Глава 22
_______________________
ТЭНГО
Покуда лун будет две
Спустившись с горки, Тэнго вышел из парка и побрел по городу куда глаза глядят. На ходу пытаясь хоть как-то упорядочить хаос в голове. Но ничего не получалось. Слишком много разных мыслей посетило его, пока он сидел на горке. О второй луне, о кровных узах, жизни с нуля, фантоме матери, о Фукаэри, «Воздушном коконе» — и, наконец, об Аомамэ, которая где-то здесь, совсем рядом. Мыслей было столько, что охватить их уже не хватало воображения. Хорошо бы сейчас просто завалиться в постель и заснуть. И все, что можно, додумать завтра. Сейчас никакие размышления уже ни к чему не приведут.
Когда он вернулся домой, Фукаэри сидела за его рабочим столом и сосредоточенно точила карандаш. Обычно он хранил в деревянном стакане с десяток карандашей, но теперь их почему-то стало уже около двадцати. Она точила их один за другим. Никогда еще до сих пор Тэнго не видал настолько безупречно заточенных карандашей. Каждый грифель походил на жало какого-то насекомого.
— Тебе-звонили, — сказала она, проверяя пальцем на остроту очередной карандаш. — Из-тикуры.
— Я же просил не брать трубку.
— Слишком-важный-звонок.
Можно подумать, заранее знала, подумал Тэнго.
— Чего хотели? — спросил он.
— Не-сказали.
— Но звонили из санатория в Тикуре? Ты уверена?
— Просили-чтоб-ты-позвонил.
— Чтобы я позвонил?
— Лучше-сегодня-даже-если-поздно.
У Тэнго перехватило дыхание.
— Но я не знаю их номера…
— Я-запомнила.
Фукаэри продиктовала номер, он записал и взглянул на часы. Полдевятого.
— А когда звонили?
— Недавно.
Тэнго прошел на кухню, выпил стакан воды. Оперся ладонями о раковину, закрыл глаза и дождался, пока мысли в голове не придут хоть в какой-то порядок. Затем подошел к телефону и набрал номер. Возможно, умер отец. С чего бы иначе звонили в такое время, да еще и просили перезвонить?
Трубку сняла женщина. Тэнго представился и сообщил, что звонили из санатория, пока его не было дома.
— Вы — сын господина Каваны? — уточнила женщина.
— Да, — ответил он.
— Значит, мы с вами недавно встречались.
Он вспомнил лицо медсестры, ее очки в золотистой оправе. Имя в памяти не всплывало.
— От вас звонили, пока меня не было дома, — повторил он.
— Да, действительно. Сейчас я передам трубку лечащему врачу, и вы поговорите с ним напрямую.
Прижав к уху трубку, Тэнго ждал, пока его свяжут с врачом. Но быстро этого почему-то не получалось. Казалось, механические трели «Отчего дома в горах» не смолкнут в трубке никогда. Закрыв глаза, Тэнго вспоминал санаторий на мысе Босо. Волны Тихого океана, без устали набегающие на берег, приемный покой без единого посетителя, скрип колес больничных кроватей в коридорах, выцветшие занавески в палатах, отутюженный белый халат медсестры и паршивый кофе в столовой.
Наконец на том конце взяли трубку.
— Извините, что заставил ждать, — сказал врач. — Срочный вызов в другую палату.
— Не страшно, — ответил Тэнго, пытаясь вспомнить лицо врача. Но потом сообразил, что вообще-то ни разу с ним не встречался. Все-таки голова соображала еще неважно. — Что-то с моим отцом?
Врач выдержал паузу.
— За сегодня ничего нового, но… в последнее время его состояние неутешительное. Нелегко это говорить, но ваш отец в коме.
— В коме? — эхом повторил Тэнго.
— В состоянии очень глубокого сна.
— То есть — без сознания?
— Как ни жаль.
Соберись, велел себе Тэнго. Думай же, черт побери.
— Эта кома — результат какой-то болезни?
— Если быть точным — скорее, нет, — с явным затруднением ответил врач.
