Глава 8

Хуан с Прыщом отнесли ящик с домашними пирогами матушки Мэхони к двери закусочной и опустили на землю. Оба посмотрели, как блондинка входит в закусочную. Прыщ низко, с переливом присвистнул. Ладони у него вдруг вспотели. Хуан опустил глаза так, что они только чуть поблескивали сквозь ресницы. Он быстро и нервно облизал губы.

– Я знаю, что у тебя на уме, – сказал Хуан. – Хочешь взять выходной и побежать задрать ногу на дерево?

– Плки, – сказал Прыщ и свистнул.

– Вот-вот, – сказал Хуан. Он нагнулся, отпер задвижку на ящике и поднял крышку на петлях. – Давай поспорим, Кит.

– Насчет чего? – спросил Прыщ.

– Могу спорить, – сказал Хуан, – и ставлю два против одного: тебе пришло в голову, что ты уже две недели не брал выходного и хорошо бы взять сегодня и поехать со мной в Сан-Хуан. А еще бы лучше, если бы автобус опять сломался.

У подручного вокруг прыщей тоже порозовело. Он смущенно поднял глаза и посмотрел на хозяина, но во взгляде Хуана было столько беззлобной насмешки, что Прыщу стало легче. «Черт! – подумал он. – Вот это человек. И чего я раньше у других работал?»

– Ну, – сказал Прыщ вслух и почувствовал, что разговаривает с мужчиной. Хуан понимает, как человек смотрит на жизнь. Когда мимо проходит девушка, Хуан знает, что у человека на уме. – Ну… – сказал он снова.

– Ну, – передразнил его Хуан. – А кто будет качать бензин и чинить резину?

– А раньше кто чинил? – спросил Прыщ.

– Никто, – сказал Хуан. – Мы просто вешали на гараж табличку – «Закрыто на ремонт». А заправлять Алиса может. – Он хлопнул Прыща по плечу.

«Какой мужик, – подумал Прыщ. – Какой мужик!»

Противни с пирогами вставлялись в пазы, которые не позволяли им соединяться. В ящике было четыре стойки по двенадцать пирогов – всего сорок восемь.

– Давай-ка посмотрим, – сказал Хуан, – нам надо: шесть с малиной, четыре с лимонным кремом, четыре с изюмом и два с заварным и карамелью. – Он вытаскивал пироги из гнезд и клал на крышку ящика. – Отнеси их, Пры… то есть Кит.

Прыщ взял в руки по пирогу и пошел в закусочную. Блондинка сидела на табурете за чашкой кофе. Он не видел ее лица, но ощутил электричество – или что там от нее исходило. Он положил пироги на стойку.

Повернувшись к выходу, он почувствовал, как тихо стало в комнате.

И мистер Причард, и склочный старик, и молодой – Хортон – сидели, как завороженные. То и дело они поднимали глаза и взглядом омывали блондинку. Мисс Причард и ее мать подчеркнуто смотрели на кучки отрубей за стойкой. Алисы не было, а перед блондинкой стояла Норма и вытирала тряпкой стойку.

– Хотите плюшку? – спросила Норма.

Прыщ замер. Он должен услышать голос блондинки.

– Да, пожалуй, – сказала она. Внутри у Прыща что то екнуло от этого грудного голоса. Он кинулся на двор за новыми пирогами.

– Давай поживее, – сказал Хуан. – Можешь смотреть на нее всю дорогу до Сан-Хуана, если, конечно, не хочешь за руль.

Прыщ таскал пироги. Шестнадцать отнес. Тридцать два осталось. Хуан закрыл ящик и запер задвижку. Выйдя в последний раз, Прыщ помог Хуану засунуть ящик в большой черный багажник «Любимой». Автобус был готов. Готов к дороге. Хуан отступил и оглядел его. Не «борзой», но тоже ничего. Вокруг окон сквозь алюминиевую краску проступала ржавчина. Надо будет подкрасить. Да и колпаки не мешает освежить.

