АВГУСТ 1483 ГОДА

В середине лета установилась страшная жара. Лайонел время от времени выбирался из нашего убежища в город и встречался с братьями и кое с кем из наших сторонников, как и мы, стремившихся свергнуть Ричарда III. Каждый раз, когда Лайонел уходил, меня охватывало чувство чудовищного одиночества. Елизавета хранила молчание и держалась отчужденно, и мне не с кем было поделиться своими страхами. Чуть ниже по реке, в Тауэре, по-прежнему находился в плену мой маленький сын, но, по словам нашей служанки Джеммы, никто из горожан давно уже не видел принцев, хотя раньше оба они, Эдуард и Ричард — о подменыше Джемма не знала, — часто играли в саду, упражняясь в стрельбе из лука на одной из зеленых лужаек. После той неудачной попытки вызволить мальчиков из крепости они постоянно находились где-то во внутренних помещениях Тауэра, под охраной, и почти не бывали на воздухе. И теперь я опасалась, как бы они не заболели — при такой жаре в Лондоне снова могла начаться вспышка чумы.

В конце августа, услышав крик лодочника, я распахнула окно и выглянула наружу. Иногда рыбаки и лодочники привозили мне подарки, чаще всего просто сетку с рыбой, но этот человек держал в руке какой-то белый мячик.

— Сможете поймать, ваша милость? — спросил он, увидев меня в окне.

Я улыбнулась.

— Смогу.

— Тогда ловите.

И лодочник кинул мне мяч, который плавно пролетел у меня над головой. И все же я подскочила и поймала мяч обеими руками. Я даже засмеялась, внезапно испытав радость, словно от участия в какой-то детской игре. Это действительно был мяч, завернутый в белую бумагу. Ничего не понимая, я снова повернулась к окну, но лодочник уже исчез.

Я развернула бумагу, разгладила ее и… одной рукой схватилась за сердце, а другую прижала к губам, сдерживая крик: я узнала детски-округлый почерк моего маленького Ричарда.

Сквозь слезы я едва разбирала строки; промокнув глаза, я еще раз перечитала письмо. Я улыбалась, представляя, как эти простые люди называют моего сына «ловким малым», однако то, что хозяйка зовет его «своим маленьким Перкином», вновь заставило меня плакать так горько, что я с трудом перевела дыхание. Мне казалось, что я навсегда разлучена со своим сыном, а ведь он еще так мал. С другой стороны, я понимала, что должна радоваться: ведь Ричард в безопасности, ему, единственному из моих детей, ничто сейчас не угрожает — ни факт того, что он принадлежит к нашей семье, ни опасность новой войны, которая вот-вот снова разразится в Англии; я должна радоваться тому, что мой мальчик, который теперь откликается на имя Питер, может спокойно ходить в школу, учить иностранные языки, заниматься музыкой и ждать. Если мы победим, он вернется домой как принц крови; если мы проиграем, он станет в наших руках тем тайным оружием, о котором врагам ничего неизвестно: скрывающимся на чужбине наследником престола, ожидающим своего часа, Немезидой моего честолюбия и мщения. Мой сын и верные ему люди не оставят в покое никого из правителей, осмелившихся взойти на трон после нас с Эдуардом, и будут преследовать их, точно призраки прошлого.

— Пресвятая Богородица, спаси и сохрани моего сына, — шептала я, закрыв лицо руками, и слезы так и текли у меня между пальцами. — Сохрани нашего мальчика, о, всемогущая Мелюзина.