Книга: 1Q84 (Тысяча невестьсот восемьдесят четыре)
Назад: Глава 20 _______________________ ТЭНГО Моржи и безумные шляпники
Дальше: Глава 22 _______________________ ТЭНГО Покуда лун будет две

Глава 21
_______________________
АОМАМЭ
И что теперь делать?

В эту ночь для того, чтобы глядеть на луны, Аомамэ вышла на балкон в сером спортивном костюме и шлепанцах. С чашкой какао в руке. В кои-то веки ей захотелось какао. Просто нашла в кухонном шкафу банку с надписью «Ван Хаутен» и подумала: а не выпить ли какао? Две луны висели в абсолютно безоблачном небе на юго-западе. Большая и маленькая. Аомамэ захотела вздохнуть, но из горла вырвался лишь слабый стон. Воздушный кокон лопнул, из него родилась Дота, в небе появилась вторая луна. 1984 год сменился на 1084-й. Прежний мир исчез, и вернуться в него невозможно.
Усевшись в пластиковое кресло, Аомамэ отхлебнула горячего какао и, глядя на две луны, попыталась вспомнить, каким он был, прежний мир. Но ей почему-то вспоминался лишь фикус, оставленный в старой квартире. Где-то он сейчас? Заботится ли о нем Тамару, как обещал по телефону? Наверное. Волноваться не стоит. Тамару свое слово сдержит. Конечно, если понадобится, он без колебаний тебя убьет. Но о твоем фикусе, раз обещал, позаботится обязательно.
Почему же этот чертов фикус не выходит у нее из головы?
До того как оставить бедное растение на произвол судьбы, Аомамэ никогда о нем не задумывалась. Фикус как фикус, ничего примечательного — так и казалось: еще немного, и увянет совсем. На распродаже стоил тысячу восемьсот иен. На кассе сделали скидку до полутора тысяч. Поторгуйся — скинули бы еще больше. Никому он там был не нужен. Всю дорогу домой Аомамэ сомневалась, не зря ли купила. Ведь о невзрачной жизни этого бедолаги нужно заботиться.
Теперь ей принадлежала чья-то жизнь. Ничего подобного с ней до сих пор не случалось. Ни домашних животных, ни растений она раньше не заводила, не покупала, в подарок не получала, на улице не подбирала. А теперь у нее в руках — чужая жизнь, с которой нужно делить свою.
Аомамэ вспомнила о золотых рыбках, которых хозяйка купила для Цубасы. И о том, как сильно ей захотелось таких же. Эти рыбки заворожили ее так, что глаз не отвести. Наверное, она завидовала малышке Цубасе. Аомамэ ни разу в жизни не водили в магазины ради подарков, и никто никогда ничего ей не покупал. Ее родители чтили только Священное Писание, а любые мирские праздники в семье презирались.
Вот почему Аомамэ решила пойти в зоомагазин на станции Дзиюгаока и купить себе золотых рыбок. Ведь если никто не покупает тебе ни рыбок, ни аквариума, только и остается, что пойти и купить самой. Так или нет? Взрослая тридцатилетняя женщина, живешь в квартире одна. В абонентском ящике хранишь толстенную пачку денег. И если купишь себе несколько рыбок в аквариуме, кто станет тебя ненавидеть?
Но когда Аомамэ пришла в зоомагазин и увидела, как рыбки в аквариуме плавают наперегонки, раздувая жабры, покупать их ей расхотелось. Эти крохотные бессознательные существа являли собой настолько совершенную форму жизни, что покупать их как вещь казалось чем-то неправильным. Глядя на них, она вспомнила себя в детстве. Такую же бессильную, втиснутую в рамки, лишенную возможности плыть куда хочется. Хотя рыбкам, судя по выражениям на физиономиях, уплывать никуда особенно не хотелось. Личная свобода была им до лампочки. В отличие от Аомамэ.
