Глава 6
К удивлению Уилли и облегчению Арно, человек на полу склада оказался жив. Череп горе-налетчика был проломлен, из ушей сочилась кровь (что нельзя назвать хорошим знаком), но он определенно все еще дышал, и это пошатнуло решимость Уилли насчет дальнейших действий. Допустить, чтобы незнакомец окочурился на цементном полу, он не мог и позвонил в 911. В ожидании «Скорой» и неизбежных копов они с Арно обговорили и согласовали детали своих предстоящих показаний. Налицо неудавшаяся попытка ограбления, топорная и простая. Грабители требовали денег и машину. Поскольку они были вооружены, Уилли с Арно из опасения за свою жизнь пришлось обороняться. В итоге один из грабителей сейчас ничком лежал на полу склада, а второй, несмотря на огнестрельное ранение, дал деру.
Уилли предпринял и еще одну меру предосторожности. С помощью Арно он нагрел и расплющил на радиаторе стеариновую свечу, к которой поочередно притиснул пальцы налетчика и таким образом снял отпечатки. Затем сунул свечу за кипу старых документов в конторский шкафчик и запер его на ключ. При налетчике не оказалось никаких удостоверений личности, что довольно-таки странно. Скорее всего, копы тоже снимут у него отпечатки пальцев, но, возможно, и Луис захочет кое-что разузнать по своим каналам. Чтобы ему в этом поспособствовать, Уилли велел Арно сделать на мобильник несколько фотоснимков налетчика. На мобильнике самого Уилли камера отсутствовала – аппарат был такой примитивный, что в сравнении с ним даже жестянка на ниточке казалась достойной альтернативой. Что Уилли по-своему даже нравилось.
По прибытии копов свои роли Уилли и Арно разыграли мастерски. Честные скромные трудяги, под угрозой увечья, а может, и смерти давшие жесткий отпор агрессору и теперь потрясенные, но зато оба живые, стояли посреди своего малого предприятия, которое мужественно отбили от посягательства негодяев. Что, собственно, не так уж далеко от истины. Копы выслушали сочувственно, а затем рекомендовали обоим механикам прийти с утра в участок для дачи более официальных показаний. Арно спросил, не понадобится ли им адвокат, на это старший патрульный ответил, что вряд ли. Между строк он намекнул, что обвинение против них вряд ли бы стали выдвигать, даже если б этот тип околел. В возбуждении заведомо проигрышного дела не заинтересована ни одна прокуратура, а у Арно на руках железобетонное оправдание: вынужденная самооборона. Теперь еще предстоит установить личность грабителя, у которого в карманах нашлись лишь пакетик жвачки, ком из десяток, двадцаток и полусотен, а также запасная обойма к пистолету (Уилли и Арно на славу изобразили удивление от услышанного).
Брю полагал, что разбирательство уже, считай, завершено, когда в гараж прибыла еще одна пара – мужчина и женщина, оба в темных костюмах. Они на входе предъявили удостоверения патрульному. Тот оглянулся через плечо и одними губами оповестил сослуживцев: «Федералы», как будто те и без того не поняли, кем являются новоявленные визитеры.
Один из медиков заклеил Уилли лицо пластырем, предварительно вправив ему нос прямо в конторском закутке. Таким образом отпала необходимость ехать в больницу, зато нос сейчас принялся заново пульсировать свежей болью. Вкупе с тошнотой похмелья и общим оттоком адреналина после горячки драки Уилли не смог бы и припомнить, когда он себя чувствовал так скверно. Сидя на стульчике возле простреленного «Олдсмобиля» и следя взглядом за приближением двоих агентов, он глазами дал Арно понять, что худшее в этих разборках еще только близится. В нюансах правоприменения и красотах юрисдикции Уилли докой не был, но прожил в Куинсе достаточно, чтобы понимать: на каждое размахивание стволом в автомастерской фэбээровцы вот так запросто не являются, иначе бы у них просто не оставалось времени на всю остальную работу.
