…Михаил застыл как изваяние, стоя перед дверью в зрительный зал. Лицо Мартинеса залила кровь, в барабане револьвера (проверено дважды) осталось только три пули. Он страшился заглянуть внутрь – ибо не знал, что увидит. Из пятидесяти человек, вошедших вместе с ним в центр города, в живых остался только он один. Демоны Уку Пача ждали их. Когда жуткое существо схватило первого полицейского и оторвало ему голову, прохожие только засмеялись: да тут спокон веку такое творится на diablada, все уверены, что голова из папье-маше, а кровь – загустевший томатный сок. Никто не понял – это не раскрашенные маски нерождённых, а настоящие лица. Вместе с Супаем на поверхность прорвалось древнее подземное зло, и теперь демоны утоляют свой голод – именно в те дни, когда им раньше позволялось гулять по Земле. Монстры безвылазно просидели в подземельях четыреста лет и, ясное дело, обезумели от жажды. Михаил не хотел даже думать, сколько трупов придётся подобрать завтра с улиц Лимы. Скажем так, он не особенно-то был уверен, доживёт ли вообще до утра. Стрелять в демонов предсказуемо оказалось делом бесполезным – пули не причиняли бесам никакого вреда: как и крестное знамение, и святая вода, шкалик каковой он на всякий случай зачерпнул по дороге в ближайшей церкви. Порождения Уку Пача бессмертны, все индейские легенды лишь подтверждают сей грустный факт. Это в Европе можно поражать нечистую силу крестом, вампиров – колом, а оборотней – серебром. Демоны уйдут сами, но сначала от души попируют. Дело не только в насыщении человеческой плотью и кровью, – монстры Уку Пача слишком долго не убивали. А охота на людей для слепых чудовищ – единственный смысл существования. Один полицейский разрядил всю обойму в нерождённого, но тот, искривив безглазое лицо, лишь расхохотался. Второй нерождённый, оттолкнувшись ногами, по-собачьи вспрыгнул служителю порядка на спину и вырвал зубами кусок черепа из затылка. Фонтан крови вызвал взрыв смеха танцующих, с утра вкусивших по кувшину писко, и рокочущий грохот барабанов. Один дракон напал на другого, как же весело! Полицейских тащили в подворотни, оттуда доносились предсмертные вопли и голодное урчание монстров. Городовых Мартинеса безжалостно разрывали на части, пожирали прямо на площади под улюлюканье в стельку пьяных горожан. Подразделение Мигеля было уничтожено за считаные минуты – демоны безошибочно распознавали под масками стражей закона. Михаил не собирался героически умереть на поле боя: четырьмя выстрелами из револьвера он сшиб с ног двух демонов и, не дожидаясь, пока те встанут, побежал. Casa de Cine нашёлся недалеко, в паре кварталов.

Двери заведения оказались гостеприимно открыты.

Он вошёл и сразу же поскользнулся в крови – едва не упал на спину. Прямо в вестибюле валялись охранник и «кондуктор» – так в Перу называли билетёров. У охранника не было глаз (лишь две красные ямы на лице), кондуктору же повезло ещё меньше – у трупа отсутствовала голова. Рядом с буфетом лежали тела официанток и пятерых посетителей – по виду, опоздавших на сеанс. Михаил подбежал к двери в зал и… переминается там с ноги на ногу уже минут десять. Из-за створки виден тусклый свет, похоже, внутри показывают фильм. Пальцы стиснули бесполезный револьвер.

Вашу мать, вот что ему делать дальше?

– Заходи, – послышался спокойный голос из глубин зала. – Я знаю, ты давно тут.

