На следующее утро в семичасовой сводке новостей по телевизору подробно рассказывали о вчерашнем наводнении в метро, однако о смерти лидера секты «Авангард» в отеле «Окура» не прозвучало ни слова. Когда закончились новости «Эн-эйч-кей», Аомамэ довольно долго переключала каналы, но о том, что в гостиничном номере найден труп человека исполинских размеров, сообщать миру никто не собирался.

Аомамэ нахмурилась. Значит, они все-таки спрятали тело? Вполне вероятный поворот событий, которого не исключал и Тамару. Хотя верилось в это с большим трудом. Что ж получается — каким-то немыслимым способом труп Лидера вытащили из номера, погрузили в машину и увезли в неизвестном направлении? Огромную и тяжелую тушу? Ведь там, в отеле, столько служебного персонала. Столько камер включено круглые сутки. Как можно спуститься с такой ношей на подземную стоянку никем не замеченным?

Так или иначе, труп наверняка увезли в штаб-квартиру «Авангарда» в горах Яманаси. И долго ломали голову, как с ним поступить. По крайней мере, полиции о смерти Лидера не сообщили. А труп, который был спрятан однажды, приходится прятать до скончанья веков.

Видимо, им помогли вчерашняя гроза и возникшая из-за нее суматоха. В любом случае, огласки избежать удалось. Тем более, что на людях Лидер появлялся крайне редко. Его образ жизни и маршруты передвижения постоянно держались в секрете. Поэтому его внезапное исчезновение еще очень долго может оставаться тайной, о которой знают от силы пять-шесть человек.

Чем и как они собираются заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти их гуру, никому не известно. Ясно одно: для сохранения власти руководство секты не остановится ни перед чем. Как и сказал сам Лидер, если Система построена и отлажена, она продолжает работать, даже потеряв своего создателя. Кого же выберут следующим Пророком? Впрочем, это уже не касалось Аомамэ. В ее задачу входило убрать самого Лидера, а не разваливать его организацию.

Она подумала о парочке телохранителей в темных костюмах, Бонзе и Хвостатом. Придется ли им отвечать за то, что Лидера убили буквально у них под носом? Аомамэ представила, как секта велит им найти и уничтожить ее — а может, даже поймать и привезти живьем. «Отправляйтесь и найдите эту женщину, — звучит приказ. — А до тех пор чтобы духу вашего здесь не было!» Что ж, такое вполне возможно. Ведь оба знают ее в лицо. У обоих так и чешутся руки расквитаться с нею по полной. Спустить именно их с поводка — лучше не придумаешь. А ведь им еще предстоит узнать, кто стоял за Аомамэ, посылая ее на задание…

Есть совсем не хотелось, и на завтрак она съела небольшое яблоко. Пальцы еще помнили, как жало инструмента вонзалось в мужскую шею. Срезая яблочную кожуру ножом, Аомамэ заметила, что ее трясет мелкой дрожью. Хотя обычно шок от убийства проходил после первой же ночи, стоило лишь хорошенько выспаться.

Понятно, что убивать человека — занятие не из приятных. Но жизни всех мужчин, которых она отправила на тот свет, не стоили ломаного гроша. И отвращение от совершенных ими зверств перевешивало в ее сердце остатки сострадания. Однако на этот раз все не так. Конечно, этот человек натворил слишком много того, что с человеческой моралью несовместимо. И тем не менее во многих смыслах он был не такой, как все. И эта его необычность, возможно, превосходила обычные критерии добра и зла. Даже убить его получилось совсем не так, как всегда. После того как он умер, в ее пальцах поселилось странное, необъяснимое ощущение, от которого она никак не могла избавиться.

А после смерти этот человек оставил ей Обещание. Немного подумав, Аомамэ пришла к выводу: именно это Обещание и зудит теперь в ее пальцах. И этот зуд, наверно, уже не уймется до ее последнего вздоха.

В десятом часу утра зазвонил телефон. Тамару, сообразила она. Три звонка, пауза в двадцать секунд, потом звонит снова.

— Как я и думал, полицию они звать не стали, — сказал Тамару. — В новостях ни слова, в газетах ни строчки.

— И все же он мертв на сто двадцать процентов.

