Глава 2
Нет, с Гризельдой решительно нет никакого сладу! После ленча я встал из-за стола в прекрасном настроении, чувствуя, что готов написать действительно вдохновенное обращение к Мужской Конгрегации Англиканской Церкви. И вот никак не могу сосредоточиться и места себе не нахожу.
Когда я, успокоившись, собрался было приступить к работе, в кабинет словно ненароком забрела Летиция Протеро. Я не случайно употребил слово «забрела». Мне приходилось читать романы, в которых молодые люди едва не лопаются от бьющей через край энергии – joie de vivre – волшебной жизнерадостной юности... Но мне лично почему-то попадаются молодые создания, скорее напоминающие бесплотные призраки.
В этот день Летиция особенно напоминала тень. Она очень хорошенькая девушка, высокая, светленькая, но какая-то неприкаянная. Она забрела ко мне, рассеянно стащила с головы желтый беретик и с отсутствующим видом пробормотала:
– А! Это вы...
От Старой Усадьбы идет тропа через лес, прямо к нашей садовой калитке, поэтому гости по большей части проходят в эту калитку и прямо к двери кабинета – дорогой в обход идти далеко, – и только ради того, чтобы войти с парадного входа. Появление Летиции меня не удивило, но ее поведение вызвало легкую досаду.
Если ты идешь в дом священника, стоит ли удивляться, увидев самого священника?
Она вошла и упала словно подкошенная в одно из больших кресел. Подергала себя непонятно для чего за прядку волос, уставилась в потолок.
– А Денниса тут у вас нет?
– Я его не видел после ленча. По-моему, он собирался идти играть в теннис на ваших кортах.
– А-а... – протянула Летиция. – Лучше бы он не ходил. Там ни души нету.
– Он сказал, что вы его пригласили.
– Может, и пригласила. Только в пятницу. А сегодня вторник.
– Среда, – сказал я.
– Ой! Кошмар. Значит, я в третий раз позабыла, что меня звали на ленч.
Впрочем, это ее не особенно беспокоило.
– А где Гризельда?
– Я думаю, вы найдете ее в мастерской в саду, она позирует Лоуренсу Реддингу.
– У нас тут из-за него такая склока разгорелась, – сказала Летиция. – Сами знаете, какой у меня папочка. Жуткий папочка.
– Какая скло... то есть о чем вы говорите? – спросил я.
– Да все из-за того, что он меня пишет. А папочка узнал. Интересно, почему это я не имею права позировать в купальном костюме? На пляже в нем быть можно, а на портрете нельзя?
Летиция помолчала, потом снова заговорила:
– Чепуха какая-то – отец, видите ли, отказывает молодому человеку от дома. Мы с Лоуренсом прямо обалдели. Я буду ходить сюда, к вам в мастерскую, можно?
– Нельзя, дорогая моя, – сказал я. – Если ваш отец запретил – нельзя.
– Ox, боже ты мой, – вздохнула Летиция. – Вы все как сговорились, сил моих нет! Издергана. До предела. Если бы у меня были деньги, я бы сбежала, а без денег куда денешься? Если бы папочка, как порядочный человек, приказал долго жить, у меня бы все устроилось.
– Летиция, такие слова говорить не следует.
– А что? Если он не хочет, чтобы я ждала его смерти, пусть не жадничает, как последний скряга. Неудивительно, что мама от него ушла. Знаете, я много лет думала, что она умерла. А тот молодой человек, к которому она ушла, – он что, был симпатичный?
– Это случилось до того, как ваш отец приехал сюда.
– Интересно, как у нее все сложилось? Я уверена, что Анна вот-вот закрутит с кем-нибудь роман. Анна меня ненавидит – нет, обращается нормально, но ненавидит. Стареет, и ей это не по вкусу. В таком возрасте и срываешься с цепи, сами знаете.
Хотел бы я знать: неужели Летиция собирается до вечера сидеть у меня в кабинете?
– Вам мои граммофонные пластинки не попадались? – спросила она.
– Нет.