– Давай собирайся, – сказал он Прыщу. – Запри гараж. Между скамеек под шлангами от радиатора лежит табличка, повесь ее на дверь. А ну мигом, если хочешь успеть переодеться.

Прыщ убежал в гараж. Хуан потянулся, разведя руки, и пошел в закусочную.

Правая рука мистера Причарда лежала на левой, и мысок мелко подрагивал. Когда блондинка вошла, он заглянул ей в лицо и теперь испытывал приятное волнение. Но он был озадачен. Где-то он видел эту девушку. То ли на одном из своих заводов, то ли секретарша, то ли у кого-то из приятелей в конторе. Но он ее видел. В этом он не сомневался. Он искренне верил, что не забывает ни одного лица, хотя на самом деле редко какое запоминал. Он и не присматривался ни к одному лицу, если не собирался вступить с этим лицом в сделку. Сейчас он недоумевал: почему у него возникло ощущение греха, когда он узнал эту девушку? Где он мог ее видеть?

Бернис тайком наблюдала за подергиванием его ноги. Эрнест Хортон открыто глазел на ноги блондинки. Норме она понравилась. В одном отношении Норма была похожа на Лорейн. Она никого не любила – ну, кроме одного, поэтому у нее ничего не могли отнять, терять ей было нечего. А эта женщина была симпатичная. Разговаривала скромно и вежливо. Да и гостья расположилась к Норме, чувствуя, что может ей понравиться.

Перед самым приходом «борзого» Алиса сказала Норме: «Побудь за стойкой, ладно? Я сейчас». Потом автобус, блондинка, приготовление кофе заняли все внимание Нормы. Но сейчас ее резанула одна догадка, и внутри разлился тошнотворный холодок. Она поняла, что сейчас происходит, так ясно, как будто увидела. Она поняла, и в голове, оттесняя гадливый гнев, зароились расчеты. Маленькая пачка денег, мелких. На это можно жить, пока не найдешь работу. А почему не уйти сейчас? Все равно же уйдет, рано или поздно. Она открыла шкафчики внизу за стойкой и засунула туда пироги, оставив по одному каждого сорта. Один с малиной, один с изюмом, один с лимонным кремом, один карамельный она расположила рядышком на стойке, и от их запаха ее еще сильнее затошнило. Она все еще не могла решиться.

В закусочную вошел Хуан и остановился, глядя блондинке в затылок. Норма сказала:

– Вы не побудете минуту за стойкой, мистер Чикой?

– Где Алиса? – спросил Хуан.

– Не знаю, – сказала Норма. Она мысленно видела Алису. Зрение у Алисы неважное. Она поднесет письмо к окну, поближе к свету. На самом-то деле ей неинтересно. Просто – праздное, ленивое любопытство. Она наклонится к окну боком, волосы упадут ей на глаза, и она будет сдувать их, копаясь в страничках. Норму передернуло. Она представила себе, как влетит в комнату. Представила, как вырвет письмо, и ее пальцы сами собой согнулись. Она почувствовала, как ногти корябают кожу Алисы, лезут Алисе в глаза, в эти мерзкие, набухшие, влажные глаза. Алиса повалится на спину, а Норма прыгнет коленями на большое мягкое брюхо и будет царапать и драть лицо Алисы, и из царапин польется кровь.

Хуан посмотрел на Норму и сказал:

– Что случилось? Тебя тошнит?

– Да, – сказала Норма.

– Иди, пока здесь не стошнило.

Норма пробралась к краю стойки и тихо открыла дверь спальни. Дверь из спальни в ее комнату была чуть-чуть приоткрыта. Норма затворила за собой дверь и бесшумно двинулась к своей комнате. Она похолодела, ее трясло. Она была как ледышка. Она бесшумно распахнула свою дверь. Так и есть – Алиса у окна, держит перед носом письмо к Кларку Гейблу и сдувает в сторону волосы.