Мужчина был темнокожим и представился специальным агентом Уэсли Брюсом. Его напарница, специальный агент Сидра Льюис – крашеная блондинка с пронзительно-синими глазами, хмурый вид которой предполагал в ней уверенность, что все, кого бы она ни встречала по долгу службы, в чем-нибудь да виноваты, пусть хотя бы в тайной мысли, что они чем-то лучше нее. Арно с Уилли разделили: женщина увела Арно в конторский закуток, а Брюс тем временем, полусев на капот «Олдсмбиля», скрестил на груди руки и скривился в недоброй улыбке, напоминающей того самого Жвачника до того момента, как Арно отшиб у него улыбку изделием из дерева и металла.
– Ну, как дела? – спросил Брюс.
– Да бывали и получше, – ответил Уилли, и это была едва ли не первая стопроцентно откровенная фраза, которую он произнес с самого прибытия копов.
Похоже, специальный агент Уэсли Брюс прекрасно осознавал сей факт.
– Похоже, два этих субчика напали не на тех, с кем можно шутки шутить.
– Наверное.
– Так вы говорите, они искали машину?
– Ага. И еще деньги.
– Их у вас тут что, много?
– Да не так чтобы. Народ расплачивается в основном чеками или с карты. Хотя есть и такие, кто дает налом. Старые привычки здесь живучи.
– Еще бы, – произнес Брюс с таким видом, будто Уилли вел речь не о платежах наличностью, а о чем-то совсем ином.
Подразумеваемых здесь вариантов – и законных, и незаконных – была тьма тьмущая, лучше и не гадать. Наконец Уилли сделал умозаключение: все события нынешнего вечера так или иначе связаны с Луисом и Ангелом. На линию поведения Уилли это не повлияло, но заставило его проникнуться к спецагенту Брюсу еще большей неприязнью, чем та, которую он уже испытывал.
Тем временем Брюс ввинтился в Уилли черными круглыми глазами.
– Еще бы, – с нажимом повторил он.
Он чего-то ждал. Уилли прислушался: со стороны конторского закутка доносился голос Арно. Тот тарахтел куда оживленнее, чем Уилли. Похоже, спецагенту Сидре Льюис непросто вставить в этот словесный поток хотя бы словечко.
Что ж, милости просим, привыкайте. Мы вас к себе не звали.
Наконец Брюс вроде как уяснил, что Уилли с лету не раскрутить на признание во всех нераскрытых преступлениях, перечисленных в уголовном кодексе, и возобновил свои расспросы.
– То есть, получается, при всех их стараниях солидный куш им все равно не светил? Даже если бы им удалось выгрести кассу и благополучно скрыться?
– Они взяли бы от силы пару сотен. Это с учетом мелочи.
– Н-да, хапнули они горя за пару сотен. Не могли попытать счастья в другом месте, где полегче.
– У нас нет камеры.
– В смысле?
– Видеокамеры слежения. Мы ими не пользуемся. Во многих местах они нынче установлены, а у нас вот нет. Может, налетчики потому и решили: коли так, то чем черт не шутит, почему бы не попробовать.
– Крутые времена, крутые меры.
– Типа того.
– Эти двое показались вам отчаянными?
– Дружеского настроя я у них точно не заметил, – подумав, ответил Уилли. – А насчет отчаянности судить не берусь.
– Я имел в виду: они, по-вашему, действительно остро нуждались в деньгах?
– А кто в них не нуждается, – простецки пожал плечами Уилли.
– Верно. Только у нашего общего приятеля, которому проломили голову, уже было рассовано по карманам около пяти сотен, не говоря о довольно дорогой марке пистолета. Так что он не производит на меня впечатление бедолаги, рискнувшего от безденежья вот так взять и наброситься на автомастерскую, не рассчитывая при этом на серьезный навар.
– Про то, что на уме у преступника, не мне судить. Это ваша епархия.
– Не вам судить, говорите?
