Глава 13
Как только мы подъехали в моему дому, я посмотрела на Майкла взглядом, полным нежности, и улыбнулась:
— Уже пять часов утра. Сказка о Золушке закончилась, и она обязана возвращаться в свою реальность. А реальность, прямо скажем, не самая лучшая.
— А если сказка продолжится?
— К сожалению, все сказки когда-нибудь заканчиваются. Сейчас принц заведет мотор своего роскошного авто и умчится прочь.
— Принц может остаться до утра, чтобы встретить вместе рассвет.
— В сказке все было совсем не так. Золушка уехала, а принц остался.
— Но мы можем переписать сценарий этой сказки. Мы можем сделать собственный сценарий, и в нем все будет совсем по-другому.
— Переписать сценарий сказки невозможно. Он уже давно утвержден.
— Кем?
— Автором.
— И все же, Ника, ты забыла, чем закончилась эта сказка. После того как принц остался без Золушки, он понял, что не может без нее даже минуты. И он отправился на ее поиски, а когда он ее нашел, они поженились и жили долго и счастливо.
— Да, у этой сказки действительно счастливый конец. — Я улыбнулась какой-то грустной улыбкой. — В жизни все намного сложнее. На то она и жизнь.
— Ты хочешь сказать, что в жизни не бывает счастливых концов?
— Не могу утверждать, но я их не встречала. Я вообще не верю в то, что люди могут жить вместе и быть абсолютно счастливы.
— Ты не веришь в счастье семейной жизни?
— Я вообще не верю в счастливые семьи.
— Проще говоря, ты просто не веришь в любовь. Ты действительно в нее не веришь?
— Нет, — не моргнув глазом ответила я. — Ни в любовь, ни в счастливую семью. Все это бред, иллюзия — и не больше.
— Девочка моя, а не рано ли ты разочаровалась в жизни?
— Я не разочаровалась в жизни. Я разочаровалась в любви.
— А по-твоему, любовь и жизнь — это разные вещи?
— Абсолютно. Прожить можно и без любви.
— Но как? И что это за жизнь? Эта жизнь, словно тебя обворовали на чувства. Жизнь в одиночестве.
— Человек одинок с самого рождения, а в любви он одинок еще больше.
— Ника, ты просто меня пугаешь. Разве так может рассуждать девушка, у которой вся жизнь впереди?
— Ну, насчет того, что у меня вся жизнь впереди, это уж слишком. Иногда мне кажется, что все уже позади, а иногда — что она вообще прошла мимо.
— А что значит для тебя любовь?
— Любовь — это заблуждение и собственное бессилие, которое впоследствии будет очень дорого стоить.
— А если бы после этой ночи к тебе приехал принц, надел на ногу блестящую туфельку и предложил выйти за него замуж, ты бы пошла за него?
— Нет.
— Но почему? — В глазах Майкла появилось недоумение.
— Принц не приедет. Он никогда не приедет.
— Откуда ты знаешь?
— Я уже давно вышла из того возраста, когда наивные девушки проводят жизнь в ожидании принца.
— А если все же допустить, что он приехал. Неужели ты не умеешь фантазировать?
— Вообще, я не люблю фантазировать, потому что фантазии уводят нас от реальности. Но даже если бы мне предложили выйти замуж, то я бы просто отказалась.
— Почему?
— Потому что я уже замужем.
— Ты замужем?
— Да.
— Но почему ты не живешь со своим мужем?
— Майкл, так сложились обстоятельства. Я не хочу посвящать тебя во все подробности и говорить на эту тему. Единственное, что я могу сказать, так это то, что, несмотря на то что придет время и мой муж со мной разведется, я больше никогда не выйду замуж.
— Никогда не говори «никогда».
— Никогда, — довольно резко ответила я и, как всегда, улыбнулась.
Наклонившись к Майклу поближе, я дружески поцеловала его в щеку и ласково произнесла:
— Спасибо за потрясающий вечер.
— Давай я доведу тебя до квартиры.
— Нет. Езжай. Тебе пора выспаться. Завтра новый рабочий день. У нас завтра много дел?
— Полно.
— Во сколько я должна быть у тебя?
— В двенадцать, потому что первая встреча уже в час.
— Тогда у нас еще есть время, чтобы немного выспаться.
