Выступая перед слушателями Академии Генерального Штаба Советской Армии в 1944 году, И. В. Сталин говорил «Конечно, как полководец Кутузов стоит на 2 головы выше Барклая-де-Толли» – мнение это относили к области политики и пропаганды. Не будучи душеприказчиком великого советского лидера, но всматриваясь два десятка лет в его деятельность и судьбу, замечу:

– Иосиф Сталин проходных оценок никогда не давал, даже нейтральное замечание рождалось у него в преодолении жесточайшей сверхцензуры внутреннего самоконтроля, поэтому однозначно-положительная характеристика М. И. Кутузова не скороспелка – побочный результат огромной мыслительной работы политика в тяжелейших условиях 1941 года решавшего совпадающую задачу; и с этой точки зрения сопоставлявшего свои результатам с итогами предшественника при полном понимании несравнимости эпох, основы конфликта, условий его протекания, практической направленности решений.

Вот замечание, которое наводит на более глубокие размышления нежели общепринятые – И. Сталин, оценивая разницу военной ситуации осени 1941 года и лета-осени 1812 года, отмечал «Наполеон привел к Москве только часть своей армии», и то что Кутузов сумел превратить неудачу 1/4 войска противника в разрастающуюся бездну которая поглотила его совершенно, в общую погибель, и решить войну, вместо всеми полагавшихся наименьшее 23 года – в 4 месяца, поразительное достижение, ведь например, то чем грезил Александр (русская гверилья до Камчатки) требовало долгих лет (испанская кампания Наполеона затянулась на 5), и отнюдь Наполеон не был тем колоссом на глиняных ногах, которого ткни и он рухнет, неспособный к длительной войне, о чем пророчествовал вольноопределяющийся прусской гвардейской артиллерии Ф. Энгельс; и отнюдь не все европейцы ненавидели его: датчане смело топили англичан на морях; итальянцы и поляки считали освободителем отечеств; немцы по наследственной воинственности сражались жестоко и храбро, и в том же головокружительном маневр-атаке О. Коленкура на Курганную батарею особенно отличились вестфальские кирасиры Тильмана; та дубина народной войны, с которой священнодействовал-витийствовал граф Толстой, гвоздила только до Смоленска; дальше полупольская, только просыпающаяся Белая Русь; в польско-литовских пределах полная лояльность завоевателю!

И. Сталин мог сравнивать свои результаты – Москву отстоял… не мог сдать! Чувствовал себя недостаточно русским для этого, не имеющим высшего, по единокровной слитности права, отстоял как горец, которому доверили проводить чужую невесту – войну выиграл ценой 5 тяжелейших годовых компаний; с кутузовскими: Москву сдал, положив цену ей меньшую, чем скорейшая победа Российской Войны – войну выиграл в 4-х месячной кампании, при этом от начала до Итогового кануна (Царево-Займище – Малоярославец – далее по большему счету только уже добивание!) прошло 58 дней (!), а ее итог-развитие, освобождение Европы от Яузы до Ла-Манша сталось в 16 месяцев…

Вот что любопытно, когда пытаешься представить себе следствия из «чистой» русской победы при Бородино, совершенно очевидны действия Наполеона – отход к Смоленску, устроение позвоночно-враждебной России Польско-Литовской государственности, широкое вовлечение в борьбу ресурсов и обществ союзников обещанием «дач», хотя бы тех же Балкан и Бессарабии австро-венграм, Прибалтики пруссакам; социальная демагогия на противника – 2-я кампания, 3-я… но совершенно неясны действия Кутузова в глобальном плане, кроме выхода к операционной линии Рига – Двинск – Смоленск – Могилев – Луцк и чисто военных завязок вокруг нее – они не просматриваются; еще большее наваждение, не только гибель наполеоновской армии в 1812 году, ее вытеснение из Империи – так же нет!; Выше! Выше! Крушение французского господства, восстание Европы наций – нет! Так, некоторая подвижка клуба «Трех с половиной», рассядутся поудобней Франция, Англия, Россия, Австрия – Пруссии шиш! Да, у них есть основания называть Кутузова дедушкой-спасителем…

Просматривается все та же спланированная Наполеоном 3-х летняя кампания:

– в 1-ый год – Смоленск,

– во 2-ой год – Москва,

– в 3-ий год – Петербург

и борьба вокруг нее, и против нее с нарастающей угрозой вмешательства Турции и подвижек Швеции – помнят же Финляндию, а тут сулится и Невский берег, и Мурман, и Архангельск – Энгельс о том жалел…

