42
Так… Как мне из этой путаницы выпутаться? Они мне мозги или пудрят, или прочищают.
Быстро мысленно перебираю возможные варианты:
1) Они врут (без сомнения):
а) врут, что мы все это время оставались в Школе;
б) не врут, что мы все это время оставались в Школе.
2) То, что происходит, даже сейчас, сию секунду, — еще одна галлюцинация.
3) Все, что до сих пор происходило, было болезненными кошмарами и галлюцинациями, вызванными наркотическими препаратами (возможно, но крайне маловероятно).
4) Врут они или нет, во сне это все происходило или наяву, надо вырваться отсюда любой ценой. Накостылять им как следует. А там — будь что будет.
Откинулась обратно на свою тощую подушку. Посмотрела по сторонам. Вот моя стая. Я видела, как они росли, как прибавляли в росте, как волосы становились длиннее. Не могли они оставаться здесь, годами привязанными к койкам. Разве что нас сразу создали нашего нынешнего возраста и мы всегда были нынешнего роста?
Смотрю на Ангела в надежде, что она пошлет мне какую-нибудь обнадеживающую мысль. Но ее ледяные глаза и каменное лицо ничего не излучают.
Больше думать я не могу. Меня мучают голод и боль. Стараюсь не дать воли нарастающей панике. Закрываю глаза и делаю усилие несколько раз глубоко вздохнуть.
— Ну, и что вы теперь собираетесь делать? — спрашиваю их нарочито спокойно.
— Мы тебе сейчас что-нибудь дадим, — откликается Джеб.
— Последний предсмертный обед, — вторит ему Ангел ангельским голоском.
Глаза у меня широко открываются.
— Ты уж прости нас, Макс, — вступает Анна Валкер, — но тебе наверняка известно, что мы закрываем все рекомбинантные эксперименты. Все образцы рекомбинантов по типу человеко-волк на сегодня уже «отправлены на покой». Теперь настало ваше время.
Понятно теперь, почему ирейзеров в последнее время как корова языком слизала. Газзи уже объяснил нам с Клыком ситуацию с роботами-флайбоями.
— «Отправлены на покой» в том смысле, что уничтожены. Убиты? — переспрашиваю я ровным голосом. — Как же вы после всего этого сами-то жить будете? Куда совесть свою денете? Думаете, если словам «смерть» и «убийство» подобрать изрядное число эвфемизмов, так и совесть обмануть сможете? Как, например, на ваш слух прозвучит такое объявление: «По сообщениям местной полиции, семь человек отправились на покой в результате аварии на шоссе номер семнадцать». Или такие вот мамашкины сыночку увещевания: «Джимми, не надо отправлять птичку на покой из рогатки». А вот еще вариант: «Сэр, прошу вас, не отправляйте меня на покой. Возьмите лучше мой бумажник».
Я уставилась на Анну и Джеба, чувствуя, как холодная ярость превращает мое лицо в ледяную маску:
— Как вам такой наборчик, нравится? Можете теперь посмотреть на себя в зеркало. А ночью как, заснете? Спать спокойно будете?
— Мы сейчас принесем вам что-нибудь поесть, — говорит Анна и быстро-быстро выходит из комнаты.
— Макс… — начинает Джеб.
— Не смей со мной разговаривать. Забирай свою маленькую ренегатку и убирайтесь оба к чертовой матери из нашей камеры смертников!
Лицо Ангела не дрогнуло. Она только равнодушно переводит глаза с меня на Джеба. Джеб берет ее за руку, вздыхает и вместе с ней выходит из комнаты.
Меня колотит от возбуждения. В последнем порыве, сверхчеловеческим усилием пытаюсь разорвать ремни.
Безрезультатно.
Обмякнув, падаю обратно на койку. Глаза переполняют слезы. Какой позор, что их видит вся стая. Шевелю пальцами левой руки. Пытаюсь найти свои шрамы. Их нет.
— Встреча прошла на высоком дипломатическом уровне, — не дрогнув, заключает Клык.