— Было бы здорово, если бы мы выспались вместе. Может, поедем ко мне и вместе встретим рассвет?
— Я думаю, что нам лучше сохранить прекрасные воспоминания об этом вечере.
— Ника, ты не подумай обо мне плохого. Я могу положить тебя спать совершенно отдельно. Я не думаю, что оттого, что мы переночуем вместе, мы не сохраним прекрасные воспоминания о сегодняшней ночи.
— Майкл, мне пора.
Я еще раз поцеловала Майкла в щеку и со словами:
— Завтра, вернее, уже сегодня в двенадцать, — пошла домой, поправляя полы своего бального платья и держа в одной руке большую круглую подарочную коробку.
— Майкл, спасибо тебе за все!
Майкл был очень расстроен и смотрел на меня тоскливым взглядом. Я прошла мимо лифта и решила подняться до своего этажа пешком. Мне нужно было немного подумать. Просто идти не спеша, думать и вспоминать… Я шла по лестнице ужасно медленно, а каждый мой шаг давался мне с особым трудом. Я ловила себя на мысли, что мне не хочется подниматься одной в свою одинокую квартиру, где так часто оставался ночевать Руслан, а теперь будет часто наведываться Череп. В этой квартире мне ужасно холодно даже в жару, грустно, одиноко, скверно и ужасно паршиво. Мне хотелось вернуться к Майклу, броситься ему на шею, поплакаться на свою жизнь, но я знала, что уже никогда не смогу этого сделать, потому что уже давно уяснила одно жизненное правило: если ты когда-нибудь откроешь мужчине свою душу, то это когда-нибудь выйдет тебе боком, и придет момент, когда мужчина, не раздумывая, туда наплюет только по одной простой причине, что ты была слишком искренна и обнажена. Мужчина должен довольствоваться тем, что ты ему позволяешь. Он должен видеть и восхищаться тем, что снаружи, и никогда, ни при каких обстоятельствах ему не нужно показывать то, что внутри.
Поднявшись на свою лестничную площадку, я увидела парочку стоявших на ней незнакомых мужчин. Мужчины курили и наблюдали за каждым моим шагом.
— Здрасте, — только и смогла сказать я, пытаясь пройти между ними.
— Здрасте, — в один голос ответили мужчины и точно также одновременно затушили свои сигареты.
— Ты Вероника? — спросил один из них, осматривая меня все тем же пронзительным взглядом.
— Нет, — покачала я головой и проскользнула мимо них, но один из мужчин схватил меня за руку и повторил свой вопрос:
— Ты Вероника?
— Нет.
— А кто ты?
— Я ее сестра.
— Хорош гнать. Мы тебя по фотографии узнали. Пошли вниз.
— Куда?
— Вниз.
— Зачем.
— К одному человеку съездим, поговорим.
— Я никуда не поеду!
Я хотела было закричать, но тот, который был больше и шире в плечах, схватил меня за волосы и слегка подтянул к себе.
— Слышишь, дрянь, только попробуй издать еще звук. От тебя не только разбитого фэйса, от тебя вообще ничего не останется! По твоей физиономии я вижу, что с тобой уже поговорили. Так знай, что это мелочи. Мы поговорим с тобой еще круче. Так что иди вниз и не дергайся.
Не убирая руки от моих волос, мужчина достал из кармана тонкий, но острый нож и поднес его к моему подбородку.
— Смотри, как лезвие сверкает. Где у нас щитовидная железа? Может, проверим анатомию при помощи ножа?
— Я думаю, что не стоит.
— Тогда вперед и без глупостей. Незнакомец размотал мои волосы, взял меня под руку и приставил руку с ножом к моему бедру. Ощутив, что я не собираюсь ни кричать, ни бежать и вообще делать каких-либо глупостей, тут же подтолкнул меня вперед.
— Иди нормально, спокойно. Если кто-то из соседей посмотрит в окно, то должен подумать, что мы просто влюбленные. Хотя я глубоко сомневаюсь в том, что кто-то будет смотреть в окна в такое самое сонное время. Но бывает всякое. Может, кому не спится.
— А как же моя коробка с платьем?
— Вполне симпатичная коробка. Возьмешь ее с собой. Будешь наряды менять.
