Глава 18
Срок аренды квартиры в Дорджипаре еще не истек, но Ромеш даже не догадался передать ее на время кому-нибудь другому. Последние несколько месяцев он парил в облаках, там, где нет никаких забот и где денежные расчеты не имеют никакого значения.
Приехав рано утром, Ромеш приказал убрать комнаты, привести в порядок постель, купить кое-какие продукты.
Сегодня Комола возвращалась из школы.
Все приготовления уже были закончены, а Комола все не появлялась. В ожидании Ромеш прилег на постель и принялся мечтать о будущем. Он никогда не бывал в Этойе, но представить себе пейзаж западных провинций нетрудно. Они поселятся на окраине города. Большая дорога, обсаженная деревьями, проходит мимо его сада… Далеко за ней, насколько хватает глаз, тянется поле с разбросанными по нему колодцами, с вышками для сторожей, охраняющих посевы от животных и птиц; весь день доносится оттуда легкий скрип колодезных колес, приводимых в движение волами. Изредка в клубах пыли промчится по дороге небольшая повозка, и звон колокольчика всколыхнет на миг неподвижность знойного воздуха.
Ромеша лишь удручала мысль о том, что там, вдали от родного дома, Хемнолини придется проводить целые дни в одиночестве, в наглухо закупоренном от изнурительного полуденного зноя бунгало. И он успокаивался, только представив рядом с ней ее близкую подругу. Этой подругой, как он полагал, будет Комола.
Ромеш решил ничего пока не рассказывать Комоле. После свадьбы Хемнолини прижмет ее к своей груди, ласково и осторожно поведает ее настоящую историю и бережно освободит Комолу из сетей тайны, окутавшей ее жизнь. А затем, спокойно, без всяких потрясений живя в иной обстановке, Комола станет своей в их семье.
Наступил полдень, и в переулке стало тихо: те, кто должен трудиться, ушли на работу, а праздные погрузились в послеобеденный сон. В прохладном по-осеннему воздухе чувствовалось радостное ожидание наступающих праздников.
В этот тихий полдень Ромеш, не жалея красок, рисовал в своем воображении картину будущего счастья.
Мечты его были прерваны стуком колес большого экипажа, оборвавшимся у дверей его квартиры. Ромеш догадался, что приехала Комола. Его охватило беспокойство. Как встретить Комолу, как держать себя с ней, о чем говорить, и как отнесется к нему сама Комола?
Двое его слуг уже были внизу. Сначала они принесли чемоданы Комолы и, оставив их на террасе, ушли. Затем появилась и сама девушка. Дойдя до дверей комнаты, она остановилась.
– Входи же, Комола, – промолвил Ромеш.
Она наконец вошла, видимо с трудом преодолевая нерешительность. То, что Ромеш оставил ее на каникулы в школе, стоило ей горьких слез, к тому же несколько месяцев разлуки породили в ней некоторую отчужденность к Ромешу. Войдя в комнату, она даже не подняла на него глаз и стояла, чуть отвернувшись, глядя в открытое окно.
Ее наружность поразила Ромеша. Ему казалось, будто он видит перед собой совершенно незнакомую девушку. За эти несколько месяцев Комола удивительно переменилась. Она вытянулась и стала стройной, как молодая лиана. Куда девалась грубоватая простота пышущей здоровьем деревенской девушки? Ее прежде круглое личико осунулось, и это придавало ему особую прелесть; смуглый глянец на щеках уступил место нежной бледности. В ее походке и манере держаться не осталось и следа былой скованности.
Тоненькая, с чуть склоненной головой, она вошла и остановилась у окна. Осенние лучи полуденного солнца освещали лицо девушки. Голова ее была не покрыта, перевязанные красной лентой волосы откинуты за спину. Мериносовое, шафранного цвета сари плотно облегало девичью фигурку. Ромеш некоторое время смотрел на нее, не произнося ни слова.
