19
В день собеседования Джон принял душ, побрился и, когда появилась Аманда, уже пил кофе у барной стойки, ради предосторожности закинув галстук на плечо.
Аманда была в халате и в тюрбане из полотенца. Она прошлепала на кухню и налила себе кофе, ее окружала аура подавленности.
Джон поставил чашку на стойку и подошел к жене.
– Эй, – сказал он и погладил ее по пояснице, – с тобой все нормально?
Аманда кивнула.
– Да, – она поставила чашку на стойку и поежилась. – Вообще-то нет. Мне страшно. Как только представлю, что мне в лицо будут втыкать иголки… Что, если я дернусь и врач промахнется?
– Ну, так не ходи. Ты же никому ничего не должна. Этот твой парень полный идиот.
– Даже если так, он еще и продюсер, – Аманда глубоко вздохнула. – Ладно, я справлюсь. Все говорят, в этом нет ничего страшного, – она рассеянно поцеловала Джона в щеку и взяла свой кофе. – Удачи тебе на собеседовании.
Аманда вышла из кухни.
– Спасибо, – поблагодарил Джон, беспомощно глядя ей вслед.
* * *
Джон держал в одной руке картонный стакан-гильзу с дабл гранд латте, а в другой портфель, и, чтобы войти в здание, ему пришлось толкнуть дверь бедром. В холле он остановился и огляделся, его составленное заранее мнение оказалось неверным. Очевидно, «Уикли таймс» кто-то купил. И этот кто-то был далеко не один.
Приемная оказалась довольно просторной и с высоким потолком, для посетителей там полукругом стояли секционные диваны из красной кожи. На столиках из вишни со стеклянными столешницами в форме идеального веера были разложены самые последние выпуски «Уикли таймс». На противоположных концах стойки секретаря, тоже со стеклянным верхом, были расставлены квадратные свечи в подсвечниках из сахарного стекла. А у дальней стены мирно журчал водопад из аспидного сланца, над водопадом красовался внушительный логотип издания.
Джон глубоко вдохнул дезодорированный воздух и постарался изменить настрой. Всего несколько минут назад, стоя перед барменшей в кафе, он почувствовал себя отвратительно, оттого что не смог внятно сформулировать заказ. Он думал об Аманде, представлял иголки, воткнутые ей в лицо, и пробормотал что-то пусть и невнятное, но, очевидно, функциональное, поскольку ему дали именно то, что надо. Отсчитав сдачу, барменша сочувственно улыбнулась Джону и напомнила, что его заказ в действительности звучит как «дабл гранд латте с обезжиренным молоком».
Джон подошел к стойке секретаря. Ухоженная молодая женщина подняла голову и улыбнулась, не демонстрируя зубы.
– Чем могу вам помочь?
У нее была безупречная и абсолютно гладкая кожа. Джон подумал, что, возможно, видит перед собой доказательство эффективного воздействия «Рестилайна» на женское лицо. Круглые щечки и чуть припухлая верхняя губка, похожая на бабочку.
– У меня назначена встреча с мистером Тофером Макфадденом. На десять. – Джон поставил латте на стойку.
Секретарь проследила за его действиями. Тоненькая струйка кофе стекла по стакану и образовала лужицу в его основании. Джон поспешно схватил стакан, на стойке остался влажный круг.
– Ваше имя?
– Джон Тигпен.
– Тигпен?
– Да, Тигпен.
– Я доложу, – благоговейным шепотом библиотекарши сказала секретарь. – Присядьте, пожалуйста.
– Спасибо, – поблагодарил Джон, также понизив голос.
Он поставил портфель на пол и попытался, насколько это было возможно, удобно устроиться на секционном диване. Потом достал из кармана платок, сложил и использовал как подставку, чтобы латте не замарал девственно чистое стекло столешницы.
Секретарь посмотрела ему в глаза и щелкнула своими наманикюренными пальчиками по плечу. Джон нахмурился. Секретарь повторила сигнал. Джон скосил глаза вбок и обнаружил, что его галстук все еще благополучно лежит на плече. Он быстро сбросил галстук с плеча и разгладил его на груди. Неудивительно, что барменша в кафе приняла его за деревенщину. Секретарь взяла телефонную трубку, а Джон сфокусировался на проходящих за стеклянными дверьми ногах – отутюженные стрелки, тонкие чулки, туфельки на высоких каблуках. Солдатские ботинки, стильная обувка цвета оксблад, кроссовки. Шаркающие ноги, кривые ноги, целеустремленные ноги… покрытые шерстью, вот одна поднимается, и струя мочи уже готова ударить об угол дома, но другая пара ног резко дергает поводок и срывает покрытые шерстью с места.