Алиса дунула на волосы, оглянулась и увидела в дверях Норму. Рот у нее был открыт, в глазах – жадное любопытство. Она не могла изменить выражение лица. Норма шагнула в комнату. Подбородок она выставила так, что вокруг рта залегли складки. Алиса с бессмысленным видом протянула ей письмо. Норма взяла его, аккуратно сложила и сунула за пазуху. А затем подошла к комоду. Она вытащила из-под него чемодан, отколола ключ от изнанки платья и отперла чемодан. Резкими движениями начала собирать вещи. Вывалила ящики комода в чемодан и кулаком примяла одежду. Из стенного шкафа вытащила все три платья и пальто с кроликовым воротником, положила пальто на кровать, накрутила платья на плечики и тоже запихнула в чемодан.

Алиса не могла пошевелиться. Она смотрела на Норму, поворачивая голову вслед за всеми ее перемещениями. В мозгу у Нормы звучал безмолвный крик торжества. Она взяла верх. После того, как ее всю жизнь шпыняли, она взяла верх, и она безмолвствовала. Ей это нравилось. Она не сказала ни слова и не скажет ни слова. Она кинула в чемодан две пары туфель, захлопнула его и заперла.

– Ты прямо сейчас уходишь? – спросила Алиса.

Норма не ответила. Она не нарушит своего торжества. Ничто ее не заставит.

– Я не хотела ничего плохого, – сказала Алиса.

Норма не посмотрела на нее.

– Ты лучше помалкивай, не то я тебе устрою, – неуверенно пообещала Алиса. Норма все равно не ответила. Она подошла к кровати и надела черное пальто с кроликом. Потом подняла чемодан и вышла из комнаты. Она сопела. Она прошла за стойкой к кассовому аппарату и нажала кнопку «Касса». Вынула десять долларов: пятерку, четыре по одному, полдоллара и две четвертушки. Сунула деньги в боковой карман черного пальто. Ее слабый рот был плотно сжат. Хуан сказал:

– Что здесь происходит?

– Я еду с вами в Сан-Хуан, – сказала Норма.

– А кто будет помогать Алисе? Она одна не управится.

– Я уволилась, – сказала Норма. Огибая край стойки, она увидела, что блондинка наблюдает за ней. Норма вышла за сетчатую дверь. Она подошла с чемоданом к автобусу, влезла и заняла место ближе к заду. Чемодан поставила рядом с собой, на попа. Она сидела очень прямо.

Хуан проводил ее взглядом до двери. Он пожал плечами.

– Что бы это значило? – спросил он, не обращаясь ни к кому в особенности.

Эрнест Хортон смотрел хмуро. Он ненавидел Алису Чикой.

Он сказал:

– Когда вы думаете выехать?

– В десять тридцать, – сказал Хуан. – Сейчас десять минут одиннадцатого. – Он взглянул на Причардов. – Так, мне надо переодеться. Если захотите кофе или еще чего нибудь, берите сами.

Он ушел в спальню. Он сбросил лямки комбинезона и спустил комбинезон на пол. На нем были трусы в узкую синюю полоску. Он стянул через голову синюю рубашку, скинул мокасины и вышел из комбинезона, оставив и туфли, и носки, и комбинезон кучей на полу. Тело у Хуана было твердое и коричневое; обязан этим он был не солнцу, а коричневым предкам. Он подошел к ванной и постучался. Алиса спустила воду в унитазе и открыла дверь. Она опять мыла лицо, и мокрая прядь волос прилипла к щеке. Губы у нее оттопырились, глаза припухли и покраснели.

– Что происходит? – спросил Хуан. – Черт знает как сегодня развлекаешься, а?

– Зуб болит, – сказала Алиса. – Что я могу сделать? Дергает прямо вот тут.

– А с Нормой что? – спросил Хуан.

– Пусть уезжает, – сказала Алиса. – Я так и знала, что когда-нибудь она попадется.

– Да что она сделала-то?