Наблюдая за рыбками в «Плакучей вилле», Аомамэ ни о чем подобном не рассуждала. Тамошние рыбки плавали гордо и жизнерадостно, рассекая лучи летнего солнца, преломленные в воде. Словно демонстрировали, как это здорово — жить вместе с ними, и как ярко они могли бы раскрасить чьи-нибудь серые будни. Но при виде, казалось бы, точно таких же рыбок на распродаже Аомамэ закусила губу и серьезно задумалась. Нет, решила она в итоге. Держать дома рыбок — занятие не для меня.
И тут ее взгляд упал на одинокий фикус в самом дальнем углу магазина. Он стоял там, как провинившийся ребенок, которого прогнали с глаз долой и забыли. Жухлый, искалеченный. Аомамэ тут же захотела купить его. Не потому, что понравился. Просто надо было его забрать оттуда. И даже поставив его дома в углу, она обращала на него внимание, лишь когда поливала.
Но теперь мысль о том, что этого фикуса она уже не увидит, вдруг пронзила ее сердце, точно иглой. Лицо Аомамэ перекосилось, как случалось всегда, если хотелось завыть во весь голос. Мышцы носа, губ, век разъезжались в стороны под разными углами — до тех пор, пока Аомамэ не ощутила себя совершенно другим человеком. И лишь тогда она вернула лицу его обычное выражение.
Так почему же этот фикус не выходит у нее из головы? В любом случае Тамару о нем позаботится, можно не сомневаться. У такого аккуратиста это выйдет даже лучше, чем у меня, признала она. Этому человеку можно доверить чужие судьбы, не то что мне. Со своими собаками он обращается, будто с частями своего тела. А как тщательно ухаживает за деревьями в хозяйском саду. И с каким самозабвением защищал младшего товарища в приюте. Мне до такого отношения к чужой жизни — как до луны. Тут дай бог сил справиться с собственным одиночеством…
Подумав об одиночестве, она вспомнила Аюми. Бедняжку приковали наручниками к кровати, изнасиловали и задушили поясом от халата. Насколько известно, преступника до сих пор не нашли. У Аюми была семья, были соседи по общежитию. Но она оставалась бесконечно одинокой. Настолько, что довела себя до такой дикой, нелепой смерти. А я не смогла ей ничего дать, когда бедняжке это было так нужно. Ведь она просила меня о помощи, это факт. Но я предпочла защитить свои секреты и свое одиночество. Почему же Аюми выбрала для своей просьбы меня? Именно меня — из стольких людей на свете?
Аомамэ закрыла глаза, и ей тут же представился фикус, оставленный в прежней квартире.
Так какого же черта проклятый фикус не выходит у меня из головы?!
Потом она плакала. Что со мной, думала она, размазывая слезы и качая головой. Слишком часто я плачу. Вроде ведь не собиралась. Но при мысли о фикусе плечи затрясло, и слезы закапали сами собой. У меня не осталось ничего. Даже кривого, пожухлого фикуса. Все, что имело какую-то ценность, потерялось одно за другим. Все, кроме воспоминаний о Тэнго.
Ну хватит реветь, сказала она себе. Все-таки я нахожусь внутри Тэнго. Как те ученые из фильма «Фантастическое путешествие». Да-да, вот как он назывался! Оттого, что вспомнилось название фильма, стало немного легче. Аомамэ перестала плакать. Сколько ни реви, слезами проблем не решить. Пора превращаться обратно в крутую и стильную сестренку Аомамэ.
Кому это нужно?
Мне же самой.
Она поглядела на небо. Там по-прежнему висели две луны.
— Это знак, — сказал самый тихий из LittlePeople. — Всегда хорошенько считай, сколько в небе лун.
— Хо-хо, — подтвердил аккомпаниатор.

