Глава 25

— Откуда ты здесь?

— Я пришла, чтобы тебя спасти. Тебе плохо?

— Когда я вижу тебя, мне всегда хорошо. После эти слов я не удержалась и, упав Жану на грудь, стала громко рыдать.

— Жан, может, нас кто-то проклял? Но почему все совсем не так? Все не так, как я хотела! Почему?

— Не плачь. — Он вытирал мои слезы и пытался успокоить.

А я… Я не чувствовала силы в его руках. Они были слабыми, как тоненькие ниточки, которые могли лопнуть в любой момент. Его знобило. Он вздрагивал и стонал.

— Жан, ну почему все так? Жан, почему? Это наказание за любовь. Ведь я ворую чужую любовь. Я ворую тебя у твоей семьи. Господи, а я и подумать не могла, что за это наказывают…

— Я сейчас сама разревусь, — послышался за моей спиной жалостливый голос Валентины. — Тома, прекрати говорить подобные вещи, а то мы сейчас тут все рыдать начнем.

Валя бросилась мне на помощь, и мы вдвоем принялись поднимать обессилевшего Жана.

— Дед, а ты что стоишь, как истукан?! А ну-ка подставляй сюда свое худое плечо! — скомандовала Валентина. — Довел человека до изнеможения! Странно, как он еще жив остался, а не задохнулся от этой вонищи.

— Да я ничего плохого ему не делал, — дед попытался взять Жана за руку, но тот отстранился и еле слышно сказал:

— У него ружье. Он всегда спускается сюда с ружьем и требует деньги на коттедж какой-то Матрене.

— Да нет у меня никакого ружья, — стал оправдываться растерявшийся дед. — Я же с миром пришел, чтобы тебя на свободу выпустить. Ты уж извини, что так получилось. Если бы я знал, что за французов никто выкуп не дает, я бы с тобой даже не связывался.

— Он без ружья. — Убедив Жана в том, что он в безопасности, мы снова попытались выволочь его наверх.

С трудом вытащив из подвала, мы тут же положили его на диван и принялись отпаивать дедовой самогонкой. Жан плевался, но героически пил, неоднократно спрашивая нас о том, что это за отвратительный напиток ему вливаем.

— Это самогонка. Она в чувства приводит, — объясняла я Жану и обрабатывала зеленкой его ссадины.

— Тебе больно?

— Да, — кивал головой уже изрядно опьяневший Жан. — Как ты меня нашла?

— Это не я тебя нашла, а моя соседка. Валентина. Я бы тебя сама ни в жизнь не нашла. Если бы я только знала, что ты здесь, давно сюда приехала бы.

Подойдя к Валентине, я положила руку ей на плечо и посмотрела с благодарностью.

— Спасибо, Валя. Спасибо за то, что Жан остался жив.

— Да ладно, — Валентина переминалась с ноги на ногу. — Я же тебе пообещала его найти. Вот и нашла. Самое главное, что он остался жив, а то могли бы не успеть. Он у тебя весь обессиленный, избитый, ничего не ел и даже от воды отказывался. Дед сказал, что он в знак протеста объявил голодовку. Еще пару дней, и старик бы в него стрельнул, на повозку погрузил и отвез подальше.

— Валя, да хватит уже об этом! — влез в разговор дед. — Зачем ты на меня клевещешь?

— Да ты же нам сам про это рассказывал. Говорил или не говорил?

— Ну, говорил, — виновато кивнул головой дед. — Но ведь я же сразу сказал, что это всего лишь мысль. Такая шальная мысль промелькнула у меня в голове, и все. А потом ее и не стало.

— Ой, Матвей, у такого, как ты, она еще десять раз промелькнуть могла.

— Да это все из-за любви, будь она неладна, — отмахнулся дед.

Ты мне про свою любовь не рассказывай! У тебя полная деревня одиноких баб, и любая будет тебе рада без всякого списка продуктов и коттеджа. Но ты на свою деревню начхал и в соседнюю пошел. Тебе что, здешних бабок мало?