Тэнго ждал, что дальше.
— Сложно объяснить по телефону, — продолжил врач, — но дело здесь не в какой-то определенной болезни. Это не рак, не воспаление легких, не что-либо с конкретным медицинским названием. Никаких симптомов у него не наблюдается. Просто по каким-то причинам из организма вашего отца уходят силы, необходимые для поддержания жизнедеятельности. А поскольку причины эти неизвестны, мы не можем определить и способ лечения. Капельницу ставим, искусственное питание вводим, но это меры профилактические и лечением как таковым не являются.
— Можно откровенный вопрос?
— Разумеется, — сказал врач.
— Ему осталось совсем недолго?
— Если состояние не изменится — скорее всего, да.
— Значит, он просто умирает от старости?
Врач издал какой-то неопределенный звук.
— Вашему отцу всего шестьдесят, — ответил он. — В таком возрасте от старости не умирают. Тем более, что и здоровьем его господь не обидел. Кроме собственно болезни Альцгеймера, никаких серьезных недугов. Все проводимые нами анализы и измерения показывали, что физически его организм в удовлетворительной форме и амбулаторного лечения не требует.
Врач словно бы пожевал губами, затем продолжил:
— С другой стороны… наблюдения последних дней показывают, что, возможно, вы правы: это похоже на умирание от старости. Все функции организма заторможены, и желания их поддерживать пациент не выказывает. Обычно подобные симптомы проявляются годам к восьмидесяти, когда люди попросту устают жить дальше. Хотя остается неясным, почему с господином Каваной это происходит в шестьдесят.
Тэнго закусил губу и задумался.
— И сколько он уже в коме? — спросил он наконец.
— Четвертые сутки, — ответил врач.
— Ни разу не очнулся?
— Пока нет.
— А его силы стремительно угасают?
— Не стремительно — постепенно. Хотя за эти три дня его жизненный тонус понизился весьма заметно. Словно поезд, который сбрасывает скорость перед тем, как остановиться.
— Сколько же ему осталось?
— Точно сказать не берусь, — ответил врач. — Но если ничего не изменится, в худшем случае — около недели.
Тэнго переложил трубку в другую руку и снова закусил губу.
— Завтра я к вам приеду, — сказал он. — Я и так собирался, даже если бы вы не позвонили. Но все равно большое спасибо.
Услышав это, врач, похоже, вздохнул с облегчением.
— Да-да, приезжайте непременно. И чем скорее, тем лучше. Поговорить вам вряд ли удастся, но, думаю, ваш отец будет очень рад.
— Но ведь он без сознания?
— Да, сознание отсутствует.
— У него что-нибудь болит?
— Нет, боли он, скорее всего, тоже не чувствует. И это, к сожалению, единственное утешение. Просто очень глубоко спит.
— Огромное вам спасибо, — сказал Тэнго.
— Господин Кавана, — добавил врач. — Должен вам сказать, что ваш отец был, наверное, самым безобидным из наших пациентов. Он никогда не доставлял никому беспокойства.
— Да, таким он и был всю жизнь, — отозвался Тэнго. И, поблагодарив врача еще раз, повесил трубку.
Подогрев кофе, Тэнго с чашкой в руке сел за стол перед Фукаэри.
— Завтра-едешь, — спросила она.
Он кивнул.
— С утра, на поезде. Нужно еще раз съездить в Кошачий город.
— В-кошачий-город, — бесстрастно повторила она.
— А ты подожди меня здесь.
— А-я-подожду-тебя-здесь.
— В Кошачий город я съезжу один, — добавил он, отпил кофе и только тут спохватился: — Чего-нибудь выпьешь?
— Если-есть-белое-вино.
Он открыл холодильник проверить, есть ли вино, и в самом дальнем углу обнаружил бутылку шардонне с диким кабанчиком на этикетке, купленную недавно на распродаже. Вынул пробку, налил вина в бокал, поставил на стол перед Фукаэри. Затем, поколебавшись немного, налил и себе. Что и говорить, настроение совсем не для кофе. Пускай даже это вино слишком холодное и сладковатое, но успокаивает куда лучше.
