Глава 46
Лишние люди
Катя позвонила Артему Ладейникову в тот момент, когда полковник Гущин попросил его зайти: хочу, мол, чтобы ты поприсутствовал, помог мне в одном деле.
Исполняя просьбу Кати, Артем замешкался, и когда он вошел в кабинет, то увидел там Гущина, двоих оперативников и высокого симпатичного блондина в джинсах и модном бомбере из тонкой лайки.
Оперативники вышли. Блондин остался и сел напротив Гущина, озираясь по сторонам.
– Это Алексей Грибов, – сказал Гущин Артему, – а Вавилов Игорь Петрович тебе не звонил?
Артем заметил, как при имени Вавилова сын прокурора Грибова слегка напрягся.
– Нет, не звонил. Я беспокоюсь о нем.
– Он скоро будет здесь, – пообещал Гущин и повернулся к Алексею Грибову. – Мы вас долго разыскивали, вы дома совсем не появляетесь.
Артем понял, что сына прокурора наконец-то нашли. Он не знал о разговоре Гущина с начальником Главка, после которого оперативники сразу же связались с деятелями эстрады и навели справки о певице Леокадии Пыжовой. Утром на ее квартиру на Арбате выехала опергруппа и застала Алексея Грибова дома у певицы – в ее постели.
Пыжова ничего не понимала, она была с сильного похмелья и орала на сотрудников полиции матом. Но Алексея Грибова у нее «изъяли» и привезли на допрос.
Ничего этого Артем Ладейников не знал. Он видел лишь, что полковник Гущин словно снова колеблется, словно не знает, с чего начать. С какого края подойти к этому фигуранту.
– Я, как видите, в другом месте сейчас проживаю, – ответил Алексей Грибов.
– Вы с Пыжовой состоите в гражданском браке?
– Нет, не думаю, что это можно браком назвать. – Грибов-младший усмехнулся невесело. – Я у нее что-то вроде антрепренера и сиделки. Сейчас с антрепренерством сложности, концертов почти нет, так что остается только моя вторая роль.
– Сиделки? – уточнил Гущин. – Она что, сильно пьет?
– А кто из творческих людей сейчас не пьет? – снова усмехнулся Грибов. – Время такое настало.
– Вы поддерживаете связь со своим отцом?
– Ездил к нему в колонию, нам разрешили свидание.
– О чем шла речь на том свидании? – спросил Гущин, не надеясь на правдивый ответ.
– О чем говорят все зэки? – усмехнулся Грибов-младший. – О воле, о ходатайствах об «удо», о том, что разрешено в посылках.
– Вы считаете, что с вашим отцом поступили несправедливо?
– Какая разница, что я считаю? – Грибов-младший покосился на притихшего Артема Ладейникова: мол, а ты кто? Чего сидишь, слушаешь нас, глазами моргаешь?
– Вы бываете в Рождественске?
– Очень редко.
– И вы не в курсе тамошних новостей?
– Нет, а какие могут быть новости в этой нашей подмосковной дыре?
– Вы так резко оборвали все связи – с друзьями отца, с вашими бывшими коллегами по адвокатуре.
– Какие у зэков в прокуратуре могут быть друзья? От отца все отвернулись. А я тоже не навязываюсь. Что касается моей юридической карьеры, с ней тоже кончено.
– Вы в этом вините кого-то?
– Кого я должен винить?
– Например, Игоря Вавилова – бывшего начальника розыска и друга вашего отца.
– Тоже б/у. А в чем его вина? Он так, мелкая сошка. Нет ничего нового под солнцем, в том числе и то, что друг оказался подлецом.
– Вы считаете, что Вавилов – подлец, потому что он участвовал в задержании вашего отца с поличным?
– Мне наплевать на Вавилова.
– Несколько дней назад у Вавилова зверски убили жену. Из мести, – сказал полковник Гущин.
Алексей Грибов-младший откинулся на стуле, вытянул ноги. Он молчал.
Молчал и Гущин. Пауза затягивалась.
Тишина повисла в кабинете.
Артем Ладейников беспокойно заерзал на своем стуле. Он ощущал себя не в своей тарелке. Словно гроза собиралась где-то далеко, а он чувствовал уже ее разряды своей кожей…
– Ну так что же? – тихо спросил полковник Гущин.
– Что?
– Это новость для вас или нет, Алексей?
– Вы что, подозреваете меня в убийстве? – Грибов-младший поднял голову.
– Подозреваю, да. Вы как раз тот человек, который мог…
– Что мог?
– Отомстить, – сказал Гущин. – Я вот вижу… в вас это самое.
– Скрытое зверство? – усмехнулся Алексей Грибов. – Вы мне льстите.