— Да не за ними, а всего за одной. Сердцу не прикажешь. Я же всю жизнь бабок просто топтал, а в эту по уши втрескался. Вот ведь как в жизни бывает. Нежданно-негаданно. Любовь приходит именно тогда, когда ты ее уже совсем не ждешь.

— И выбрал же себе какую-то ненормальную Матрену, из-за которой ты разум потерял и людей похищать начал!

Видимо, сама фраза о том, что дед начал похищать людей, ему не понравилась, и он укоризненно покачал головой.

— Еще скажи, что я не так сказала? — встала в воинственную позу Валентина.

— Я людей не похищал. Это казанцы людей похищают, а я подобным не занимаюсь. Я просто взял уже похищенного француза и из одного дома перевел в другой. Из комнаты в подвал.

— Только и всего. А ну-ка налей нам с Томой по рюмке своей ядреной самогонки!

— Это я мигом. — Дед разлил самогонку по рюмкам, протянул одну из них мне, другую Валентине, а третью взял сам. Окинув доброжелательным взглядом француза, он улыбнулся ему и торжественно произнес:

— За здоровьице. Не болей и передавай привет своему Парижу. Нам с Матреной, конечно, там уже никогда не побывать, так как у нас ни средств, ни желания нет.

А почему у тебя, дед, нет желания? — поинтересовалась я, держа в руках полную рюмку. — Что, никогда не мечтал побывать в Париже?

— Фильм есть такой «Увидеть Париж и умереть». Меня это название очень сильно пугает, — тут же объяснил повеселевший Матвей. — А нам с Матреной еще пожить хочется. Название у фильма не зря придумали. Это же какой-нибудь умный человек написал. Так что после Парижа и умереть можно. Я, когда про этот город слышу, сразу этот фильм вспоминаю. Ну и пусть я не был в Париже, зато я настоящего француза видел.

— Ты его не просто видел, ты его в подвале держал, — поправила его Валентина.

— Я же и говорю, что я настоящего француза очень близко видел, — выкрутился дедок. — Я сегодня утром к Матрене ездил, сказал, что скоро у меня будет новый коттедж, что мне его мой хороший друг француз купит, так она надо мной посмеялась. Сказала, что мое нынешнее состояние называется не что иное, как старческий маразм. Эх, черт с ним, с этим коттеджем. И все-таки не завидую я этим французам.

— Вот и правильно, — рассмеялась Валентина, — французы пусть в своем Париже живут, а ты в своем огороде копайся, капусту выращивай и звезд с неба не хватай.

— А я и не хватаю. Наши бабы нас больше любят. У нас душа нараспашку. За мужика все отдадут, а их бабы шибко не раскошелятся.

— Еще неизвестно, отдала бы Матрена за тебя что или нет, — заметила Валентина.

— Может, и отдала. Кто ее знает? Да только у нее нет ничего.

Выпив рюмку, я подошла к Валентине и поторопила ее:

— У тебя на даче мы оставили машину. Вдруг кто приедет. Тебя искать начнет.

— Никто не приедет.

— Мало ли. Думаю, что твоя дача — это не самое надежное место, где можно укрыться.

— Конечно, поехали.

Мы с Валей подошли к Жану и помогли ему сесть. Пьяный Жан облокотился на спинку дивана и хрюкнул.

— Ой, да он никакой, — заметила Валентина. — Говорят, французы от запаха спиртного пьянеют, а мы его самогонкой накачали.

— Он слабый, вот и опьянел быстро.

— Они такие же, как мы, и выпивают нормально.