За последнее время воспоминания о красоте Комолы почти стерлись из его памяти. Теперь же, став еще более яркой, красота эта внезапно поразила его. К этому Ромеш совсем не был подготовлен.
– Сядь, Комола, – наконец вымолвил он. Комола послушно опустилась в кресло.
– Ну как твои занятия в школе?
– Хорошо, – коротко ответила девушка.
Ромеш усиленно думал, о чем бы еще спросить ее, и наконец, осененный неожиданной идеей, проговорил:
– Ты, наверно, голодна? Здесь для тебя все приготовлено. Хочешь, я прикажу принести тебе что-нибудь?
– Нет, я ела перед отъездом.
– Так ничего и не хочешь? Может, сладкого? Есть фрукты – ата, гранаты.
Комола только молча покачала головой.
Ромеш еще раз взглянул на нее. Чуть склонив голову набок, девушка рассматривала картинки в английском учебнике.
Красивое лицо, словно волшебная палочка, пробуждает красоту, которая таится во всем окружающем. Лицо Комолы как бы вдохнуло жизнь в солнечного зайчика, прыгающего по стене, и в этот сентябрьский день, который принял определенные очертания. Подобно тому как любой центр управляет всем, что сосредоточено поблизости, так, казалось, и эта девушка странным образом притягивала к себе и небо, и ветер, и свет – все, что было вокруг, хотя сама она совершенно не подозревала этого и лишь молча рассматривала картинки в своем учебнике.
Ромеш поспешно вышел и тотчас вернулся, неся на подносе груши, ата, гранаты.
– Ты не хочешь есть, Комола, зато я проголодался и больше ждать не намерен, – сказал он. Комола в ответ слегка улыбнулась, и свет этой неожиданной улыбки рассеял в их сердцах туман отчужденности. Вооружившись ножом, Ромеш начал чистить ата. Но делал он это так неумело, хоть и старался скрыть свое неумение, и так неуклюже, что Комола не выдержала и звонко рассмеялась.
Обрадованный этим неожиданным взрывом веселья, Ромеш заметил:
– Ты, кажется, потешаешься над тем, что я не умею обращаться с фруктами? В таком случае очисти их сама, а я погляжу, насколько ты владеешь этим искусством!
– Если бы здесь был бонти, я бы это сделала, а таким ножом не могу, – ответила Комола.
– Неужели ты думаешь, что здесь не найдется чего-нибудь в этом роде? – рассмеялся Ромеш и, крикнув слугу, спросил, есть ли у них бонти.
– Есть, – ответил тот.
– Почисти его хорошенько и принеси сюда.
Когда слуга принес бонти, Комола сбросила туфли, села на пол и, раскрыв нож, весело и ловко освободила плод от кожуры, а затем разрезала его на дольки. Ромеш уселся перед ней и складывал фрукты на поднос.
– Ты должна поесть, – заметил он девушке.
– Нет, – ответила она.
– Ну, тогда и я не буду.
Комола подняла на него глаза.
– Хорошо, только сначала ешь ты, а потом я.
– А не обманешь?
– Честное слово, не обману, – с серьезным видом пообещала Комола.
Успокоенный этим искренним заверением, Ромеш взял одну дольку и отправил ее в рот.
Но его трапеза была прервана самым неожиданным образом. В дверях, прямо перед собой, он вдруг увидел Окхоя и Джогендро.
– Просим нас извинить, Ромеш, – сказал Окхой. – Мы полагали застать вас здесь одного. Нам с тобой, Джоген, не следовало так внезапно, без предупреждения, вторгаться к нему. Давай сойдем вниз и подождем там.
Комола бросила нож и поспешно вскочила, метнувшись к двери. Но путь загораживали два незнакомца. Джогендро слегка посторонился, давая ей пройти, но и не подумал отвернуться, а наоборот, внимательно разглядывал ее.
Испуганная Комола бросилась в соседнюю комнату.