13
Рэйс говорил:
– Кто-то украл пистолет – и это не Жаклина де Бельфорт. Это человек, который хочет свалить свое преступление на нее. Однако он не мог предусмотреть, что медицинская сестра введет ей морфий и просидит с ней до утра. Теперь вспомним, ведь однажды уже было предпринято покушение на Линнет Дойль. Жаклина де Бельфорт не была виновата в том покушении. Так кто же?
– Мне кажется, проще определить, кто не мог участвовать в том покушении. Это мсье Дойль, мадам Аллертон и Тим Аллертон, мадемуазель Ван Скулер и мадемуазель Бауэрс. Они все время находились в поле моего зрения.
– Гм-гм, – вздохнул Рэйс, – остается еще так много народу. Давайте подумаем о возможных мотивах преступления.
– Надеюсь, тут нам поможет мсье Дойль. За это время произошло несколько событий.
Дверь открылась и вошла Жаклина де Бельфорт. Она была очень бледна и едва держалась на ногах.
– Это не я, – она говорила как испуганный ребенок.
– Я не убивала. О, пожалуйста, поверьте! Все, все считают, что это я убила, но это не правда, это не правда. Ужасно! Ах, зачем так случилось! Наверное, вчера ночью я могла бы застрелить Симона; я была вне себя. Но то другое.
– Она опустилась на стул и зарыдала.
Пуаро потрепал ее по плечу.
– Ну-ну. Мы знаем, это не вы убили мадам Дойль. Это доказано, да, дитя мое, это доказано. Это не вы.
Джекки вдруг выпрямилась и сжала мокрый платок.
– Но кто же?
– Вот это, – ответил Пуаро, – нам пока неизвестно. Вы не можете нам помочь, дитя мое.
Жаклина покачала головой.
– Не знаю… Не могу себе представить… Не имею ни малейшего представления.
– Она глубоко, мрачно задумалась.
– Нет, – наконец выговорила она, – не знаю никого, кто бы желал ее смерти, – и тихо закончила:
– Кроме меня.
В этот момент Рэйс вспомнил о чем-то и, извинившись, поспешно вышел. Жаклина сидела понурившись. Вдруг у нее вырвалось:
– Смерть – это безбожно, безбожно! Будь проклят убийца!
– Да, – задумчиво проговорил Пуаро.
– Подумайте, в этот самый момент кто-то радуется успешному завершению своего плана.
– Не надо, не надо! – закричала Жаклина.
– Как страшно вы это сказали.
Пуаро пожал плечами.
– Я сказал правду.
– Я желала ей смерти, – почти шепотом проговорила Жаклина, – и вот она мертва… И самое ужасное, что она умерла так, как я говорила…
– Да, мадемуазель. Ее убили выстрелом в висок.
– Значит, тогда, в гостинице «Катаракт», я была права! – вскрикнула Джекки.
– Кто-то действительно подслушивал наш разговор.
– Ага!
Пуаро удовлетворенно кивнул головой.
– Я как раз подумал: вспомните ли вы об этом. Да, то что мадам Дойль была убита именно так, как вы говорили, не может быть простым совпадением.
Джекки поежилась.
– Кто же он, этот мужчина, который подслушивал нас в тот вечер.
Пуаро помолчал и вдруг совсем другим тоном спросил:
– Вы уверены, что это был мужчина?
Джекки удивленно взглянула на него.
– Разумеется. По крайней мере…
– Она нахмурилась и прикрыла глаза, стараясь вспомнить.
– Я тогда подумала, что это мужчина, – медленно проговорила она.
– Однако сейчас вы в этом не уверены?
– Нет, как я могу быть уверенной? – так же медленно ответила она.
– Промелькнула какая-то фигура, тень… По-вашему, там была женщина? Но, мне кажется, ни одна женщина на этом пароходе не может желать смерти Линнет.
Дверь приоткрылась и появился доктор Бесснер.
– Мсье Пуаро, не смогли бы вы зайти к мистеру Дойлю? Он хочет вас видеть.
Жаклина вскочила, схватила доктора за руку.
– Как он? Ему лучше?
– Нисколько ему не лучше, – ответил доктор недовольно, – у него же перелом кости.
– И он может умереть? – с ужасом спросила Джекки.
– Господи, при чем здесь смерть? Мы довезем его до суши. Там ему сделают рентген и будут лечить как положено.
– Ах!
– Жаклина судорожно заломила руки и опустилась на стул.
Пуаро вместе с доктором вышел на палубу, к ним присоединился Рэйс.
Весь обложенный подушками с высоко поднятой ногой лежал Симон Дойль. От страшного потрясения и физической боли лицо его изменилось до неузнаваемости.
– Пожалуйста, входите, – тихо проговорил он.
– Доктор сообщил мне, сказал мне… о Линнет. Я не могу поверить. Я просто не в силах поверить, что это правда.