И все это рухнуло в результате его «Бородинской Вопрос-Победы» – крайне интересно! Кутузов, явив возможность «блицкрига», перемешал эти разумно разложенные карты, вовлек в свою игру – уже без возврата к исходной! Стоило ли положить за 2,5 года войны с угрозой разорения всех западных губерний (если считаться только этим) московские капиталы и особняки, покой и удобства 200 тыс. москвичей – таких славных тогда! – в отношении 30 млн. других подданых Империи? – в 19 веке национальных святынь до фундамента еще не взрывали, это наполеоновский почин 1812 года… Это понятно не только Барклаю, а понял ли кто, что Москва стала не кульминацией скифского изнурения, а узлом удавки, которую он уже набрасывал на шею Европы-Наполеона, и не торопился затягивать, пусть поглубже засунется… Барклай-де-Толли не видел, Наполеон не видел, Европа не видела – не видим и мы! Все говорим о «перво– народном», скифски-очевидном, что как чума в доме избавляет от наплыва соседей – и не видим военно-гениального, филигранно-отточенного…

Не правда ли, странный вывод от «готового» – полу-поражение при Бородино и сдача Москвы означали совокупную гибель Наполеоновского нашествия через 2–3 месяца – Победа при Бородино и благовест в ее честь московских сорока-сороков обеспечивали 2-3-х летнюю тяжелейшую компанию, с чем «нормальное», «цивилизованное», «причесанно-уложенное» европейское мышление не мирится и начинает искать решений в морозе, вилах, насморке…

– Голубчики! Вы не в Европе, сборище странёшек-плоскостей, вы в Евразии, где явственно заворачивается горизонт за предел и кратчайший путь между двумя пунктами уже несомненно не прямая! Даже дарование самых выдающихся европейцев, лишенных предвзятости, искренних и честных, наделенных глубокими и даже громадными умами, уровня Наполеона, Клаузевица, Стендаля, Энгельса, но выросших, воспитанных, пропитанных духом Европы гнётся и надламывается здесь, где широко развернулись дуги Пространства и Времени, а Свобода и Насилие свиваются в Волю. Только Пан-логический, творчески-художественный Дух, через постижение красоты грандиозного может почувствовать это в провидениях Ницше и проникновениях Рильке.

Наши же отечественные пытатели логизированных европейских схем, равно «величатели» и «ниспровергатели» исчисляя непостижимое для них пространство Души-Мира европейскими мерками, превращаются уже из европеоидов в европитеков, в гносеологическом плане обосновывая погром НАД-умного государства до 60-и европейски-обозримых курятников, размеренных по принципу «наше – что вижу, что не вижу – чужое», т. е. утверждая линию горизонта по пределу европейски-собственной близорукости обращающуюся в прямую Москва-патологию грядочно-соточного кругозора у Шацилло.

Из старательных мозаик Сироткина, Троицкого, Бескровного, Тарле, Жилина, вне их желания, складывается харя Солженицына, в завистливой ненависти ополоумевшего хорька верещащего в великое озеро «Русские, сбросьте вериги великодержавности», т. е. перестаньте быть к великороссами, рассыптесь горохом туляков, тверяков, пермяков, казанцев, астраханцев, окаянцев, околеванцев…

– Где твоя родина-Русь?

– У высоких гор Карпатских, у глубоких омутов Днепровских…

– Почто плачешь ты, Русь?

– Нет мне дороги домой, залегли там гадюничи-украиничи…

– Украинцы – при ком?

Тщивой польской спеси?

Тюркском балбесе?

Великорусском намесе?

Нет украинцев – есть обнесёные судьбой россы-русины!

Пока ты украинец – ты раб, хам, искатель к польскому кунтушу или великорусскому сапогу, насельник у руин Кия, Щека и Хорива!

Ты украинец – Святая София не твоя, она предстательница храмов русских!

Ты украинец – Нестор не твой, он летописец земли русской!

Ты украинец – Хмель не твой, твое отцовище гнилородная кровь шляхетского ополоска Яна Мазепы!

Ты русин – и становишься наследником-ревнителем Русской земли и Доли, которая простерлась от Роси до Океанов. Сел ли ты широко и вольно за столом 14 морей, скукожился ли в особицу у одного моря, Русского, Чёрмного – присядешь ты к нему только как русин, нет народа, пока он окраинец – только забежавший и захлопнувшийся щелястый таракан!