– Руку запустила куда не следует, – сказала Алиса.

– А что она взяла?

– Я подумала: надо проверить. Помнишь, ты подарил мне на Рождество флакон «Беллоджии»? Так вот он пропал, и я нашла у нее в чемодане. И как раз когда нашла, она сама явилась – тут же, конечно, в амбицию, а я ей сказала, что она свободна.

Взгляд Хуана стал рассеянным. Попахивало враньем, но что там на самом деле – его не очень занимало. Женские свары его не касались. Он стал в ванну и задернул непромокаемую занавеску.

– С самого утра куролесишь, – сказал он. – Что с тобой творится?

– У меня это дело, – сказала Алиса, – и еще зуб болит.

Хуан знал, что первое – неправда. А что второе – ложь, только подозревал.

– Выпей, когда уедем. Поможет с обеих сторон, – сказал он.

Алиса была довольна. Она и хотела, чтобы он сам предложил

– Придется тебе побыть за всех, – продолжал Хуан. – Прыщ тоже уезжает.

В Алисе все взыграло. Она остается одна, совсем одна. Но нельзя показывать Хуану, что она этого хочет.

– А Прыщ зачем едет? – спросила она.

– Хочет кое-чего поискать в Сан-Хуане. Слушай, а может, вообще закроем? Сходишь в Сан-Хуане к зубному врачу.

– Нет, – сказала Алиса. – Не стоит. Завтра или послезавтра съезжу в Сан-Исидро. Не стоит закрывать закусочную.

– Как хочешь. У тебя болит, – сказал Хуан и включил воду. Он высунул голову из-за занавески. – Иди туда, подай пассажирам.

К тому времени, когда появилась Алиса, Эрнест Хортон уже присоседился к блондинке.

– Ну что, нальете нам две чашки кофе? – сказал он. И блондинке: – Или вам кока-колы?

– Нет. Кофе. От кока-колы я толстею.

Эрнест ухаживал. Он уже спросил, как ее зовут, и блондинка сказала, что Камиллой Дубе. Сказала, конечно, неправду. Это было быстрое объединение рекламы «Кемела» на стене – непременная блондинка с воздухоплавательными грудями – и дерева за окном. Но отныне она – Камилла Дубе, по крайней мере до конца поездки.

– Я недавно где-то слышал ваше имя, – сказал Эрнест. Он учтиво передал ей сахарницу.

Нога мистера Причарда слегка подергивалась в воздухе, миссис Причард наблюдала за мужем. Она видела, что мистер Причард чем-то раздражен, но чем – не понимала. Она не имела опыта в таких делах. Ее подруги были не того типа, чтобы мистер Причард стал дергать ногой. А о жизни мужа за пределами своего круга она не знала ничего.

Он спустил ногу на пол, встал и подошел к стойке.

– Вам пришел на память процесс об убийстве Дубе, – сказал он Эрнесту. – Я убежден, что нашу молодую даму не убили и обратно – она никого не убила, – пошутил он. Будьте добры, еще кофе, – любезно обратился он к Алисе.

Дочь посмотрела на него, оттянув уголок правого глаза. Она услышала в его голосе что-то незнакомое. Тон был несколько величественным. Он растягивал «а» и изъяснялся с ненатуральной церемонностью. Это поразило его дочь. Она присмотрелась к блондинке и вдруг поняла. Мистер Причард реагировал на Камиллу Дубе. Он с нею заигрывал – как бы по-отечески. Дочери это не понравилось.

Мистер Причард сказал:

– У меня такое впечатление, что мы с вами встречались. Это могло быть?

Милдред мысленно передразнила его: «Кажись, я тебя гдей-то видел?»