Фраза отчего-то показалась Брюсу смешной. Он даже рассмеялся деревянным неестественным смехом – как будто бы кто-то написал перед ним на бумажке: «Ха. Ха. Ха», а затем подставил к его голове револьвер и скомандовал зачесть это вслух.
– А что же насчет машины? – отсмеявшись, задал вопрос Брюс.
– Что именно?
– Из того, что вы рассказали полиции, сюда они приехали на автомобиле, на котором впоследствии скрылся тот второй сообщник. Зачем им понадобилась машина, если одна у них уже была?
– Кто их знает. Может, они планировали ограбление и хотели… запутать следы, что ли. Построить все так, чтобы нельзя было увязать с ними.
– То есть получается, они замышляли убить вас и вашего напарника, чтобы вы потом не могли опознать их или ту машину?
– Потому-то одному из них вместо шляпы на голову нахлобучили молоток. Послушайте, мистер Брюс…
– Я предпочитаю, чтобы меня называли «специальный агент Брюс».
Уилли флегматично поглядел на Брюса. Секунду-другую между ними стояла напряженная тишина, после чего Уилли с нарочито протяжным вздохом продолжил:
– Специальный агент Брюс, я не понимаю сути ваших расспросов. У нас не было шанса заварить этим молодцам кофе, чтобы они расселись поудобней и подробно изложили нам свои мотивы. Они ворвались, хрястнули меня по носу, сказали, чего им нужно, а остальное вы знаете.
– Да, знаю. Вы герои. Там снаружи уже топчется корреспондент из газеты, думает отснять вас для прессы. Вы прославитесь. Хорошая реклама для бизнеса.
– Да уж, – неохотно произнес Уилли.
– Что-то не вижу радости, – заметил Брюс.
– Кому она нужна, такая радость?
– Вот именно, – ощерился улыбкой Брюс. – Это я и хочу уточнить. Кому она нужна? Если не вам, то тогда, может, вашему партнеру по этой операции?
– Я не понимаю, о чем вы.
– Неужели? Кто вас фактически выкупил, когда много лет назад вы находились в бедственном положении? Ваша бывшая жена, насколько помнится, хотела, чтобы вы продали свое дело и за счет этих средств рассчитались с ней при разводе. Не так ли? Удача вам тогда ни в коей мере не благоволила, и вдруг р-раз! У вас появились отступные, которые вы отдали ей без продажи вашей мастерской. Спрашивается: откуда взялись деньги?
Специальный агент Брюс, судя по всему, прекрасно осведомлен о бизнесе Уилли. Если на это шли деньги, которые Уилли добросовестно платил как налогоплательщик, то имело ли смысл их отдавать?
– Мир не без добрых людей, – сказал он вслух. – Нашелся и по мою душу добрый самаритянин.
– Как его звали?
– Он был от агентства. А имен я не помню.
– Тогда я подскажу. Инвестиционное бюро «Последняя надежда». Фирма-однодневка, просуществовавшая не дольше мотылька.
– Чтобы меня выручить, хватило и такого срока. Для меня это единственно важно.
– А свой долг вы вообще выплатили?
– Пробовал. Но вы же сами сказали: «Последней надежды» больше нет. Умерла.
– Неудивительно, при ее склонности ссужать направо-налево деньги, а затем не взыскивать с должников. Название тоже странноватое, вам не кажется?
– Мне до этого дела нет. Я свой долг задекларировал, так что ко мне никаких претензий.
– Интересно, а кто владелец этого помещения?
– Риелторская фирма.
– «Лерой Франк пропертиз», акционерное общество?
– Так точно.
– И за аренду вы платите Лерою Франку? Интересно, сколько?
– Полторы тысячи в месяц.
– Немного, за такой-то простор.
– Достаточно.
– А с Лероем Франком вы никогда не встречались?
– Вы думаете, если б я работал в одном из небоскребов Трампа, я бы виделся лично с Дональдом?
– Отчего бы нет, если б он был вашим другом.
