Глава 14
Мощный поток воздуха, разгоняемый винтами «чинука», воздвигал вокруг зоны высадки настоящую стену песка.
Я забросил автомат за спину, прицепил карабин к тросу и заскользил вниз. Несколько мгновений спуска, и в подошвы ботинок упруго толкнул песок. Отцепился, отошёл чуть в сторону.
Вертолётчик-азиат смотал лебёдкой трос, спущенный с рампы, и помахал нам напоследок. «Чинук» развернулся и полетел на север, а я проводил взглядом «пин-ап» на его борту – нарисованную красотку-брюнетку, одетую лишь в расстёгнутый мундир, кавалерийские сапоги и соблазнительно выгнувшуюся на фоне флага Конфедерации.
Что ж… До встречи, Бетти.
– Выдвигаемся! – махнул я рукой, перевешивая автомат на плечо.
Жара была сильной, но не одуряющей – к ней за многие месяцы пребывания в Ираке мы уже привыкли. А вот ветер крепчал, и это было невесело. Стоило бросить взгляд назад, и можно было уже разглядеть у края горизонта огромную стену песка – фронт наступающей бури. Чёртовы летучие психи были правы – бури действительно больше нельзя предсказывать. Просто до невозможного невозможно предсказать…
Серо-жёлтый песок упруго пружинил под ногами. Мы двигались на восток, растянувшись небольшой колонной. У всех на глаза были натянуты тактические очки, а головы обмотаны куфиями – ни дать ни взять очередная банда «танго». Разве что экипированы слишком уж хорошо и по-натовски… Хотя вот как раз натовская экипировка повстанцев – это очень даже распространено.
Долетели мы сюда относительно быстро, благо Кувейт страна небольшая. Но крайние мили нам предстояло проделать исключительно на своих двоих. Да-да, никакой техники, даже вроде новомодных багги, которые на деле просто одна сплошная показуха. Тут даже серьёзная техника бы застряла, и только обычный пехотинец сможет пройти…
Три мили до города, а затем вдоль побережья – в сторону знаменитых Кувейтских башен. Жаль, что нельзя высадиться с моря – это было бы намного проще. Увы, но гавань занесло уже очень давно – то, что не могли сделать люди, сделала Буря Тысячелетия, отвоевав у моря несколько миль. Которые сейчас совершенно непроходимы из-за дюн и лежащих в них кораблей вместе с прочим мусором.
– Сержант, сэр! Разрешите обратиться! – послышался позади подозрительно-вежливый голос Си Джея.
– В чём дело?
– Тут ситуация, сэр.
– Критическая? – хмыкнул я, чувствуя, как всё крепчает и крепчает ветер, подымая в воздух тучи песка и сокращая видимость до считаных сотен метров.
Разумеется, ничего серьёзного не было, потому как в противном случае Си Джей не валял бы дурака. Только не в боевой обстановке – он, может, и клоун, но уж никак не идиот.
– Нет, сэр. Но требующая немедленного доклада.
– Валяй.
– Предел близок!
– Пре… Чего?
– Сэр! В зоне с кодовым наименованием подштанники рядового Джонсона происходят массовые волнения! Сэээр?..
– Заткнись, балда, – хмыкнул я под общий ржач.
– Видно, не очень-то ты и хочешь отлить, – хохотнул Кирк.
Вскоре просто сильный ветер превратился в самую настоящую пыльную бурю. Не особо сильную, но существенную – в такую погоду нормальный шейх верблюда на улицу не выгонит, так сказать… И поэтому несчастные три мили до пригорода Эль-Кувейта растянулись чуть ли не вдвое больше по ощущениям. Не так-то просто идти, когда вокруг тебя пляшет обжигающий ветер, норовящий залезть в любую доступную щель мелким песком. Оружие после такого неплохо бы почистить по большому счёту… Да, «эмки» в последние годы подобные испытания переносят уже более-менее сносно, но всё же, всё же, всё же… Песок в механизме – это всегда песок в механизме.
И неожиданно всё кончилось. Как будто мы просто в один момент резко вынырнули из поставленной дымзавесы на открытое пространство, где больше не было песчаной бури.
Я замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, разматывая куфию и сдвигая на лоб тактические очки.
Перед нами лежал Эль-Кувейт – город современных небоскрёбов, вырастающий прямо посреди пустыни, словно сказочный город из сказок «Тысячи и одной ночи». Но даже отсюда было понятно, что сказкой тут и не пахнет, а пахнет кое-чем другим…
Мусор и дерьмо. Теперь и здесь. В ещё вчера вполне благополучном и почти европейском городе…
Однако что это меняет? Да ничего. Мы получили ровно то, что, в принципе, и ожидали.
– Господа, мы больше не в Канзасе, – произнёс я. – Это Кувейт. Добро пожаловать.
– Урааа, – унылым голосом протянул Кирк.
– Посмотрим, что здесь к чему, – добавил Юрай.