Камилла посмотрела на лицо мистера Причарда, потом скользнула взглядом по клубному значку у него на лацкане. Она-то знала, где он ее видел. Когда она сидела нагишом в бокале, она очень старалась не смотреть на лица мужчин. В их влажных выпученных глазах и вислогубых улыбках было что-то пугающее. Казалось, стоит взглянуть на кого нибудь прямо – он на нее кинется. Публика была для нее – розовые мячи лиц и сотни белых воротничков с аккуратными галстуками. В клубах «Двух с половиной – трех тысяч» обычно – смокинги. Она сказала:

– Не помню.

– Бывали на Среднем Западе? – не отставал мистер Причард.

– Я работала в Чикаго, – сказала она.

– Где? – спросил мистер Причард. – Едва ли я мог ошибиться.

– У зубного врача.

Глаза мистера Причарда оживились за очками.

– Ну как же, конечно. У доктора Хораса Либхольца, моего зубного врача в Чикаго.

– Нет, – сказала она, – нет, у него не работала. Последнее мое место – у доктора Ч. Т. Честерфилда. – Это она тоже взяла с плаката – и неосмотрительно. Камилла надеялась, что он не заметит у себя за плечом надпись: «Честный Табак – Честерфилд».

К отвращению дочери, мистер Причард весело произнес:

– Ничего, рано или поздно вспомню. Я не забываю ни одного лица.

Миссис Причард перехватила взгляд дочери и уловила ее неприязнь. Она опять взглянула на мужа. Он вел себя странно.

– Элиот, – сказала она, – можешь принести мне кофе?

Мистер Причард встрепенулся.

– А?.. Да, сейчас, – сказал он уже своим обычным голосом. Правда, вернулось и раздражение.

Сетчатая дверь открылась и громко захлопнулась. Вошел Прыщ Карсон, но Прыщ преображенный. Он сильно напудрил лицо, пытаясь скрыть нарывчики – и добился того, что из красных они превратились в фиолетовые. Волосы, зализанные назад, слиплись от помады. На нем была рубашка с беспощадным воротничком, пристегнутым на горле золотой запонкой, и зеленый галстук с маленьким узелком. Воротник причинял Прыщу легкое удушье. Когда он глотал, воротник и галстук привставали. Костюм на нем был шоколадный, из ворсистой материи; на одной штанине угадывались отпечатки кроватных пружин. Туфли – белые с коричневым, шерстяные носки в красную и зеленую клетку.

Алиса изумилась его виду.

– Нет, вы посмотрите, каков явился! – сказала она.

Прыщ ее ненавидел. Он сел на табурет, от которого только что отошел мистер Причард с чашкой кофе для жены.

– Мне бы кусочек свежего пирога с малиной. – Он боязливо поглядел на Камиллу и чуть сдавленным голосом сказал: – Девушка, вам надо попробовать этого пирога.

Камилла посмотрела на него, и ее взгляд оттаял. Она понимала, когда человеку не по себе.

– Нет, спасибо, – мягко сказала она. – Я позавтракала в Сан-Исидро.

– Я плачу, – шалея, объявил Прыщ.

– Нет, правда, спасибо. Не могу.

– Зато он может, – вмешалась Алиса. – Он может есть их вверх ногами в ванне с пивом в Вербное Воскресенье. – Она крутанула пирог и взяла нож.

– Двойную, пожалуйста, – попросил Прыщ.

– По-моему, получки у тебя не будет, – безжалостно скавала Алиса. – Слопал целиком весь недельный заработок.

Прыщ дернулся. Господи, до чего он ненавидел Алису! Алиса наблюдала за блондинкой. Она чувствовала, в чем дело. Все мужчины в комнате сделали стойку и сосредоточились на приезжей. Алису это встревожило. Хуан войдет – все будет ясно. Минуту назад ей хотелось поскорее спровадить автобус и как следует выпить. Но сейчас – сейчас она встревожилась.

Эрнест Хортон сказал Камилле:

– Если мне удастся добраться до чемодана, я вам покажу, какими смешными штуками я торгую. Новинки. Ужасно забавные.

Она спросила:

– Давно вы вернулись из армии?

– Пять месяцев.

Она перевела взгляд на его лацкан с голубой планкой и белыми звездочками.