— Это я знаю. В том, что Лидер на том свете, нет никаких сомнений. Они засуетились сразу. Отель уже зачистили. Ночью вызвали сразу несколько молодчиков из столичного отделения секты. Наверняка чтобы увезти труп незаметно. В такой работенке они большие специалисты. А примерно в час ночи со стоянки отеля выехали «мерседес» суперкласса и джип «хай-эйс». Обе машины с тонированными стеклами и номерами префектуры Яманаси. Можно не сомневаться: в штаб-квартиру «Авангарда» они успели уже к рассвету. Днем раньше туда наведывалась с осмотром полиция, но детального обыска не проводилось. Копы закончили работу задень и уехали восвояси. А между тем на территории секты установлена плавильная печь. Если туда загрузить человеческий труп, ни косточки не останется. Все превратится в чистый белый дым.

— Жуть какая…

— Да уж, манеры у ребят неприятные. Скорее всего, «Авангард» продолжит разрастаться и без Лидера. Как змея, которая ползет дальше и после того, как ей отрубили голову. Потому что тело знает, куда ползти, даже без головы. Что с ней будет там, впереди — неизвестно. Может, сдохнет через какое-то время. А может, отрастит себе новую голову.

— Этот Лидер оказался очень непростым человеком, — сказала Аомамэ.

На эту тему Тамару высказываться не стал.

— Совсем не как те, кого я переправила до сих пор, — добавила она.

Тамару будто взвесил на ладони ее интонацию. И затем ответил:

— Что он не такой, как все до сих пор, я могу представить неплохо. Но сейчас тебе лучше думать о том, что делать, начиная с этих пор. Возвращайся понемногу в реальность. Иначе тебе не выжить.

Аомамэ попыталась что-то сказать, но слова застревали в горле. Мелкая дрожь по всему телу никак не унималась.

— Мадам желает поговорить, — добавил Тамару. — Найдешь силы?

— Да, конечно, — сказала Аомамэ.

Трубку взяла хозяйка. На этот раз старушка говорила так, словно у нее камень с души свалился.

— Очень тебе благодарна, — сказала старая женщина. — Не могу даже выразить насколько. Свою работу ты выполнила идеально.

— Спасибо. Хотя еще на один раз меня бы уже не хватило.

— Прекрасно тебя понимаю. Извини, сказала лишнее. Просто я очень рада, что ты вернулась целой и невредимой. И просьбы подобного рода ты больше от меня никогда не услышишь. На этом — все. Теперь ты в безопасности, ни о чем не беспокойся. Побудь там какое-то время. А мы пока приготовим все, что потребуется для твоей новой жизни.

— Благодарю вас, — сказала Аомамэ.

— Возможно, тебе чего-нибудь не хватает прямо сейчас? Только скажи, Тамару немедленно все организует.

— Нет, спасибо. Похоже, здесь собрано все, что нужно.

Хозяйка негромко кашлянула.

— И главное — помни: то, что мы совершили, — дело абсолютно правильное. Больше это человеческое отродье никому не сможет причинить зла. Мы предотвратили новые жертвы. И сожалеть тут совершенно не о чем.

— Он говорил точно так же.

— Кто?

— Лидер «Авангарда» — перед тем, как умереть.

Несколько секунд хозяйка не говорила ни слова.

— То есть он знал? — наконец уточнила она.

— Да, этот человек знал, что я пришла его умертвить. Потому и принял меня. Вопреки нашему ожиданию, он сам желал себе смерти. Его организм был уже наполовину разрушен и неизбежно, хотя и медленно, умирал. Своим убийством я просто ускорила смерть и освободила его от невыносимых страданий.

От удивления хозяйка снова потеряла дар речи. Что само по себе большая редкость.

— Иными словами… — выговорила старушка и запнулась, подбирая слова. — Выходит, он сам желал себе казни?

— Он желал одного: чтобы его мучения закончились как можно скорее.

— И с радостью принял смерть из твоих рук?

— Именно так.

О сделке, которую Лидер заключил с ней перед смертью, Аомамэ умолчала. Договор о том, что она умрет, но Тэнго останется жив, касался только его участников. Никому другому знать об этом не следовало.

— Разумеется, он был извращенцем и в итоге получил по заслугам. Но все-таки это был очень необычный человек. По крайней мере, в нем ощущался особый дар. Можете мне поверить.

— Особый дар? — переспросила хозяйка.