Да пила я с французами. Я же тебе говорила, что я в Москве с туристической группой из Франции в одной гостинице жила. Слабые они. И в постели слабые. Или мне просто такой попался. Повошкался, повошкался, затем как закричит и упал лапы кверху. Я перепугалась, думала, может, ему плохо. А оказалось, что ему очень даже хорошо. Это у него оргазм наступил. А с чего он наступил, я так и не поняла. Я ведь даже ничего почувствовать не успела. Посмотрела на его крючок и тяжело вздохнула. Карандаш и тот толще. Да он еще и с обручальным кольцом был. Ты только представь, он же чей-то муж. Я еще тогда подумала, что живу одна, и не надо никого. Если мне сильно приспичит, то я себе хорошего мужика найду и не разочаруюсь. А так каждую ночь такой французский карандаш рядом без толку лежать будет. Что хорошего то? Лапы поднимет и кричит, как будто он у него надломился. Так его еще обстирывать надо, кормить, с работы встречать и слушать то, что у него произошло за день. Получается, вроде с мужиком живешь, а мужика и не чувствуешь. Этот-то хоть не такой?

Валентина кивнула в сторону Жана, чем вогнала меня в краску.

— Валя! Как тебе не стыдно!

— Да я уже сто лет Валя. А почему мне должно быть стыдно? Мы все взрослые люди. Я просто хотела узнать, у всех французов с карандаш или встречается поприличнее.

— Я не отвечаю на подобные вопросы, потому, что это слишком интимно.

— Да ладно тебе. В наше время вообще интимных вещей не бывает. Сейчас по телевизору только про это и говорят, а все газеты сексуальными письмами и голыми девицами напичканы.

— У Жана все в порядке, — произнесла я ледяным голосом и покраснела еще больше.

— Ну и слава богу. Значит, мне просто не повезло, — успокоилась Валентина и перевела разговор на другую тему: — Куда мы сейчас твоего француза повезем?

— В отель.

— В таком виде?

— Какая разница, в каком. Его нужно срочно, первым же самолетом, отправить в Москву, а там пусть летит в Париж.

— Он же у тебя самолетов боится!

— Мне кажется, что после всего, что он пережил, он уже вряд ли будет вообще чего-либо бояться.

— Ты права. В таком состоянии его можно смело сажать на что угодно. Ты побудь пока здесь, а я машину сюда подгоню. Я ее специально на своей даче бросила и не стала к деду на ней подъезжать. Думаю, увидит машину да деру даст. Где мы его искать будем? А так мы его на огороде застали. Тома, я сейчас приеду.

Валентина приобняла меня и направилась к выходу. Я бросилась следом за ней:

— Я хотела сказать, что доверяю тебе.

— Спасибо. Я через пять минут буду.

Валя пошла к своей даче, а я села рядом с Жаном и стала гладить его по грязным, спутанным волосам.

— Жан, сейчас приедем в отель. Я тебя помою, приведу в порядок, ты немного отдохнешь и поедешь в Москву. Тебе нужно уезжать в Париж. Ты хочешь домой?

— Да, — кивнул головой Жан и произнес пьяным голосом: — Франсуаза волнуется.

Мне показалось, что мне вонзили стрелу в самое сердце, но я не показала свою боль Жану.

— Твою жену зовут Франсуаза?

— Да.

— Красивое имя. Я ей звонила, она не сказала, как ее зовут.

— А зачем ты ей звонила? — Несмотря на подвыпившее состояние, в котором пребывал Жан, я сразу поняла, что ему не понравилось произнесенное мной. Более того, он разозлился настолько, что я с трудом смогла удержать его на диване.

— Не волнуйся. Я не сказала ей, кто я такая. Я представилась как твоя коллега по работе из Казани. Я же не знала, где ты и что с тобой. Я места себе не находила. Я очень переживала. Мне нужно было узнать, нет ли тебя дома. Я позвонила от безысходности, поверь. Но я ни в коем случае тебе не навредила. Твоя жена ничего не заподозрила.

— Что сказала тебе Франсуаза?

— Она сказала, что она тебя ждет и верит во все хорошее.

— Я знал, что она так скажет. — Жан не скрывал, что доволен моим ответом, и широко улыбнулся.