 

И тут Аомамэ заметила, что смотрит в небо не одна. На детской площадке через дорогу стоит детская горка, а на ее перильцах сидит, задрав голову, молодой человек. И тоже видит две луны сразу. Каким-то шестым чувством она поняла: ему видно то же, что и ей. Для него луны в небе — две. А это, по словам Лидера, способен увидеть далеко не каждый.
Но молодой человек — видит. Аомамэ готова поспорить на что угодно. Он сидит на детской горке и разглядывает: одну луну желтую и еще одну — маленькую, зеленовато-замшелую. Явно озадаченный этим зрелищем. Неужели его тоже забросило сюда из 1984 года? И он тоже не может понять, что это за новый мир? Очень похоже на то. Огорошенный, забрался на детскую горку и подбирает в уме разумное объяснение происходящему.
А может, и нет? Вдруг это шпион «Авангарда», который наконец-то вычислил, где я скрываюсь?
От этой мысли сердце на секунду встало. Ладонь сама потянулась за пояс трико к пистолету, и пальцы стиснули металлическую рукоять.
Однако молодой человек вовсе не выглядит угрожающе. Просто сидит себе на детской горке, положив голову на перильца, разглядывает две луны в небесах и о чем-то думает. А она пьет какао в пластиковом кресле на балконе третьего этажа и смотрит на него сверху через железные прутья. Даже обернувшись сюда, он бы ее не заметил. К тому же, он слишком погружен в свои мысли о небесах — и даже не догадывается, что его могут разглядывать с балкона соседнего дома.
Успокоившись, Аомамэ глубоко вздохнула, расслабила пальцы и отняла руку от пистолета. Незнакомец ей виден в профиль. Яркий свет фонаря контрастно очерчивает его фигуру. Высокий, широкоплечий. Короткие жесткие волосы ежиком. Футболка с длинными рукавами, закатанными до локтей. Красавцем не назовешь, но мужчина, похоже, надежный. И, судя по всему, не дурак. Чуть состарится, немного полысеет — превратится для Аомамэ в идеал.
И тут ее пронзило:
Да это же Тэнго.
Быть не может, думает она. И нервно качает головой. Это ошибка. С чего бы на нее вдруг обрушилось такое счастье? Ей становится трудно дышать, руки-ноги не слушаются. Похоже, она принимает желаемое за действительное. А ну-ка, вглядись повнимательней, приказывает она себе. Но вглядеться не может. Взгляд не фиксируется, а лицо опять перекашивает.
И что теперь делать?
Она встает с кресла, беспомощно оглядывается. Вспоминает, что бинокль оставила на полке в гостиной, идет за ним. Находит, быстро возвращается на балкон, смотрит на горку. Молодой человек еще здесь. На том же месте, в той же позе. Повернувшись к ней в профиль, глядит на небо. Аомамэ поднимает к глазам бинокль, наводит дрожащими руками резкость, изучает его лицо во всех подробностях. Не дыша, сосредоточившись до предела. Ошибки нет. Это Тэнго. Даже спустя двадцать лет Аомамэ узнает его сразу. Он и никто другой.
Самое удивительное как раз в том, что с десяти лет он почти не изменился. Словно десятилетнему пацану вдруг стукнуло тридцать. Не в том смысле, что он остался ребенком. Конечно же, он вырос, у него окрепла шея, возмужало лицо. Руки, сложенные сейчас на коленях, стали большими и сильными — даже трудно представить, как двадцать лет назад она могла пожать такую ладонь. Но при взгляде на его фигуру было сразу понятно: это абсолютно тот же Тэнго, что и раньше. Те же широкие плечи, от которых веяло добротой и спокойствием. Та же широкая грудь, в которую ей тут же захотелось уткнуться. Очень сильно захотелось, Аомамэ с удовольствием это отметила. И посмотрела туда же, куда смотрел он. Да, две луны. Мы оба видим одно и то же.
И что теперь делать?
Ответа не находилось. Она положила бинокль на колени и стиснула кулаки. Так, что ногти до боли впились в ладони. Даже крепко сжатые, эти руки дрожали как ненормальные.
Так что же делать?
Она прислушалась к собственному дыханию. Ее тело словно раздваивалось. Одна Аомамэ стремилась к Тэнго, сидевшему прямо перед нею. Другая Аомамэ сопротивлялась, упрямо твердя, что это не может быть Тэнго. Две равные силы буквально разрывали ее на части. Так беспощадно, что казалось, ее мышцы оторвутся сейчас от костей и разлетятся в разные стороны.
Одна ее половинка дико хотела выбежать на улицу, взобраться на горку к Тэнго, заговорить с ним. Но только что она ему скажет? «Меня зовут Аомамэ, вы не помните, как двадцать лет назад я пожала вам руку в пустом школьном классе?»
Бред какой-то, сказала она себе. Сочини что-нибудь получше.
Вторая же половинка приказывала: сиди на балконе и не высовывайся. Это все, что ты сейчас можешь. Разве не так? Вчера ты прикончила Лидера. И пообещала отдать свою жизнь за Тэнго. Таков уговор, которого уже не изменить. Ты сама согласилась на это, прежде чем отправить Лидера на тот свет. И если сейчас заговоришь с Тэнго, а он тебя и не вспомнит или вспомнит лишь костлявую дурочку, что вечно молилась перед обедом, — с каким сердцем тебе придется ради него умирать?
От этой мысли Аомамэ затрясло, и она плотней вжалась в кресло. Но с дрожью было не совладать. Ее лихорадило так, будто она промерзла на лютом морозе до самых костей. Она обхватила руками плечи и попыталась унять эту дрожь, не спуская глаз с Тэнго на детской горке. Казалось, отведи она взгляд хоть на миг — и Тэнго туг же исчезнет.
Вот бы сейчас оказаться в его объятьях. Чтобы его большие руки гладили и утешали ее. Чтобы она ощутила всем телом его тепло. Чтобы он заласкал ее — и наконец-то изгнал из самых глубин ее тела проклятую многолетнюю стужу. А потом вошел в нее — и хорошенько перемешал все внутри. Как она сейчас мешает ложечкой какао. Медленно, основательно, до самого дна. И если после этого ей суждено умереть — не страшно. Честное слово.