У Джона екнуло сердце.
На столике рядом с ним лежал фантастический расклад из журналов – взъерошенные волосы, куполообразные платья и туфли с красной подошвой на невозможно высоких каблуках. Белые виниры выглядывают в щель между губами, точно платиновые кредитки из бумажника. Усовершенствованные хирургическим путем лица балансируют на тонких, как ножка бокала, шеях.
Заголовки крикливо оповещали или визгливо вопрошали:
«Диета или хирургия?»
«Грязный развод!»
«Голливудские няни расскажут все!»
«Баб Джоб» в прошлом!»
Джон оторвал взгляд от журналов и обнаружил, что секретарь флиртует с мужчиной из «ФэдЭкс», тогда он взял один из журналов.
Страдающая ожирением пышногрудая и белокурая кокаиновая королева мадам Баттерфляй отпускала колкости по поводу самых худших на этой неделе проходов по красной дорожке. Крохотная старлетка спряталась за очками-иллюминаторами, а тощая как спица женщина с тоской взирает из-за их спин на выстроившихся в ряд фотографов.
Джон закинул ногу на ногу и с головой погрузился в чтение… В этот момент кто-то позвал его по имени.
* * *
Новостной отдел был просто невероятных размеров, рабочие кабинки разделяли перегородки высотой до пояса, это не позволяло остаться один на один со своими мыслями, но зато у всех было вдоволь дневного света. С потолка свисали мониторы, по которым шел беспрерывный поток новостей, а в проходах между кабинками носились отлично подстриженные молодые люди с охапками газет, редактурой и фотографиями.
Джон прошел в угловой кабинет, отгороженный стеклянными панелями от пола до потолка. Тофер Макфадден вышел ему навстречу. Он был одет колоритно и дорого – рубашка цвета зеленого яблока и галстук цвета барвинка, казалось бы, несовместимые цвета, но у Тофера они сочетались. И очки, и ботинки у него были массивными и прямоугольными. Сам Тофер оказался загорелым и накачанным парнем с соломенными волосами, ему с одинаковым успехом можно было дать и двадцать пять, и сорок пять лет. Учитывая ситуацию, Джон надеялся, что Тоферу ближе к сорока пяти. Они пожали друг другу руки.
– Присаживайтесь, – пригласил Тофер и указал на диван, а сам вернулся за стол.
Джон сел и начал заваливаться по скользкой коже назад. Он постарался вернуться в исходную позицию (не самый простой трюк – с горячим напитком в руке елозить задом по кожаной поверхности, которая при этом издает неприличные звуки), но ему это удалось, в результате он балансировал на краешке дивана. Благодаря разнице в высоте мебели Джон оказался на два фута ниже своего визави.
– Ах да, вот, – Джон подался вперед и поставил на стол ультра хрен-знает-какое латте.
Тофер Макфадден схватил стакан, нашел губами отверстие и жадно к нему присосался.
– Итак, к делу, – сказал он, утолив жажду, и потянулся к резюме Джона. – Я вижу, вы стажировались у Кена Фолкса. Вы были дружны?
– Это же Кен Фолкс, – напомнил Джон, но при упоминании имени бывшего босса все равно гордо поднял голову.
– Понятно, – Макфадден закинул на стол ноги и изобразил «волну» сцепленными кистями рук. – Вы видели его новый проект? С обезьяньим домом в Нью-Мексико? Это крупный, беспрецедентный проект. И он будет развиваться. Мне нужен там свой человек, кто-то с опытом.
Сердце у Джона ухнуло. Он перестал дышать и хотел сдержаться, но сам не успел заметить, как его понесло:
– Это была моя тема в «Инки». Бог с ней, со стажировкой у Фолкса, да, это было, но я еще и видел этих обезьян. Я был в лаборатории буквально за считаные часы до взрыва.
– В самом деле? – Макфадден чуть сменил угол поворота головы и более внимательно посмотрел на Джона.
– В самом деле. Я знаю историю этих обезьян. Я знаю их по именам. Знаю, чем они занимались в лаборатории, черт, я разговаривал с ними. Мы по-настоящему разговаривали, это был диалог. И с той женщиной, ученой, которая пострадала. И еще я работал у Фолкса. Я знаю свою работу. И я истосковался по ней. Я хочу вернуть свою тему, я готов к ней лучше других. Я все сделаю, чтобы только над ней работать. Вы не пожалеете.