— Где я должна их менять?
— Приедешь, сама все увидишь.
Спустившись по лестнице, мы подошли к незнакомой машине, за стеклами которой ничего не было видно. Мужчина распахнул заднюю дверцу машины и сказал мрачным голосом:
— Встать на колени, уткнуться лицом в сиденье. Руки за голову.
— Ребята, да вы что?
— Делай то, что тебе сказали!
— Да я и так плохо себя чувствую. У меня голова разваливается. Я вас умоляю. Отпустите меня домой.
Но в этот момент передо мной опять блеснул нож, и от страха у меня чуть было не подкосились ноги.
— Ребята, да вы что?
— Быстро в машину!
— Можно я тогда просто на сиденье сяду? Мне же будет очень тяжело на коленях ехать. Еще и руки за голову. У меня сотрясение и ушиб головного мозга! Если не верите, то можете отвезти меня к врачу.
— Мы тебе в последний раз говорим, чтобы ты исполняла наши команды, а иначе мы тебя не к врачу, а сразу на местное кладбище доставим, чтобы ты на нем немного отдохнула.
Мне ничего не оставалось делать, как исполнить все команды и сделать то, что мне говорят. Когда машина тронулась, от не совсем удобной для меня позы я почувствовала острую боль в голове. Видимо, основной отток крови пошел мне в голову, и это дало такой неутешительный результат. Я не знала, кто именно меня похитил и куда меня везут, но чувствовала, что со мной может случиться что-то страшное, что это далеко не случайность, а вполне целенаправленное похищение. В голове прокручивались самые различные мысли, которые вызывали настоящую смуту и неопределенность. В глубине души я верила в то, что это люди Черепа, но все же сомневалась и пыталась понять, зачем Черепу меня похищать и увозить в совершенно непонятном направлении. На Черепа это не похоже… Он знает, что я себя плохо чувствую и что я до утра сплю у Майкла. Вполне маловероятно, что это Череп, но если не Череп, то кто?
В последующую минуту меня посетила мысль, что меня похитили люди Андрея, что он все же меня нашел и теперь меня ожидает самое худшее. И все же что касается личности Андрея, то… Меня слишком трудно найти… Слишком трудно. Но если это не Андрей, тогда кто? Кто?! Я думаю, что в скором времени мне это станет известно. Если меня похитили, значит, я кому-то нужна, и если меня не убили сразу, значит, я представляю для кого-то интерес, а если я представляю для кого-то интерес, то это значит, что мне могут сохранить жизнь, если, конечно же, получат от меня то, что я смогу дать.
Чем больше я сидела в подобном положении, тем больше болела голова, которая раскалывалась от подобных мыслей и требовала, чтобы я наконец опустила затекшие руки и хоть немного подняла ее вверх.
— Колян, третий поворот направо, и почти приехали, — начали разговаривать между собой молодые люди.
— Что-то я дорогу уже подзабыл. Видимо, давненько сюда никого не возили.
— Это уж точно. Глухомань несусветная.
От самого слова «глухомань» мне стало еще хуже, а мое чувство страха еще больше усилилось.
— Подруга, а ты чего так вырядилась? — донесся до меня голос того, кто сидел рядом.
— Ты это мне?
— Понятное дело, что не своему другу. Ты что, на балу, что ли, была?
— На балу.
— А я смотрю — платье, словно ты с бала сбежала. Где бал-то хоть был? В ресторане?
— В ресторане, — буркнула я, поняв, что нет смысла распространяться на подобную тему.
— Колян, все. Вот эти ворота.
— Да я сразу понял, как только их увидел.
Машина тут же притормозила, посигналила, и послышался скрип открывающихся ворот. Нетрудно было догадаться, что мы въехали во двор и за нами закрылись ворота.
— Ну все, подруга, лафа закончилась. Ты там уже, наверное, прибалдела. Вылезай. Молодец. Хорошая девочка. Хорошо себя вела. Надеюсь, что мы с тобой очень хорошо поладим. — Мужчина провел ножом по воротнику моего платья и похлопал меня по ягодицам.
