Глава 24

Перепуганный дед попятился назад и, упершись в стену, запричитал:

— Валюша, не надо кричать… Я и сам не знаю, как так получилось. Я не хотел. Честное слово, не хотел…

— А я сразу поняла, что это ты сделал. Если француз в гостинице не объявлялся и в Париж не улетел, то больше это сделать некому.

Валентина посмотрела в мою сторону и объяснила:

— Дед Матвей мой дом охраняет, следит за ним, когда никого нет. Подрабатывает. Когда ребята каких-нибудь должников привозят, то деда оставляют за ними следить. Он свою работу всегда аккуратно выполняет. Добросовестно. Так что у него неплохая прибавка к пенсии всегда есть и лишняя бутылочка чего-нибудь горячительного.

Валентина вновь повернулась к деду и грозно спросила:

— Ты зачем дубликат ключа сделал?

— Сам не знаю, — пожал тот плечами.

— А кто знает?

— Ключ-то один. Думаю, дай сделаю. На всякий случай. Вдруг потеряется.

— Хитрый ты, дед. Ох хитрый. А как ты узнал, что француз в доме?

— Да Леня меня сам позвал по стопке выпить и костей моей собаке дал. Слово за слово. Я его спросил, кого на этот раз привезли, а он и сказал, что настоящего француза, из самого Парижа, что у этого француза денег много и что он будет тут сидеть, пока больших денег за него не дадут. Мы с ним хорошенько выпили, я домой собираться начал и Лене на всякий случай сказал, что он если не хочет оставаться в доме, то пусть едет в город, а я за французом сам послежу. Но Леня, царство ему небесное, наотрез отказался. Говорит, что француз важная птичка, можно сказать, что даже особо важный и почетный узник, поэтому Влад дал приказ Леониду лично его охранять. Вот, собственно, и все.

— А дальше-то что?

— Дальше я сделал вид, что ушел, а сам не ушел.

— Ну, дед, ты даешь. Как это понимать?

— Я, по большому счету, и не собирался этого француза красть. Как-то обстоятельства сами так сложились.

— Ты хочешь сказать, что ты его против воли своей украл?

— Валюта, я же тебе говорю, что сам не знаю, как так получилось. Наваждение какое-то посетило меня на старости лет. Я увидел, что Леня с девушкой в комнате закрылся, и своровал этого проклятого француза. Будь он тысячу раз неладен. Перетащил его оттуда в чулан.

— Что значит перетащил? Он же не связка дров. Ты же такой щупленький и хиленький, ты не мог его сам поднять. Что-то ты темнишь, дед.

— Да у меня ружьишко есть. И я его того, — дед растерянно пожал плечами и отвел глаза в сторону.

— Как — того?

— Я его ружьишком-то этим припугнул. Он избитый весь был, слабый, еле ходил, но меня слушался и все мои команды выполнял беспрекословно. Сначала я его в чулане, в самом дальнем углу дома, держал, а потом потихоньку он до моего дома доковылял.

— Валя, этот дед и есть тот призрак с ружьем, которого я тогда в ночи на участке видела, — влезла я в разговор. — Я не могла ошибиться.

— Дед, ты, что ли, призраком тогда в ночи стоял? — поинтересовалась Валентина.

— Да я просто с ружьишком стоял и никому не мешал.

— Да он бежал за мной! Дед, ты за мой бежал?! Зачем?

— Никуда я не бежал. Я француза охранял. Показалось тебе это, дочка.

— Никакая я тебе не дочка.

Я медленно встала с табуретки и пошла, пошатываясь, к Валентине:

— Валя, а Жан и в правду здесь?

— Конечно, здесь. Я же тебе сразу сказала. Его дедуля подрезал. Он всегда все берет, что плохо лежит или сидит.

— Валя, ты только ребятам ничего не рассказывай, — стал умолять дед. — Они меня за такие дела живо прихлопают. Я раскаиваюсь в том, что сотворил. И зачем мне, старому дураку, на старости лет проблем захотелось? Ох, старая и дурная моя голова! Это все бабка виновата. И любовь ей-ная. Я за бабкой Матреной из другой деревни уже давно ухаживаю. А она смеется надо мной, голытьбой называет. Хотя никакая я не голытьба. У меня пенсия, да ребята постоянно какое-нибудь поручение дают и деньги за это подкидывают. Валя, ну ты сама посуди, зачем старухе Матрене деньги нужны?