— Трудно как следует объяснить… — Аомамэ поискала слова. — Во-первых, он как будто обладал сверхъестественной силой. И в то же время — словно нес какое-то тяжелейшее бремя, которое постепенно разъедало его изнутри.

— Ты хочешь сказать, этот особый дар и сделал его извращенцем?

— Скорее всего.

— В любом случае, ты выполнила то, за чем приходила.

— Совершенно верно, — выдавила Аомамэ. В горле у нее пересохло.

Переложив трубку в другую руку, она поднесла к глазам правую ладонь, которая еще помнила чужую смерть на ощупь. Что такое «познать друг друга в разных ипостасях», Аомамэ понимала плохо. Но и хозяйка вряд ли ей объяснила бы.

— Труп, как всегда, выглядел так, будто смерть была ненасильственной, — сказала Аомамэ. — Но я не думаю, что они так просто в это поверят. Все события указывают на то, что я так или иначе причастна к его кончине. А в полицию, как вы знаете, они заявлять не стали.

— Какую бы дальнейшую тактику ни избрал «Авангард», — проговорила хозяйка, — мы сделаем все, чтобы тебя защитить. Да, у них мощная организация. Но с нашей стороны — очень крепкие связи и неограниченный капитал. А кроме того, ты сама человек умный и осторожный. Так что их планам сбыться не суждено.

— Малышку Цубасу до сих пор не нашли? — спросила Аомамэ.

— Увы, пока нет. Боюсь, она снова в секте. Идти ей больше некуда. Пока я даже не представляю, как ее можно вернуть. Однако теперь, со смертью Лидера, секту начнет лихорадить. Надеюсь, скоро мы сумеем воспользоваться суматохой, чтобы вызволить ее оттуда. Эту девочку обязательно нужно спасти и защитить.

Лидер сказал, что Цубаса, которая обитала в приюте, — не настоящая, вспомнила Аомамэ. Что якобы то была не сама девочка, а ее материализованная концепция. И что настоящую Цубасу уже изъяли из внешнего мира. Но сообщать такое хозяйке, пожалуй, тоже не стоит. Что конкретно означают эти слова, Аомамэ и сама не понимала. Однако никак не могла забыть, как парили в воздухе огромные мраморные часы. Уж она-то видела это своими глазами.

— Как долго я должна оставаться в этой квартире? — спросила Аомамэ.

— Рассчитывай на срок от четырех дней до недели, — ответила хозяйка. — Затем у тебя сменятся имя и место жительства. Ты окажешься в безопасности очень далеко отсюда. Какое-то время, пока не улягутся здешние страсти, тебе нельзя будет выходить на связь. Встречаться с тобой я пока не смогу. А если учесть мои годы — возможно, мы с тобой больше и не увидимся. Наверное, не стоило втягивать тебя в этот хаос. Поверь, такая мысль не раз приходила мне в голову. Тогда не пришлось бы сейчас тебя терять. И все-таки…

Старушка вдруг замолчала. Аомамэ терпеливо ждала продолжения.

— И все-таки я ни о чем не жалею. Видимо, такова была воля Судьбы — воспользоваться твоими способностями. Выбора не оставалось. Всем этим подонкам противостояла очень мощная сила — она в том числе повелевала и мной. Ты уж меня прости.

— Зато теперь нас кое-что связывает, — ответила Аомамэ. — Очень важное. То, что не связывает больше никого и ни с кем.

— Это правда, — подтвердила хозяйка.

— И эта связь для меня очень важна.

— Спасибо. Надеюсь, твои слова мне зачтутся на Небесах.

От мысли, что хозяйку она больше не увидит, Аомамэ стало не по себе. Одна из немногих ниточек, связывавших ее с этим миром, похоже, обрывалась теперь навсегда.

— Здоровья вам, — сказала Аомамэ.

— А тебе — удачи, — ответила старушка. — Постарайся стать счастливой, насколько возможно.

— Если удастся, — отозвалась Аомамэ. Именно счастье для нее было, пожалуй, самым далеким из всех абстрактных понятий на свете.

Трубку опять взял Тамару.

— Насколько я понял, сувениром ты пока не воспользовалась? — спросил он.

— Пока еще нет.

— Хорошо, если не воспользуешься и дальше.

— Постараюсь, — обещала Аомамэ.

Тамару выдержал паузу, затем продолжил:

— Помнишь, я рассказывал о детском приюте в горах Хоккайдо?