Опустив вниз затекшие руки, я вылезла из машины и приподняла темные очки. Затем поправила сумочку, висящую на плече, и взяла большую коробку с платьем. Встретивший нас третий мужчина отличался от двух других ужасно кривым носом и вытянутым вперед подбородком. «Бывший боксер», — отметила я про себя и обратила внимание на его золотую челюсть. Такие зубы уже давно никто не ставит. Последний раз их ставили в перестроечные времена, когда люди, не придумав ничего лучшего, набивали рот золотом, показывая тем самым свое благосостояние. Слава богу, все это осталось в прошлом. В наше время это считается совсем не этичным, говорит об отсутствии хоть какой-нибудь культуры и хоть какого-нибудь вкуса. «Возможно, сидел на зоне», — тут же нанесла я последний штрих к увиденному портрету и предпочла не встречаться с боксером взглядом..
— А это что за коробка?
— А это у барышни сменная одежда.
— Во дела. Это как типа на зону узелок собирают, а эта одежу собрала в красочную коробку. — При этом тип неприятно заржал, демонстрируя свою золотую челюсть, и обратился ко мне:
— Девушка, а это что за внешний прикид? На каком балу ты сейчас отплясывала?
Но я не ответила. Я поправила свое бальное платье, прижала к себе коробку и опустила глаза.
— Подруга, я к тебе обращаюсь. Ты с какого бала к нам попала? Ты что, глухая?
— Что вам нужно?
— Ты что так нарядилась?
— Я была на пикнике.
— Ты всегда в таком виде на пикник ездишь?
— В первый раз.
— Ладно, подруга. Пошли в дом. Покажем тебе твою новую берлогу.
— Какую еще берлогу? — Мое сердце застучало с чудовищной силой, а чувство страха завладело каждой клеточкой моего тела.
— Ту, в которой ты будешь временно жить.
— А почему я должна в ней жить?
— Иди вперед и не задавай лишних вопросов.
Я сделала шаг вперед и огляделась. То, что мне довелось увидеть, еще больше меня расстроило и натолкнуло на еще более ужасные мысли. За высоким железным забором нетрудно было увидеть, что этот дом находится в сосновом лесу, а это значит, что я уже не в Москве, а где-то у черта на куличках. Дом, в который меня привезли, был бревенчатый, выполненный в русском стиле, а его недостроенная веранда говорила о том, что дом только построили и тут еще не все доведено до ума.
Когда передо мной распахнулась тяжелая деревянная дверь со стальными засовами, как из сказки «Маша и медведи», я осторожно прошла внутрь, прижав свою подарочную коробку к груди, и попала в небольшую комнату. Мебели в комнате было совсем мало: только небольшой диван, стеклянный журнальный столик и кресло.
— Подруга, располагайся и чувствуй себя как дома. Правда, не забывай, что ты в гостях. Конечно, это тебе не комната для бала, но тоже ничего.
— И как долго я здесь буду?
— Все зависит от поведения одного человека.
Один из мужчин отобрал у меня сумочку и высыпал ее содержимое на кресло. Из сумочки посыпались сотовый телефон, сканер, магнитофон и целая куча различных косметических вещей.
— Вот это да!
Второй мужчина тут же подошел к креслу и взял в руки сканер.
— Подруга, а ты кого пасешь? Ты кого здесь пишешь? Вот это дела.
— Ты давно на Черепа работаешь? Ни фига себе.
И сколько он тебе за это платит? Во дела. Интересно. Это нам все придется прослушать.
В этот момент в комнату вошел довольно тучный мужчина и оглядел меня с ног до головы. Затем сел на краешек дивана и взмахом руки показал мне, чтобы я села рядом.
— Присаживайся, красавица. В ногах правды нет.
— Калач, да она на прослушке сидит.
— Серьезно?
— Да ты посмотри, какая тут первоклассная аппаратура. Глаза разбегаются.
— Надо же, в арсенале даже и сканер имеется… Ладно, идите пока в комнату и послушайте, кого она пишет, а мне с красавицей потолковать нужно.
Когда все вышли из комнаты и мы остались один на один, я поджала под себя ноги и поправила темные очки, которые хоть как-то скрывали синяки, кровоподтеки и раны на моем лице.
— Красавица, кто так тебя разукрасил?
— Без регистрации шла. Паспорт дома оставила.
— Ты эту бодягу кому-нибудь другому втирай. Возможно, другой ее схавает. Я тебя вполне серьезно спрашиваю.