Но как же вы подходите друг к другу, в двоедушии – украинцы, в двоемыслии – Солженицын, он ведь даже не Ложь, при Лжи, Со-лжецой…

Постойте, постойте – где это уже было… та же межеумочность, но выше, что– то такое, континентальное… Европа-Азия… меж двух враждебных рас… Монголы и Европа… Господи! Окаянцы-украинцы – да все мы, все уже спроворены хамски-искательным, приказно-ученым, катошихински-печеринским, смердяковским интеллеблеющим сбродом в окраинцы Европы, Азии, Китая, к которым приноравливают то головой, то брюхом, то задницей – Что это как не обращение уже всей России в их «украины» – в мечтаниях «Независимой» б… Игоря Раппопорта, до Урала евроНАТОвской – а за ним, куда всплывете…

Когда поднимались мы в силе и здравии, завораживая мир, сминая эллинские и выпрямляя монгольские рожи, обращая монархов, заброшенных династической пургой в нашу пучину или сворачивая их цыплячьи шеи медвежьей лапой? – Когда были ничьими, собственными, Евразийской Волей, Мечем и Степью, Великой Плавильней Народов! Когда горы свои величали Святыми, долы – Изварами, местами встречи богов, а не внимавших нам – немцами!.. Когда мы стали ветшать и рассыпаться? – Когда умерились в жажде, упокоились телом, и вместо испытания вер стали прятаться под их ветошкой!

Нет, Солженицын – это великолепно, это шельмовская печать всей присноползающей, русско-холопской скотине. Это даже бесподобно, выше излитературного Смердякова, это не зловоние – Ор! Грай! Солженицын! Солженицын!

А борисниколаичи – прямо таки символические порождения, «кровавые мальчики», от Борьки Каина и Ники Кровавого. Ах, богиня-История, как же ты любишь обмолвиться глухим и проявиться незрячим…

Когда же проснется это гордое чувство одиночества – упования на себя и несравненную неповторимость собственного!?

Честный французский маршал-контрабандист Андре Массена как-то сказал, что отдал бы все свои 80 выигранных сражений за один Швейцарский поход Суворова – не должен ли был Наполеон, если бы являлся честным корсиканским браконьером при французском императорском леске, признать, что все его 144 битвы поглотила одна– единственная летне-осенняя кампания 1812 года Михаила Кутузова, как уже случившиеся, так и будущие, в которых он только отталкивался от ее последствий…

В скольких войнах «поставил точку» Александр Суворов?

– В одной (!), Польской 1794 г.

Сколько войн закрыл Михаил Кутузов? – Три!

– Русско-турецкую 1787-91 гг. в рамках совокупной воли Н. Репнина, противопоставившей его Потемкину (и Суворову);

– Русско-турецкую 1806–1811 гг.;

– Нынешнюю, 1812 —…, заложенного ей конца он уже не увидит.

А было бы 4! Ах, Аустерлиц, Аустерлиц, не дали собрать 3 армии на 1, а простенькое было бы решеньице – навалиться 260-ю тысячами на 80…

Вот любопытно, поставила бы немедленную точку в войне «чистая» Березина с гибелью Наполеона?

В 1870 году Седанская катастрофа – которой Н.Троицкий поучает Березину – и пленение всей армии вместе с императором Наполеоном 3 привела только к «национальному этапу» в боевых действиях с французской стороны, включила в борьбу неучитываемые силы национального порыва, породила революционные деформации, искрившие грозной энергией, вызвала падение режима, бурю низов, Коммуну и т.т.т.; вовлекла в период военно-политической непредсказуемости обеих противников – и чем бы кончилась война, если бы французская буржуазия, кокотка и шлюха 19 века, пробудилась в старом закале 18-го – неведомо!

Такая же Березина породила бы революционные деформации по всей Европе, освобождённой от фетиша-кандалов Императора Божьей Милостью Революцией, и несомненный и небывалый взрыв национального чувства во Франции, когда вместо небогатого выбора между Бурбонами и Бонапартами встанет новый: Франция и Всё Остальное; когда ещё живы Лафайет, Карно, Риго, Журдан, Массена, Сульт, Брюн, Моле, Келлерман, Лекурб, Вадье и 300 тысяч закалённых солдат Испанской Армии, которые разом бы устремились из завоёванных провинций в угрожаемое отечество, и не стало бы Наполеона их в том удержать! И что опасней – гениальный прыщ-капрал, или восставшая Львица-Франция? Война с Армией или война с Нацией?

Нет, Наполеон нужен, очень нужен…

Могло ли это прийти ЕМУ в голову?