– Всем приготовиться к возможному бою, – скомандовал я. – Смотреть по сторонам, глаза в кучу, уши на макушке. Рации включить. Юрай, что с эфиром?
– Один момент… – Стрелок немного поковырялся в своей более мощной рации. – Хмм… Есть какой-то сигнал. Но очень слабый…
– Что за сигнал?
– Запись полковника Коннорса. Ну, та, про которую нам говорили.
– Ясно. – Я поймал зубами торчащую около воротника пластиковую трубочку, идущую к фляге у меня в рюкзаке. Глотнул прохладной воды… Эх, хорошо!..
– Через восемьсот ярдов должен быть чек-пойнт «штормовых стражей», – добавил Юрай, сверяясь с навигатором. – Кажется.
– Ну, значит, через восемьсот ярдов мы узнаем, кто тупее – барахлящий навигатор или неумеющий считать наёмник, – усмехнулся я. – Вперёд, парни!
– М-да, – задумчиво произнёс Юрай. – Эк вы меня, садж… Не был бы профессиональным головорезом – обиделся бы и заплакал, наверное.
Где-то через сотню метров мы вышли на какую-то площадку… Которая оказалась уцелевшей частью поднятой над землёй дорожной эстакады. Что мне совсем в ней не понравилось – она выглядела так, как будто являлась частью обороны – куски ржавой колючей проволоки, полуразвалившийся бруствер из мешков с песком и полузанесённые песком машины, поставленные поперёк дороги. Что это значит? Неясно…
– Интересно, а что тут было? – произнёс Кирк, оглядываясь по сторонам.
Оказывается, не одного меня мучают кое-какие вопросы…
– Похоже, что кто-то от кого-то оборонялся, – заметил Юрай.
– Думаешь?
– Причём этот кто-то шёл со стороны города, – буркнул Дойл.
– А?
– На бруствер и колючку посмотрите – когда эстакада была цела, то они её перегораживали. А вот этот «Хамви» стоял здесь – по эту сторону барьера.
– Твоя правда, капрал…
Полицейский или армейский чек-пойнт, чтобы сдержать толпу бегущих из города людей? Возможно, возможно…
Вдалеке справа у самого горизонта плескались тёплые воды Персидского залива, а слева была пустыня, которая однажды устала терпеть людей и пошла на них войной. Настоящей – куда там танкистам Саддама тридцать лет назад. Тогда они овладели Эль-Кувейтом лишь на время, пустыня же пришла сюда всерьёз и надолго.
Си Джей опёрся на бруствер из мешков с песком, глянул вниз и присвистнул.
– М-да. Всё принадлежит городу – от него не уйти.
Под нами лежала обрушившаяся эстакада автотрассы, забитой машинами, на которых жители Эль-Кувейта пытались спастись, когда город накрыла Буря Тысячелетия…
– Спускаемся вниз, – произнёс я. – Готовьте тросы, парни. Дойл, проверь ту колымагу.
Наёмник закинул пулемёт за спину и подошёл к стоящему неподалёку «Хамви», буквально увешанному самым разномастным барахлом явно невоенного назначения. Именно что барахлом. Шмотками.
– Зацепимся? – спросил я. – Порядок?
– Стоит крепко. – Пулемётчик прикрепил к брошенному джипу трос и подёргал его. – Выдержит.
– Тогда – вниз.
Первым спустился Юрай, затем Кирк, после него – я, а за мной – Си Джей.
– Банзай!..
– Си Джей, ты уже задолбал.
– Да я просто шучу, сэр.
– Отставить юмор, рядовой, – не принял я игры. – У нас тут боевая задача.
Мы двинулись вдоль рухнувшей и уже почти полностью занесённой песком эстакады. Вся дорога была забита машинами – грузовики, легковушки, автобусы, армейские джипы… Всё навьюченное разным барахлом и всё брошенное.
– Так себе задача, если честно, – на ходу заметил Кирк. – Как палкой в дохлую кошку тыкать.
– Задача как задача. Находим этого чувака или его барахло, выходим на связь, штаб присылает вертушку, и мы отсюда валим.
Сквозь шум ветра и шелест песка где-то впереди послышался хриплый звук… Больше всего похожий на чью-то речь, льющуюся из громкоговорителя. Вслушавшись повнимательнее, я различил подозрительно знакомую английскую речь:
– «…полным провалом. Потери… велики. Это полковник Фрэнсис Коннорс, армия США. Попытка эвакуации Эль-Кувейта…»
– Эй, вы тоже это слышите?
– Подкалываешь? Конечно, слышим.
– Это реально тот самый полковник?
– Ну, наверное… Садж, ты же его знал, да?
– Не то чтобы знал… – протянул я в ответ. – Скорее встречался как-то раз. Голос вроде бы его, да…
– Я что-то слышал… – непривычно серьёзным тоном произнёс Си Джей, оглядываясь по сторонам.
– Да ты тормоз, старик, – хмыкнул Кирк. – Мы все слышим, что этот полковник болтает по ретранслятору.
