На другой день я сидел у себя в кабинете. Дверь распахнули пинком, и вошел Гарри Сандерсон со своими двумя обезьянами. На этот раз Сандерсон был одет в светло-пурпурный костюм. Дикий вкус у человека. Я знал когда-то девицу, она тоже любила одеваться в какой-нибудь дикий цвет. Придем в ресторан есть — все оборачиваются и на нее глазеют. Беда только в том, что там посмотреть было не на что. Даже с похмелья и с трехдневной щетиной я выглядел лучше нее. Так возвращаясь к Сандерсону…

— Ну что, опарыш? — сказал он. — Твои 24 часа истекли. Ты все балуешься с пипкой или что-нибудь уже надумал?

— Я еще балуюсь с пипкой.

— Тебе нужен Красный Воробей или нет?

— Нужен. Но вы, ребята, напоминаете мне тех ребят, которые работали у моей тети в Иллинойсе.

— У твоей тети? Что еще на хер за тетя?

— У нее текла крыша.

— В самом деле?

— Да. Эти ребята пришли к ней и сказали, что починят крышу, что у них новый супергерметизатор. Дали ей подписать листок бумаги, заставили выписать чек и полезли туда.

— Куда, опарыш?

— На крышу. Влезли туда и все облили смазочным маслом. И смылись. Пошел дождь, все протекло, и дождь, и масло. Испортило тете весь дом.

— Серьезно, Билейн? Ты меня прямо растрогал! Но хватит разговоров! Ты хочешь Воробья или ты хочешь, чтобы мы ушли отсюда?

— Собираетесь одолжить мне 10 кусков, а? Которых я даже не получу и буду платить вам 15 процентов в месяц? Ничего поинтересней не предложите? Ну посудите сами: вы на моем месте клюнули бы на такое тухлое предложение?

— Билейн, — улыбнулся Сандерсон, — если есть за что мне благодарить судьбу, так за то, что я не на твоем месте. Обе его обезьяны ухмыльнулись.

— Ты спишь с этими ребятами, Сандерсон?

— Сплю? Что значит сплю?

— Ну, спишь. Закрываешь глаза. Ладошку под щеку. В таком роде.

— Мне бы тебя шлепнуть, Билейн, чтобы от тебя осталось не больше бздеха в пустой церкви!

Обе мартышки захихикали над этим.

Я вдохнул, выдохнул. Я почувствовал, что почему-то начинаю злиться. Но a. мной это часто бывало.

— Так ты говоришь, Сандерсон, что можешь дать мне в руки Воробья?

— Без сомнения.

— Ну так пошел ты в жопу.

— Что?

— Я сказал: пошел в жопу!

— Да что с тобой, Билейн? Начинаешь злиться?

— Да. Да. Именно.

— Одну минуту…

Сандерсон притянул к себе обеих обезьян. Я услышал, как они жужжат и стрекочут. Потом кучка рассыпалась. Сандерсон глядел сурово.

— Это твой последний шанс, опарыш.

— Что? Какой?

— Мы решили отдать тебе птицу за 5 тысяч.

— 3 тысячи.

— 4 тысячи — и это все.

— Где ваши сраные бумаги?

— Они у меня, здесь…

Он залез к себе в пиджак и выкинул их на стол. Я попробовал их прочесть. Сплошной юридический жаргон. Я должен подписать долговое обязательство «Акме Ликвидаторам». 15 % в месяц. Это я понял. И там было что-то еще.

— Там все еще написано 10 тысяч долгу.

— А, мистер Билейн, это мы можем исправить, — сказал Сандерсон. Он схватил бумаги, зачеркнул 10, надписал 4, поставил подпись. Швырнул бумаги мне на стол.

— Теперь распишись…

Я нашел ручку и подписал этот чертов договор.

Сандерсон схватил бумаги и засунул в пиджак.

— Громадное мерси, мистер Билейн. Всего хорошего. — Вместе с двумя обезьянами он направился к выходу.

— Э, а где Красный Воробей? Сандерсон остановился, обернулся.

— А-а, — сказал он.

— Бэ, — сказал я.

— Жди нас завтра на Большом центральном рынке в два часа дня.

— Это большой рынок. Где?

— Найди мясной магазин. Стой возле свиных голов. Мы тебя найдем.

— Свиных голов?

— Да. Мы тебя найдем.

Они повернулись и вышли из кабинета. Я сидел и смотрел на стены. У меня было такое чувство, что меня кинули.