— Зачем ты такую старуху-то себе выбрал? Сейчас одиноких бабулек полно. Нет, вам нормальных не надо. Даже дедам и то с выпендрежем подавай.

Да, Валюта, сердцу не прикажешь. Полюбил я на старости лет стерву и ничего не могу с этим поделать. Я ей по-хорошему говорю, переходи ко мне в дом, жить будем. У меня корова есть, огород, с голоду не помрем. А она, как старуха из сказки, сидит у разбитого корыта и ногой топает. Говорит, что в такой берлоге жить со мной не будет. Намекает на то, что если б у меня коттедж был приличный, то она бы ко мне переехала. Всю душу она мне вытрясла. Она меня к себе на порог с пустыми руками не пускает. То крупы ей принести надо, то колбасы хорошей кусок. А один раз даже скандал мне устроила.

— Какой еще скандал?

Мол, слышала про «Макдональдс», хочу там побывать, и все. А для этого в саму Казань надобно ехать. Я ей объясняю, что я в том «Макдональдсе» был и ничего вкусного там не нашел. Булок сухих наелся, и все. Меня потом изжога мучила целую неделю. Да и толстеют от этой ихней пищи. А она у меня и так женщина добротная. У нее всего и везде много, но и это на нее не подействовало. Мол, хочу «Макдональдс» и все. Мне деваться было некуда. Пришлось ее везти в Казань. Так я на нее за одну поездку почти всю пенсию потратил. Она платье нарядное надела. А как приехали в Казань, она сразу стала у меня букет требовать. Я ей говорю, что если бы я знал, что ей букет нужен, то у себя на участке бы пионов или гладиолусов нарвал, а она заявила, что ей не нужен букет с участка. Она захотела розы в праздничной упаковке. Я как цену букета услышал, так валидол сразу себе под язык сунул. И все же пришлось покупать. А в этом чертовом «Макдональдсе» она вообще обезумела. Говорит, хочу и то попробовать, и то. А сколько с собой набрала! Это же целая хозяйственная сумка. Я ей объяснял, что эти булки холодные уже невкусные, а она: мол, ничего, на печи Разогреем. А на остановке еще к ларьку подошла и стала пальцем в сникерсы, марсы и жвачки всякие тыкать. Я думал, что уж после этого раза мы с ней точно сойдемся, а она нет, только ночь, зараза, мне подарила, и все тут, а утром выставила. Со списком.

— Каким списком?

— На следующий раз. Как только я захочу к ней прийти, то чтобы этот список продуктов ей принес. Ох, Валентина, всю душу она мне вымотала. Как дорого она мне обходится, и бросить я ее не могу. Люба она мне. Ой, как люба. Я ведь на это преступление ради нее пошел.

— И на что ты рассчитывал?

— На то, чтобы француз в свой Париж звонил и требовал, чтобы кто-нибудь оттуда вылетел и деньги ему привез. Он сначала наотрез отказывался, а вот совсем недавно все-таки согласился и жене позвонил.

— А она?

— Там трубку никто не взял. Ни дома, ни на работе. Он тогда родственнику позвонил и сказал, чтобы он деньги сюда передал.

Дед встал на колени, схватил Вальку за коленки и заголосил:

— Валя, если можешь, прости. Все из-за этой Матрены. Из-за нее, окаянной, я на преступление пошел. Я уже и сам потом пожалел, что этого француза украл на пьяную голову, но деваться уже некуда было. Думал, если ему денег не передадут, то шлепну его, чтобы никто не знал, погружу в повозку и отвезу к реке, а там сброшу. Я боялся, что ты прознаешь или кто из ребят. Валя, не говори ребятам! Я тебя прошу! Ведь я твоей покойной тетке жизнь спас. Я ее из реки вытащил, когда она тонула. Искусственное дыхание ей сделал. Да если бы не я, то она бы еще раньше умерла. Валя, вспомни все хорошее. Не губи меня! Не губи!

— Дед, встань с колен, — властно приказала Валентина и закурила сигарету. — Томка, мы вовремя. Успели до того, пока Матвей твоего француза в повозку не погрузил и в воду не скинул. Маловероятно, что за него даже цент получить можно. На счету пусто, да и наличку вряд ли бы кто передал. Видно, там, у себя на родине, его не очень-то жалуют.

Но я не слышала, о чем говорит Валентина. Я вообще ничего не слышала. И плохо соображала, но то, что в этой страшной игре удалось уцелеть и мне, и Жану, я знала твердо. И совершенно не хотелось думать о том, что было бы, если бы я случайно не встретила Валентину. Господи, что бы было…

— Дед, где Жан? — глухо спросила я и, подойдя к нему вплотную, с трудом сдержала себя от того, чтобы не двинуть ему по физиономии.