– Мы понимаем. Ужасное несчастье, – сказал Рэйс. Симон продолжал с трудом:
– Я хотел сказать, Джекки не виновата. Я уверен в этом. Все факты против нее, но уверяю вас, она не виновата. Вчера она выпила лишнего, нервы у нее расшатались, поэтому она накинулась на меня, но на хладнокровное продуманное убийство она не способна…
– Не мучьте себя, мсье Дойль, – мягко сказал Пуаро.
– Кто бы ни был убийцей вашей жены, мы точно знаем, что это не мадемуазель де Бельфорт.
Симон недоверчиво спросил:
– Значит, Джекки вне подозрений?
– Разумеется, но поскольку мы исключаем мадемуазель де Бельфорт, – продолжал Пуаро, – не могли бы вы подсказать нам, кто бы это мог быть.
Симон отрицательно покачал головой. В глазах его появилось выражение детской растерянности.
– Это дико, невероятно. Никто, кроме Джекки, не мог желать этой смерти.
– Подумайте, мсье Дойль. Может быть, у нее были враги. Может быть, у кого-то были с ней старые счеты.
Снова Симон беспомощно покачал головой.
– Все это кажется мне чудовищным, невероятным. У нее был жених, лорд. Она его обидела, когда вышла за меня, но трудно представить себе лощеного типа вроде Уиндлешэма в роли убийцы. Да, кроме того, он находится за тысячи миль отсюда. Или старый сэр Джордж Вуд. Он возненавидел Линнет за то, что она перестроила его дом по своему вкусу. Но сэр Джордж Вуд остался в Лондоне.
– Пожалуйста, мсье Дойль, – заговорил Пуаро очень серьезно.
– В первый день путешествия на «Карнаке» я говорил с вашей женой, и разговор этот произвел на меня впечатление. Она была подавлена, удручена. Она говорила – пожалуйста, слушайте внимательно, – что все кругом ненавидят ее. Она чувствовала себя неспокойно, неуверенно, всюду ей мерещились враги.
– Она очень огорчилась, встретив Джекки на борту парохода. Я тоже, – сказал Симон.
– Правильно, – продолжал Пуаро, – но это не дает ключа к ее словам. Когда она говорила, что окружена врагами, конечно, она преувеличивала, однако, я уверен, она имела в виду не только одну мадемуазель де Бель – форт.
– Возможно, вы правы, – согласился Симон, – но мне кажется, я знаю, в чем дело. Ее напугала какая-то фамилия в списке пассажиров.
– Фамилия в списке пассажиров? Какая фамилия?
– Понимаете, она не назвала ее. Честно говоря, я не проявил достаточного интереса. Я был слишком занят историей с Жаклиной, а насколько я понимаю, Линнет говорила о каких-то деловых людях, которые разоряются при столкновении с более удачливыми дельцами, и о том, как ей неприятно встречаться с теми, кто разорился когда-то по вине ее отца. Я не знаю подробно историю семьи Линнет, но, по-моему, мать ее была дочерью миллионера. А отец просто состоятельным человеком. Однако после женитьбы он стал играть на бирже или что-то в этом роде. Конечно, в делах кто-то богатеет, а кто-то разоряется. Мне кажется, на этом пароходе есть человек, отец которого был конкурентом отца Линнет и разорен им. Я помню, как Линнет сказала: «Ужасно, когда люди ненавидят тебя, даже будучи незнакомы с тобой».
– Так, – задумчиво проговорил Пуаро, – это объясняет ее настроение в тот вечер. Впервые в жизни она почувствовала, что наследство несет с собой не только радости, но и бремя. Вы вполне уверены, мсье Дойль, она не назвала фамилии?
– Я просто не обратил внимания, – отвечал Симон огорченно.
– Я сказал ей что-то вроде: в наше время никто не вспоминает о родителях. Жизнь слишком быстротечна.
– Позвольте мне высказать одно предположение, – церемонно попросил доктор Бесснер.
– На пароходе есть один молодой человек, который враждебно относился к мадам Дойль.
– Вы имеете в виду Фергюсона? – спросил Пуаро.
– Да. Он не раз высказывался враждебно о мадам Дойль.
– Как бы нам разузнать все о нем? – заволновался Симон.
– Полковник Рэйс и я допросим всех пассажиров, – ответил Пуаро.
– До тех пор, пока мы не выслушаем всех до единого, было бы неразумно делать какие-либо выводы. Прежде всего нам следует выслушать горничную. Мы можем это проделать здесь. Присутствие мсье Дойля может помочь нам. Мадам имела при себе драгоценности?
– Нитку жемчуга, – сказал Симон, – по словам Линнет, она стоит около пятидесяти тысяч. Боже, неужели из-за проклятого жемчуга…
– Ограбление является одним из возможных мотивов, – сказал Пуаро.
– Однако пока что этот мотив кажется мне мало вероятным. Ну, это мы увидим. Итак, пусть позовут горничную.