– Не это, – мотнул головой снайпер. – Что-то другое. Кого-то другого.
В раскалённом воздухе словно бы повеяло холодным ветром.
– Гражданские? – подобрался я. – Или «танго»?
– Н-не знаю, сэр…
– Да какие среди этих обезьян могут быть гражданские? Все они «танго», – сплюнул Кирк.
– Женщины и дети – тоже? – спросил Дойл.
– Конечно. Смертниц помнишь? А пацанов с автоматами? Так что я говорю – все они «танго».
– «Танго» уничтожают, если они не сдаются, – заметил Си Джей. – По-твоему, нам гасить всех?
– А что тут такого? – искренне удивился Кирк.
Вот в этом-то и всё дело… Никто не видит в убийстве мирных жителей ничего страшного. Выпустили полдюжины ракет с дронов по арабской свадьбе? Ну и правильно, ну и молодцы – нечего этим обезьянам собираться больше трёх. Когда аборигенов становится больше трёх в одном месте, они автоматически становятся потенциальными мятежниками.
Мне жалко этих арабов? Положа руку на сердце – нет. Мне на них плевать. Что не отменяет неправильности таких действий в их адрес. Пусть очень многие считают себя выше этих полудиких арабов, но это вовсе не означает, что подобная идеология собственного превосходства должна быть озвучена вслух. Есть вещи, которые знают все, но никто не станет говорить. Особенно такие вещи, от которых недалеко и до истребления низших рас…
Впрочем, о чём это я? Истребление низших с точки зрения европейцев рас никогда не прекращалось – так было всегда…
Мы шли дальше.
Негромко шелестел перекатываемый ветром песок да скрежетали куски рекламных щитов. Сплошная масса брошенных машин всё не кончалась и не кончалась. А сколько среди них дорогущих авто? Много. А что это? Похоже на брошенный «Хамви». А это туристический автобус, съехавший на обочину и лежащий на боку в окружении разбросанных по земле чемоданов…
Но нигде не было видно трупов или скелетов. Я не кровожаден, но не верю, что в таких условиях не бывает массовых жертв. Мне стоит радоваться или насторожиться? Пока не знаю. Зато знаю, что не пробыв в этом городе и получаса, я уже хочу побыстрее найти этого долбаного Махоуни и свалить отсюда.
– И какого чёрта мы вообще здесь делаем?.. – задумчиво произнёс снайпер, на ходу поправляя козырёк бейсболки и оглядываясь по сторонам. – Какие мы, к чёрту, спасатели…
– Что надо, то и делаем, – слегка огрызнулся я в ответ.
– А вообще-то Си Джей в чём-то прав… – неожиданно поддержал его Кирк. – Это же не наш профиль.
– О, ты в кои-то веки на моей стороне, старина? – хмыкнул Си Джей. – Чудо…
– Я не на твоей стороне – просто говорю, что ты в чём-то прав.
– У нас есть задание, и мы будем его выполнять, – произнёс я. – И смысл тут ныть?
Что плохо в наёмных армиях – в них слишком уж демократичные нравы. Все эти звания, «сэры» и прочая субординация, конечно, в ходу, но не на таком уровне, как в регулярных армиях. Поэтому нельзя просто рявкнуть «Командир всегда прав! Приказы не обсуждаются!» – не поймут-с, варвары-с…
– Нет, ну реально, – почувствовав даже минимальную поддержку, воодушевился снайпер. – Могли бы найти дело и получше для таких умных и сильных красавцев, как мы.
– Считай, что это отпуск от основной работы, – произнёс Юрай.
– Да, я люблю песок. Но только на пляже. И да, я люблю человеческое общество. Но предпочитаю симпатичных девчонок, а не вонючих наёмников и толпы жмуриков.
Дорогу нам перегородил ещё один здоровенный туристический автобус, слепо взирающий на пустынный мир своими выбитыми стёклами. Обошли его справа, обогнули лежащий на боку трейлер.
– Си Джей, ты хоть иногда задумывался, какую хрень несёшь? – поинтересовался я.
– Сэр, никак нет, сэр!
– Зря, ох, зря…
– Знаете… А мне кажется, что за нами кто-то следит. – Си Джей прекратил дурачиться и снова начал оглядываться по сторонам.
– Тебя глючит, чувак, – хмыкнул Кирк.
– А у меня такое же чувство, – неожиданно произнёс Юрай.
Ну да, знаем. Умение чувствовать на себе чужой взгляд вырабатывается довольно быстро. Вообще это, конечно, вынужденная мера, потому как ты либо начнёшь чуять, когда твоя башка появляется у кого-то на мушке, либо подыхаешь.
Однако вокруг было слишком пусто. Хотя и до подозрительного пусто. Сколько тут было населения до Бури – тысяч сто пятьдесят где-то? Ну да, мы пока что идём по пригороду, но почему до сих пор не видно ни одного местного?..
