26

Исабель сидела на кровати по-турецки и тыкала вилкой в остатки салата, который заказала в номер. После стычки с Кэт она не решалась спуститься вниз. Ей было неприятно оттого, что жетон остался внизу, но с другой стороны, она достаточно часто бывала в баре, чтобы бармен запомнил, какой у нее номер.

Зазвонил мобильник. Номер был незнакомый, но звонили из Лоуренса, а так как Селия меняла провайдеров почти так же часто, как любовников, Исабель решила ответить:

– Алло?

– Не вешай трубку…

Это был Питер.

– О господи, – Исабель еще раз взглянула на номер. – Откуда ты звонишь?

– С платного телефона.

У Исабель закружилась голова, она оттолкнула тарелку с салатом и прижала колени к груди.

– В чем дело? Чего тебе надо?

– Ты должна их остановить.

– О чем ты говоришь?

– Торфяной мох! Пиццы! Собачье дерьмо! А теперь они влезли в мой аккаунт на имейл и поменяли пароль.

Исабель сжала виски указательным и большим пальцами и закрыла глаза.

– Извини, Питер, но я не несу ответственности за то, что они делают.

– Это нарушение закона, – затараторил он. – Насилие. Может, даже уголовное преступление. Я их засажу.

Исабель похолодела от страха.

– Питер, это же просто дети.

– Меня это не волнует. У меня даже нет доступа к аккаунту.

Исабель крепче сжала колени и начала раскачиваться взад-вперед.

– Я поговорю с ними, – сказала она. – До свидания.

– Подожди, – быстро сказал Питер.

Исабель откинулась на подушки, она не отвечала, но и трубку не повесила.

– Как ты? – спросил он.

Исабель не стала отвечать.

– Вчера вечером видел в новостях Франческу Де Росси. Самый конец репортажа. Что-то о судебном разбирательстве и о том, что ты тоже в этом участвуешь. Что происходит?

– Это тебя не касается.

– Ты не должна в это ввязываться. У бонобо все будет прекрасно.

Исабель резко выпрямилась и сильно ударила по покрывалу.

– Ничего у них не прекрасно. Они живут в грязи, засоряют себе организмы и еще черт знает что делают со своим здоровьем, а Макена вот-вот родит, но тебе, очевидно, на это плевать.

Исабель замолчала, сделала несколько глубоких вдохов и снова закрыла глаза.

– Питер, я не могу сейчас с тобой говорить. Правда не могу.

– Исабель, – сказал он, – я тебя умоляю. Я знаю, то, что я сделал с Селией, непростительно, но я – человек. Это была ошибка, идиотская ошибка, но ошибка, и я клянусь, она больше не повторится. – Он понизил голос почти до шепота: – Исси, пожалуйста. Можем мы с тобой встретиться? Я скоро прилечу в Лизард.

– Что? Зачем?

– Чтобы удостовериться в том, что за бонобо хороший уход.

Исабель затрясла головой, она ничего не могла понять.

– Я уже здесь, а у них даже… – Исабель закрыла рот ладонью. – О господи! Ты на них работаешь?

– Только чтобы убедиться, что у бонобо все в порядке, – поспешил заверить ее Питер. – Послушай, со мной связались люди Фолкса, что я, по-твоему, должен был делать? Я тоже смотрел шоу… Я не могу допустить, чтобы все шло в таком же духе, особенно когда представляется возможность хоть как-то повлиять на ситуацию. Кроме того, если один из нас проникнет внутрь, у нас будет больше шансов остановить этот проект и вернуть обезьян. И мы сможем продолжить с того места, где остановились.

Исабель вспомнила, чем он занимался в Институте изучения приматов, и во рту у нее появился привкус желчи. И она, конечно же, не забыла, что он ее обманывал. Но что она могла ему сказать? На данном этапе он был единственной ниточкой, связывающей ее с бонобо. Если бы Фолкс предложил ей работу, благодаря которой она смогла бы контактировать с бонобо, она бы тоже согласилась.

– Когда они предложили тебе работу?

– Вчера вечером.

Исабель попыталась собраться с мыслями.

– Так я могу тебя увидеть? – тихим и нежным голосом спросил Питер.

Исабель выпрямилась и перед тем, как ответить, сделала глубокий вдох.

– Я поговорю с ребятами. Пожалуйста, не жалуйся на них в полицию. И, пожалуйста, умоляю, позаботься о бонобо.

– И?