– Это хороший, – сказала она. – Он у нас какой-то главный. Да?

– Говорят, что да, – сказал Эрнест. – Хотя поесть на него не купишь. – Они вместе рассмеялись.

– Большой начальник вам его надевал?

– У-у, – ответил Эрнест.

Мистер Причард подался вперед. Его раздражало, что он не понимает их разговора.

Прыщ сказал:

– Вам надо попробовать пирога с малиной.

– Не могу, – сказала Камилла.

Алиса сказала:

– Только найди в нем муху – так и надену весь на морду.

Камилла разбиралась в симптомах. Эта уже готова ее возненавидеть. Она настороженно взглянула на остальных двух женщин. От миссис Причард беспокойства не будет. А вот молодая, что очки носить не хочет… Камилла только понадеялась, что им нечего будет делить. Может оказаться тем еще фруктом. Она мысленно крикнула: «О господи, Лорейн, развяжись ты со своим придурком, и опять будем жить вместе». На нее навалилась усталость и страшное одиночество. Она прикинула: а каково это – быть замужем за мистером Причардом. Примерно о таком мужчине она и думала. Наверно, это не очень трудно. По жене его не похоже, чтобы с ним было много хлопот.

Бернис Причард ничего не подозревала. Она не испытывала неприязни к Камилле. Она лишь смутно ощущала какую-то перемену в воздухе, но какую именно – не улавливала.

– Не мешало бы нам собрать вещи, – жизнерадостно сказала она дочери. Между тем вещи уже были собраны.

Из спальни вышел Хуан. Он надел чистые вельветовые брюки, чистую синюю рубашку и кожаную куртку. Его густые волосы были зачесаны назад, а лицо лоснилось после бритья.

– Все готовы? – спросил он.

Алиса наблюдала за ним, пока он огибал стойку. Он даже не взглянул на Камиллу. В Алисе шевельнулась тревога. Хуан смотрел на всех девушек. А раз не посмотрел, значит, что-то не так. Алисе это не понравилось.

Ван Брант, старик с согнутой шеей, вошел со двора и остановился, придерживая сетчатую дверь.

– Опять дождь собирается, – сказал он.

Хуан был краток:

– Уедете со следующим «борзым» в Сан-Исидро.

– Я передумал, – объявил Ван Брант. – Я еду с вами. Хочу посмотреть на этот мост. Но говорю вам, дождь собирается.

– Я думал, вы не хотите ехать.

– Могу я передумать, нет? Почему вы не поговорите еще раз насчет моста?

– Сказали, что он цел.

– Это когда было, – сказал Ван Брант. – Вы не здешний. Не знаете, какие быстрые бывают паводки на Сан-Исидро. А я видел, как она поднимается за три часа на метр, когда холмы сбрасывают воду. Лучше позвоните.

Хуан рассердился.

– Слушайте, – сказал он. – Я водитель автобуса. Не первый день. Вам не нравится? Либо езжайте и положитесь на меня, либо оставайтесь, но позвольте мне его вести.

Ван Брант нагнул голову набок и холодно посмотрел ка Хуана.

– Не знаю, поеду я с вами или нет. А может, напишу на вас в транспортную комиссию. Вы, между прочим, – общественный транспорт. Прошу не забывать.

– Ну что, поехали? – сказал Хуан.

Алиса исподтишка наблюдала за ними: он не смотрел на Камиллу, не предложил поднести ее чемодан. Скверно. Алисе это не нравилось. Непохоже на Хуана.

Камилла подняла чемодан и заторопилась к автобусу. Ей не хотелось сидеть рядом с мужчиной. Она устала. Она быстро перебрала варианты. Милдред Причард – без спутника, но Милдред ее уже невзлюбила. Зато девушка, которая уволилась, давно в автобусе. Камилла торопливо пересекла двор и поднялась по ступенькам. Эрнест Хортон и мистер Причард не мешкая устремились за ней, но Камилла уже стояла в проходе. Норма сидела не шевелясь. Взгляд ее был враждебным, а нос красным и блестящим. Норма была крайне напугана своим поступком.

