38
Потом я позвонил Джону Бартону. Он был хозяином полиграфической компании на севере.
— Джон, это Билейн…
— Рад слышать вас, Ник. Как продвигается дело?
— Не особенно, Джон. Мне нужна дополнительная информация об этом Красном Воробье.
— Мы хотим сделать Красного Воробья эмблемой нашей компании. Сделать его популярным. Но прошел слух, что где-то есть еще другой Красный Воробей. Нам надо выяснить, так ли это.
— И это все, на чем вы основываетесь?
— Да… ну, может, еще… какое-то предчувствие…
— Вы когда-нибудь видели этого Красного Воробья?
— Я слышал, что он был замечен.
— Вы слышали? Где вы слышали?
— Источники секретные. Я не могу их раскрывать.
— Допустим, я найду птицу. Что мне с ней делать? Посадить в клетку?
— Нет, просто представьте мне убедительные доказательства. Чтобы удовлетворить мое любопытство.
— А если я не смогу найти птицу?
— Если она есть, вы ее найдете. Я верю в вас.
— Слушайте, это самое мутное дело, с каким мне приходилось сталкиваться.
— Я всегда внушал людям, что вы великий детектив. Вы это докажете. Вы найдете Красного Воробья.
— Хорошо, Джон. Я займусь этим. Но я уже не юноша. Я просыпаюсь усталым. Хватка у меня уже не та.
— Вы в расцвете сил. Вы справитесь.
— Хорошо, Джон, попробую…
— Прекрасно!
Я положил трубку. Так, понятно. Но с чего я начну?
Я решил, что с ближайшего бара.
Было часа 3 дня. Я нашел свободный табурет и сел. Подошел бармен. Какой-то неприкаянный. У него не было век. А на ногтях нарисованы маленькие зеленые крестики. Псих какой-то. Никуда от них не денешься. Мир по большей части безумен. А там, где не безумен, — зол. А где не зол и не безумен, — просто глуп. Никаких шансов. Никакого выбора. Крепись и жди конца. Тяжелая работа. Тяжелее не придумаешь. Я заставил себя поглядеть на бармена.
— Шотландского с водой, — сказал я. Он ни с места.
— Шотландского с водой, — повторил я.
— А, — сказал он. И засеменил прочь.
Я увидел, как она вошла, краем глаза. Почему говорят «краем глаза»? У глаза нет краев. Словом, я увидел, что она вошла. Старая подруга. Села справа от меня.
— Привет, растяпа, — сказала она. — Угостишь?
— Конечно, крошка. Это была Леди Смерть.
— Эй! — крикнул я бармену. — Сделай два!
— А? — сказал он.
— Пожалуйста, два шотландских с водой.
— А, ладно, — сказал он.
— Что поделываешь, толстяк? — спросила Леди.
— Распутываю дела, как всегда.
— То есть медленно или безрезультатно.
— Нет, крошка, нет, понимаешь, я лучший сыщик в Лос-Анджелесе.
— Тоже не бог весть что.
— Да уж потрудней, чем масло левой рукой сбивать.
— Не похабничай со мной, толстяк, или я тебя вывинчу, как лампочку.
— Извини, крошка, нервы. Надо выпить. А бармен уже ставил перед нами стаканы.
— Что у тебя с веками? — спросила его Леди.
— Газовая колонка утром взорвалась…
— Как же ты будешь спать сегодня?
— Обмотаю голову полотенцем.
— А сейчас не можешь? — спросил я.
— Зачем? — спросил он.
— Да так… — Я заплатил за виски. Я поднял стакан. Леди подняла свой.
— Будем здоровы, — сказала Леди.
— Будем, — сказал я. Мы чокнулись и выпили. Я заказал по второму…
Мы просидели минут 30, прежде чем вошел новый посетитель. Тоже женщина. Она вошла и села на табурет слева от меня. Две женщины — это значит вдвое больше неприятностей, чем одна женщина. Теперь неприятности у меня были с обеих сторон. А я посередке. В пролете.
Второй женщиной была Джинни Нитро.
Я заказал бармену еще одно виски с водой.
— Ники, — шепнула она, — мне надо с тобой поговорить. Что это за стерва с тобой сидит?
— Ни за что не догадаешься, — сказал я. Тут мне зашептала Леди Смерть:
— Это что за стерва?
— Ни за что не догадаешься, — сказал я. Подали стакан, и Джинни его осушила.
— Так, — сказал я, — кажется, пора вас представить… Я повернулся к Леди Смерти.
— Леди, это Джинни Нитро… Потом я повернулся к Джинни.
— Джинни, это — Леди… Леди…
— Леди Кранк, — подсказала Леди. Они уставились друг на дружку.
А это может получиться интересно, подумал я. И сделал знак бармену, чтобы он нам налил…