– Вот тоска! Я их где-то забыла. И собака куда-то сбежала. Часики тоже, наручные, – только они все равно не ходят. Ох, спать хочется! Не пойму отчего – я встала только в одиннадцать. Жизнь так изматывает, правда? Господи! Надо идти. В три часа мне покажут раскоп, который сделал доктор Стоун.
Я взглянул на часы и заметил, что уже без двадцати пяти четыре.
– Ой! Не может быть! Кошмар. Ждут ли они меня или уже ушли? Надо пойти посмотреть...
Она встала и побрела из комнаты, бросив через плечо:
– Вы скажете Деннису, ладно?
Я механически ответил «да», а когда понял, что не имею представления, что именно надо сказать Деннису, было уже поздно. Но, поразмыслив, я решил, что это, вероятно, не имело никакого значения. Я задумался о докторе Стоуне – это был знаменитый археолог, недавно он остановился в гостинице «Голубой Кабан» и начал раскопки на участке, входящем во владения полковника Протеро. Они с полковником уже несколько раз спорили не на шутку. Забавно, что он пригласил Летицию посмотреть на раскопки.
А ведь Летиция Протеро довольно остра на язычок. Интересно, поладит ли она с секретаршей археолога, мисс Крэм. Мисс Крэм – пышущая здоровьем особа двадцати пяти лет, шумная, румяная, переполнена до краев молодой жизненной энергией, и рот у нее полон зубов – кажется, их там даже больше положенного.
В деревне мнения разделились: одни считают, что она такая же, как все, другие – что эта молодая особа строгих правил, которая намерена при первой же возможности сделаться миссис Стоун. Она полная противоположность Летиции.
Насколько я понимал, жизнь в Старой Усадьбе действительно текла не очень счастливо. Полковник Протеро женился второй раз лет пять тому назад. Вторая миссис Протеро отличалась замечательной, хотя несколько необычной красотой. Я и раньше догадывался, что у нее не очень хорошие отношения с падчерицей.
Меня прервали еще раз. На этот раз пришел мой помощник, Хоуз. Он хотел узнать подробности моего разговора с Протеро. Я сказал, что полковник посетовал на его «католические пристрастия», но что цель его визита была иная. Со своей стороны, я тоже выразил протест и недвусмысленно дал ему понять, что придется следовать моим указаниям. В общем, Хоуз принял мои замечания вполне мирно.
Когда он ушел, я стал переживать оттого, что не могу относиться к нему теплее. Я глубоко убежден, что истинному христианину не подобает испытывать такие безотчетные симпатии и антипатии к своим ближним.
Я вздохнул, заметив, что стрелки часов на письменном столе показывают без четверти пять, что на самом деле означало половину пятого, и прошел в гостиную.
Четыре мои прихожанки сидели там, держа в руках чашки с чаем. Гризельда восседала за чайным столом, стараясь держаться как можно естественнее в этом обществе, но сегодня это ей удавалось хуже, чем обычно.
Я всем по очереди пожал руки и сел между мисс Марпл и мисс Уэзерби.
Мисс Марпл – седовласая старая дама с необыкновенной приятностью в манерах, а мисс Уэзерби – неиссякаемый источник злословия. Мисс Марпл, безусловно, гораздо опаснее.
– Мы тут как раз говорили о докторе Стоуне и мисс Крэм, – сладким как мед голоском сказала Гризельда.
У меня в голове промелькнули дурацкие стишки, которые сочинил Деннис: «Мисс Крэм даст фору всем».
Меня обуревало невесть откуда накатившее желание произнести эту строчку вслух и посмотреть, что будет, но, к счастью, я совладал с собой.
Мисс Уэзерби выразительно сказала:
– Порядочные девушки так не поступают, – и неодобрительно поджала тонкие губы.
– Как не поступают? – спросил я.
– Не идут в секретарши к холостому мужчине, – сказала мисс Уэзерби замогильным голосом.
– О, дорогая моя, – сказала мисс Марпл. – По-моему, женатые куда хуже. Вспомните бедняжку Молли Картер.