И этот чёртов репродуктор, через который всё бормочет и бормочет полковник эту опостылевшую хрень о провале эвакуации Кувейта…
– Чек-пойнт через сто ярдов, – произнёс Юрай.
– Всем быть наготове.
Да, возможно, напоминать это излишне, но лучше подстраховаться на всякий случай…
Мы рассредоточились на местности, обошли завал из брошенных седельных тягачей с контейнерами на прицепе… И неожиданно оказались на относительно открытой площадке, вокруг небольшого строения.
Это было полуразрушенное бурей бетонное здание высотой в четыре этажа. Что-то офисное, наверное. Или небольшой торговый центр, если судить по остаткам когда-то яркой вывески, парковке вокруг и застеклённому нижнему этажу… Когда-то застеклённому.
Сейчас же все выбитые стёкла нижнего этажа были закрыты кусками бетонных плит. Широкие окна заложены кирпичами, а перед зданием оборудован бруствер из мешков с песком с пущенной поверх колючей проволокой. За ним около здания виднелась пара грязных и полуразбитых «Хамви» и… хмм? Советско-российская БМП-2 в пустынной окраске без одной гусеницы? И почему у неё спереди нарисована кривоватая белая звезда, которую иногда малюют на американскую технику?
Впрочем, учитывая висящий на кривом флагштоке выцветший и изрядно порванный американский флаг, удивляться, наверное, не стоит. Наверняка это действительно блокпост федералов, оборудованный с применением местной трофейной техники.
И громкоговоритель был явно в этом здании или на нём.
– Эй, есть кто живой? – крикнул Си Джей. – Мы американцы!
Тишина.
Только раз за разом бормочет голос Коннорса, перемежающийся треском помех и звуками перестрелки где-то вдали. А когда наступает пауза между повторами сообщения, то и вовсе только ветер перекатывает песок да дребезжат оборванные провода с покосившегося столба…
Ствол автоматической пушки БМП уныло смотрит в землю, а на её броне видны наносы песка. Немного, но есть – значит, стоит тут от силы пару дней. Или от силы пару дней назад её в последний раз чистили. Блокпост оставлен? Или его гарнизон перебили? Странно, но я не вижу признаков боя… И громкоговоритель опять же.
– Кирк, Юрай – проверьте.
Двое наёмников осторожно двинулись к чек-пойнту, а мы тем временем заняли позиции и остались их прикрывать.
– Сержант, тебе лучше на это взглянуть, – раздалось в динамике рации спустя пару минут томительного ожидания.
Я, Дойл и Си Джей двинулись вперёд. Перемахнули через бруствер в месте, где был оставлен специальный проход, обошли один из «Хамви». На секунду мелькнуло странное ощущение неправильности. Что-то в окружающей обстановке было неправильным… Но вот что именно?
Над нами грязной тряпкой хлопнул на ветру драный американский флаг, где чёрная копоть густо покрывала все пятьдесят звёзд, рисуя вместо них чёрный квадрат.
Мы вошли внутрь…
– М-мать… – коротко ругнулся Дойл, оглядываясь по сторонам.
Похоже, что здесь были федералы. Незамысловатая обстановка небольшой полевой казармы, валяющийся повсюду мусор… И кровь. Много побуревшей крови, разлитой на покрывающем пол песке, на стенах и даже на потолке. Золотистые россыпи гильз. Кое-где валялись красные цилиндрики патронов для дробовиков. Кусок пулемётной ленты валяется в пыли.
Но ни одного трупа.
Мы мгновенно взяли на прицел окружающее пространство, в любой момент ожидая атаки… Хотя это и было глупо. Судя по всему, федералов здесь перебили уже несколько дней назад. И кто бы это ни сделал, его здесь уже, скорее всего, нет.
Правда, утаскивать трупы для «танго» это странно. Какова их стандартная тактика? Пустил кровь – убежал. Трупы они не забирают – ни свои, ни чужие. И опять же – если забрали тела убитых и их экипировку, то почему не взяли технику? Допустим, БМП «разут», а джипы могут быть сломаны… Но ведь на них стоят два пулемёта. Не крупнокалиберные, но всё равно существенно и в хозяйстве небесполезно.
– Осмотреться, – скомандовал я.
– «…Это полковник Фрэнсис Коннорс, армия США. Попытка эвакуации Эль-Кувейта…»
– И кто-нибудь заткните уже господина полковника!
После короткого расследования на месте боя общая картина понятнее не стала.
Кирк, как лучший следопыт в моём взводе, присел на корточки, положил карабин поперёк колен, покопался подобранной палочкой в песке, огляделся по сторонам…
– Федералов здесь было где-то неполное отделение – десяток человек от силы.
Наёмник встал и медленно обошёл небольшой зал – хоть Кирк и был иногда тупой сволочью, но в своём деле он профи. За это я его, в принципе, и терплю рядом с собой.
– Они укрылись здесь. Думаю, что от бури… А потом начался бой. Но очень странный бой…
– В смысле – странный? – нахмурился я.