Камилла сказала ей:

– Можно с тобой сесть, детка?

Норма чопорно повернула голову и оглядела блондинку.

– Свободных мест много, – ответила она.

– А все-таки можно? Я потом тебе объясню.

– Располагайтесь, где вам угодно, – важно сказала Норма. Видно было, что вещи на блондинке дорогие. И это сбивало с толку. Люди обычно не хотели сидеть рядом с Нормой. Но тут должна быть причина. Может быть – таинственная причина. Что-что, а фильмы Норма знала. Такое могло вылиться в полнометражный упоительный сюжет. Она подвинулась к окну и освободила место.

– Далеко вы едете? – спросила Норма.

– В Лос-Анджелес.

– Ну! И я туда! Вы там живете?

– Наездами, – сказала Камилла. Она взглянула в окно: мужчины, выскочив из закусочной, увидели, что она села с Нормой. Их стремительность упала. Забег отменяется. Они столпились позади автобуса, чтобы погрузить вещи в багажник.

Хуан задержался у двери закусочной; Алиса смотрела на него через сетку.

– Угомонись, – сказал он. – С самого утра черт знает что творится. Постарайся привести себя в порядок до моего приезда.

Лицо у Алисы стало жестче. Она готова была ответить.

Хуан продолжал:

– А то я однажды не приеду.

У нее захватило дух.

– Мне просто нездоровится, – захныкала она.

– Так давай выздоравливай, не перегибай палку. С хворыми, знаешь, долго носиться никто не будет. Никто. Поняла? – Глаза Хуана смотрели не на нее, а сквозь нее и мимо, и Алису охватила паника. Хуан повернулся и пошел к автобусу.

Алиса облокотилась на поперечину сетчатой двери. В глазах собирались большие теплые слезы. «Я толстая, – тихо сказала она, – и старая. Старая, боже мой!» Слезы побежали носом. Она втянула их обратно. Она сказала: «Ты можешь найти молоденькую, а я что могу? Ничего. Старая галоша». Она тихо хлюпала носом за сеткой.

Мистер Причард был бы не прочь устроиться позади блондинки, чтобы на нее смотреть, но миссис Причард заняла место впереди, и ему пришлось сесть рядом. Милдред сидела отдельно, с другой стороны и позади них. Потом влез Прыщ и сел на место, облюбованное мистером Причардом, а рядом с ним расположился Эрнест Хортон.

К огорчению Хуана, Ван Брант уселся прямо за креслом водителя. Хуан нервничал. Он не выспался, а в доме с раннего утра творилось черт-те что. Он аккуратно сложил чемоданы в заднем багажнике, покрыл брезентом и захлопнул дверь. Потом помахал Алисе – она стояла в закусочной, прислонившись к сетке. Судя по ее позе, она плакала, и это отвечало его намерениям. Отбилась от рук. Он сам не понимал, почему ее не бросит. От самой обыкновенной лени, подумалось ему. Уход от нее означал душевные пертурбации, которых он не желал. Помимо воли он будет беспокоиться о ней, и вообще – маета. Ему сразу понадобится другая женщина, а это – опять споры, разговоры, уговоры. Одно дело – найти с кем переспать, а ему нужна женщина на все время, и это – большая разница. Когда привыкаешь к одной, хлопот меньше. Вдобавок после Мексики Хуан не встречал ни одной женщины, кроме Алисы, чтобы умела готовить бобы. Непонятно. В Мексике любая индианка умеет приготовить бобы как следует, а здесь – никто, кроме Алисы: чтобы соусу сколько надо, чтобы дух был бобов, а не приправы. Здесь чего только не кладут – и помидоры, и красный перец, и чеснок – а бобы надо готовить ради них самих, сами по себе, отдельно. Хуан усмехнулся. «Потому что умеет готовить бобы», – сказал он себе.