– Не думаю, что Дональд Трамп водит дружбу со многими из своих съемщиков. Он же Дональд, а не…
– А не Лерой Франк, – проворно закончил фразу Брюс.
Уилли покачал головой – бесхитростный человек, оказавшийся лицом к лицу с выжигой-службистом, намеренно и ушло переиначивающим все его слова.
– Еще раз говорю: ни с каким Лероем Франком я не знаком. И вообще, что у нас за разговор? Аренду я плачу исправно, налоги тоже, занимаюсь своим делом и в жизни не привлекался даже за неправильную парковку. Так что перед законом я чист.
– Что ж, – ухмыльнулся Брюс, – в таком случае вы, должно быть, наичестнейший из людей, отсюда аж до самого Нью-Джерси.
– Пожалуй, берите дальше, – уточнил Уилли. – Из Джерси я народец встречал.
– Я сам оттуда, – мимолетно нахмурился Брюс.
– Ну тогда вы, видимо, исключение, – сказал Уилли.
В глазах Брюса мелькнула растерянность, но этот крен разговора он быстро выровнял, перескочив на смежную тему.
– Непростой он человек, этот Лерой Франк, – вздохнул спецагент. – Вокруг его компаний тянется бумажный шлейф. Нет-нет, поймите меня правильно: так-то он чист, и вопросов к нему, казалось бы, нет, но… он для нас загадка. А не так-то легко в наши дни оставаться таким таинственным.
Брю помалкивал.
– Вы же понимаете: всюду угроза терроризма и всякое такое. Приходится гораздо больше времени уделять финансам, которые не укладываются в предписанную канву. Сейчас это отслеживается проще: нам дали больше полномочий. Хотя, конечно, если вы невинны, то вам и бояться нечего…
– Во-во. Что-то подобное говаривал, кажется, Джо Маккарти, – хмыкнул Уилли. – Врал, наверное.
Специальный агент, похоже, понял, что вывести кого-либо на чистую воду пока не удастся. Он отнял свой увесистый зад от капота «Олдсмобиля», который словно застонал от облегчения. Улыбка исчезла, на лицо возвратилась хмурость. Судя по всему, солнышко здесь редко когда выходило из-за туч.
– Ну ладно, – подытожил Брюс. – Мне пора, но видимся мы не в последний раз. Случится повстречать загадочного Лероя Франка – передайте ему от меня привет. Жаль, очень жаль, что все это происходит на одном из его объектов собственности. Вот сраму-то будет, если в прессу просочится, что правоохранительные органы заинтересовались собственником этого места. Это поставит под угрозу его анонимность, принудит выйти из тени на свет.
– Мне-то что, – успокоил спецагента Уилли. – Я всего лишь перечисляю деньги в банк. И единственный вопрос, который при этом задаю: «Можно сюда чек?»
Из конторского закутка появилась специальный агент Сидра Льюис – губы сжаты в нитку, глаза буквально слезятся от досады. Уилли с трудом сдержал улыбку. Арно, он такой. Выжимать из него ответы, когда он сам не желает их давать, это все равно что пытаться распрямить змею. Брюс мгновенно уловил недовольство своей напарницы, но распространяться на эту тему не стал.
– В общем, мы еще вернемся, – сказал он напоследок Уилли.
– Мы здесь бессменно, – ответил тот.
Арно подскочил, едва лишь спецагенты отбыли.
– О, какая фемина, – с чувством сказал он. – Такая настойчивая. А ты знаешь, мне она понравилась. Очень мило побеседовали.
– О чем?
– Об этике.
– Об этике?
– Ну да, о ней. О праведной и неправедной подоплеках вещей.
– Ой, – Уилли обреченно замахал руками, – иди лучше домой. У меня от тебя башка еще сильней разламывается.
Он еще раз окликнул Арно, когда тот уже изготовился скрыться в ночи.
– Отслеживай свой треп по телефону, – наказал ему Уилли.
Арно озадачился.
