Так прошло почти три месяца. Дела были полностью улажены, родственницы собрались в паломничество, кое-кто из соседок стал наконец проявлять некоторое внимание к молоденькой невесте Ромеша. Первый узелок любви между нею и Ромешем затягивался все крепче.

Теперь они часто проводили вечера под открытым небом, разостлав циновки на крыше дома. Иногда Ромеш позволял себе, неслышно подойдя сзади, вдруг закрыть ей глаза руками или склонить ее голову к себе на грудь. Когда она засыпала до наступления сумерек, не успев поужинать, Ромеш, чтобы разбудить ее, поднимал шум, за что девушка шутливо бранила его.

В один из таких вечеров Ромеш, легонько дернув девушку за волосы, заметил:

– Шушила, ты сегодня плохо причесана.

– Почему все вы здесь зовете меня Шушилой? – вдруг спросила девушка.

Ромеш удивленно посмотрел на нее. Он не понял ее вопроса.

– Разве, изменив имя, можно изменить судьбу? – продолжала она. – Я несчастна с самого детства и останусь несчастной до самой смерти.

При этих словах у Ромеша перехватило дыхание, и он побелел как полотно. В уме его внезапно мелькнула страшная догадка, что произошло какое-то недоразумение.

– Почему же ты несчастна с самого детства? – спросил он.

– Отец мой умер еще до моего рождения, а когда мне было шесть месяцев, умерла мать. У дяди мне жилось очень плохо. Вдруг я услышала, что откуда-то приехал ты и я тебе понравилась. Ровно через два дня устроили свадьбу. Ну а потом ты сам знаешь, сколько несчастий произошло.

Ромеш замер, откинувшись на подушки.

В небе ярко светила луна, но ему показалось, что свет ее внезапно померк. У него не хватило духу спрашивать дальше; хотелось, чтобы все услышанное им оказалось дурным сном.

Словно глубокий вздох очнувшегося от обморока человека, прошелестел теплый южный ветерок; звенел в лунном свете голос полуночницы-кукушки; с пристани доносилась песня лодочников.

Не понимая, почему Ромеш молчит, девушка легонько коснулась его рукой:

– Ты спишь?

– Нет, – ответил он и опять надолго замолчал.

Девушка тем временем задремала. Ромеш пристально вглядывался в ее лицо. Оно и сейчас не обнаруживало никаких следов тайны, которую начертал на нем всевышний. И как только под такой привлекательной внешностью могла скрываться столь страшная судьба!