— Значит так, — говорит наутро Майкл Папа. — Давайте обсудим пару вопросов.

Мы обеспокоенно оторвались от завтрака. Мне все время было немного неловко за то, сколько мы едим. Пока комендант станции не сообщил между делом, что они выделяют по четыре-пять тысяч калорий на человека в день. Столько-де нужно человеку в полярных условиях Антарктиды. Наше потребление калорий из-за холода не увеличилось. Получается, мы здесь с людьми и сравнялись. Но все, что дают, как всегда, съедаем в один присест.

Однако самое удивительное вот что. Тотал попросил положить ему завтрак в миску. И поставить ее на пол, рядом с миской Акелы. Правда, вопрос о том, чтобы дать ему специально калорийную Акелину собачью еду, не стоял. Он все равно соглашался есть только картофельные вафли с сиропом и беконом и потом еще миску кофе с молоком и сахаром.

— Несмотря на предательство Сью-Энн, нам надо продолжать работу, — начал Майкл. — Сегодня вы, ребята, пойдете на разведочное задание с нашими учеными. Но, прошу вас, будьте предельно бдительны.

Я киваю.

— Прежде чем морской леопард атаковал Сью-Энн, вы фиксировали состояние местной колонии пингвинов. Сегодня пойдете с Эмили и Бриджит делать замеры разных слоев льда. Концентрация химических веществ во льду — важный показатель истории состава атмосферы в данном регионе.

Майкл закончил, и Бриджит подхватывает инструктаж:

— Но прежде, чем мы двинемся, давайте пройдемся по пунктам техники безопасности.

Стараюсь не смотреть на Клыка, но это невозможно.

Он не отрывает глаз от Бриджит. А лицо у него при этом мягкое и спокойное. Чувствую, что желудок у меня завязывается в узел. И злюсь на себя больше, чем на него.

— Сами понимаете, мы находимся в экстремальных условиях, — продолжает Бриджит, — и сами видите, что здесь опасно. Сколько глаз хватает, зрительные ориентиры практически отсутствуют. Поэтому заблудиться здесь проще пареной репы. Скажите, что вы будете делать, если поймете, что заблудились?

— Взлечу вверх, пока не увижу станцию. Туда и поверну, — отвечаю я.

Ученые смотрят на меня ошарашенно. Такого решения проблемы они, очевидно, не ожидали.

— Ладно, — соглашается Бриджит, медленно кивая. — Пожалуй, это решит проблему. Следующая опасность — трещины и пропасти в залежах снега. Их немного, но те, что есть, очень опасны. Что будете делать, если упадете в такую снежную расщелину?

— Вылечу из нее вверх.

— Мммм… Возможно, — Бриджит героически переходит к новым задачам. — Вы знаете, что пингвины не опасны и что крупные хищные птицы здесь не водятся. Однако, пожалуйста, помните, что к гнездам подходить нельзя. Следующий пункт — хищники. Здесь нет полярных медведей.

Мы киваем, хотя понятно, что отсутствием белых медведей Надж, Ангел и я страшно разочарованы.

— Зато вы видели, что морской леопард может порой оказаться агрессивным. Не рекомендуем подходить к ним ближе, чем на двадцать метров. Но если вы снова окажетесь под угрозой нападения со стороны тюленя, совету…

— Улететь от него подальше. — Мне даже неловко за ее дурацкую технику безопасности.

— Перейдем к пурге, — гнет свое Бриджит. — Ураганные ветры, случается, превышают восемьдесят миль в час. Они несут частицы льда, и ветер буквально режет лицо. — Она помедлила, словно ждала, как я сейчас скажу, что вылечу из пурги.

Чего я, понятное дело, не говорю. Только полный кретин будет летать в такой ветер. Бриджит вздыхает с облегчением. Наконец-то она может дать дельный совет:

— Не старайтесь никуда идти одни. Окопайтесь и ждите помощи. Выкопайте себе нору в снегу. Держитесь вместе. Даже если хотите пить, не ешьте снег. От этого температура вашего тела упадет еще больше. Главное, не теряйте уверенности, что вас найдут.

В завершение Бриджит обнадеживающе улыбнулась, и мы пошли собираться. Брайен Карей наблюдает, как мы увязываем снаряжение. Сам он остается на станции печатать какие-то отчеты.

Прежде Сью-Энн анализировала образцы льда, которые мы ей приносили. Теперь это делает Мелани. Она следит за концентрацией во льду углекислого газа и других химических веществ. Оказывается, лед здесь такой старый, что можно увидеть изменения в нем от века к веку. Ты, мой образованный читатель, думаю, удивишься, если я скажу тебе, что концентрация углекислого газа в верхних современных слоях льда во много-много раз больше, чем она была за последние восемьсот тысяч лет. Но что ж тут удивительного: углекислый газ — побочный продукт сжигания растительного топлива. А топлива-то этого мы сколько теперь жжем?