Михаил даже не подумал сопротивляться. Приглашение звучало как приказ, и оно было настолько уверенным, словно у дверей, добродушно улыбаясь во весь рот, стоял хлебосольный хозяин. Мартинес шагнул внутрь и сразу почувствовал знакомое по выезду к первой кукле хлюпанье под ногами. «Опять кровь», – холодея, подумал эль капитано и ничуть не ошибся. Как и ожидалось – зал полон трупов зрителей. Он скользнул взглядом по мертвецам. Пожилой человек в очках, девушка во фривольной шляпке закатила глаза (видны только белки) и оскалила зубы, словно хочет кусаться, семья с тремя детьми: мать неловко заслоняет своих кровинушек от гибели, компания сбежавших с уроков гимназистов с неестественно белыми лицами. Судя по виду, большинство рассталось с жизнью мгновенно, не успев понять, что происходит… Мертвецы сидят, уставившись на экран, будто продолжают наслаждаться кино. А что у нас сегодня по расписанию? Ага. Похоже, демонстрируется один из самых известных фильмов Мэри Пикфорд – «Маленькая принцесса». И смотрит его некто, сидящий посреди зрительного зала с покойниками, причём с крайним интересом. Михаил рассчитывал встретить здесь Алехандро или Родриго, но его надежды развеялись. Сразу, как он осознал: голос, позвавший в зрительный зал, ему совсем не знаком. Существо говорило на грамотном, литературном испанском с кастильским акцентом.

– Я, в общем-то, не ждал, что ты придёшь, – меланхолично заметил Супай.

Тварь с рогами повернула к нему красное лицо, и Мигель передёрнулся. Властитель Уку Пача был таким уродом, что затмевал любое чудовище, когда-либо созданное режиссёрами кино. Тень улыбнулась – с клыков провисла мутная слюна, блеснувшая в свете проектора. Михаил тяжко вздохнул и убрал револьвер за пояс.

– Похвально, – с одобрением сказало чудовище. – Ты сегодня удивляешь меня вторично. Как я понимаю, тебе известно, кто я такой? Жаль, сейчас не время инков. Раньше мои подопечные ежегодно устраивали подобный кавардак в Куско, да и по всей Тивантинсуйю, и это сходило им с рук. Или с копыт? А, не важно. В дни соединения Уку Пача и Кай Пача испанцы пытались бороться с моим народом, пока не поняли – перспективы нет. И тогда они завалили выходы… Просто и гениально… Если бы не зов тех двух прекрасных юношей, я не обрёл бы нужную силу. Я знал, что после прорыва из Уку Пача появятся недовольные, и попросил слуг, пришедших со мной через разлом в Корпус Кристи, обеспечить безопасность нашей беседы с приятными молодыми людьми, а заодно и пообедать. Хотя, раз ты пробрался сюда, демоны сожрали не всех – грустное упущение. Но в этот особенный день я не стану никого наказывать. Поверь, о человек, сегодня Супай – воплощение вселенского добра и милости.

Мигель ещё раз оглядел зал, полный трупов.

– Охотно верится, – согласился он.

Ласковая улыбка тронула губы Тени.

– Ты мне нравишься, – сообщил демон.

– Я польщён, – небрежно ответил Михаил. Инстинкт подсказывал ему, что в присутствии Супая так и надо держаться – спокойно и независимо, – возможно, монстр оставит его в живых. Умереть он мог в любую секунду – и отдавал себе в этом отчёт. – Может, поведаешь мне тогда, куда ты дел двух юношей, обеспечивших нужный зов?

– Этих, что ли? – Супай безразлично кивнул на подмостки. – Иди, полюбуйся.

Михаил подошёл ближе и сразу увидел оба трупа. Родриго лежал на спине, протягивая руку в сторону экрана, – на груди виднелись широкие раны, кровь уже загустела. Рядом с ним застыл Алехандро – на боку, неестественно вывернув голову. Повреждений на туловище эль капитано не увидел, однако сомнений не оставалось: этот тоже мёртв. Несмотря на всю опасность ситуации, Михаил не сдержал усмешки. Ирония судьбы. Художник и Подмастерье убили десятки девушек, скрылись от полиции, пожертвовали всем ради своей единственной любви. А на финишной прямой с ними расправился тот, кого они вызвали себе на помощь. Воистину, демоны не соблюдают правил игры. Ты никогда не знаешь, как они поступят… Сейчас он тоже не знает.

Он присел на корточки рядом с трупом Алехандро, повернул к себе лицо мертвеца.

Остекленевшие глаза смотрели в потолок. В зрачках не было страха – лишь покорность.

– Удивительно, – произнёс Михаил, выпрямившись.

– Разве? – фыркнул демон.

– Они буквально из кожи вон вылезли, чтобы услужить тебе. Пролили кровь многих девушек. Молились на тебя, как на Иисуса Христа. И что получили взамен?