— Завтра-едешь-в-кошачий-город, — снова сказала Фукаэри.
— С утра, на поезде, — повторил и он.
Чокаясь с нею бокалами, он вспомнил, как еще вчера вечером в эту семнадцатилетнюю красотку, сидящую теперь напротив, он кончал, себя не помня. Сейчас это казалось далеким прошлым. Событием, вошедшим в историю. Но странное ощущение тех минут оставалось с ним до сих пор.
— Лун в небе стало больше, — сказал Тэнго, медленно поворачивая в пальцах бокал. — Совсем недавно я посмотрел на небо и увидел, что луны теперь две. Большая желтая — и маленькая зеленая. Возможно, так стало уже давно, просто я не замечал. И только теперь заметил.
Новость эта, похоже, не произвела на Фукаэри особого впечатления. Ни удивления, ни каких-либо иных эмоций на ее лице не проступило.
— Извини, что напоминаю, но вообще-то две луны в небе — это мир «Воздушного кокона», — продолжил Тэнго. — Не говоря уже о том, что вторая луна оказалась в точности такой же, как я ее описал. И размерами, и цветом, и формой.
Но Фукаэри молчала. Вопросы, которые не требовали ответов, она, как всегда, игнорировала.
— Как это могло случиться? — спросил тогда Тэнго. — Как вообще такое возможно?
В ответ — по-прежнему тишина.
— Что ж получается? — рубанул он тогда. — Мы вляпались в мир, который сами же сочинили?
Держа руки перед собой, Фукаэри долго разглядывала свои ногти. И наконец произнесла:
— Потому-что-писали-вдвоем.
Тэнго поставил на стол бокал.
— Да, мы с тобой вдвоем написали «Воздушный кокон» и передали рукопись в издательство. Роман напечатали, он стал бестселлером, и про всех этих LittlePeople и Мазу с Дотой узнала куча народу. Ты хочешь сказать, что именно поэтому мир вокруг изменился, подстроившись под нашу книгу?
— Ты-стал-ресивером.
— Я стал ресивером? — эхом повторил Тэнго. — Погоди. Я, конечно, писал о ресиверах в тексте. Но что это слово значит, до сих пор понимаю плохо. Кто они вообще такие?
Фукаэри едва заметно покачала головой. Дескать, этого объяснить не могу.
Если не понимаешь без объяснений — значит, бесполезно и объяснять. Так говорил ему когда-то отец.
— Мы-должны-быть-вдвоем, — сказала Фукаэри. — Пока-не-найдешь-кого-ищешь.
Очень долго Тэнго смотрел на нее, не говоря ни слова. Лицо ее, как всегда, оставалось бесстрастным. Тогда он рассеянно перевел взгляд за окно. Но никаких лун не увидел. За окном виднелись только безобразные электрические провода.
— Чтобы стать ресивером, нужно какое-то особое умение?
Фукаэри почти незаметно кивнула. Да, нужно.
— Но ведь изначально «Кокон» — твоя история. Ты сама ее сочинила. Она родилась внутри тебя и лишь потом вышла наружу. А я всего лишь придал ей нужную форму. Дело техники, не больше.
— Потому-что-писали-вдвоем, — механически повторила девушка.
Тэнго потер пальцами веки.
— И ты хочешь сказать, что тогда я и стал ресивером?
— Еще-раньше, — сказала Фукаэри. — Я-персивером-ты-ресивером.
— То есть ты что-то чувствуешь, передаешь мне, а я транслирую для окружающих?
Она коротко кивнула.
Тэнго нахмурился.
— Выходит, ты знала, что я ресивер — или хотя бы способен на то, что должен уметь ресивер, — и потому доверила мне рукопись «Кокона»?
Никакого ответа.
Тогда он спросил ее, глядя прямо в глаза:
— Я, конечно, не помню всего в деталях. Но по-моему, именно тогда меня и закинуло в этот мир с двумя лунами. А догадался я об этом только сейчас — просто потому, что редко смотрю на небо. Я правильно понимаю?
