Саймон Костелло занимал одну из небольших комнат на третьем этаже. Это был удобный, хотя и содержащийся в беспорядке кабинет, где единственной личной вещью был стоящий на письменном столе большой фотопортрет жены в серебряной рамке. Вошедшего Дэлглиша он жестом пригласил сесть в одно из двух кресел, стоявших не у камина, как обычно, а по разным сторонам столика у окна. Освещенные снизу листья огромного конского каштана отбрасывали на стекло черно-серебряные тени.

Садясь в кресло напротив, Костелло сказал:

– Я расцениваю ваш визит как официальный, хотя вы пришли один. Впрочем, разве вы можете явиться не официально? Чем могу помочь?

– В пятницу я ездил в Варем, встречался с бывшим мужем Венис Олдридж и его женой, – сказал Дэлглиш. – У нее была назначена встреча с мисс Олдридж у входа в Темпл со стороны Деверо-Корт в среду в 8.15 вечера, но мисс Олдридж не вышла и не впустила ее внутрь. Однако, по ее словам, она видела там мужчину крепкого сложения с ярко-рыжими волосами. Думаю, если привезти ее в Лондон, она с большой долей вероятности опознает вас.

Дэлглиш не представлял, какой может быть реакция Костелло. Того, казалось, больше всех в «Чемберс» взволновало убийство Олдридж. И он меньше других старался помочь полиции. При новых обстоятельствах Костелло мог взорваться, все отрицать или отказаться говорить без своего адвоката. Все было возможно. Дэлглиш знал: он рискует, затевая этот разговор без веских доказательств. Однако реакция Костелло его поразила.

– Да, я там был, – сказал адвокат. – И слоняющуюся в проходе женщину видел, хотя, естественно, не знал, кто она такая. Она была там, когда я входил внутрь, и, когда выходил, тоже. Не сомневаюсь: она подтвердит, что я находился в Темпле меньше минуты.

– Именно это она мне и сказала.

– Я пришел под влиянием импульса, решив увидеться с Венис. Мне хотелось поговорить с ней о важных вещах, касавшихся возможного избрания ее главой коллегии и связанных с этим перемен. Я знал, что по средам она засиживается допоздна, но, повторяю, мое решение зайти в «Чемберс» было спонтанным. Когда я вошел в Полет-Корт, в кабинете Венис свет не горел. Это означало, что ее нет на месте, и я не стал тратить время и заходить в здание.

– При первой беседе вы сказали, что в шесть часов покинули коллегию и отправились домой, и жена может подтвердить, что вы весь вечер оставались дома.

– Так она и сделала. На самом деле жена неважно себя чувствовала и около часа находилась то ли в детской, то ли в постели. Полицейский, который задал ей этот вопрос – думаю, он был из полиции Сити, – не поинтересовался, был ли я все время у нее на глазах. Она думала, что я никуда не отлучался, но это было не так. Меня не спрашивали, не выходил ли я из дома на время. Моя жена заблуждалась. Никто из нас не лгал намеренно.

– Вам следовало знать, насколько важно ваше показание для установления времени убийства, – упрекнул его Дэлглиш.

– Мне было известно, что вы уже установили время смерти, почти точное. Не забывайте, коммандер, что я адвокат по уголовным делам и всегда советую своим клиентам отвечать на вопросы полиции, отвечать правдиво, но самому не торопиться делиться информацией. Я следую этому совету. Если бы я сказал, что был в Полет-Корт после восьми, вы потратили бы драгоценное время, сосредоточившись на мне как на главном подозреваемом, стали бы копаться в моей личной жизни, пытаясь найти там нечто постыдное, расстроили бы жену, навредили моему браку и, возможно, разрушили профессиональную репутацию. А тем временем настоящий убийца Венис гулял бы на свободе. Я предпочел этого избежать. В конце концов, я знал, что может случиться с невинным человеком, который слишком откровенен с полицией. У вас есть желание копать в этом направлении? Только потратите время. Однако если вы все же надумаете развивать этот сюжет, все дальнейшие ответы я дам только в присутствии своего адвоката.

– Пока в этом нет необходимости, – сказал Дэлг-лиш. – Но если есть еще что-то, что вы скрываете, или не договариваете, или лжете, хочу вам напомнить, что речь идет об убийстве, и тот, кто чинит препятствия полиции, исполняющей свой долг, является правонарушителем, будь то простой обыватель или адвокат.

– Некоторые из ваших коллег считают даже защиту подследственных препятствием для выполнения служебного долга, – спокойно ответил Костелло.

От дальнейшего разговора пользы ждать не приходилось. Спускаясь по лестнице к кабинету Лэнгтона, Дэлглиш прикидывал, сколько лжи ему придется еще выслушать, кто и что будет скрывать, и в очередной раз его посетило неприятное чувство, что это дело может быть не раскрыто.

Хьюберт Лэнгтон работал за письменным столом. Он встал и обменялся с Дэлглишем рукопожатием, словно они впервые встретились, а затем подвел детектива к одному из кожаных кресел перед камином. Глядя на Лэнгтона, Дэлглиш в очередной раз подумал, что тот сильно постарел со дня убийства. Четкие, смелые черты лица словно уступили старости. Подбородок был уже не таким решительным, мешки под глазами обвисли, кожа пошла пятнами. Но физическими изменениями все не ограничивалось. Был сломлен дух. Дэлглиш спокойно рассказал ему, что выяснилось во время встречи Кейт и Робинса с Кэтрин Беддингтон.

– Так вот где я был, – сказал Лэнгтон. – На репетиции. Простите, что не сказал. Дело в том, что я этого не знал. Лучшая часть субботнего вечера выпала из моей жизни. Вы говорите, они меня видели. Значит, я там был.

Дэлглиш подумал, что старику сделать такое признание было не легче, чем принять эту шокирующую истину.

Усталый голос продолжал:

– Я пришел домой на сорок пять минут позже обычного, но это все, что я помню. Не понимаю, как это произошло и почему. Думаю, надо набраться мужества и обратиться к врачу, однако сомневаюсь, что он сможет помочь. Мой случай не похож ни на один из видов амнезии, о которых я читал. – Улыбнувшись, Лэнгтон добавил: – Возможно, я подсознательно влюблен в Кэтрин. И стыжусь признаться себе в том, что почти час глазел на нее, если только так было. Психиатра может удовлетворить такое объяснение.

– Вы помните, куда пошли после церкви? Домой? – подсказал Дэлглиш.

– Боюсь, и этого не помню. Однако уверен, что был дома еще до восьми, и мои помощники могут это подтвердить. А так как Венис говорила по телефону со своей экономкой – не так ли? – без четверти восемь, у меня твердое алиби.

– Я никогда и не подозревал вас, – сказал Дэлглиш. – Главное, что меня интересует: видели вы кого-то из знакомых в церкви или в Полет-Корт на обратном пути? Конечно, если память вас подводит, нет смысла задавать этот вопрос.

– Вряд ли смогу вам помочь. – Лэнгтон помолчал и продолжил: – Старость может быть пугающей, коммандер. Мой сын умер молодым, и тогда казалось, что хуже этого нет ничего на свете – и для него, и для меня. Но, возможно, ему повезло. В конце года я сложу с себя полномочия главы коллегии и уйду из адвокатуры. Адвокат с затуманенным разумом не просто неэффективен – он опасен.