– Иисус Христос – это кто? – с любопытством осведомился Супай.

– Да не важно, – пожал плечами Михаил, чувствуя, что понадобятся чересчур подробные и, главное, длительные объяснения, выдавать которые он сейчас не очень-то готов.

– Ладно, – легко согласился Тень. – Так вот, касаемо твоего вопроса, человек. Вообще-то, это было всегда. Люди, обратившиеся к богам и нерождённым Уку Пача, не получали ничего, кроме смерти. Во-первых, мы не любим, когда нас беспокоят по мелочам, даже путём кровавых жертв… А дела вашего мира для нас – самые настоящие мелочи. Во-вторых, мы милостиво принимаем подношения, просто чтобы не убивать людей наверху: в их же интересах всегда держать богов подземного мира сытыми. С чего ты взял, что мы хоть единожды выполняли желания тех, кто совершал для нас «обряд крови»?

Мигель почувствовал сильное головокружение.

– Как тебя понимать? – устало спросил он. – А Инка Атауальпа? Инка Манка? Франсиско Писарро? Диего де Альмагро? Эти люди совершили кровавые жертвоприношения нерождённым и богам Уку Пача по правилам, получив взамен власть, пусть и кратковременную… А после недолгого упоения ею они погибли. Я не ошибаюсь?

Супай поднялся во весь рост – он оказался выше, чем ожидал Мигель. Демон двинулся к нему, расшвыривая мешавшие трупы. Оказавшись рядом, Супай навис сверху, разинув клыкастую пасть, – как анаконда над жертвой. Михаил учуял смрад, исходящий изо рта монстра: мимо протянулись нити слюны – на вид вязкие, словно клейстер.

– Атауальпа? – переспросил демон. – Да, он побывал в Уку Пача. Человек, весь вопрос в следующем. Тот, кто приходит, – наш проводник в ваш мир. Мы надеваем его тело, как одежду, получаем его лицо и дальше делаем то, что нам заблагорассудится… Например, демоны обожают соревноваться друг с другом на Земле в новом обличье, это разновидность спортивных состязаний. Выбравшись из Уку Пача, мы убиваем родственников и друзей человека, осуществившего зов, – иначе они заметят изменения. Так, один из нерождённых захватил власть в теле Атауальпы, умертвив своего брата, аналогично и я поступил с братом Франсиско Писарро. Проблема в другом: могущество демона крайне непостоянно, со временем оно исчезает, и мы становимся совершенно обычными существами. Я примерил тело Писарро и в его образе уничтожил под Куско армию убийц-призраков Инки Манка, коим овладел другой нерождённый. Триумф длился недолго, я был изгнан из Куско Диего Альмагро – конкистадором, также одержимым демоном Уку Пача. Вскоре я расправился с ним, отрубил Альмагро голову на центральной площади, но и мне оставалось мало – через три года меня прикончили свои же в результате заговора. Когда умирает оболочка, демон остаётся в живых – и в качестве духа отправляется назад, в Уку Пача. Мы можем даже сохранить внешность: последние четыреста лет я таскал личину Франсиско Писарро. К чему нам ваше бытие? Понимаешь, человек, в Уку Пача нет настоящей жизни, это же царство мёртвых. Только на Земле – интриги, власть, любовь, развлечения… А у нас что? Со скуки дохнем, хотя и так уже трупы. И вот представь, – он кивнул через плечо на тела Алехандро и Родриго, – для меня не имеет значения, какое там радужное будущее они себе вообразили и набор каких желаний я, по их мнению, обязан был выполнить взамен куколок. Хотя признаюсь – ребята меня заворожили… Сидя в подземелье, я представить не мог, что в нынешнем времени появится настолько необычная вещь, как синематограф.

Демон обернулся в сторону экрана.