– Конечно, женатые мужчины, вырвавшись из дома, ведут себя из рук вон плохо, – согласилась мисс Уэзерби.
– И даже когда живут дома, с женой, – негромко заметила мисс Марпл. – Помнится...
Я поспешил прервать эти небезопасные воспоминания.
– Помилуйте, – сказал я. – В наше время девушка вольна поступить на службу, как и мужчина.
– И выехать за город? И остановиться в той же гостинице? – сурово произнесла миссис Прайс Ридли.
Мисс Уэзерби шепнула мисс Марпл:
– Спальни на одном этаже...
Мисс Хартнелл, дама закаленная и жизнерадостная – бедняки боятся ее как огня, – заявила громогласно и энергично:
– Бедняга не успеет оглянуться, как его опутают по рукам и ногам. Он же простодушнее нерожденного дитяти, это сразу видно.
Удивительно, куда нас иногда заводят привычные выражения! Ни одна из присутствующих дам и помыслить не могла о том, чтобы вслух упомянуть о каком-нибудь младенце, покуда он не заагукает в колыбельке, выставленный всем на обозрение.
– Позорище – иначе не скажешь, – продолжала мисс Хартнелл с присущей ей «тактичностью». – Он же на добрых двадцать пять лет старше ее!
Три женских голоса наперебой, словно стараясь заглушить эту неловкую фразу, заговорили хором и невпопад о пикнике для мальчиков из хора, о неприятном случае на последнем митинге матерей, о сквозняках в церкви. Мисс Марпл смотрела на Гризельду ласково сияющими глазами.
– А может, мисс Крэм просто нравится интересная работа? – сказала моя жена. – И доктор Стоун для нее всего лишь руководитель.
Ответом было полное молчание. Все четыре дамы были явно с ней не согласны. Тишину нарушила мисс Марпл; погладив Гризельду по руке, она сказала:
– Душечка, вы так молоды. Молодость так неопытна и доверчива!
Гризельда возмущенно отпарировала, что она вовсе не так уж неопытна и доверчива.
– Естественно, – продолжала мисс Марпл, пропустив возражения мимо ушей, – вы всегда думаете обо всех только самое хорошее.
– А вы действительно считаете, что она хочет выскочить замуж за этого лысого зануду?
– Насколько я понимаю, в средствах он не стеснен, – сказала мисс Марпл. – Разве что характер у него вспыльчивый. Вчера он повздорил с полковником Протеро.
Все дамы навострили уши.
– Полковник Протеро назвал его неучем.
– Полковник Протеро мог сказать такую чепуху, это в его духе, – заметила миссис Прайс Ридли.
– Совершенно в его духе, только я не уверена, что это такая уж чепуха, – сказала мисс Марпл. – Помните ту женщину – вроде бы из общества социального обеспечения, – собрала пожертвования по подписке и как в воду канула. Оказалось, что она не имела к этому обществу никакого отношения. Мы все привыкли верить людям на слово – слишком уж мы доверчивы.
Вот уж не подумал бы, что мисс Марпл страдает доверчивостью.
– Там был еще какой-то шум из-за молодого человека, художника – мистера Реддинга, не так ли? – спросила мисс Уэзерби.
Мисс Марпл кивнула:
– Полковник Протеро отказал ему от дома. Кажется, он писал Летицию в купальном костюме.
– А я с самого начала видела, что между ними что-то есть, – сказала миссис Прайс Ридли. – Молодой человек слишком увивался вокруг нее. Жаль, что у девушки нет родной матери. Мачеха никогда ее не заменит.
– Я бы этого не сказала, – вмешалась мисс Хартнелл. – Миссис Протеро старается как может.
– Девушки всегда себе на уме, – посетовала миссис Прайс Ридли.
– Настоящий роман, правда? – сказала сентиментальная мисс Уэзерби. – Он такой красивый!
– Но распущенный, – бросила мисс Хартнелл. – А чего еще ждать? Художник! Париж! Натурщицы! И... и всякое такое!
– Писал ее в купальном костюме, – заметила миссис Прайс Ридли. – Такая распущенность.