Тофер Макфадден долго и пристально смотрел на Джона. Его сцепленные пальцы снова изобразили нечто вроде медузы.
– Тогда почему вы ушли из «Инквайер»?
Джон вытаращил глаза и постарался не скрипнуть зубами.
– Скажем так, меня кинула коллега, и у меня есть очень веские причины не возвращаться туда.
– Ваша жена?
– Да, моя жена.
Макфадден улыбнулся и сбросил ноги со стола.
– Что ж, хорошо. Похоже, потеря «Инки» стала нашим приобретением. Когда вы сможете выехать в Лизард?
* * *
Когда Джон выезжал со стоянки, зазвонил мобильник. Это была Аманда.
– Получил работу? – спросила она.
– Ты – богиня! Гений! – Джон зажал телефон между ухом и плечом, чтобы расплатиться за стоянку.
– Я?
– Да! Я снова занимаюсь темой обезьян!
Аманда так громко взвизгнула, что Джон чуть не уронил трубку.
– Боже! Дорогой! Я так за тебя рада!
– Ты сделала лицо?
– Да, но это ерунда. Расскажи о своем задании.
– Они хотят, чтобы я, не откладывая, отправился в Нью-Мексико, но я… – начал Джон.
– Вот черт, – перебила его Аманда. – Это Шон, ждет на линии. Извини, малыш. Я должна ответить. Кстати, чуть не забыла, сегодня мы идем на вечеринку. Увидимся. Прихвати шампанское!
* * *
Джон вошел в дом с бутылкой шампанского в руке, на холодильнике его ждала записка Аманды, в которой она сообщала, что до вечеринки у нее назначено несколько встреч, и она не знает, на сколько это растянется. В конце – просьба быть готовым к восьми, извинения, охи и ахи.
Аманда появилась в дверях в пять минут двенадцатого. Только взглянув на Джона, она сразу спросила:
– Ты ведь так не пойдешь?
Волосы у нее были убраны назад и спадали на плечи белокурыми локонами – результат кропотливой работы парикмахера. В открытые носки туфель на высоком каблуке выглядывали пальчики с идеальным педикюром. У Джона мурашки пробежали по спине, когда он заметил, что туфли на кроваво-красной подошве – чуть раньше в этот же день он видел фото в «Уикли таймс», на котором были селебрити в туфлях с подошвами именно такого цвета. Тело Аманды обтягивало черное трикотажное платье, одно плечо было открыто.
Она смотрела выжидающе, и Джон вспомнил, о чем был вопрос.
– Ну, да, планировал так.
Джон оглядел себя – на нем все еще был костюм для собеседования минус галстук.
– А на мне Кристиан Лабутен, – как будто что-то объясняя, сообщила Аманда.
Джон понятия не имел, что это означает.
– Хочешь, чтобы я надел галстук? – спросил он.
Аманда покачала головой и улыбнулась. Явно он был безнадежен.
– Ну-ка, дай я на тебя посмотрю, – Джон подошел ближе к Аманде и повернул ее лицо к свету.
Аманда подчинилась. На взгляд Джона, лицо ее было точно таким же, как и утром.
– Напомни мне – что должно измениться?
– Тут у меня чуть полнее, – Аманда указала на место между носом и ртом, – и здесь, – она указала на губы. – Еще мне сделали инъекции под глазами, и веснушек больше нет. И несколько дней я, наверное, не смогу хмуриться.
– А как я узнаю, что ты на меня сердишься?
Аманда рассмеялась.
– О, ты узнаешь.
– Во что это обошлось?
– Одиннадцать сотен долларов, – после небольшой паузы ответила Аманда.
Джон изменился в лице.
– Одиннадцать сотен долларов?
– Но с другой стороны, если я буду продолжать в том же духе, у меня никогда не будет морщин, – торопливо сообщила Аманда. – Мышцы атрофируются. И я надеюсь, мы сможем это списать…
В этот момент в дверь позвонили.
Аманда повернулась и оглядела Джона.
– Послушай, почему бы тебе не пойти без меня? – предложил он. – Я все равно не мастер сплетничать.
– Ты уверен? – уточнила Аманда и схватила со столика в холле маленькую блестящую сумочку.
– Ага, – отозвался Джон, хотя его весьма интересовал мир знаменитостей, который начинала обживать его жена.
– Выпьем шампанское, когда вернусь, – сказала Аманда.
– Хорошо, – согласился Джон.