— Как вас разлучили с родителями, увезли с Сахалина и отдали в приют? Конечно помню.

— Так вот, в том приюте был парень, на два года младше меня. Сын японки и негра. Думаю, его блудный папаша служил на военной базе в Мисаве, как раз там неподалеку. Матери своей парнишка не знал — видно, какая-нибудь проститутка или девка из бара, где собирались американские офицеры. Вскоре после рождения мать пацана бросила, и его определили в приют. Ростом выше меня, но соображал туговато. Понятно, все вокруг над ним издевались. Туповат, да еще и цвет кожи другой, можешь себе представить…

— Да уж.

— А поскольку я тоже не японец, нас худо-бедно прибило друг к другу, и мне то и дело приходилось его защищать. Все-таки два сапога пара: беглый сахалинский кореец и полукровка от негра со шлюхой. Низшие касты из всех возможных. Но я научился драться и выживать. А у парня постоять за себя не получалось никак. Уверен, брось я тогда его — он сыграл бы в ящик, и очень скоро. В приюте выживали либо те, кто быстро соображал, либо те, кто здорово дрался. Третьего не дано.

Аомамэ слушала его, ни о чем не спрашивая.

— За что бы тот парень ни взялся, все валилось у него из рук. Вообще ни на что не способен. Ни штаны застегнуть как положено, ни задницу подтереть. И только одно у него получалось здорово: вырезать фигурки из дерева. Дай ему несколько ножичков и деревяшку, таких шедевров настрогает — любо-дорого посмотреть. Без набросков, без чертежей, просто представит что-нибудь — и выстругивает по картинке у себя в голове. Очень реалистично, со всеми мелкими деталями. Такой вот убогий гений, человек единственного таланта.

— Idiot savant, — вспомнила Аомамэ.

— Да, точно. Это потом я узнал, что на свете бывают люди с таким синдромом. Но тогда об этом никто не слыхал. Все просто считали парня тугодумом. Ребенком, который с головой не в ладах, зато фигурки из дерева здорово режет. Но что самое странное — вырезал он только мышей. Эти зверьки получались у него как живые. Поначалу его просили выстругать что-нибудь другое — лошадь, к примеру, или медведя — и даже сводили для этого в зоопарк. Но больше ни к каким животным парнишка интереса не выказал. В итоге на него махнули рукой, и он продолжил выстругивать своих грызунов — разных по размеру и характеру, в самых различных позах… Странная, в общем, история. Хотя бы потому, что ни одной мыши в том горном приюте не водилось. Слишком уж холодно — и совершенно нечем поживиться. Мыши оказались бы просто роскошью для этого нищенского заведения. С чего этот парень свихнулся именно на мышах, не понимал никто… Тем не менее слухи о его деревянных игрушках расползлись по округе, о парнишке написали в местной газете, и вскоре даже появилось несколько желающих его работы купить. Тогда директор приюта, католический священник, выставил несколько фигурок в местной сувенирной лавке, и их успешно продали как изделия народного творчества. Казалось бы, запахло деньгами — но творцу, понятно, не досталось ни иены. Скорее всего, святой отец просто потратил эти деньги на нужды приюта. А юному скульптору выдали резцы и материал, а также предоставили мастерскую, где он стал проводить день за днем, выстругивая мышку за мышкой. По большому счету пацану повезло: от каторжных работ на полях его освободили, и теперь он мог оставаться один и с утра до вечера вырезать любимых животных.

— Что же с ним стало в итоге?

— Не знаю. Когда мне было четырнадцать, я из приюта сбежал и с тех пор живу сам по себе. Пробрался тайком на почтовое судно, доплыл до Хонсю и больше на Хоккайдо не возвращался. Когда уходил из приюта, парнишка все так же сидел, согнувшись над верстаком, и выстругивал очередную хвостатую зверушку. В такие минуты он не реагировал ни на что вокруг, так что я с ним даже не попрощался. Думаю, если выжил — так и сейчас сидит где-нибудь да вырезает своих мышей. Ни на что другое все равно не способен.

Аомамэ молча ждала продолжения.