– Вообще-то в трубку я всегда говорю одно: «Нет, пока не готово». И еще, наверное: «Пожалуйста, но за дополнительную плату». Ты думаешь, ФБР это может показаться интересным?
Брю насупился. Куда ни плюнь, везде комики.
– Не знаю, что им там интересно, а базар свой фильтруй. И ни с кем из тех журналюг не разговаривай. Слушай, и проявляй хоть чуточку уважения: я тебе, между прочим, зарплату плачу.
– А, ну да, – прикрывая за собой дверь, фиглярски хмыкнул Арно. – На этой неделе покупаю себе яхту…
* * *
Луис сделал звонок сразу после того, как получилось избавиться от трупов (чистоплотность превыше всего). Свое имя он оставил телефонистке, попутно отметив, что ее голос по тембру точь-в-точь похож на голос секретарши, отвечающей на звонки в фирме «Лерой Франк». Может, их где-то выводят, как цыплят в инкубаторе?
Ответ на звонок последовал через десять минут. «Мистер де Анджелис передает, что будет доступен завтра по двенадцать двадцать шесть, в районе семь плюс», – сообщил бесстрастный женский голос.
Луис поблагодарил и сказал, что все досконально понял. Стоило повесить трубку, как в памяти всколыхнулись воспоминания о прежних встречах, и губы Луиса тронула чуть заметная улыбка. Де Анджелис: «от ангелов». Так сказать, с легкой опечаткой – точнее, оговоркой.
Назавтра в восьмом часу вечера Луис стоял на углу Лексингтон-авеню и 84-й улицы. Уже стемнело. Тротуары на этом небольшом отрезке магистралей города были сравнительно тихи. Основная суматоха с закрытием большинства заведений (отдельные бары и рестораны не в счет) уже улеглась. На Манхэттен опускался влажный туман, предвещая дождь и придавая городскому пейзажу дымчато-легкую, струистую иллюзорность миража. Слева по-прежнему светилась реликтовая вывеска аптеки «Ласкофф», и если прищуриться, то можно было представить себе этот отрезок Лексингтон-авеню в том виде, как он смотрелся больше полувека назад.
Лексингтонская кондитерская и буфетная служили живым напоминанием о той эпохе. А корни этих заведений уходили еще глубже, в 1925 год, когда старик Сотериос основал здесь шоколадную мануфактуру и поставил автомат с газировкой, а затем передал их во владение своему сыну Питеру Филису, от которого они в свою очередь перешли к его сыну, наследнику и нынешнему владельцу Джону Филису. Джон и по сей день священнодействовал за кассовым аппаратом и приветствовал своих давних клиентов по именам. В окнах красовались бутылки «кока-колы» эксклюзивного выпуска, а с ними пластмассовая железная дорога, фотографии ряда знаменитостей и бейсбольная бита, подписанная легендарным форвардом «Метс» Расти Стобом.
Уже многим поколениям детей это место известно как «Газированный леденец», поскольку именно эта надпись красовалась над входом в заведение, а его фасад не менялся уже столько, что и самые старые старики не упомнят. Снаружи было видно, как внутри все еще суетятся двое работников в белых лапсердаках, хотя передняя дверь уже заперта. Часы работы Лексингтонской кондитерской – строго с семи утра до семи вечера, с понедельника по субботу. Тем не менее зеленый капроновый коврик при входе на ночь еще не убран. На нем значился номер строения, где располагался «Газированный леденец»: 1226.
Луис пересек улицу и постучал в оконное стекло. Один из прибирающих по-птичьи резко глянул влево, после чего вышел из-за прилавка и впустил Луиса, поздоровавшись с ним лишь кивком. Дверь он закрыл и запер на ключ у гостя за спиной, после чего вдвоем с напарником они закруглились с работой и скрылись за еще одной дверью с табличкой «Вход только для персонала».