 

Честное слово? — задумалась она. Но если все повернется именно так — может, мне и не захочется умирать? Может, я захочу остаться с ним до скончанья века? Раствориться с ним в лучах солнца, как утренняя роса? Или наоборот, мне захочется размозжить ему мозги из пистолета «хеклер-унд-кох»? Никто не знает, что будет, если я все-таки выскочу ему навстречу.
Так что же мне делать?
Она не знает, что делать, вот в чем беда. Ей становится трудно дышать. Воспоминания сталкиваются в голове и разбегаются в разные стороны. Ни к какому единому решению она прийти не способна. Как понять, что правильно, а что нет? Но разве не главное — чтобы он просто обнял ее поскорее, а потом можно доверить себя хоть богу, хоть черту?

 

Аомамэ принимает решение. Идет в ванную, берет полотенце, вытирает слезы. Наскоро причесывается перед зеркалом. Выглядит она, конечно, ужасно. Глаза красные. Одежда измята. Штаны сзади оттопырены, поскольку за пояс заткнут девятимиллиметровый автоматический пистолет. Отменный видок для свидания двадцать лет спустя. Не могла хотя бы одеться приличнее? Но теперь уже ничего не поделаешь. Переодеваться некогда. Она сунула ноги в кеды и выбежала из квартиры. Не заперев дверь, слетела по лестнице с третьего этажа, перенеслась через дорогу и добежала до детской площадки. Но горка была пуста. Одинокий фонарь освещал искусственным светом площадку, на которой не было ни единой живой души. Лишь пустота и холод, как на обратной стороне Луны.
Неужели все это ей привиделось?
Нет, не привиделось, твердо сказала себе Аомамэ. Тэнго только что был здесь. Без сомнения. Она взобралась на горку и огляделась. Никого. Но далеко он уйти не мог. Ведь он был здесь всего пять минут назад! Если побежать — можно догнать без труда…
Но тут она решила остановиться. Взяла себя за шиворот и хорошенько встряхнула. Прекрати, сказала она себе. Ты ведь даже не знаешь, в какую сторону он ушел. Не бегать же ночью по всему Коэндзи в поисках человека. Пока ты в своем кресле на балконе рассуждала, как поступить, Тэнго слез с горки и ушел. Значит, такая твоя судьба. Ты слишком долго сомневалась, перестала понимать, что происходит, — и потому упустила его. Ничего не поделаешь.
И слава богу. Так оно правильнее всего. Ведь самое главное — наши жизни снова пересеклись. Я узнала, как теперь выглядит Тэнго. Реально задрожала при мысли о том, что он мог бы меня обнять. И пускай всего на пару минут, но ощутила эту надежду всем телом.
Аомамэ закрыла глаза, прислонилась к перильцам и закусила губу. А затем присела на горку в той же позе, в какой сидел Тэнго, и уставилась в небо на юго-западе. Две луны висели там как ни в чем не бывало. Она перевела взгляд на балкон третьего этажа, откуда наблюдала за Тэнго. И ей почудилось, будто за балконными прутьями все еще роятся ее дурацкие, никчемные сомнения.
Тысяча Невестьсот Восемьдесят Четыре. Вот как теперь называется этот мир. Я прибыла сюда полгода назад, а теперь собираюсь исчезнуть. Прибыла не по своей воле — но исчезаю осознанно. Я уйду, а Тэнго останется. Каким будет этот мир для него, понятия не имею. Ну и ладно. Главное — я умру за него. Жить для себя у меня все равно не вышло. Такую возможность у меня отняли с самого начала. Но слава богу, за Тэнго могу умереть с улыбкой на губах.
Легко.

 

Сидя на горке, Аомамэ пыталась уловить хотя бы дух Тэнго, сидевшего здесь так недавно. Но, увы, ничего не осталось. В предчувствии осени ветер раскачивал кроны старых деревьев, рассеивая по свету любые следы прошедших событий. А она все сидела и смотрела на две луны в небесах, утопая в их бесстрастном свете и в шелесте автомобильных шин с хайвэя. Ей вспомнились паучки, что плели свою паутину над лесенкой пожарного выхода. Как они там, интересно? Все еще ловят мух?
Аомамэ улыбнулась.
Вот я и готова, подумала она.
Только прежде нужно кое-куда наведаться.
Назад: Глава 20 _______________________ ТЭНГО Моржи и безумные шляпники
Дальше: Глава 22 _______________________ ТЭНГО Покуда лун будет две