— Я и сейчас еще вспоминаю его. Жизнь в приюте была невыносимой. Жрать давали мало, все ходили голодные, зимой зуб на зуб не попадал. Работать нас заставляли как проклятых, старшеклассники издевались над мелюзгой. А этому хоть бы хны. Взял резец и деревяшку — и вроде бы жизнь налаживается. Иногда, заканчивая фигурку, впадал в какой-то безумный экстаз, но в целом был тихим, незлобивым, никогда никому не мешал. Просто сидел себе и выстругивал деревянных мышей. Когда брал в руки очередную деревяшку, очень долго разглядывал ее со всех сторон, пытаясь разглядеть, что за мышь в ней сидит — какого размера, в какой позе и так далее. Мог это делать часами. Как только увидит, хватает резцы — и ну извлекать на свет очередное животное. Помню, он так и говорил: «Я извлекаю мышей». Как будто оживлял придуманных им зверей и выпускал из дерева на свободу.

— А вы, стало быть, его защищали?

— Не то чтобы как-то осознанно, так уж сложились обстоятельства. Просто однажды я занял определенную позицию, а дальше уже приходилось ее подтверждать. Таково правило собственной позиции. Например, когда у него в очередной раз отбирали резцы, я шел и давал в морду. Будь то старшеклассник или сразу несколько обидчиков — не важно: шел и размазывал их по стенам. Бывало, конечно, что размазывали меня самого, и не раз. Но дело тут не в том, кто кого. Просто, даже избитый, я всегда возвращался с резцами. И это было самое важное. Понимаешь меня?

— Думаю, да, — сказала Аомамэ. — Но потом вы его все-таки бросили.

— Я должен был выживать один. Всю жизнь за этим недотепой присматривать не годилось. Подобной роскоши я тогда позволить себе не мог, не взыщи.

Аомамэ снова уставилась на свою правую ладонь.

— Пару раз я видела у вас в руках деревянную мышку. Это его творение?

— Да, одну маленькую он мне подарил. А я забрал с собой, когда убегал из приюта. Вот и храню до сих пор.

— Послушайте, Тамару. А зачем вы рассказали мне эту историю? Ведь вы не из тех, кто просто так рассказывает о себе.

— Рассказал я тебе это потому, что до сих пор вспоминаю этого парня. Новой встречи с ним не ищу, но если встречу — не пройду мимо. Хотя нам, скорее всего, будет совершенно не о чем говорить. Я просто до сих пор отчетливо вспоминаю, как он извлекает зверушек из деревянных чурок, согнувшись над верстаком. Эта сцена многому научила меня — или еще научит. Любому из нас для выживания нужны такие вот картинки из прошлого. Пускай мы не можем их толком описать или объяснить, но они значат для нас очень много. Говорят, мы вообще живем для того, чтобы наполнять картинки из прошлого нашим собственным смыслом. И я с этим согласен.

— То есть вы говорите о смысле жизни?

— Возможно.

— У меня тоже есть такие картинки.

— Береги их, они очень важны.

— Постараюсь, — обещала Аомамэ.

— А рассказал я это еще и затем, чтоб ты знала: тебя я постараюсь вытащить из любой передряги. Если появится тот, кого нужно размазать по стенке, — кто бы он ни был, ему от меня не уйти. И чем бы дело ни кончилось, я тебя не брошу.

— Благодарю.

Они помолчали.

— В ближайшее время на улицу не высовывайся, — добавил Тамару. — Считай, что выйдешь из дома хотя бы на шаг — окажешься в джунглях. Поняла?

— Поняла, — ответила Аомамэ.

На том их разговор завершился. И лишь тогда она заметила, как крепко стискивает телефонную трубку.

А ведь Тамару хотел передать мне, что отныне я — член их Семьи, подумала Аомамэ. И нить, которая нас связала, никогда не оборвется. Конечно, за это она ему благодарна. Уж он-то хорошо понимает, как ей сейчас нелегко. И если говорит, что ее приняли в Семью — значит, понемногу раскрывает перед нею свои тайны.