Здесь все было таким же, как помнилось Луису, хотя он не захаживал сюда уже много лет. Все тот же зеленый прилавок с отметинами, оставленными за десятилетия горячими тарелками и кружками; зеленые вращающиеся стульчики с виниловой обивкой – источник бесконечных развлечений для ребятни. За прилавком две газовых кофеварки, зеленая солододробилка «Гамильтон-Бич» образца 1942 года, а с ней ее ровесники – дозатор «Борден» и автоматическая соковыжималка.
«Газированный леденец» славился своим лимонадом, который готовился по заказу. Лимоны выжимались на ваших глазах, затем их сок смешивался с сахарным сиропом и наливался в стакан с колотым льдом. Сейчас два стакана с этим самым лимонадом стояли перед человеком, согбенно сидящим в угловой отсечке. Перед уходом работники пригасили светильники, и сейчас ощущение у Луиса было такое, будто ждущий его старик каким-то образом впитывал в себя освещение, словно некая черная дыра в человеческом обличии; трещина во времени и пространстве, вбирающая в себя все вокруг – хорошее и плохое, свет и его противоположность, – подпитывая собственное существование за счет всего, что оказывалось в зоне досягаемости.
С человеком по имени Гэбриел Луис не пересекался вот уже несколько лет, и вместе с тем их жизни, некогда связанные столь тесно, были в каком-то смысле неразделимы. Фактически для жизни Луиса раскрыл именно Гэбриел. Это он заприметил паренька с неоспоримыми задатками, взял и выковал из него мужчину, которым можно было действовать как оружием. И заказы от людей, желавших воспользоваться услугами Луиса, приходили именно через Гэбриела. Он являлся фокусной точкой контакта, своеобразным фильтром. Конкретный статус этого человека был весьма расплывчат. Он выступал куратором, посредником. На его руках не было крови, во всяком случае, ее никто не видел. Луис ему доверял – отчасти, а по большей части нет. Слишком уж многое в Гэбриеле казалось неизвестным; более того, непостижимым. И вместе с тем Луис осознавал в себе нечто, напоминающее трогательную привязанность к своему старому покровителю.
В сравнении с прошлым разом Гэбриел как будто убавился в размерах (усох от возраста, что ли). Волосы и борода были теперь снежно-белыми, а тело словно утопало в складках просторного черного пальто. Правая рука при поднятии стакана слегка дрожала. Старик поднес напиток к губам и отпил, при этом несколько капель выплеснулись на столешницу.
– Для лимонада чуть холодновато, вам не кажется? – поинтересовался Луис.
– Холод меня не заботит, – ответил Гэбриел. – Тем более что нынче на каждом углу можно согреться кофе, который здесь, кстати, особенно хорош. Подозреваю, что это из-за кофеварок на газу. Но отменный лимонад в отличие от кофе нынче мало где встретишь, так что нужно хвататься за такую возможность, когда она предоставляется.
– Как скажете, – сдержанно сказал Луис, усаживаясь напротив.
При этом он старался удерживать в поле зрения и входную, и служебную двери. На середину стола Луис положил принесенную газету. К стакану не притронулся.
– А ты знаешь, что здесь снимались сцены «Трех дней Кондора»? Кажется, Редфорд сидел как раз на том самом месте, где сейчас сидишь ты.
– Вы мне об этом рассказывали, – напомнил Луис. – Когда-то давно.
– Правда? – В голосе Гэбриела сквозило огорчение. – Значит, в тогдашних обстоятельствах я счел нужным про это упомянуть. – Он кашлянул. – Давно это было: лет десять тому назад, если не больше. Примерно с той поры, как ты стал обнаруживать в себе присутствие совести.
– Вообще-то она присутствовала всегда. Просто до этого я как-то не уделял ей особого внимания.
– Я понял, что теряю тебя, еще задолго до того, как наши пути разошлись.
– Каким образом?
– Ты начал спрашивать: «Зачем?»
– Значит, это стало казаться уместным.
– Уместность – понятие относительное. В нашем деле есть такие, кто вопрос «зачем?» считает прелюдией к вопросу: «как глубоко ты бы хотел быть закопанным?» или: «тебе венок из роз или лилий?».