— А я вполне серьезно отвечаю.
— С Черепом, что ли, чего-то не поделили?
Мужчина по кличке Калач сдернул с меня очки и положил их на журнальный столик.
— Да уж. Крайне неприятное зрелище. Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень страшная?
— Ты первый.
— Так знай, что ты такая страшная баба, что я страшнее просто не видел.
Я могла слушать только комплименты в свой адрес, а все, что касалось критики… Все, что касалось критики, это не для меня. От этих слов мне стало совсем худо, и я потупила глаза.
— Ты вообще давно на Черепа работаешь?
— Я вообще на него не работаю. — Я попыталась уйти от ответа, но, посмотрев на перекошенное лицо Калача, тут же ответила:
— Совсем недавно.
— Вот это другой разговор.
В этот момент дверь распахнулась и в комнату вошел мужчина с внешностью боксера. Закрыв за собой дверь, он облокотился о стену и быстро заговорил:
— Калач, ну мы в двух чертах все поняли. Череп какого-то американца пасет. Он из Штатов приехал, но по-русски хорошо шпарит. У них с Черепом какие-то совместные проекты. Из одного разговора я понял, что Череп туда деньги перегоняет не совсем праведными путями. Может, базу себе готовит. Скорее всего, хочет за границу дернуть. А вообще, мы только начали слушать. Там Колян так увлекся, что за уши не оттащишь. Он вообще прослушку обожает. А девка — молодец, умело работает. Шпарит, только шум стоит.
— Значит, говоришь, профессионалка она?
— Профессионалка.
— А мне говорит, что на Черепа недавно работает.
— С такой аппаратурой недавно не работают.
— Вот это открытие. И где Череп только такую нашел? Только вот внешностью подкачала. С такой внешностью только у пивных ларьков стоять на кружку пива просить.
— А может, с нее фингалы сойдут и она ничего будет. С такими фингалами вон какое платье надела.
От этого разговора мне становилось еще хуже. Я затряслась мелкой дрожью, посмотрела на мужчин затравленным взглядом и тихо произнесла:
— Ребята, зачем я вам нужна? Кто вы такие и что вы от меня хотите? Я действительно себя плохо чувствую. Вы же видите, в каком я состоянии.
— Тебя Череп так оприходовал? — спросил мужчина с внешностью боксера.
— Череп.
— Плохо свою работу делала?
— Что-то в этом вроде. Ребята, а вам-то я зачем нужна?
— Да ты нам, собственно, и не нужна, — усмехнулся Калач и уставился на мой вырез на платье.
— Так если я вам не нужна, то какого черта вы меня сюда привезли? Отпустите меня домой.
— Отпустим, только если этого Череп захочет.
Последние слова привели меня в замешательство. Я посмотрела на мужчин ничего не понимающими глазами и растерянно повела плечами.
— Я что-то ничего не пойму. Вы работаете на Черепа?
— Мы калачевские, и уж если здесь кто на кого и работает, то мы работаем сами на себя, — злобно сказал Калач. — А я просто контролирую все действия наших ребят. Однажды к нам обратился один коммерс по фамилии Потапов, по кличке Потап. Знаешь такого?
— Нет, — покачала я головой.
— Если ты на Черепа работаешь, то хотя бы слышать должна. Если хочешь остаться в живых, говори нам правду. Врать будешь, мы с тобой даже церемониться не будем. Все поняла?
— Поняла, — махнула я головой.
— Так ты слышала про Потапова?
— Я слышала, что какой-то Потапов убил Руслана, потому что должен был ему денег.
— Но ведь это полнейший бред. Действительно, Потап должен был одному череповскому денег и с долгом тянул. У него там что-то не срасталось. В бизнесе это нормальная вещь. Там не все всегда гладко идет. Иногда пусто, а иногда густо. И если человек по каким-либо причинам просит оттянуть выплаты, то это нормальная вещь.
— Руслан говорил, что Потапов только вид делает, что у него денег нет. А на самом деле он жил очень даже неплохо. Он оттягивал долг как мог, а затем решил просто убрать Руслана, и все. Сначала они встретились, поговорили на повышенных тонах, а затем Потап расправился с Русланом.
