструментами, но он, зараза, тяжелый. А в тоннеле и этого нет.
Я подполз к ящику и попробовал сдвинуть его с места, приложившись плечом. Получилось, но совсем немного. Такими темпами я буду его двигать очень долго, а верзила может вернуться в любой момент.
А если упереться головой? Так! Дело пошло быстрее. Я вытолкал ящик в тоннель и, боднув его с другой стороны, продолжил свое движение к спасительному пролому. Сейчас доползу, поставлю бочку на ящик, доски на бочку, а потом…
Дзинь, дзинь.
Сука! Да он издевается!
Сжав зубы, я прибавил хода. Ящик гремел, цеплялся за мусор и всеми силами сопротивлялся.
Дзинь, дзинь.
Уже совсем близко.
В какой-то момент моя непосильная ноша уперлась в невидимое препятствие на полу. Я поднажал, она подалась и тут же застряла. Этот ебаный ящик наехал на чугунную канализационную решетку в полу, отчего та встала дыбом.
Ну-ка что там? А там, под решеткой, лаз в водосток. Похоже, фортуна решила, что я уже достаточно пялюсь на её зад, и развернулась вполоборота.
Я, не мешкая, просочился вниз и рухнул, как мешок с дерьмом.
— Где же ты, зайка? Куда ты подевался? — огромные лапы протопали прямо надо мной.
Я пополз. Внутри жестяного короба было очень тесно и практически нечем дышать, но зато безопасно. Может, хотя бы теперь я найду выход?
Мне повезло, что этот водосток оказался не действующим. Не знаю, сколько удалось проползти, прежде чем силы окончательно покинули меня и я отрубился.
Пробуждение было не из приятных. Голова гудит, как после хорошей попойки. Обидно только, что самой попойки не состоялось. Темнота, тишина и узкое пространство по бокам и над головой. Может меня уже похоронили, и нашелся добрый человек, сколотивший мне гроб? Не, это всего лишь водосток, а над головой еще одна решетка. А там голоса. Они-то меня и разбудили.
— Ты точно сделал все, как договаривались? — спросил кто-то, и я готов был поклясться, что это голос Ткача!
Значит, там наверху, за решеткой, обитаемый сектор.
— Да. Подложил прямо под заслонку на водозаборе, — ответил Ткачу голос похожий на бабский.
— Сейчас проверим, — зазвучали удаляющиеся шаги, а потом на некоторое время установилась тишина.
— А ты принес, что обещал? — продолжил писклявый голос, спустя минут пятнадцать, когда шаги вернулись.
— Держи. Как договаривались.
— Тяжелый.
— Тринадцать с лишнем кило. Девятьсот девяносто девятой пробы.
— Да-а-а. Значит, поедем на юг уже завтра?
— Ш-ш-ш, погоди, — после этих слов где-то в глубине сильно бухнуло и сотрясло бетонные своды.
— Но ты же обещал, что взорвешь завтра! А я… грх-х-х, — говорящий словно подавился своими словами.
В ту же секунду о бетон звякнуло что-то металлическое, а за этим послышался звук падения тела. Мне на лицо закапало теплым.