Молчание Фукаэри напомнило ему микроскопическую пыльцу, которая окутывает все вокруг. Пыльцу, которую совсем недавно некие специальные бабочки перенесли сюда из очень особого места и распылили по всей квартире. Он почувствовал себя чем-то вроде позавчерашней газеты. Мир вокруг менялся, информация обновлялась каждый день, и только он один ничего не знал.
— Такое впечатление, что причины перепутались со следствиями, — продолжил он, когда немного перевел дух. — Что было раньше, что позже — вообще непонятно. Ясно одно: мир, в котором мы сейчас, — не тот, что был раньше.
Фукаэри посмотрела на Тэнго. Ему вдруг почудилось, будто в глазах ее зажегся необычно мягкий и ласковый свет.
— То есть мира, в котором мы жили раньше, больше нет? — уточнил он.
Фукаэри еле заметно пожала плечами.
— Теперь-мы-всегда-будем-здесь.
— Под двумя лунами?
Она ничего не ответила. Эта юная красавица стиснула губы и разглядывала Тэнго в упор. Так же пристально, как двадцать лет назад в пустом классе на него смотрела Аомамэ. Взглядом человека, который принял жизненно важное решение. При виде этих глаз Тэнго словно окаменел. Ему чудилось, будто он превратился в булыжник и попал на небо вместо второй луны — маленький, кривоватый, скукоженный. Чуть погодя взгляд Фукаэри смягчился. Она прикрыла рукой глаза и коснулась пальцами век. Словно сверяясь с некой тайной своей души.
— Ту-женщину-ты-искал, — спросила Фукаэри.
— Искал.
— Но-не-нашел.
— Не нашел, — вздохнул Тэнго.
Да, он не смог найти Аомамэ. А вместо этого обнаружил в небе вторую луну. По наводкам Фукаэри закопался в самые глубины своей памяти — и наконец-то решил посмотреть на небо.
Она взяла бокал и пригубила вина — бережно, точно бабочка, утоляющая жажду росой.
— Ты сама говорила, что она прячется, — добавил Тэнго. — Поэтому найти ее не так-то и просто.
— Волноваться-не-нужно, — отозвалась Фукаэри.
— Волноваться не нужно?
Фукаэри убежденно кивнула.
— Ты хочешь сказать, — найдется?
— Она-сама-тебя-найдет, — полушепотом ответила Фукаэри. Ее слова прошелестели, как легкий ветерок в шелковистой траве на лугу.
— Здесь, в Коэндзи?
Фукаэри склонила голову вбок. Не знаю, мол. Но — где-нибудь.
— Где-нибудь в этом мире?
Девушка снова кивнула.
— Покуда-луны-будет-две.
— Ну что ж, — вздохнул Тэнго. — Остается поверить тебе на слово.
— Я-чувствую-а-ты-принимаешь.
— Ты чувствуешь, а я принимаю?
Она еще раз кивнула.
«Так вот зачем мы познавали друг друга вчера, в такую жуткую грозу?» — хотел он спросить ее. Что вообще это было? Какой в этом смысл? Но спрашивать не стал. Наверняка сам вопрос поставлен как-то неправильно, и ответа все равно не последует.
Если не понимаешь без объяснений — значит, бесполезно и объяснять, — говорил отец.
— Выходит, ты у нас чувствуешь, а я принимаю… — задумался Тэнго. — Также, как мы написали «Воздушный кокон»?
Фукаэри склонила голову набок. И, отведя волосы назад, выставила одно ухо наружу, как антенну радиопередатчика.
— Ты-не-такой, — сказала она. — Стал-другой.
— То есть я изменился? — уточнил Тэнго.
Фукаэри кивнула.
— Как именно?
Очень долго она смотрела на донышко бокала в руке, словно увидела там что-то важное.
— Поймешь-в-кошачьем-городе, — наконец сообщила юная красавица. И, не пряча своего божественного уха, осушила бокал до дна.