Она поцеловала его на прощание и открыла дверь – достаточно широко, чтобы Джон разглядел Шона, который, казалось, очень постарался, чтобы выглядеть как небритый наркоман с немытой башкой. Шон пробормотал что-то, обращаясь к Джону, и приветственно поднял руку, когда Аманда выскользнула в дверь на пятидюймовых шпильках. Дверь захлопнулась.
Джон несколько секунд стоял и тупо смотрел на дверь.
«Одиннадцать сотен долларов?»
В конце концов Джон прихватил с собой в постель лэптоп и решил нарыть все что можно о бонобо. Пока еще никому не удалось взять интервью ни у Кена Фолкса, ни у кого-то из членов правления университета, ни у занятых в проекте ученых. Питер Бентон всячески избегал общения со СМИ, в черных очках, как какая-нибудь знаменитость, он произносил избитое «без комментариев» или заслонялся рукой от камер. Что же касается Исабель Дункан, она не давала интервью, не вернулась в университет и, казалось, вообще исчезла с лица Земли. Джон припомнил ее загадочные комментарии по поводу семьи и от души пожелал, чтобы у нее, где бы она ни находилась, все было хорошо.
* * *
Через три часа темная тень проскользнула в спальню – вернулась Аманда.
– Вечеринка уже закончилась? – удивился Джон.
Остекленевшими глазами, в полусне он смотрел позднее телешоу. «Дом обезьян» он смотрел до тех пор, пока бонобо не улеглись спать.
– Нет! – выкрикнула Аманда и швырнула сумочку в стену, отчего все ее содержимое – помада, компакт-пудра, кредитка, водительские права – разлетелось в стороны.
Джон подпрыгнул на кровати.
– Ух ты. Что случилось? С тобой все в порядке?
– Нет, совсем наоборот.
Аманда одну за другой сняла туфли и по очереди швырнула их через плечо в угол.
От одной шпильки в стене осталось маленькое темное углубление.
Джон подошел к Аманде, словно к взбесившейся лошади.
– Малыш? – он осторожно взял жену за руку и, когда она не стала отбиваться, начал ее гладить. – Аманда? Поговори со мной. Расскажи, что случилось.
– Для начала мы целый час ждали за бархатными веревками, пока туда пропустят других людей. Как я поняла, более важных, чем мы. Потом начался дождь, и волосы у меня начали завиваться, как у горгоны Медузы, а ноги болели, просто смерть. Ты когда-нибудь пробовал ходить на пятидюймовых каблуках? Эти туфли стоили семьсот шестьдесят долларов, а теперь они развалились, потому что я вынуждена была стоять в грязной луже. А ноги просто отваливаются.
– Ты сказала – семьсот шестьдесят долларов?
– А потом, когда мы наконец попали внутрь, там оказалось полно этих чертовых наследниц типа Ким Кардашьян и Перис Хилтон! О, Перис расхаживала так, будто родилась в пятидюймовых шпильках! Кто из них хоть что-нибудь сделал? Всерьез? Какой вклад они внесли в культуру или хотя бы в шоу-бизнес? Я не говорю об управлении автомобилем «под воздействием» и символических сроках в тюрьме.
Аманда выставила вперед бедра, откинула назад плечи и подбоченилась, изображая Перис Хилтон.
– Привет, зеркало! Я горячая штучка! – сказала она, склонив голову набок, так что челка прикрывала один глаз.
Джон опустился на край кровати.
– Ты видела секс-запись Перис Хилтон? Когда ты ее видела?
– А потом мы присоединились к нашей компании, и все пялились на мое лицо, потому как нетрудно догадаться, что мой утренний визит к врачу ни для кого не был секретом. И какой-то пучеглазый лысый урод в туфлях со вставными каблуками сказал мне: «Знаешь, у меня есть парень как раз для твоего носа».
Джон мгновенно напрягся.
– Что?
– Да. Это была искра для общей беседы. Очевидно, у меня «выдающиеся» ноздри. Кто-то использовал это определение. Всем показалось, что это очень смешно. Ха-ха-ха.
– Вот дерьмо.
Аманда тряхнула головой и рухнула на кровать рядом с Джоном.
– Я не буду этим заниматься, Джон. Не буду. Я не собираюсь превращаться в голливудскую задницу.
Аманда глубоко вздохнула и закрыла глаза. Джон догадывался, что это еще не все.