– Враг как-то проник внутрь чек-пойнта, и бой завязался внутри. Федералы палили много, но такое ощущение, что наугад – во все стороны… А потом они просто исчезли.
– Может, они отбились, а убитых и раненых забрали с собой? – предположил Юрай.
– Не вариант. Признаков, что какая-то техника отсюда уезжала – нет, – покачал головой Кирк, который был явно озадачен происходящим. – Ничего не понимаю. В этом нет смысла…
– Хрень какая-то.
– Угу.
– Юрай, что с эфиром?
– Эээ… – Наёмник слегка вздрогнул и немного замялся. – Ну, музыка играет…
– Что? – Я подумал, что ослышался.
– «Дип Пёрпл», Джимми Хендрикс, «Металлика»…
– В смысле?
– Садж, да сам послушай! На стандартной частоте федералов кто-то реально музыку крутит!
Я пощёлкал каналы рации… М-да. И правда – музыка… Какой-то классический рок…
Ни хрена не понимаю.
– А на других каналах?
– Обрывки чего-то мелькают, но я всё никак не могу… Вроде есть и федералы, и арабы…
Понятно, что ничего не понятно.
– Эй, все сюда! – послышалось с улицы, где оставались Си Джей и Дойл.
Мы выбежали из зданий блокпоста к стоящим около открытого заднего люка БМП… И я моментально учуял в воздухе отвратный запах разлагающейся плоти.
– Командир, взгляни, – Дойл указал стволом своего пулемёта на что-то внутри салона бронемашины.
Это оказался мертвец, чья одежда была залита обильно кровью, сжимающий в руке потёртый «кольт-1911».
– Труп свежий, – заметил Дойл. – Пара дней.
– Феее!.. – послышалось из-за БМП.
– Си Джей, – невозмутимо пояснил капрал на мой невысказанный вслух вопрос. – Увидал жмурика и блюёт.
– Я не блюю – просто не хочу вдыхать ароматы покойников, – послышался сдавленный голос снайпера, который действительно не любил подобных зрелищ.
Всё-таки когда привыкаешь убивать врагов на расстоянии в несколько сотен метров, смотреть после этого на трупы вблизи, мягко говоря, непривычно…
– Федерал?
– Да. И похоже, что как раз из второго пехотного.
– Хреново.
– Ещё хреновее то, что его не просто убили – его зарезали. Видите дырку у него в боку?
Зарезать кого-нибудь в бою? В современном бою? А почему сразу не алебардой зарубить или из лука застрелить? Примерно настолько же реалистично.
Вот только у федерала проткнута печень, а значит, его не сняли втихую, как часто режут часовых. Там бьют в горло или в почку, а тут удар нанесли спереди. Ну, или надо быть совсем дилетантом, чтобы так сильно размахиваться, одной рукой зажав врагу рот, а второй бить спереди в печень…
– М-да… – протянул я, повнимательнее пригляделся к сидящему внутри бронемашины трупу и достал с пояса мультитул.
Разложил его, превращая в кусачки, и наклонился к мертвецу, извлекая с помощью инструмента кусок металла, торчащий у него из бока.
Просто кусок металла, а не нормальное лезвие ножа. Даже не кухонного. Похоже на кусок какой-то обшивки или детали. Грубо, очень грубо заточенный – край лезвия ребристый получился. Металл, видать, паршивый, ни разу не оружейный, вот и выкрошился. Как бритвой такой штукой не побреешься, зато раны получатся куда хуже, чем от нормального клинка – тут же почти серейторная заточка получилась, а такой даже канаты можно перепиливать… А в человеческом теле наверняка оставит крайне паскудную рану с рваными краями.
Если, конечно, не сломается, как здесь.
– Кусок лезвия? – поинтересовался Юрай.
– Нет, – покачал головой Дойл. – Точнее, не кусок фабричного лезвия. Какая-то самоделка – просто заточенная железяка.
– Ладно, нам некогда тут рассиживаться и думать, до каких изысков прогресса докатились местные. – Я выбросил окровавленный обломок в сторону, вытер мультитул об одежду трупа и спрятал обратно. – Идём дальше.
Неожиданно где-то совсем близко послышалась гортанная речь. Не английская – арабская!
Мы моментально попрятались по укрытиям.
– «Танго», – послышался в наушнике шёпот Си Джея. – Около десятка. Идут сюда.
– Всем тихо, – произнёс я. – Не будем нарываться.
Пригнувшись, осторожно продвинулся вдоль борта БМП, выглянул из-за брони…
Так и есть. Классические бородачи – штук десять. С оружием. Прутся по улице, как по Бродвею. Главарь наверняка тот, что по центру идёт – не впереди всех, но и не позади остальных. Если что – его валить в первую очередь…
Кто из нас и как выдал себя, я так и не понял.
Кто-то неосторожно засветился? Кто именно?
Но факт оставался фактом – один из боевиков вскинул к плечу изрядно потёртый «мини-узи» и дал очередь в нашу сторону, а наши моментально ответили. Ну, это как рефлекс уже: стреляют в тебя – стреляй и сам.