Я специально не сказала Жану о том, что в тот момент, когда я звонила его жене, у нее играла музыка и были слышны мужские голоса. Мне не хотелось причинять любимому человеку лишние страдания. А что касается той душевной боли, которую в данный момент испытывала я сама, то я к ней уже давно привыкла.

— Тома, можно тебя на минутку.

Я повернула голову и посмотрела на стоящего рядом с собой деда.

— Что еще?

— Тома, ты за меня, пожалуйста, замолви словечко перед Валей. Пусть она все, что произошло, в тайне держит. Я понимаю, что я плохо поступил, и вину свою не отрицаю, а очень раскаиваюсь. Я уже сам тысячу раз пожалел о том, что сделал. Не нужно ребятам Влада ничего рассказывать. Они же за это дело меня прямо в этих грядках закопают. А мне пожить хочется. Урожай собрать. К Матрене побегать и ее немного потискать. Я всем, чем хочешь, поклянусь, что больше никогда в жизни чужого не возьму. Ни кастрюли, ни бутылки чужой и ни француза. Пусть они там хоть черта лысого привозят, я к нему даже не притронусь. Буду честно свою работу выполнять и лишнего не спрашивать. Да и все эти иностранцы один сплошной порожняк.

— Дед, где ты таких слов набрался?

— Я в город иногда езжу. С людьми общаюсь.

— С какими же это ты людьми общаешься?

— С разными, — ответил дед. — А иностранцы и в самом деле сплошной порожняк. За них никто не дает и копейки. От них одни неприятности, да и только.

— Да ты на эти неприятности сам нарываешься.

— Тома, я тебе клянусь. К чужому никогда не притронусь. Мне чужого и даром не нужно. Ты попробуешь это Вале внушить?

Да невыгодно Валентине тебя закладывать. Поверим тебе на слово. Только и ты смотри, сам никому не рассказывай, что ты Жана к себе перетащил, а затем мы приехали и его у тебя забрали.

— Я могила, — сразу заверил меня Матвей. — Я вам с Валей всю жизнь благодарен буду. Можете приходить ко мне, когда вам вздумается, и пить самогонки сколько хотите. Можете картошки у меня на зиму взять. Я вам накопаю сколько надо. Капусты, перца. Что увидите на моем огороде, то ваше. Все берите. Мой огород теперь ваш огород.

— Да прекрати ты. — Я посмотрела на часы и забеспокоилась: — Что-то Валентины нет так долго. Не нравится мне все это.

— Может, двигатель не заводится? — сразу выдвинул свою гипотезу дед.

— Да все нормально было с двигателем.

— Может, аккумулятор сел?

— Лето на дворе. Как он может сесть?

— Всякое бывает. Давай я схожу посмотрю, — услужливый Матвей горел желанием оказать мне хоть какую помощь.

— Нет уж. Я сама схожу, — задумчиво произнесла я и посмотрела на задремавшего Жана.

— Это его самогонка повалила, — объяснил мне Матвей.

— Вот и хорошо. Пусть поспит в нормальных условиях. Он столько всего натерпелся. Я пойду посмотрю, почему Валя не едет. Оставляю Жана здесь. Смотри, не сделай ничего лишнего.

— Да я вообще буду сидеть без движений, положив руки на колени, — заверил меня Матвей.

— Смотри мне, — на всякий случай пригрозила я ему пальцем. — Я скоро приду.

Встав с дивана, я дошла уже почти до самого выхода, затем остановилась и позвала деда.

— Тома, а хочешь я сам схожу? — еще раз предложил мне он.

— Нет. Я хотела, чтобы ты дал мне свое ружье.

— Зачем?

— На всякий случай. Не нравится мне, что Валентины так долго нет. Да не смотри ты на меня так. Не буду я никого убивать! Твое ружье мне всего лишь для страховки нужно.

— Ну если только для страховки.

Дед протянул мне ружье и заботливо меня перекрестил. Я бросила взгляд в комнату, где лежал Жан, и, скрывая слезы, произнесла:

— Дед, слушай меня внимательно. Если я не вернусь…

— Как это? — на полуслове перебил меня дед.