– Но ведь вы ж были не из их числа?
Гэбриел пожал плечами.
– Я бы так не сказал. Просто я не был готов скормить тебя собакам. И вообще старался смягчить твои тревоги, прежде чем позволил отправиться в свободное плавание.
– Позволили? Мне?
– Ты уж дай старику малость поблажить, польстить самому себе. К тому же ты знаешь: не все из нашего дела уходили своими ногами.
– На момент моего ухода там оставались немногие.
– А таких, как ты, не было и вовсе.
Луис комплимент не принял.
– Так что, как видишь, – сказал Гэбриел, – мой моральный компас оказался вернее, чем ты, видимо, полагал.
– Вы уж не обижайтесь, но что-то мне в это не особо верится.
– Никаких обид. Хочешь – верь, хочешь – нет, но тем не менее это так. Я всегда щепетильно относился к той работе, которую тебе поручал. Бывали случаи, когда я шагал по тонкой грани, но не считаю, что когда-либо переступал ее охотно, а уж тем более по своей воле. Во всяком случае когда речь заходила о тебе.
– Ценю. Просто думаю, та грань со временем становилась все тоньше.
– Может быть, – задумчиво согласился Гэбриел. – Может быть. Так что там произошло вчера ночью? Я так понимаю, ты принимал визитеров?
Осведомленность Гэбриела о давешнем происшествии Луиса не удивила. По поступлении звонка от своего бывшего подопечного он мог как минимум навести справки, хотя вполне возможно и то, что Гэбриел узнал о происшедшем еще до того, как сам звонок был сделан. Кто-то мог ему сообщить. Таков принцип работы старых систем, и это, кстати, одна из причин, отчего молчание насчет смерти Детки Билли так сильно Луиса настораживало.
– Так, вылазка практикантов, – попытался отшутиться Луис.
– Возможно. А вот с вылазкой в автомастерскую все достаточно странно. На вид примитивно и бессмысленно, если только кто-то не пытался этим дать знак. Иначе зачем было одновременно целиться и в твою резиденцию?
– А вот здесь я не знаю, – пожал плечами Луис. – Да и в газеты попало. Уилли такая публичность совсем ни к чему. Мне она тоже не нравится: привлекает внимание. Уже привлекла.
Гэбриел с успокоительной незначительностью махнул рукой:
– Газетам нет дела до того, кому принадлежат здания. Им интересно только, кто в них умирает и занимается сексом, причем необязательно в этом порядке.
– С репортерами я не разговаривал.
Гэбриел глянул в окно, словно ожидая, что из сумрака неожиданно материализуются детективы штата. Не заметив их там, он как будто даже разочаровался. Интересно, насколько Гэбриел отдалился от своей прошлой жизни. Своры наемных убийц (Жнецов, как он их называл) при нем больше нет, однако уйти втихую на покой он никак не мог. Гэбриел уже и без того слишком много знал, но при этом всегда стремился знать больше. Он, может, уже и не отряжал убийц делать грязную работу на заказ, но, безусловно, оставался частью того мира.
Луис аккуратно постучал по газете. Там внутри лежала расплющенная свечка с отпечатками налетчика и копиями фотоснимков с мобильника Арно плюс отпечатки тех двоих лжекурьеров, которым хватило глупости сунуться в дом.
– Я тут кое-что принес, что попалось мне на глаза. Хотел бы, чтобы вы взглянули.
– Так ведь и полиция наверняка тоже на все взглянет?
– Может, у вас получится быстрее. Скажем, услуга от ваших друзей.
– Они не из тех, кто оказывает услуги безвозмездно. С ними всегда баш на баш.
– Тогда с вас этих «башей» два, потому что я хочу попросить еще об одной.
– Озвучь.
– У Уилли на работе что-то вынюхивали два федеральных агента. Выспрашивали насчет «Лероя Франка».