Тишину заброшенного города моментально разорвал грохот перестрелки.
Я вскинул карабин, совместил красную точку прицела с грудью назначенного главарём террориста и дал короткую очередь. Рядом почти сразу же упал ещё один – похоже, что его свалил Си Джей. Ещё двое тоже рухнули на землю, но, судя по издаваемым воплям, были ещё живы. Остальные сначала тупо начали разбегаться в сторону, а потом попытались огрызнуться огнём, но раскатистая очередь Дойла заставила их прижаться к земле. Кто-то неосторожно высунул ногу? Получай! А теперь ещё и сам высунулся – ещё три пули сверху.
Буквально в считаные минуты всё было кончено.
– Валим отсюда! – рявкнул я, поднимаясь на ноги. – Надо убираться!..
Пока сюда на огонёк не заглянули и прочие местные – драться с целым городом лично у меня не было никакого желания.
Мы рванули вперёд, по занесённой песком улице. Пробежали метров сто среди брошенных машин и песчаных барханов, кое-где подпёртых бетонными плитами, поддерживаемыми кусками стальных балок.
Движение по фронту! Движение справа!
За разбитым остовом легковушки – дорогущей спортивной машины – мелькнула чья-то голова, замотанная платком. И одновременно с ней на крыше торчащего из земли трейлера показалось ещё двое боевиков, открывших по нам огонь. Я подкатился за ещё одну стоящую машину, встал на правое колено и двумя выстрелами снял одного из «танго». Рядом громыхнули карабин Кирка и пулемёт Дойла, накрывая остальных противников.
– Слева! – выкрикнул Си Джей. – Они идут из-за дюны!
Пулемётчик оперативно развернул своё оружие, и на склоне бархана выросла цепочка фонтанчиков песка, перечеркнув ещё двоих появившихся было врагов.
Движемся дальше – дорогу преграждает автобус. Из салона раздаётся пара малоприцельных очередей. С крыши лёжа взахлёб лупит пулемётчик «танго», но лупит бестолково – при таком темпе стрельбы даже лента на пару сотен патронов отстреливается очень быстро.
Что и происходит, собственно говоря. Враг неосторожно приподнимается, чтобы перезарядить оружие, и тут его настигает чья-то меткая пуля.
Отлично.
Рывок к стоящему впереди бетонному блоку. Перебежка. Сменить магазин, высунуться, прижать огнём сидящих в автобусе врагов. Рядом перебегает и проходит вперёд Юрай, залегает и тоже открывает огонь, не давая «танго» даже высунуться из-за края борта.
В открытую дверь влетает Кирк, зачищая огнём салон, но очередь обрывается почти сразу же – похоже, что не сменил вовремя магазин… Громыхнул выстрел из подствольного дробовика, закреплённого под стволом его «эмки».
– Чисто!..
Внутрь салона и вперёд. Перепрыгиваю через тела лежащих в крови «танго». Один вроде бы даже ещё жив, хотя ему и оторвало картечью правую руку по плечо… Не жилец.
Перемахиваю через выбитое заднее стекло автобуса, добегаю до покорёженной белой БМВ. Кирк в паре метров от меня – стреляет куда-то вперёд. Рядом со мной плюхается Си Джей, выпрямляется, опирается на мятую крышу машины. Полуавтоматическая снайперская EMR делает выстрел за выстрелом, на песок летят золотистые блёстки дымящихся гильз.
– У контейнера! Они у того контейнера!
Короткий взгляд вперёд – полузанесённый песком тягач, некогда вёзший контейнер. В стенке – рваный пролом, то ли от мощного удара, то ли от взрыва. Оттуда мелькают несколько вспышек дульного пламени.
– Прикройте! – ору я, бросаясь влево.
Короткая перебежка – впереди виднеется ещё один тягач, но на этот раз с грузом небольших аккуратненьких машин серебристого цвета.
Взбегаю по склону, запрыгиваю на крышу кабины, перескакиваю на капот первой машины. Пробежка, перепрыгиваю на крышу следующей, затем третьей… Спрыгиваю вниз, перекатываюсь по песку и оказываюсь с фланга для скорчившихся за куском бетонного бордюра трёх врагов. Одной очередью срезаю всех.
– За мной!
Забегаю внутрь контейнера.
Твою мать. Твою. Мать. Как ты вляпался в это дерьмо, Алекс? Какого чёрта ты тут делаешь? Вали отсюда и как можно скорее!..
Задние дверцы контейнера приоткрыты – сквозь щель внутрь падает полоса света, внутри которой кружится поднятая пыль. Одна дверца искорёжена и, похоже, заклинена намертво, а вот вторая вроде бы…
Свет заслоняет чья-то тень.