Угрозу Пугач-войны понял – угрозу Всеевропейской Жакерии не мог? А роль Наполеона Могильщика Революций – это осознал уже ранее его, ярко, выпукло, в преломлениях практической политики глубоко чтимый им Павел 1; как и то, что по миновании Франции над Россией нависает новая тень, Английская… И о чём прямо скажет английскому военному агенту Роберту Вильсону:

– Я совсем не уверен в такой уж благодетельности полной победы над Наполеоном, ибо все результаты достанутся вашему проклятому острову, господство которого на морях уже и теперь невыносимо…

Высоко, ой как высоко…

А если взглянуть с этой точки зрения на Отечественную войну 1812 года – что бы случилось, если в октябре под Малоярославцем в достопамятном эпизоде Залётные донцы-молодцы не бросились в сторону на вожделённый обоз а ринулись на серенькую одиноко застывшую в прогалине леса Фигурку Наполеона? Гибель на пиках – а её последствия?

«Великая Армия» скорее всего рассыплется; не скованная гипнозом Наполеона, вследствие самой очевидной необходимости она будет уходить не Одной, а ВСЕМИ дорогами и тропами: корпусами, дивизиями, бригадами, полками, кучками, клочками. А что легче, добивать уползающего раненого волка-Бонапарта, или ловить разбегающихся зайцев-подранков: Даву, Богарнэ, Нея, Мюрата, Бессьера, Мортье, Груши…? А фланговые группировки на Волыни, в Белоруссии, Прибалтике, которые, пока Наполеон жив, привязаны к нему и его предначертаниям как приговорённый к виселице – теперь освобождённые, они разом снимутся и устремятся на Запад, никого не дожидаясь, ничьим приказам не внимая, отделённые от российских Армий 1015 дневными переходами полнокровные корпуса Макдональда, Сен-Сира, Удино, Виктора, Ренье, Ожеро, до 130 тысяч боеспособного войска – Бухгалтер Веллингтон оценил голову Наполеона в 50 тысяч солдат…

А его жена, дочь австрийского императора – отныне законная единовластная Императрица Франции и естественная основа франко-австрийского альянса и англо-франко-английского сговора за русский счёт, что почти осуществили в 1814 году Меттерних, Талейран и Каслри; и проведут комбинацией 1854 года…

Ах, как мешал всему этому Наполеон в 1812; и сорвёт своими СТА ДНЯМИ в 1815… и как это близко размышлениям Российского Главнокомандующего!

– Грабьте, грабьте, станичники!!!

4 дня разведут их от решающей «зачётной» 3-й встречи на германских полях, куда так рвался Наполеон, и так покойно следовал Кутузов; как до этого рок развёл Наполеона и Суворова…

Вот уж кто бы набрасывался в каждой схватке, летел-загонял лошадей на погоне, бежал с обнажённой шпагой к императорскому возку…

***

И опять аналогии 1811 года – 5 лет идёт война: победы, победы, победы… И ничего! И вот она очередная, Рущук – вдруг вместо преследования разбитых турок отступление, демонстрация слабости, разорение своей операционной базы Рущука С МИЛЛИОННЫМИ УБЫТКАМИ, отход за Дунай… Вопреки собственным интересам, в угрозе конечного личного краха – ведь назначили только потому, что всё получше обобрали к Западным Армиям… Всё на кон, или пан, или пропал! Как там в Польше – «кто не рискуе, тот не префертуе»…

…Генерал А.Ф.Ланжерон: «План Кутузова был превосходен, но нас всех страшно удивило, что он был придуман самим Кутузовым, от которого нельзя было ожидать таких быстрых решений» (считался другом-с!). Переход увлечённого Ахмеда-паши на русский берег – … Контр-удар по переправам! Слободзея! Конец войне!

Где Дунай? – сотни вёрст хлябей-сугробов осеннее-зимней русской равнины…

Где Рущук? – у Смоленска. Уже заняли…

Где наш берег, где Слободзея, куда будут выходить? От Смоленска до Москвы ничего нет…

… Господи, помилуй!

Где демонстрация слабости, дающая надежду на победу, не дешёвенькая – Наполеон не турка… надо и пострелять, и людей положить… и как-то не победить, уйдёшь рано – вспугнёшь, поздно – уже не уйдёшь… бой дать не далеко – не близко, чтобы уже пахло калачами, подвести на штыке – пусть подёргается… Кто вместо Маркова? – Чичагов? Петух! Как его прозвали– земноводное? – морской значит… Тормасов? Прост– да и слишком откровенно нацелены… Надо самому, заворотцем… и ножками, ножками… и залечь, пока опомнится-засидится до зазимок, а и там не торопить – пусть тешится… Вспугнуть под конец чёрной тропы, выйдет на колёсах и некованых лошадях – всё бросит в снегу… Эх, кони-коники, то-то волки расплодятся…

– Господи, помилуй!

– Господи, помилуй!

– Господи, помилуй!

О чём думаешь!?!?!?

А так-то всё получается – коли губить в одночасье, больше ничего и не придумаешь… Молчи! Молчи!

– НаполЛлеон!

– МишШша…