Жизнь Комолы в доме Нобинкали напоминала существование рыбы в мелком тинистом пруде. Она могла спастись бегством. Но куда идти? Комола хорошо помнила, каким страшным и бесприютным показался ей мир в ту ночь. И у нее не хватало смелости уйти.

Нельзя сказать, чтобы Нобинкали по-своему не привязалась к девушке, но в ее привязанности не было ни любви, ни чуткости. Поэтому Комола не испытывала к своей хозяйке никакой благодарности, хотя та помогла ей в трудную минуту. Все шло хорошо, Комола работала, но общество Нобинкали было ей невыносимо.

Однажды утром Нобинкали позвала Комолу и сказала ей:

– Вот что, милая моя, хозяин плохо себя чувствует. Вместо риса испеки ему сегодня лепешки. Только не трать так много масла. Ты хорошая кухарка, но я не могу понять, почему уходит столько масла. Брахман из Ориссы был куда экономнее! Конечно, он тоже готовил на масле, но вкус масла почти не чувствовался в его кушаньях.

Комола никогда не отвечала на подобные упреки, будто и не слышала их, и молча продолжала работу. Так и сегодня она ничего не сказала и принялась резать овощи, хотя в душе остро переживала незаслуженное оскорбление. Девушке опостылел весь мир, вся жизнь.

Вдруг Комола услышала слова, заставившие ее вздрогнуть.

– Тулси, – говорила хозяйка слуге, – беги скорее в город и позови доктора Нолинакхо. Скажи ему, что хозяину очень плохо.

Доктор Нолинакхо! Перед глазами Комолы солнечные лучи задрожали, словно оборванные золотые струны вины.

Бросив овощи, Комола подошла к дверям кухни и прислушалась. Вошел Тулси.

– Куда ты идешь, Тулси? – обратилась к нему Комола.

– За доктором Нолинакхо.

– Кто он такой?

– О, это самый лучший здешний доктор!

– Где он живет?

– В городе, отсюда не более полкроша.

Тем немногим, что Комоле удавалось сберечь от господского стола, она всегда делилась со слугами в доме, за это девушке часто доставалось от хозяйки, но она продолжала делать по-своему. Согласно строгому порядку, заведенному Нобинкали, прислуга жила впроголодь. Слугам разрешалось есть только после того, как поедят господа. Часто случалось, что кто-нибудь из слуг приходил к Комоле пожаловаться на нестерпимый голод, и девушка никого не отпускала, не накормив. Поэтому она очень быстро завоевала любовь всей прислуги.

– С кем ты там болтаешь, Тулси? – послышался окрик сверху. – Думаешь, я ничего не вижу! Ты что, не можешь найти дорогу в город, не заглянув на кухню. Неудивительно, что столько добра пропадает! Не забывай, моя милая, я подобрала тебя на дороге и из жалости приютила. Вот она, твоя благодарность!

Нобинкали вечно всех подозревала в стремлении обокрасть ее.

Не имея никаких доказательств, она была уверена, что если даже в полной темноте бросать комья грязи, часть их непременно попадет в цель, таким образом, прислуга будет знать, что хозяйка всегда настороже и ее не обманешь. На этот раз брань Нобинкали не задела Комолу. Она работала машинально – мысли ее витали неизвестно где. Она долго ждала возвращения Тулси, стоя в дверях кухни. Наконец он вернулся, но один.

– А доктор не пришел, Тулси? – спросила Комола.

– Нет, не пришел.

– Почему?

– У него больна мать.

– Больна мать, – повторила Комола. – Что же, в доме никого больше нет?

– Нет, доктор не женат.

– Откуда ты знаешь, что он не женат?

– Слуги говорили.

– Может быть, она умерла?

– Может быть. Но его слуга Бродж говорит, что, когда господин Нолинакхо работал врачом в Рангпуре, у него и там жены не было.

– Тулси! – послышался крик хозяйки.

Комола быстро скрылась в кухне, а Тулси побежал наверх. Нолинакхо!.. Врачебная практика в Рангпуре!.. Комола больше не сомневалась.

Когда Тулси снова спустился вниз, Комола обратилась к нему:

– Послушай, Тулси, у меня есть родственник, и его зовут так же, как господина доктора. Скажи, он действительно брахман?

– Да, он брахман. Фамилия его – Чатудже.

Боясь гнева хозяйки, Тулси не посмел продолжать разговор с девушкой и быстро скрылся. Комола отправилась к Нобинкали.

– Я все сделала и хочу пойти выкупаться на Дашашвамедх-гхат, – заявила она.