Резко пинаю дверцу, и стоящего за ней боевика отбрасывает в сторону. Рывок вперёд, «танго» пытается встать и тянется к выроненной «эмке»…
Я впечатал подошву ботинка в грудь боевика, а затем снёс пулей ему полчерепа. Отбежал в сторону, присев за словно бы расплющенным кулаком какого-то неведомого великана разбитым джипом. Огляделся по сторонам… Вроде бы всё чисто.
Спустя пару секунд из контейнера показались и остальные взмыленные наёмники.
В темпе пробежали метров двести и укрылись внутри очередного брошенного туристического автобуса.
Уфф…
Я наконец-то перевёл дыхание после этого неожиданного забега.
– Вроде бы оторвались… – выдохнул Кирк, приседая около выбитого окна и осторожно выглядывая наружу. Передёрнул затвор подствольного дробовика, что выплюнул на землю алую гильзу.
– Уверен? – спросил Дойл. – Кто это вообще был?
– Ясно же как божий день – мирные жители, – хмыкнул Си Джей, отсоединяя магазин и дозаряжая его извлечёнными из кармана патронами, которые обычно рассовывал куда только можно и даже куда нельзя. – Или беженцы.
– Очень смешно, – мрачно ответил Юрай.
– Что-то это уже ни хрена не похоже на спасательную операцию, – мрачно пробурчал Дойл.
– Да уж… – Я вытер вспотевшую шею. – Хорошего мало. Теперь надо идти тихо-тихо, чтобы ещё раз так не нарваться.
– Ага. А то ещё пара таких блестящих огневых контактов, и придётся винтовки использовать как дубины.
Эх, знал я, что тут задница, но не думал, что таких масштабов… Какая сволочь описывала просто попавший под удар стихии город? Ну, ладно отсутствие власти, ладно банды мародёров и дезертиров. Но тут, похоже, ситуация мало чем отличается от того же Ирака…
Гражданская война то есть. Городская герилья во всей красе.
Дрянь. Дрянная дрянь. Дать в эфир сигнал о том, что операцию провести невозможно? Ага, как же. Для Штаба это примерно равнозначно словам «контракт аннулирован по нашей вине, хотим выплатить неустойку». Издержки наёмничества – эта операция уже наверняка оплачена, сопровождена попилами и откатами, а в случае провала крайними будем мы.
Нет, ну правда – сюда надо не одной секцией, а целой дивизией идти. При поддержке авиации и флота.
Только ведь и связаться, вероятнее всего, не выйдет. Двадцать первый век, наисовременнейшая техника, самая лучшая экипировка… А рации в Ираке работают только на коротких и ультракоротких волнах. Невероятно? Но факт. Хрен знает почему – говорят, что это федералы что-то намудрили. Может, и так, конечно… Ведь когда мы в заварухе около Эм-Наджафа участвовали, федералы действительно импульсными бомбами баловались… Уроды. Тогда у нас и ноктовизоры, и прицелы погорели намертво. И что самое досадное – мои часы электронные, я их три года таскал без единого нарекания, а тут сгорели на раз. Так что хрен нам, видимо, а не экстренная эвакуация – даже и пробовать не стоит, лучше заряд батарей сэкономить. И ждать положенные на операцию семь дней, пока за нами не вернутся те отморозки на «чинуке»…
Ладно, проехали. Не о том сейчас надо думать… А о чём? Ну, например, как выйти на связь со «штормовыми стражами». С пехотным полком в этой дыре будет всяко веселее, чем в одиночку. Но кодов и шифров у нас нет. Если заявиться к какому-нибудь посту федералов – нас, скорее всего, выслушают. Возможно, даже помогут. А если просто в эфир выйти – ни за что не поверят. И весь сленг и американский акцент тут побоку – среди «танго» тоже всяких деятелей хватало. Многие даже в Штатах учились или в правительственной армии Ирака служили до того, как к бородачам податься. Вышлют вместо контактной группы десяток шестидюймовых фугасов по запеленгованному сигналу, и всё…
Где-то неподалёку послышались звуки яростной перестрелки.
– Надо уходить, – принял я решение. – Продвинемся дальше на восток – к следующему чек-пойнту. Юрай, где он там?
– Ещё через тысячу… Подожди-ка, сержант… – Наёмник придержал пальцем закреплённый на голове наушник рации. – Кажется… Кажется я принял сигнал бедствия.
Мы дружно потянулись к рациям, настраивая их на другую частоту, потому как сигнал шёл не на стандартном диапазоне радиосвязи.
– Штаб, это патруль Альфа! Мы атакованы! – послышался чей-то голос на фоне звуков перестрелки и взрывов. – Повторяю – мы окружены дикими! Нужна помощь!
Прогремел особо мощный взрыв, послышался чей-то крик.
– Чёрт!.. Капитан Уоррен ранен! Нужна помощь! Ах, ты…
Трансляция оборвалась.
– Азимут? – уточнил я.
– Примерно на четыре часа. Через полтысячи ярдов.
Далековато. И совсем не в той стороне, что нам нужна.
– З-зараза…
Все смотрели на меня. Пристально и выжидающе.