– Харизму. – Гущин разглядывал парня. – И вы даже не оправдываетесь, не отрицаете.
– Я адвокат. Хоть и бывший, но адвокат, – ответил Алексей Грибов. – От слов и оправданий в этих стенах нет толка. Мы все циники ужасные – и вы, полковник, и я, и Вавилов, и мой папаша. Мы – уж вы не обижайтесь – мы одна компания, одна бражка. Вот этот мальчик, ваш секретарь, что сидит тут и глазеет на меня как на пугало, еще, видно, не просек это, не привык к этому по молодости.
– Я всего чуть моложе вас, – подал голос Артем Ладейников.
– Оправдываться я не собираюсь. – Грибов-младший пожал плечами. – У вас против меня доказательств нет, иначе беседа наша была бы совсем другой. Раз нет доказательств – то нет ничего. В скобках я все же поясню – мне плевать на жену Вавилова, так же как и на него самого.
– Ладно, я спрошу прямо, вы вынуждаете меня. – Полковник Гущин всем своим видом показал, как он не желает при таком раскладе (доказательств ведь и правда нет) спрашивать что-то прямо. – Это вы убили жену Вавилова?
– Мне плевать и на нее, и на ее убийство. Какой у меня, по-вашему, должен был быть мотив?
– Я уже сказал – месть.
– Да мне плевать на месть, – засмеялся Алексей Грибов-младший. – Вы такие странные. Знаете, я когда сбросил с себя всю эту юридическую мишуру, порвал с нашим кругом законников, понял – юристы все – прокуроры, адвокаты, полицейские, они ведь ненормальные люди с вывихнутыми мозгами. Выдумывают себе какую-то мотивацию. Да нет ничего, все это химера. Людям по большей части на все плевать, понимаете? По фигу все. Таким, как я сейчас, особенно. Мы вообще лишние сейчас – мы, наше поколение.
– Как это лишние? – спросил Артем Ладейников.
– Лишние, как в старой доброй классической литературе. Нас ни о чем не спрашивают, от нас ничего не зависит. Мы словно чужие здесь, в этой стране: живете – и ладно, ешьте, пейте, ни во что больше не суйтесь. Как по Оруэллу. Коллега, вы читали Оруэлла? – Он обернулся к Артему. – Прочтите. Сейчас он опять в моде. Мы – ничто, наше поколение.
– Мы – не ничто, – возразил Артем.
– Значит, вы идеалист. – Алексей Грибов-младший одарил его белозубой улыбкой. – Ваши иллюзии и ваши химеры еще при вас. Я свои давно утратил. Я вот живу с богатой старухой. Извините за подробности – я ее долблю по ночам, чтоб визжала от удовольствия. За это она мне платит, костюмы мне покупает от «Ральф Лорен», я пользуюсь ее «Ягуаром», я живу с ней на Арбате в квартире, набитой антиквариатом, она меня по тусовкам таскает, а я за это убираю лужицы рвоты, когда она блюет, накачавшись джином. Как только она сдохнет, я найду себе другую богатую старуху. И буду жить дальше – в свое удовольствие.
– Это удовольствие? – спросил Артем.
– Да, дорогой, да. Во много раз лучше, чем сидеть здесь, в этой вонючей охранке, которая скоро превратится в жандармерию, в Третье отделение генерала Бенкендорфа. Вот он – старый служака, такой же, как и мой папаша. – Грибов-младший ткнул пальцем в полковника Гущина. – Старая школа. А что этой старой школе, да и вам, новичкам, светит впереди? Грошовая пенсия, в лучшем случае устроитесь потом в какой-нибудь тухлый ЧОП, если мозгов не хватит жениться на состоятельной бабе или натырить бабла на черный день, покровительствуя тем же самым криминальным кругам, с которыми якобы надо бороться. И потом все равно – все равно ощутить себя абсолютно лишним в этом мире. Потому что вам тоже ничего не светит. Вас тоже, как и нас, никто ни о чем не спрашивает. Вы мне говорите о мести? О том, что я мог бы Вавилову отомстить за отца? Да я ему благодарен, так же как и отцу, и суду. Да, да, за то, что в двадцать лет они все вместе, поучаствовав во всем этом уголовном деле, вправили мне мозги. Лишили меня всяких иллюзий. Но уж если до конца быть откровенным – мне на благодарность тоже плевать. Мне на все на-пле-вать.
– Я не считаю себя лишним, – сказал Артем Ладейников.
Полковник Гущин во время всего монолога сына прокурора не проронил ни слова. А потом сказал:
– Сейчас у вас возьмут отпечатки пальцев. Это стандартная процедура.