– Это потрясающе, – прорычал он. – Самое лучшее изобретение за тысячи лет моего существования. Люди научились обращать свои фантазии в видимую форму, и результат превзошёл ожидания. До этого мой опыт включал посещение Земли и Уку Пача… А тут я способен отправиться в любой из сказочных миров. Я специально оставил в живых механика – сижу, смотрю пятую ленту подряд. Выбор необычайно богат. Хоть сейчас я могу побывать в царстве чудовищ с Франкенштейном, прогуляться с Чарли Чаплином, пообщаться вот с этой, – когтистый палец указал на экран, – чудесной женщиной. Как только я её увидел, в первые же секунды в моём сердце что-то треснуло. Не похоже на меня, правда? Поверь, сам удивляюсь. Мне захотелось… трудно даже словами описать. Прикоснуться к ней, ощутить её реальной. Не актрису, именно персонаж, созданный ею. Мы знакомы с Мэри Пикфорд меньше одного дня, но ощущение, что я знаю её всю жизнь. Я не желаю оставаться здесь, и мне незачем вызывать Мэри сюда, как мечтали двое ныне упокоившихся с миром юношей. Я сам приду к ней. И сейчас ты станешь этому свидетелем: я растворюсь в мире синематографа и останусь там. Столько, сколько смогу.

Супай приблизился к телу Алехандро.

Лицо монстра расплывалось. Коробилось, дрожало. Пальцы с когтями повисли как плети. Рога опали двумя безжизненными змеями. Нос с пятачком исказился, вдавившись в лицо, а острые зубы исчезли в губах. Бесформенная субстанция, только что бывшая Тенью, стала вливаться в рот мёртвому Алехандро, и труп на глазах Михаила начал оживать. В зрачках появился блеск, брови дрогнули, ноги зашевелились. Прошли считаные секунды – и Художник неуверенно сел на полу, слегка покачиваясь. Руками с двух сторон он одёрнул на себе кожу – так, как обычный человек приводит в порядок «морщивший» костюм, щёгольски достал из кармашка жилета зеркальце, полюбовался, чуть подтянул обе щеки. Поправил левое веко. Пожевал челюстями. Спустя минуту перед Михаилом стоял живой Алехандро де Кастильеро. Это был он, и в то же время не он. Словно пиджак в спешке натянули на манекен. Лицо мертвеца оскалилось, скособочась, – Супай попытался изобразить дружелюбную улыбку. «Вот так и сходят с ума, – мелькнуло в голове Михаила. – Впрочем, всё равно. Пришёл мой смертный час».

– Я не убью тебя, – сообщил демон. – Живи, человек, и рассказывай о нашем свидании сколько душе угодно, – тебе никто не поверит, разве что парочка сумасшедших. А мне пора. Пойду и воссоединюсь с ней… в чудесном мире счастья.

Он с лёгкостью, пружинисто вспрыгнул на помост перед экраном.

Супай протянул руку к белоснежной материи, и ткань окуталась мягким свечением. Михаил увидел, как Тень постепенно поменял цвет: и одежда, и лицо окрасились в серое, а точнее – чёрно-белое. Светящийся демон повернул к Мигелю лицо и улыбнулся уже по-человечески – довольно, во весь рот. Мартинес ожидал некоей возвышенной фразы, приличествующей случаю, но демон ничего не сказал. Он просто исчез внутри экрана: тело Супая засосало туда, словно в воронку. Мэри Пикфорд откинула голову, заразительно смеясь, из её рта внезапно вырвался наружу столб пламени. Экран, сжимаясь, исчез в огне, вспыхнули шторы. Спотыкаясь о трупы зрителей, Михаил побежал к выходу. У двери, ведущей к лестнице в рубку киномеханика, он на секунду задержался, остервенело дёргая ручку под призывы о помощи обезумевшего человека, но пламя подступало вплотную. Тихо шепнув «простите», Мигель выбрался в вестибюль. Слышался треск огня, тянуло запахом горелого мяса – вспыхнули многочисленные тела, сидящие в зале. Выйдя на улицу, он сел (точнее, бессильно свалился) на ступеньки, кашляя от дыма: лёгкие просто разрывались. За спиной полыхал Casa de Cine.

К нему склонился подбежавший полицейский – забрызганный кровью с головы до ног.

– Эль капитано… все наши погибли… мы остались одни. Вы нашли Художника?

– Нет, – покачал головой Михаил. – К сожалению, он ушёл…

– Далеко?

– Очень, – подтвердил Мигель и взглянул в лицо капрала глазами, полными безумия.

…В следующую секунду его охватил приступ неудержимого хриплого смеха.