Луиза Бурже оказалась той самой яркой латиноамериканкой, которую однажды приметил Пуаро. Она была заплаканной и казалась испуганной. Однако в лице ее угадывались хитрость и скрытность. И это сразу насторожило Пуаро.
– Вы Луиза Бурже?
– Да.
– Когда в последний раз вы видели мадам Дойль живой?
– Прошлой ночью, мсье. Точное время назвать я не могу. Я пришла, чтобы помочь ей раздеться.
– Сколько было времени?
– Около одиннадцати, должно быть. Я не знаю точно. Я помогла мадам раздеться и уложила ее в постель, потом я ушла.
– Сколько это заняло времени?
– Минут десять. Мадам очень устала. Она попросила меня перед уходом погасить свет.
– Что вы делали после того, как вышли из каюты?
– Я пошла к себе, мсье, моя каюта находится на нижней палубе.
– Может быть, вы видели или слышали что-нибудь такое, что могло бы помочь нам?
– Но каким же образом, мсье?
– Это вы должны сообщить нам, мадемуазель, а не мы вам, – возразил Пуаро.
Она искоса взглянула на него.
– Но ведь, мсье, я была внизу. Как же я могла видеть или слышать что-нибудь? Моя каюта находится на другой палубе. Я просто физически не могла ничего услышать или увидеть. Конечно, если бы у меня была бессонница и я вдруг вздумала бы подняться по лестнице, тогда, возможно, я и увидела бы убийцу, это чудовище, когда он выходил из каюты мадам, но поскольку…
Она повернулась к Симону и умоляюще протянула к нему руки:
– Мсье, я прошу вас, вы видите, что они со мной делают! Что я могу сказать?
– Дитя мое, – отвечал Симон смущенно.
– Не глупите. Вы ничего не видели и не слышали, все это понимают. Не волнуйтесь, вас никто не обидит. Я позабочусь о вас. Вы ни в чем не виноваты.
– Мсье так добр, – пробормотала Луиза и скромно потупилась.
– Таким образом, – нетерпеливо спросил Рэйс, – вы ничего не видели и не слышали?
– Да, именно так, мсье.
– И вы не знаете никого на этом пароходе, кто бы желал зла вашей госпоже.
Неожиданно Луиза вдруг закивала головой и взволнованно заговорила
–
– Да, я знаю. На этот вопрос я могу прямо ответить: да.
– Вы имеете в виду мадемуазель де Бельфорт? – спросил Пуаро.
– Она, конечно. Но я говорила не о ней. На этом пароходе есть еще один человек, который ненавидит мадам за то зло, которое она ему причинила.
– Боже! – закричал Симон.
– О чем она говорит?! Луиза продолжала еще более взволнованно, сопровождая слова отчаянной жестикуляцией:
– Да, да, да, я правду говорю. Речь идет о бывшей горничной мадам – моей предшественнице. Один из механиков на этом пароходе хотел жениться на ней. И моя предшественница, ее звали Мэри, собиралась за него замуж. Но мадам Дойль навела справки и выяснила, что человек этот, его фамилия Флитвуд, уже женат, на цветной, понимаете? Его жена была из другой страны, она вернулась к себе на родину, но он все равно считался женатым. И мадам рассказала обо всем Мэри, и Мэри, хотя и очень страдала, все-таки порвала с Флитвудом и не захотела его больше видеть. И когда Флитвуд узнал, что мадам Дойль и есть та самая Линнет Риджуэй, он жутко разозлился и сказал, что хотел бы ее убить. По его словам, она вмешалась в его личную жизнь и разрушила его счастье.
Луиза победоносно посмотрела на Пуаро.
– Весьма интересно, – сказал Рэйс. Пуаро повернулся к Симону.
– Вы что-нибудь знали об этом?
– Понятия не имел, – ответил Симон искренне.
– Сомневаюсь, знала ли Линнет о существовании этого человека. Мне кажется, она давно забыла всю эту историю. Он резко обернулся к горничной.
– Вы говорили моей жене про это?
– Нет, мсье, разумеется, нет.
– Что вам известно о жемчужном ожерелье вашей госпожи? – спросил Пуаро.
– Жемчужное ожерелье? – Луиза широко раскрыла глаза.
– Оно было на ней надето вчера вечером.
– Вы видели жемчуг после того, как она легла спать?
– Да, мсье.
– Куда она его положила?
– На столик у кровати.
– И там вы его видели в последний раз?
– Да, мсье.
– А сегодня утром вы его видели? Лицо девушки резко изменилось.
– Боже! Я даже не посмотрела. Я подошла к постели, увидела мадам, закричала, выбежала на палубу и потеряла сознание.
Пуаро кивнул.
Вы не посмотрели, но мои глаза созданы для того, чтобы смотреть. Сегодня утром на столике у кровати жемчужного ожерелья не было.