– Странная ты какая! – сказала Нобинкали. – Хозяин болен, неизвестно, что ему может понадобиться. Как же нам обойтись без тебя?

– Я узнала, что один мой родственник находится в Бенаресе. Мне нужно повидаться с ним, – настаивала Комола.

– Это к добру не приведет! – возмущенно воскликнула Нобинкали. – Я не девочка и хорошо все понимаю. Кто тебе сообщил о родственнике? Наверно, Тулси. Я выгоню этого мальчишку! Запомни, моя милая, пока ты у меня в доме, ты не будешь ходить одна купаться или искать по городу родственников.

И хозяйка велела привратнику немедленно выгнать Тулси и не позволять ему показываться на глаза. Остальным слугам было строжайше запрещено поддерживать какие-либо отношения с Комолой.

Пока Комола ничего не знала о Нолинакхо, она все безропотно сносила, но теперь ей трудно было оставаться спокойной. В этом городе живет ее муж, и находиться в чужом для нее доме хотя бы одно мгновение казалось нестерпимым! Комола не могла уже работать с прежним усердием, и хозяйка все чаще и чаще оставалась недовольна ею.

– Предупреждаю, – говорила Нобинкали, – мне не нравится твое поведение. Злой дух вселился в тебя, что ли? Сама ты можешь не есть, но я не позволю нас морить голодом. Сегодня невозможно взять в рот то, что ты приготовила.

– Не могу я у вас больше работать! – отвечала Комола. – Душа не лежит! Отпустите меня!

Как буря, налетела на нее Нобинкали.

– Вот уж действительно, никто в наш век не платит добром за добро! А еще сжалилась над ней – приютила! Рассчитала прекрасного повара-брахмана, который столько времени служил нам! Даже не поинтересовалась, настоящая ли ты брахманка! А сегодня она, видите ли, приходит и говорит: «Отпустите меня». Попытаешься бежать – заявлю в полицию! У меня сын – судья! Скольких людей он уже отправил на виселицу. Не пробуй хитрить со мной! Слышала про Году? Он нагрубил хозяину и получил по заслугам. По сей день сидит в тюрьме! Нас не проведешь!

Хозяйка не лгала. Действительно, они с мужем обвинили Году в краже часов и посадили в тюрьму.

Комола не видела выхода. Могла ли случиться большая беда, чем теперь, когда счастье всей ее жизни было так близко, а руки ее оказались связанными! Ничто не шло теперь на ум Комоле, ни работа, ни хозяйство. Поздно вечером, закончив хлопоты и кутаясь в теплую шаль, девушка выбегала в сад. Стоя у ограды, она задумчиво смотрела на дорогу, ведущую в город. Ее юное сердце, исполненное страстным желанием служить и неутомимой жаждой излить свою любовь, устремлялось вперед по этой безлюдной ночной дороге к незнакомому, но заветному дому. Словно окаменев, Комола подолгу стояла в саду, затем склонялась в низком поклоне и возвращалась в свою комнатку.

Но недолго пользовалась девушка и этой небольшой свободой, этими крохами счастья. Однажды поздно вечером, когда Комола закончила свою работу, Нобинкали послала за ней. Слуга доложил, что нигде не нашел кухарку.

– Неужели сбежала? – воскликнула обеспокоенная Нобинкали, взяла лампу и отправилась на поиски Комолы. Не найдя ее в доме, она пошла к мужу. Хозяин, полузакрыв глаза, курил хукку.

– Послушай, кажется, брахманка сбежала! – сообщила она. Но даже это известие не способно было вывести Мукундо-бабу из равновесия.

– Я предупреждал тебя, что человек она ненадежный, – лениво протянул он. – Что-нибудь пропало?

– Пока только шаль, которую я дала ей поносить в холод, – ответила хозяйка. – Что еще пропало – не знаю.

– Нужно сообщить в полицию, – невозмутимо предложил хозяин.

Послали слугу в полицию. Тем временем Комола вернулась в дом и увидела, что все вещи в ее комнате перерыты.

– Это что за шутки? – закричала Нобинкали, как только увидела Комолу. – Ты где была?

– Гуляла в саду, – ответила девушка.

Нобинкали разразилась бранью. Она говорила все, что приходило ей на ум. На крик сбежались слуги и столпились в дверях кухни.

Никакие оскорбления Нобинкали не могли заставить Комолу расплакаться. Она стояла молча, не двигаясь.

Когда поток брани стал иссякать, Комола сказала:

– Вы недовольны! Так отпустите же меня!