Я знаю, чего они ждали – приказа не обращать внимания на сигнал бедствия.
Вообще-то это очень разумный и правильный приказ. Мы не спасательный отряд – нас в случае чего самих спасать нужно. Да и за кого рисковать шкурами – за каких-то федералов? Больно надо. За кого-то из своего подразделения – даже не роты, хотя бы на уровне взвода – ещё куда ни шло. А тут…
– Мэйдэй! Мэйдэй! Это патруль Альфа! – донеслось сквозь грохот перестрелки. – Нам срочно нужно подкрепление! Кто-нибудь нас слышит? Кто-нибудь!..
Но я ещё привык доверять своей интуиции. Не гадать, что именно мне нужно сделать, а делать так, как первым приходит в голову. Это глупо и опасно? Возможно. Вот только то, что часто называют интуицией – это лишь то, что человеческий мозг не может воспринять в полной мере. Вы что-то видите, что-то слышите, что-то ощущаете, но порог чувствительности серых клеточек у вас в голове слишком низок. Обычным диктофоном не записать ультразвук, но ведь это не означает, что его нет в природе, верно?
Так и с предчувствиями. Для обычного солдата озвучить вслух такое – нечто сродни признания в собственном идиотизме или трусости, спрятанной за попыткой не идти в бой. А вот для всяких разведчиков и прочих спецвойск предчувствия действительно имеют значения.
Это пункт один, если что.
– Альфа, это сержант Грей, – произнёс я в микрофон рации, моментально заработав чуть ли не испепеляющие взгляды от Кирка и Си Джея. – Сколько вас, какова обстановка и ситуация в целом? Сколько противников?
– Чёрт… Слава богу… Сержант, нас… Нас тут пятеро… Четверо. Капитан Уоррен… убит. Мы ранены, но легко – просто царапины. Патронов мало. Противников – до двух десятков. Прижали нас. Долго не продержимся!
Голос был молодой, его хозяин явно был намного младше меня, а я и сам стариком не был. Но средний возраст американских солдат в Ираке сейчас значительно понизился – раньше это были мои ровесники лет по двадцать пять – тридцать, а сейчас – двадцатилетние пацаны.
Прямо как во Вьетнаме, да.
Почему так? На самом деле это очень простой вопрос.
Всё дело в том, что война – это жестокая игра для молодых. Молодёжь более податлива, и ею легче управлять. Они уже достаточно взрослые, чтобы держать винтовку и нести на себе полную выкладку, но в то же время достаточно молоды, чтобы купиться на нужные сказки. Например, о своей неуязвимости и о том, что в дерьмо всегда вляпается кто-то другой.
И, к сожалению (увы, увы мне в наш прогрессивный век!), я просто не мог закрыть глаза и уши, когда рядом кто-то просит о помощи. Тот, кому я могу помочь, что важно. Миллионы детей умирают от голода в Африке? Моя совесть спит спокойно, пока они там далеко, а не здесь рядом. Однако когда кто-то просит о помощи совсем рядом…
Человеколюбие? Ни разу. И уж тем более ни разу не американолюбие. Честно – плевать мне, сколько ещё американцев подохнет в Ираке. Если я служу империалистической военщине, это вовсе не означает, что я люблю эту страну. Просто так сложилось.
Пока я вижу скупые строчки о статистике потерь – цифры и фамилии остаются для меня просто цифрами и фамилиями. Абстрактными наборами символов – людей за ними лично для меня нет. Никакие это для меня не свои.
Но когда кто-то сидит рядом с тобой в одном окопе – это уже свой. А русские своих на войне не бросают, как говаривали современные классики.
Парадокс. Голливуд регулярно радует своими ура-патриотическими высерами о спасении одного-единственного пилота силами авианосного соединения, но в реальности на беднягу, скорее всего, начхают и забудут. Почему? Потому что с точки зрения большинства американцев это нерационально – рисковать десятками и сотнями жизней, чтобы спасти одного человека. Возможно, уже мёртвого. Рисковать живыми ради мёртвого? Безумие!
Законы социальной математики в действии. Законы западного общества в действии. Но мне они претят.
Что ты здесь делаешь, Алекс? Что ты тут забыл? Тебе некуда возвращаться в Россию, но разве тебя держит что-то в Штатах? Что-то, кроме страха изменить устоявшуюся жизнь? Брось, тебе же не впервой ломать себя и свою жизнь об колено…
– Не дрейфь, парень, – произнёс я в микрофон. – Продержитесь ещё минут пятнадцать – выдвигаемся к вам.
Наёмники смотрели на меня как минимум неодобрительно – как родители на ребёнка, который с улыбкой сунул им под нос королевскую кобру. Но всё-таки молчали, а не материли в четыре голоса. Наёмники наёмниками, а субординация субординацией.
– Так надо, – веско произнёс я.
В ответ послышалось недовольное бурчание, но прямо никто мне не возразил. Сказал надо – значит, действительно надо. Или ты ни хрена не командир.
