Введение

В своем памфлете «Эломир-ипохондрик, или Отомщенные доктора» Ле Буланже де Шалюссе — змея! — так рассказывает о начале мольеровской театральной карьеры:

«Оставшись не у дел, решил искать пути,
Где пользу бы сумел отчизне принести.
Но никаких иных не находя решений,
Пришел я вот к чему: что мой чудесный гений
Один-единственный указывает путь —
В комедию прийти и все перевернуть;
И что чудесная во мне сокрыта сила,
Какая публику сегодня покорила…
Итак, решительно избрав сию дорогу,
Актеров стал искать, достойных быть вполне
В моем большом труде сподвижниками мне.
Все знаменитости с презреньем отказали,
Но труппу я набрал, хотя назвать едва ли
Я смог бы избранным весь сброд голодный мой,
Где были первыми заика и хромой.
Что до красавиц, там мой выбор был бы меток,
Но, получив отказ блондинок и брюнеток,
Я принял рыжую. От этой, как назло, —
Квасцы не помогли, — подмышками несло.
Итак, я всех собрал. В описанном составе
Был первый выход наш прямой дорогой к славе,
Хотя и не восторг, а топот, свист и смех
Блистательной игрой мы вызвали у всех.
Но выходы затем пошли куда скромнее.
Карман не утомлял нас тяжестью своею.
И вот уже наш зал покинутый затих,
Уже никто не шел к нам, кроме нас самих
Да перевозчиков каких-то; словом, скоро
Оставили меня и все мои актеры».

Гримаре дает несколько иную версию:

«В те времена было в обычае разыгрывать пьесы в дружеском кругу. Несколько парижских буржуа создали труппу, в которую входил и Мольер; они не раз ставили спектакли для собственного развлечения. Вдоволь натешившись сами своей игрой, они вообразили себя настоящими актерами и вознамерились давать представления за деньги. Они со всей серьезностью обдумали средства осуществить свой замысел и, приняв должные меры, обосновались в зале для игры в мяч «Белый Крест» в Сен-Жерменском предместье. Тогда-то Мольер и взял себе это имя, которое неизменно носил с тех пор. Но когда у него спрашивали, что побудило его предпочесть это имя всем прочим, он никому не открывал причины, даже лучшим своим друзьям.

Новая труппа вовсе не имела успеха, потому что актеры не желали следовать советам Мольера, который верностью суждений и понятий много превосходил людей, не получивших такого отличного воспитания».

Такая вера (задним числом) в «суждения и понятия» Мольера просто смешна. Мольеру двадцать один год, он актер-любитель, не более того. Гораздо больше истины заключено в ядовитой слюне, которой брызжет Ле Буланже де Шалюссе — он-то ведь жил в одно время с Мольером и был с ним знаком. Верно, что члены первой мольеровской труппы если и не были просто «сбродом», то некоторое беспокойство у добропорядочного отца семейства вполне могли вызывать. Верно, что в «компании» был заика: Жозеф Бежар, которого его мать, Мари Эрве, тщетно пыталась вылечить. Хромой появился позднее — это был Луи Бежар; в 1642 году ему двенадцать лет. Мольер обессмертит его в «Скупом» под именем Лафлеша, про которого Гарпагон кричит: «видеть не могу хромого пса!»

Что до «рыжей», то это красавица Мадлена Бежар. Квасцами же она пользуется не потому, что пахнет потом. У нее роскошные волосы, но тогдашняя публика не любит рыжих. Мадлена прибегает к квасцам, чтобы приглушить огненный цвет своей шевелюры и выглядеть золотистой блондинкой. Мольер увлечен ею, у них общие мечты, надежды, устремления. Мадлена обворожительна и, конечно, опытнее его в любви. Она очаровывает юношу и, сама молодея рядом с ним (это закон), становится снова такой, какой была в двадцать лет. Физическое влечение подогревается любовью к театру, и вскоре эти две страсти смешиваются. Кое-кто полагает, что Мадлена к тому времени уже дебютировала на сцене; это возможно, но ничем не подтверждено. Во всяком случае, она в родстве с поэтом Тристаном Л'Эрмитом, знакома с Ротру, которому посвятила четверостишие, что свидетельствует об определенном уровне культуры. Кто же она такая, из какой семьи?

Назад: VI БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ ТЕАТР

Дальше: СЕМЕЙСТВО БЕЖАРОВ