– А потом мне заявили, что они собираются изменить возраст актеров, чтобы им было около двадцати, а не около сорока, то есть мы будем сдирать сюжет «Сплетниц», а не «Секса в большом городе». А я должна начать переписывать серии. То есть в каждой сцене по-прежнему будет «Витаминвотер», но теперь я еще должна постоянно упоминать «Мэйсис». Хотя бы один раз за эпизод. Очевидно, в кадр должны еще попадать пакеты из супермаркета, но это уже не моя проблема.
Аманда открыла глаза и уставилась в потолок. Джон лежал рядом, опершись на локоть, и смотрел на нее.
– Ненавижу это место, – сказала она. – Ненавижу эту работу. Я даже себя ненавижу. Не могу поверить, что я нас в это втянула. Я разрушила нашу жизнь.
Аманда встала с кровати, ушла в ванную и закрыла за собой дверь.
Джон тихо лежал и прислушивался, пытаясь понять, надо ли ему волноваться, – он не видел Аманду такой расстроенной с тех пор, как Фрэн навсегда лишила их секс-игрушек.
Подождав немного, он встал, подошел к двери ванной и прислушался. В ванной текла вода.
– Все нормально? – спросил он.
– Да, просто отмачиваю свои дурацкие ноги, – ответила Аманда. – Ты не мог бы посмотреть – туфли окончательно погибли?
Джон отыскал туфли в углу спальни. На одной была зазубрина изнутри каблука и чуть сморщена кожа. Джон расправил кожу большим пальцем.
– Ну, вернуть их уже вряд ли можно, но они не убиты, – отчитался он, вернувшись к ванной.
– Хорошо. Продам их через «Ибей». И платье заодно.
– Принести тебе бокал вина или что-нибудь еще?
– Нет.
– Помассировать ступни?
– Нет, но спасибо. Я думаю, мне надо просто отмокнуть.
Когда Аманда вернулась из ванной, Джон уже задремал, но это длилось недолго – она ворочалась с боку на бок и поправляла подушки каждый раз, когда он проваливался в сон.
– Ты сопишь и храпишь, – сказала она.
– Извини, – Джон покорно перевернулся со спины на бок.
Спустя несколько секунд она добавила:
– Нет, скорее ты храпишь и свистишь.
– М-м-м…
Аманда смилостивилась на какое-то время, и Джон снова стал погружаться в сон.
– А теперь ты рычишь и урчишь, а на выдохе бормочешь…
Джон открыл глаза.
– Аманда.
– Да?
– Только писатель может описывать храп таким образом.
– Извини. Больше не буду.
Джон встал с кровати.
Аманда перекатилась на его сторону и уткнулась лицом в его подушку.
– Тебе не надо уходить.
Джон смотрел на ее неподвижное тело.
– Аманда?
– Угу.
– Я не знаю, может, ты не поняла по телефону, но я уезжаю в Нью-Мексико.
Аманда приподнялась на локте и несколько секунд изумленно смотрела на Джона.
– О господи. Я – жуткий человек. Не могу поверить, что не спросила тебя об этом. Я самый эгоистичный человек на планете. Я уже превращаюсь в одну из них.
– Ты расстроена. И не без причины.
– Хочешь поговорить об этом? Откроем шампанское?
– Думаю, уже поздновато для шампанского, – Джон взглянул на часы. – Я, наверное, уеду прямо с утра. Сама справишься?
Аманда откинулась на подушку и тихо-тихо отозвалась:
– Справлюсь.
– Просто я за тебя немного волнуюсь…
– Я соберусь. Правда соберусь. Просто… Все не так, как я ожидала. Вся эта пластика, «Ботокс», коррекция носа… Тебя постоянно оценивают, но эти оценки не имеют ничего общего с твоей работой. Пожалуйста, ложись обратно. Обещаю, что не буду тебе мешать.
Джон какое-то время молча смотрел на Аманду.
– Нет, – сказал он, наклонился и поцеловал ее в лоб. – Спи.
Джон спустился на первый этаж, налил себе бокал вина из открытой бутылки и загрузил компьютер Аманды. Он выбрал и скачал копию «Рецепта несчастья» на флэшку, потом в той же папке нашел таблицу с именами агентов, которые, судя по тому, что рядом с каждым стояли звездочки, были внесены в соответствии с их предпочтениями. Файл был создан, когда Аманда рассылала запросы и получала ответы. Треть агентов вообще не удосужилась ответить. Джон скачал и этот файл.
Где-то сразу после двух ночи он тихо поднялся наверх. Аманда мирно спала на его половине кровати. Она была такой хрупкой и беззащитной, что у Джона комок подкатил к горлу.