— Я же попросила слушать меня внимательно. Если я не вернусь, то ты должен мне поклясться, что ты француза в Париж отправишь. Слышишь, в Париж?!

— В сам Париж?!

— Да, в сам Париж! Не в подвал, а в Париж! Понял?!

— Да не кричи ты так. Все я понял.

— Ты случайно ничего не перепутаешь?

— Да не перепутаю я. Не перепутаю.

Если через полчаса меня не будет, то ты на всякий случай любым способом вывези Жана из своего дома. Ты же сказал, что у тебя повозка есть.

— Есть.

— Вот и замечательно. Положишь Жана в повозку, накроешь его сеном и отвезешь Матрене. Здесь ему находиться опасно. А от Матрены позвонишь по этому телефону.

Я достала визитку Марата и протянула ее деду.

— Что это?

— Визитка.

— Адресная карточка?

— Что-то типа того. Тут основные координаты человека прописаны.

— Я видел где-то такую, только не могу вспомнить.

— Точно такую ты не мог видеть. Они все разные.

— Точно. Там и цвет другой был.

— Это директор охранного агентства. Его зовут Марат. Скажи, что у меня к нему единственная, последняя просьба. Отправить Жана в Париж.

— Что значит последняя? Ты что, умирать собралась?

— Не спрашивай меня ни о чем, а лучше внимательно слушай.

— Да я и так тебя внимательно слушаю.

— Так вот, позвонишь Марату и скажешь ему о том, что он должен отправить Жана во Францию.

— Это я уже понял.

Пусть сначала отвезет его в отель. Поможет собрать ему вещи, приведет его в порядок и отвезет в аэропорт на любой московский рейс. Ты все понял? Ты меня не подведешь?

— Нет, — замотал головой дед. — А ты вернешься?

— Вернусь, — немного неуверенно произнесла я.

— Так, может, ты прямо сейчас сама этому директору охранного агентства позвонишь и все расскажешь?

— Я ему сама звонить не хочу. Я с его женой повздорила, а он оказался обычным бабником.

— Да мы все бабники. И этот Марат тоже женат?

— Женат, — неохотно ответила я.

— Что ж у тебя все мужики-то женатые? Прямо напасть какая-то.

— Не знаю. Холостые почему-то не попадаются.

— Я холостой, — сразу воспрянул дед. — Ты не смотри, что я такой старый. Это я с виду старый, в постели любую загоняю пуще молодого жеребца.

Я рассмеялась и повесила ружье на плечо.

— Дед, а ты юморист.

— Да я серьезно тебе говорю. Будет желание, приезжай, попробуй. Вдруг понравлюсь.

— Шел бы ты… к своей Матрене!

— Матрену я свою и в самом деле люблю, но сердце мое большое. Там места всем хватит.

— А я думала, ты однолюб.

— Это зависит от ситуации. Когда надо, я однолюб, а когда не надо, то я многолюб. Вот так.

— Ладно, дед, шутки в сторону. Я пошла. Ты все понял?

— Понял. Только я думаю, что у Вальки что-то с машиной случилось. Не может она ее завести, и все тут.

— Я тоже на это надеюсь.

Дойдя до дачи Валентины, я не заметила ничего подозрительного. Ни одной живой души. У приоткрытых ворот все так же стояла машина, но самой Валентины нигде не было видно.

— Валя! — громко позвала я ее и посмотрела на открытую дверь дома. — Валентина, ты здесь?!

Мне никто не ответил, я приготовила ружье и осторожно стала подниматься по ступенькам в дом.

— Валя, черт бы тебя побрал! Ты где?! Ты едешь, или я сейчас без тебя уеду?!

Зайдя в дом, с которым были связаны не самые лучшие воспоминания, я сразу бросила взгляд в открытую комнату, но то, что я там увидела, заставило меня закричать так громко и жутко, что я и сама не знаю, как не оглохла от собственного крика.