Но была еще одна причина. Алиса его любила. На самом деле. И он это знал. А этим не бросаются. Это – здание, в нем есть единство, и ты не можешь оставить его, не оторвав кусок от себя. Так что если хочешь быть целым, ты остаешься, как бы мало тебе это не нравилось. Хуан был не из тех, кто долго себя морочит.

Уже перед дверью автобуса он повернулся и быстро пошел к закусочной.

– Ты полечись все-таки, – сказал он Алисе. Взгляд у него был теплый. – Глотни – от зуба. – Он повернулся и зашагал к автобусу. Когда он приедет, Алиса будет пьяная в дым, но ничего – может, промоет систему и ей станет легче. А если она завалится, он переночует на кровати Нормы. Хуан не переносил ее запаха, когда она напивалась. Запах был кислый, резкий.

Хуан посмотрел на небо. Воздух был неподвижен, но в вышине дул ветер, собирая над горами новые полчища облаков, и облака были плоские, они соединялись и влезали друг на друга в стремительном движении по небу. С больших дубов еще капало, и на листьях герани тоже блестели посередке капли. На земле в затишье кипела деятельность.

Как ни противно ему было соглашаться с Ван Брантом, Хуан тоже боялся, что опять будет дождь – и скоро. Он поднялся по ступеням автобуса. Ван Брант прицепился к нему, не дав даже сесть.

– Знаете, откуда ветер дует? С юго-запада. Знаете, откуда облака натягивает? С юго-запада. А знаете, откуда к нам дожди приходят? – торжествующе спросил он. – С юго-запада.

– Ладно, и так и так когда-нибудь умрем, – сказал Хуан. – И кое-кто – довольно жуткой смертью. Трактор, например, тебя задавит. Не видали, как трактор давит?

– С чего вы это взяли? – спросил Ван Брант.

– Дождь так дождь, – сказал Хуан.

– Нет у меня трактора, – сказал Ван Брант. – У меня четыре пары лошадей, лучшие в штате. Откуда вы взяли про трактор?

Хуан нажал стартер. Он заработал с тонким скрипучим подвыванием, но мотор завелся почти сразу и звучал хорошо. Звук был ровный и чистый. Хуан обернулся.

– Кит, – позвал он, – ты там слушай задний мост.

– Ладно, – сказал Прыщ. Ему было приятно доверие Хуана.

Хуан махнул Алисе и закрыл рычагом дверь. За сеткой не видно было, что она делает. Подождет, пока они не скроются из виду, и только тогда возьмет бутылку. Он надеялся, что она ничего не натворит.

Хуан проехал мимо фасада закусочной и свернул направо на асфальтовую дорогу в Сан-Хуан-де-ла-Крус. Дорога была не очень широкая, но ровная и с выпуклым профилем, так что вода на ней не застаивалась. По долине и холмам были разбросаны пятна солнечного света, разгороженные подвижными тенями облаков, летевших по небу. И солнечные места, и тени были пасмурно-серые, хмурые и угрожающие.

«Любимая» подпрыгивала на скорости шестьдесят пять километров. Это был хороший автобус, и задний мост тоже звучал хорошо.

– Никогда не любил тракторы, – сказал Ван Брант.

– Я тоже, – согласился Хуан. У него вдруг сделалось прекрасное настроение.

Ван Брант не мог успокоиться. Хуан преуспел сверх ожидания. Ван Брант повернул к нему голову на согнутой шее.

– Слушайте, а вы не из этих предсказателей или как их там?

– Нет, – сказал Хуан.

– А то ведь я во всякую эту ерунду не верю, – сказал Ван Брант.

– Я тоже, – сказал Хуан.

– А трактор ни за что бы не стал держать.

У Хуана язык чесался сказать: «У меня брат был, так его лошадь копытом убила», – но он подумал: «Тьфу ты, нашел с кем тягаться. Интересно, отчего он так напуган».