– Конечно, отпущу! – снова закричала Нобинкали. – Не воображай, что я стану кормить и одевать такую неблагодарную тварь! Но прежде ты у меня узнаешь, с кем имеешь дело!

После такого скандала Комола не осмеливалась больше выходить в сад. Она закрывалась у себя в комнате и мысленно утешала себя: «Должен же всевышний когда-нибудь смилостивиться над той, которая столько страдала!»

Однажды Мукундо-бабу с двумя слугами поехал прогуляться. После его ухода парадную дверь дома закрыли на засов. Стало уже смеркаться, когда послышался чей-то голос за дверью.

– Мукундо-бабу дома?

– Но ведь это – доктор Нолинакхо, – переполошилась Нобинкали. – Будхия! Будхия! – звала она слугу. Но Будхии и след простыл, и хозяйка приказала Комо-ле: – Беги скорей отвори дверь! Скажи доктору, что хозяин поехал прогуляться и скоро будет. Пусть доктор подождет немного.

Комола взяла фонарь и спустилась вниз. Ноги у нее дрожали, сердце сильно билось, руки похолодели. Она боялась, что от волнения не сможет как следует разглядеть доктора.

Комола отодвинула засов и, закрыв лицо краем сари, отступила за дверь.

– Хозяин дома? – повторил свой вопрос Нолинакхо.

– Нет. Пройдите, пожалуйста, – едва слышно вымолвила Комола.

Нолинакхо прошел в гостиную. Тем временем нашелся Будхия, который и передал Нолинакхо слова хозяйки.

– Хозяин поехал прогуляться и скоро вернется. Подождите немного.

У Комолы перехватило дыхание. Она пробралась на темную веранду, надеясь оттуда получше рассмотреть Нолинакхо. От волнения у девушки подкашивались ноги, и она опустилась на пол, чтобы хоть немного унять сильно бьющееся сердце. От душевного смятения и вечерней прохлады Комола дрожала всем телом.

На Нолинакхо, который сидел задумавшись, падал свет лампы. Комола неподвижным взглядом смотрела на него. Слезы струились по ее лицу. Она торопливо вытирала их, не отрывая горящего взора от Нолинакхо. В сердце Комолы навечно запечатлелось его задумчивое, озаренное колеблющимся светом лицо с высоким лбом, она уже не чувствовала своего тела, ей казалось, будто она парит в небесах. Сейчас для нее не существовало ничего, кроме этого лица. Весь мир воплотился в нем.

Некоторое время Комола находилась в этом странном состоянии! То ли она задумалась, то ли была без сознания. Когда же она наконец очнулась, то увидела, что Нолинакхо поднялся с кресла и разговаривает с Мукундо-бабу.

Опасаясь, что мужчины выйдут на веранду и застанут ее там, Комола спустилась на кухню. Кухня выходила во двор, через который Нолинакхо должен был пройти, чтобы попасть на улицу. Замирая от волнения, Комола сидела и ждала его.

«Как я, жалкая женщина, могу быть женой такого человека! В этом задумчивом светлом и прекрасном лице есть что-то неземное! О боже, я не напрасно страдаю!» И Комола несколько раз распростерлась ниц, движимая чувством благодарности ко всевышнему.

На лестнице послышался шум. Кто-то спускался вниз. Комола быстро встала у неосвещенной двери. Первым прошел Будхия с лампой в руках, следом за ним – Нолинакхо.

«О господин, твоя верная служанка вынуждена быть рабой в чужом доме. Ты прошел мимо и не узнал ее», – мысленно обратилась к нему Комола. Когда Мукундо-бабу ушел в онтохпур ужинать, Комола тихонько прокралась в гостиную. Она пала ниц перед креслом, где только что сидел Нолинакхо, и почтительно прикоснулась губами к полу. Сердце Комолы сжималось от горя: у нее не было иной возможности выразить свою любовь и преданность супругу.

На следующий день Комола узнала, что доктор посоветовал хозяину переменить климат и уехать куда-нибудь подальше на запад. В доме начались приготовления к отъезду.

– Я не могу уехать из Бенареса, – сказала Комола, придя к Нобинкали.

– Мы можем, а ты не можешь! Что это ты вдруг стала такой благочестивой!

– Говорите, что хотите, но я остаюсь.

– Хорошо! Посмотрим, как ты останешься.

– Прошу вас, не увозите меня, – взмолилась Комола.

– Ты ужасное существо! Время уезжать, а ты ломаешься. Нам сразу не найти человека на твое место. Кто же будет выполнять твою работу?

Все мольбы и уговоры оказались напрасными. Закрывшись у себя в комнате, Комола разрыдалась, призывая на помощь всевышнего.