– Он и мой портрет пишет, – сказала Гризельда.
– Но ведь не в купальном костюме, душечка, – сказала мисс Марпл.
– Вы совершенно правы... зачем он вообще нужен... – заявила Гризельда.
– Шалунья! – сказала мисс Хартнелл, у которой хватило чувства юмора, чтобы понять шутку. Остальные дамы были слегка шокированы.
– Милая Летиция уже рассказала вам об этих неприятностях? – обратилась ко мне мисс Марпл.
– Мне?
– Ну да. Я видела, как она прошла садом и повернула к двери вашего кабинета.
От мисс Марпл ничто не укроется. Возделывание клумб – превосходная дымовая завеса, а привычка наблюдать за птичками в сильный бинокль оказывается как нельзя более кстати.
– Да, она об этом упомянула, – признался я.
– У мистера Хоуза был очень встревоженный вид, – добавила мисс Марпл. – Надеюсь, он не переутомился на работе.
– Ах! – живо воскликнула мисс Уэзерби. – Совсем из головы вылетело! У меня есть для вас новость. Я видела, как доктор Хэйдок выходил из дома миссис Лестрэндж.
Все переглянулись.
– Может, ей нездоровилось, – сказала миссис Прайс Ридли.
– В таком случае болезнь настигла ее внезапно, – сказала мисс Хартнелл. – Я видела, как она расхаживает по саду в три часа дня, и с виду – здоровехонька.
– Должно быть, они давно знакомы с доктором Хэйдоком, – сказала миссис Прайс Ридли. – Сам-то он об этом помалкивает.
– Да, любопытно, – сказала мисс Уэзерби. – Он об этом ни словечка не обронил.
– Если хотите знать... – начала Гризельда тихим и таинственным голосом.
Все наклонились к ней, заинтригованные до крайности.
– Мне все доподлинно известно. Ее муж был миссионером. Жуткая история. Его съели, представляете себе? Буквально съели. А ее заставили стать главной женой их вождя. Доктор Хэйдок спас ее – он там был, в экспедиции.
На некоторое время возникло всеобщее замешательство, а потом мисс Марпл сказала с упреком, но не сдержав ласковой улыбки: «Какая шалунья!» Она похлопала Гризельду по руке и наставительно заметила:
– Очень неразумно, моя душечка. Когда выдумываешь небылицы, люди непременно им верят. А это может вызвать осложнения.
В гостиной явно повеяло холодком. Две дамы встали и начали прощаться.
– Интересно, есть ли что-нибудь между Реддингом и Летицией Протеро, – сказала мисс Уэзерби. – Мне кажется это вполне вероятным. А как вам кажется, мисс Марпл?
Мисс Марпл призадумалась.
– Я бы этого не сказала. Только не Летиция. По-моему, тут замешано совсем иное лицо.
– Но полковник Протеро считает...
– Я всегда замечала, что он человек недалекий, – сказала мисс Марпл. – Из тех упрямцев, которые если что заберут себе в голову, то нипочем от этого не отступятся. Помните Джо Бакнелла, прежнего хозяина «Голубого Кабана»? Сколько шуму было из-за того, что его дочка якобы встречалась с молодым Бейли. А на самом-то деле это была его жена, негодница этакая!
Говоря это, она смотрела прямо на Гризельду, и меня вдруг охватило возмущение, с которым я не сумел совладать.
– Вам не кажется, мисс Марпл, – сказал я, – что все мы слишком склонны злословить о ближних своих? Добродетель не мыслит злого, как вы знаете. Можно причинить неисчислимый вред, позволяя себе болтать глупости и распускать злостные сплетни.
– Дорогой викарий, – ответила мисс Марпл, – вы человек не от мира сего. Боюсь, что человеческая натура, за которой мне довелось наблюдать столь долгое время, не так совершенна, как хотелось бы. Конечно, праздная болтовня – это дело грешное и недоброе, но ведь она так часто оказывается правдой, не так ли?
Эта последняя, парфянская стрела попала в цель.