Но стоило только подумать, что «семейными» узами их связало насилие, как внутри Аомамэ что-то обрывалось. Ведь настолько тесно я сошлась с ними лишь потому, что укокошила несколько человек, а теперь скрываюсь от погони и смерти. Разве доверили бы они мне свои тайны, не стань я изгоем в бегах и вне закона? Ох, вряд ли…

Потягивая зеленый чай, Аомамэ посмотрела новости. О наводнении на станции Акасака-Мицукэ уже не упоминалось. К рассвету вода ушла, метро возобновило работу, и все, что там происходило еще вчера, превратилось в обычное прошлое. А вот насчет смерти Лидера «Авангарда» миру по-прежнему не сообщали ни слова. На всем белом свете правду об этом знали всего несколько человек. Аомамэ представила, как огромную тушу Лидера сжигают в плавильной печи. Не остается ни косточки, сказал Тамару. Ни природных даров, ни страданий, ни боли — все превращается в дым и растворяется в осеннем небе. Вообразить эти небо и дым ей удалось хорошо.

Автор романа-бестселлера «Воздушный кокон», семнадцатилетняя Эрико Фукада, пишущая под псевдонимом Фукаэри, числится пропавшей без вести, сообщил телевизор. Получив от опекуна девушки заявление, полиция прилагает все усилия по ее розыску. Никаких подробностей пока не известно, заявил диктор. Камера показала прилавки какого-то большого книжного магазина, заваленные стопками «Воздушного кокона». Тут же на стене висел плакат с фотографией красавицы-автора. Молоденькая продавщица щебетала в сунутый под нос микрофон:

— Книга продается великолепно, я даже сама решила ее купить и прочесть. Замечательное произведение, написано с большой фантазией. Было бы очень здорово, если бы пропавшую госпожу Фукаэри нашли как можно скорее.

О связи Эрико Фукады с сектой «Авангард» в новостях ничего не говорилось. Если дело касается религиозных организаций, сверхосторожные СМИ всегда поджимают хвост.

Так или иначе, местонахождение Фукаэри никому не известно. Когда ей было десять лет, ее изнасиловал собственный отец. Или, по его собственному выражению, они «познали друг друга в разных ипостасях». А потом она привела к нему LittlePeople. Как он там говорил — персивер и ресивер? Фукаэри «осознавала все через чувства», а папаша эти осознания «на себя принимал». И в результате начал слышать некий Голос. LittlePeople назначили его своим представителем среди людей, и он стал Пророком и гуру религиозной секты «Авангард». После чего Фукаэри из секты сбежала — и на пару с Тэнго написала книгу, в которой рассекретила существование LittlePeople. Книга мгновенно стала бестселлером, а Фукаэри исчезла неизвестно куда, и теперь ее разыскивает полиция.

С другой стороны, думала Аомамэ, вчера вечером я убила Лидера «Авангарда» и отца Эрико Фукады оружием собственного изготовления. Члены секты вытащили его труп из отеля и тайком уничтожили. Как, интересно, Фукаэри воспримет известие о его смерти? Одному богу известно. Конечно, Лидер сам умолял убить его, и смерть от моих рук наконец-то избавила его от невыносимых страданий. И все-таки человеческая жизнь — штука одинокая, но не одиночная. Оборвешь одну жизнь — а обрывок ниточки сразу потянется к кому-то другому. Хочешь не хочешь, а придется отвечать еще и за это.

Но в этой истории замешан Тэнго. И главное связующее звено между Тэнго и мной — эта парочка, покойный Лидер и его дочь. Ресивер и персивер. Где же Тэнго сейчас, чем занят? Имеет ли отношение к пропаже Фукаэри? По телевизору о нем ни словечка не сообщали. Похоже, о том, что он — настоящий автор книги, пока никому не известно. Но я-то знаю.

Кажется, расстояние между нами понемногу сокращается. Как Тэнго, так и ее саму забросило в мир тысяча невестьсот восемьдесят четвертого года — и словно закручивает в гигантский водоворот, притягивая все ближе друг к другу. Похоже, водоворот этот гибельный. Но, как намекнул перед смертью Лидер, негибельных вариантов на их событийной ветке не остается. Примерно как не втереться в чье-то доверие, если кого-нибудь не убить.

Глубоко вздохнув, Аомамэ взяла со стола «хеклер— унд-кох» и стиснула в вытянутой руке, проверяя металл на жесткость. А затем представила, как вставляет дуло в собственный рот и спускает курок.

Большая ворона спустилась к ней на балкон, уселась на перила и хрипло закаркала. Некоторое время они с вороной глядели друг на друга через стекло балконной двери. Поблескивающими глазками ворона оглядывала комнату, словно проверяя, чем занята Аомамэ. И похоже, пыталась разгадать назначение черной железяки у девушки в руке. Вороны — птицы умные. Они прекрасно знают, зачем нужны подобные железяки. По крайней мере, эта ворона знала наверняка.