– Насчет расследования я ничего не слышал. Может, нашли ниточку где-нибудь еще, а от нее что-то начало разматываться. Опять же, в последние годы эти черти стали такими усердными. Я бы сказал, упертыми. Было время, когда терроризм легко прятался под личиной бизнеса. А нынче все очень усложнилось: малейший намек на подозрительный платеж, и пошли мурыжить и выпытывать, даже таких безобидных в этих делах, как Лерой Франк.
– Думаю, многим, когда их тянут за эти ниточки, становится щекотно. А щекотку мало кто любит.
– Уверен, что с этим можно что-то сделать, – сказал Гэбриел. – Ну а пока у нас есть более насущные вопросы: кто это сделал и как нам застраховаться от того, чтобы такое повторилось?
– «Нам»?
– Представь себе. Даже спустя все эти годы я чувствую за тебя определенную ответственность. К тому же в некотором смысле твои проблемы – это мои проблемы, особенно если они как-то соотносятся с тем, что имело место при моей опеке. Хотя все это могло быть связано и с какими-то твоими делами. Взять твоего друга Паркера: у него есть особенность обзаводиться интересными врагами.
– Уилли сказал, что агент Паркера ни разу не упомянул. С языка у него не сходил только я.
– Это хорошо.
– Что значит «хорошо»?
– Сужает поле. Я не слышал, чтобы кто-то назначил цену за твою голову, да и вылазка была, как ты сказал, практикантская. Любой, кто бы выставил насчет тебя метку, позаботился б нанять кого-нибудь профессиональнее. На твоем месте я бы даже обиделся, что кому-то взбрело в голову иметь с тобой дело в такой грубой, неотесанной манере.
– Да, я весь испереживался. Кстати, о птичках: надеюсь, вы выслали веночек для Детки Билли?
– Такой исход нельзя было исключать, – скорбно вздохнул Гэбриел. – Его болезнь все более прогрессировала. Требовалась радикальная хирургия. И кто-то, очевидно, взял операцию на себя.
– Уверен, он бы одобрил альтернативное мнение.
– Лечение было выбрано самое лучшее: быстро и весьма эффективно.
– Я бы сказал, Блисс-тяще.
Лицо Гэбриела болезненно покривилось.
– Можно было хотя бы поставить меня в известность, – укорил Луис.
– Что ты по этому поводу слышал?
– Так, слухи. Только и всего.
– С ним уже давно никто не сталкивался. Его списали со счета: полагали, что его нет в живых.
– Мечты-мечты.
– Он тебя пугает? – уже с прежним спокойствием и лукавинкой спросил Гэбриел.
– У меня есть причина пугаться?
– Не то чтобы я знал какую-либо конкретику. Хотя в отношении этого джентльмена можно лишь теряться в догадках. Он уже долгое время как исчез из поля зрения, но вам двоим и правда есть что вспомнить. И если он действительно возвратился, то может оказаться в настроении возобновить старые знакомства.
– Меня это как-то не очень утешает. Да и вас, наверное.
– Я старый больной человек.
– Ему доводилось убивать и больных, и старых.
– Я немного другой.
С этим можно было согласиться.
– С давешним вторжением вы с партнером сладили весьма успешно. Так что если он что-то и задумает, то совладать с тобой ему будет все так же непросто, как и в прежние годы. Как ты поступил с мусором?
– Как и положено, утилизовал. На свалку.
– А с пожилой леди?
– Купили ей шоколадный торт.
– Если б всех можно было так легко умаслить. Как там твои друзья из автомастерской?
– Порядком выбиты из колеи. Я им посоветовал на несколько дней закрыться. Сейчас они гостят в отеле.
Гэбриел допил лимонад и, поднявшись, подтянул к себе газету и сунул в карман пальто.
– Через денек-другой что-нибудь появится, – обозначил он срок.
– Буду признателен.
– Нехорошо, чтобы все это затягивалось. От этого страдают все.
– И потому нам нельзя с этим мириться.
– Определенно. Ну что, ступай с миром. И не забывай поглядывать по сторонам.
С этим напутствием Гэбриел удалился.