– Мне нужно время, чтобы подумать об остальном.

– Справедливо, – согласился он. – Просто чтобы ты знала – я все еще тебя люблю.

Прежде чем позвонить Селии, Исабель выждала несколько минут, чтобы хоть немного успокоиться.

Селия даже не поздоровалась, она начала разговор с ответа:

– Да, я знаю, я уже должна быть на месте.

– Питер только что звонил, – сказала Исабель. – Он сказал, что вы взломали его почту. Пожалуйста, скажи, что это не вы.

– Вообще-то это Джавад, – сказала Селия. – А ему не надо было придумывать дурацкий пароль, если его так волнует, что кто-то залезет к нему в ящик. В «Гугле» запросто можно найти первую улицу, где жил человек, и вычислить по ней начальную школу. Как бы то ни было, Джавад порылся в кое-каких его папках и…

– Селия! Это серьезно. Он собирается заявить на вас в полицию.

Селия фыркнула:

– Могу поспорить на все деньги, которые я заработаю за всю мою жизнь, в полицию он звонить не станет.

– Почему?

– Потому что Джавад кое-что выяснил.

– Стоп. Я ничего не хочу знать.

– Исабель, хватит играть в устрицу. Ты должна это знать.

– И вовсе не должна.

– Ладно, пожалуйста.

На том конце воцарилась тишина, но Исабель чувствовала, что долго она не продлится. Три, два, один…

– Но ведь на самом-то деле ты хочешь это узнать.

Исабель молчала. Она думала о том, насколько глубоко закопалась в прошлое. Она никогда не спрашивала Питера, что же такое он сделал, что шимпанзе откусила ему палец. И этими руками она позволяла ему дотрагиваться до себя! Если уж она не могла решиться встретиться с ним, то лишняя информация могла окончательно выбить ее из колеи.

– Ладно, – наконец сказала Селия. – Забыли. Увидимся, когда доберусь.

– Хорошо. Селия?

– Что?

– Пожалуйста, пока что держите себя в рамках.

– Ладно. Исабель? – следующую фразу она оттарабанила, как пулемет: – Питер-продал-лингвистическую-программу-Фолксу-для-его-чертова-шоу-пока-пока.

И повесила трубку.

Исабель тупо смотрела на остатки салата из шпината. Только спустя какое-то время она наконец закрыла телефон. А закрыв, положила рядом на покрывало. После этого аккуратно положила нож и вилку на тарелку, сложила салфетку и поставила солонку с перечницей так, чтобы они стояли на одном расстоянии от края подноса.

Все правильно. Где еще Фолкс мог достать лексическую программу? А то, что Питер сказал, будто Фолкс позвонил ему только вчера вечером…

Исабель запустила стальную крышку, которой был накрыт ее обед, в стену рядом с телевизором.

Пришла пора разрушить стену молчания. Она выставит Питера в его истинном свете… Анонимно, естественно. Пусть он думает, что у него еще есть шанс восстановить отношения с ней, пусть думает, что это кто-то из Института изучения приматов залез в архивы и случайно обнаружил эти бумаги, что кто-то из лагеря Фолкса допустил утечку о его участии в продаже программы. Прямо сейчас в гостинице под ее номером бродят тучи репортеров, и каждый из них готов дать руку на отсечение за возможность взять у нее интервью. Проблема была в том, что она их всех ненавидела.

Исабель вспомнила, как Кэт Дуглас сфотографировала ее изуродованное лицо, когда она еще не была похожа на человека, что фотография в итоге появилась на сайте «Филадельфия инквайер». Что ее голосовая и обычная почта была завалена просьбами об интервью, и это уже граничило с преследованием. Журналисты – стервятники. Все. Надо было кого-то выбрать, но после Питера Исабель уже не верила в свою способность верно оценивать людей.

Она взяла аккуратно сложенную салфетку и начала скручивать. Она скручивала и скручивала ее, пока салфетка не стала похожа на круассан и больше уже не могла скручиваться. Скручивала, пока кончики пальцев не посинели. И тут у нее в голове вспыхнула картинка.

Мбонго в первый день Нового года надулся в углу и отказывается принять искренние мольбы о прощении. Бонзи, сидя на полу в кухне, крутится вокруг оси на попе и показывает жестами: «Бонзи любить гостя. Целуй, целуй».

Одобрения Бонзи было достаточно. Исабель решила позвонить Джону Тигпену, даже несмотря на то, что он работал в «Филадельфия инквайер».