Затем ворона расправила крылья и сгинула так же внезапно, как и появилась. Словно увидела все, что хотела. Аомамэ поднялась из-за стола, выключила телевизор и снова вздохнула. Дай бог, чтобы эту милую птичку не подослали ей LittlePeople, помолилась она.

На ковре в гостиной она занялась растяжками. Как всегда, ровно час терзала мышцу за мышцей, доводя каждую до болевого порога. Бросала вызов каждой связке и сухожилию, проверяла на работоспособность каждый участок мускулатуры. И всякий раз вспоминала, что это за мышца, как называется, как работает и какую нагрузку выдерживает. Не упустила ничего. В итоге с Аомамэ сошло семь потов, ее сердце заработало как хорошенько разогретый мотор, легкие отлично проветрились, а сознание полностью обновилось. Она прислушалась к пульсу и прочла бессловесный отчет своих внутренних органов.

Покончив с разминкой, она отправилась под душ и смыла с себя весь пот. Встала на весы, убедилась, что ничего не убавилось и не прибавилось. Встав перед зеркалом, изучила каждую грудь и волосы на лобке. Без изменений. И от всей души скорчила самой себе рож пятнадцать одну за другой. Ежеутренний ритуал завершен.

Выйдя из ванной, Аомамэ облачилась в легкий спортивный костюм и, чтобы как-нибудь убить время, решила еще раз исследовать каждый угол квартиры. Начала с кухни. Какие конкретно продукты заготовлены? Что за посуда и утварь в ее распоряжении? Она перебрала все вещи одну за другой и составила план, что приготовить и съесть пораньше, а что оставить на потом. Похоже, за продуктами можно было не ходить неделю, не меньше. А если экономить, то и недели две. Просто с ума сойти.

Дальше — хозяйственные принадлежности. Туалетная бумага, одноразовые салфетки, стиральный порошок, мешки для мусора… Всего в изобилии. Ничто не забыто. Подготовку квартиры явно доверили женщине. Чувствуется рука домохозяйки со стажем. Идеально просчитано, сколько чего потребуется, чтобы одинокая тридцатилетняя дама провела здесь безвылазно несколько суток подряд. Обычный мужчина такого бы не потянул. Если, конечно, он не супербдительный и сверхнаблюдательный гей-аккуратист. Тогда, конечно, всякое возможно.

В раздвижном шкафу спальни Аомамэ нашла все нужные простыни, наволочки и подушки, одеяла и пододеяльники. По запаху белье абсолютно новое, белоснежное — и без каких бы то ни было узоров. Любые украшения здесь игнорировались. Ибо вкусы и личные пристрастия для выживания не нужны.

В гостиной она исследовала аппаратуру — телевизор, видеодеку, миниатюрные стереоколонки. Обнаружила также вертушку для грампластинок и кассетный магнитофон. Нишу между окном и стеной занимала невысокая, до пояса, этажерка с парой десятков книг. Неизвестный радетель позаботился и о том, чтобы ей не пришлось скучать. Все книги в твердых обложках, новые, никем не читанные. Аомамэ пробежала взглядом по названиям на корешках. Большей частью — бестселлеры последнего года. Скорее всего, просто скупили по экземпляру с витрины большого книжного. Хотя и не что попало: некий принцип отбора все-таки ощущался. Не то чтобы вкус, но именно принцип: беллетристика и нон-фикшн — примерно пятьдесят на пятьдесят. Нашелся здесь и роман «Воздушный кокон».

Кивнув непонятно кому, Аомамэ сняла книгу с полки и села в кресло, на которое падал мягкий свет из окна. Книга оказалась не очень толстой, с крупными иероглифами. Аомамэ посмотрела на обложку, прочла имя автора — Фукаэри, взвесила легкий томик на ладони, прочла рекламный анонс на задней обложке и понюхала переплет. Обычный запах новой, нечитаной книги. Пускай на обложке и не значится имя, подумала она, в этой книге есть частичка Тэнго. Каждое слово этого текста прошло через его душу и пальцы. Аомамэ собралась с духом и открыла первую страницу.

Чашка с чаем и «хеклер-унд-кох» ждали ее на расстоянии вытянутой руки.