— В подвале, — испуганно ответил он.

— Показывай! — скомандовала Валентина и толкнула деда к двери.

Как только мы вошли в сарай, дед сразу нагнулся, потянул за лежащее на полу кольцо и откинул люк.

— Вот где узников держать надо было, — присвистнула Валентина. — Не у меня, а у тебя. Вот это система. Захочешь, не найдешь.

Увидев лестницу, ведущую вниз, Валентина толкнула деда вперед и пригрозила:

— Пойдешь первый. И смотри мне, без глупостей.

— Валюта, да ты чего? Мы же с тобой столько лет друг друга знаем.

— И не говори! Столько лет друг друга знаем, а все узнать не можем, воришка.

— Валя, да воровать — это одно, а плохого я тебе никогда не сделаю.

— После того как ты француза уволок, я уже ничего не знаю. А то сейчас спустимся вниз, ты крышку люка сверху закроешь и оставишь нас с Томкой здесь помирать. А потом, когда мы тут все сдохнем с голоду, всех троих на свою повозку положишь и повезешь в реку скидывать.

— Валюша, что ж я, ирод какой, что ли? Что ж ты из меня маньяка-то делаешь?! Я просто хотел денег заработать, чтобы Матрена со мной сошлась.

Я заглянула вниз и ничего, кроме темноты, не увидела. Затем подняла голову и посмотрела на деда вопросительно:

— Там же ничего не видно. Как мы будем спускаться? Разобьемся тут, к чертовой матери.

— У меня фонарик есть.

Дед пошел первым, я посмотрела на Валентину и кивнула ей головой:

— Иди, что не идешь?

— Боишься второй идти? До сих пор мне не доверяешь, — ухмыльнулась моя соседка.

— Я тебе доверяю, — сказала я и в доказательство своих слов на свой страх и риск стала спускаться второй.

— Спасибо за доверие, — удовлетворенно произнесла Валентина и принялась спускаться за мной.

Как только мы все спустились вниз, дед посветил фонариком, и от увиденного я чуть не упала в обморок. Жан лежал на сыром полу ничком и не шевелился. Неподалеку от него сидела толстая крыса и облизывала усы.

— Мамочки, крыса! — громко крикнула я и завизжала, как сирена.

Крыса моментально среагировала на мой крик и ретировалась.

— Дед, да у тебя здесь крыс полно, — испуганно произнесла Валентина. — Что ж ты живого человека к крысам-то поселил? Может, они его уже растерзали, и он мертв?

— Да я был недавно. Он жив был, и крыс никаких не было.

Дед подошел поближе к Жану и направил луч света ему в лицо.

— Эй, француз, ты жив? За тобой пришли! Слышишь, ты свободен.

Жан молчал и не издавал ни единого звука. Я сделала шаг в его сторону и споткнулась об эмалированное ведро.

— Что это?

— Осторожно. Это его горшок, — объяснил мне дед.

— Надо же, какой ты у нас заботливый, — злобно хихикнула Валентина. — А то что у тебя здесь запах такой, что сознание потерять можно?! Тут случайно никаких человеческих останков нет?

— Валюта, ну о чем ты таком говоришь? Просто это плесень и сырость так пахнут.

— Ничего себе запах. Как будто сдох кто-то. Томка, что-то мне кажется, что с французом не все в порядке. Может, он того?

— Что значит того? — Я ощутила, как бешено застучало мое сердце.

— Я имею в виду, жив ли он?

Подойдя к Жану вплотную, я села на корточки и потрясла его за плечи:

— Жан, милый, родной, любимый, ты жив?

— Ты его тут голодом уморил, что ли? — пнула старика Валентина.

— Да ты что, Валюта, я ему и воду носил, и поесть давал. Просто он сам от пищи отказывался.

Громко всхлипнув, я увидела, что Жан слегка приподнял голову и проводит ладонью по моему лицу, пытаясь вытереть слезы.

— Не плачь, — тихо произнес он и сморщился от направленного на него света.

Я тут же повернулась к деду и прокричала:

— Слышишь, ты, старый хрыч, мало того, что ты человека изуродовал, так еще светишь в лицо. Себе посвети!

— Да я хотел как лучше…

— Как лучше ты уже сделал!

Я вновь посмотрела на Жана и прошептала:

— Жан, я тебя люблю.

— И я тебя тоже…