— Интересно. Значит, Череп думает именно так. Очень даже интересно. Если бы Потапов и решил убрать Руслана, то никогда не сделал бы это своими руками.
— А никто и не говорит, что он сделал это своими руками. Он просто нанял киллера.
— Если бы Потапу и понадобился киллер, то первыми бы, кто об этом узнал, были бы мы. Без нас Потапов не сделает ни одного шага. Любые проблемы — он всегда бежит к нам. Возможно, он действительно оттягивал отдачу денег, но он бы никогда не пошел на убийство. Руслана убил не Потап — это больше, чем сто процентов.
— Возможно, это и так. Ребята, а я здесь при чем? Я ни к убийству Руслана, ни к вашему Потапу никакого отношения не имею. Я вообще миролюбивая девушка, делала свою работу и никому не мешала.
— Если ты такая миролюбивая девушка, то какого черта Череп тебя так разукрасил? — поинтересовался Калач.
— Это уже не производственное. Это личное.
— Значит, ты состоишь с Черепом в личных отношениях.
— Состою. — Набравшись смелости, я расправила грудь и заговорила уже более уверенным голосом:
— Ребята, если у вас с Черепом свои проблемы, то вы решайте их самостоятельно, а меня сюда вмешивать не нужно. Я тут вообще не при делах. Можно сказать, что совершенно посторонний человек. Я вот что хочу сказать: я состою с Черепом в очень близких отношениях. Если с моей головы упадет хоть один волос, то вам не поздоровится. Он за меня не одну голову положить может. Так что вы бы лучше с огнем не играли, а отпустили меня с богом. Я вам правду говорю.
— А мы и не сомневаемся. Именно поэтому мы тебя сюда привезли.
— Тогда что вам от меня нужно?
— Что нам от тебя нужно? — Калач посмотрел на меня задумчивым взглядом, достал из кармана брюк свой мобильный телефон и протянул мне трубку. — Нам надо, чтобы ты позвонила.
— Кому?
— Черепу.
— Но его номер вбит в мой мобильный. Я его наизусть не знаю. Нужно посмотреть…
— Ничего не нужно смотреть. Я сам наберу номер Черепа. Я его очень хорошо знаю, — резко перебил меня Калач и принялся нажимать на телефонные кнопки.
— А что мне ему сказать?
— Скажи все как есть. Скажи, что тебя похитили. Пока не трогают пальцем, но обещают убить. Скажи, что тебе плохо, что ты хочешь есть, пить и мечтаешь побыстрее вернуться домой.
— И все?
— И все. А все остальное мы скажем сами.
Когда я поднесла телефонную трубку к уху, то страшно волновалась и вместе с долгими телефонными гудками слышала громкие и отчетливые удары своего сердца. Мне показалось, что Череп не брал трубку целую вечность. Когда на том конце провода послышался заспанный голос Черепа, я ощутила, как на мои глаза накатились слезы, и заговорила так быстро, что сама не ожидала от себя такой быстрой речи:
— Сан Саныч, вернее, Саня. Это Вероника. Узнал? У меня беда. У меня такая страшная беда, что, наверное, скоро от всех этих бед я просто сойду с ума, если, конечно, меня не убьют. А все зависит от тебя. Если я хоть немножко тебе нужна, то ты сделаешь все возможное для того, чтобы вытащить меня отсюда. Пожалуйста, помоги мне.
— Что опять у тебя стряслось? — все тем же сонным и недовольным голосом спросил Череп.
— Меня похитили.
— Кто?
— Какие-то люди.
— Ты пьяна? Ты бредишь? У тебя белая горячка?
— Я говорю вполне серьезно. Мне не до шуток. Разве такими вещами можно шутить?!
— Да сейчас шутят любыми вещами.
— Я говорю правду. Меня похитили какие-то люди. В подъезде собственного дома.
— Что за люди?
— Я их не знаю. Они держат меня в каком-то доме в лесу, морят голодом и не дают воды. Они обещают меня убить. Мои нервы уже не выдерживают. У меня сотрясение мозга. Я очень плохо себя чувствую. Сделай же что-нибудь. Умоляю, сделай.
— Послушай, ты же вроде как у Майкла осталась ночевать.
— Я уехала домой. Я проснулась и уехала домой. А они встретили меня у входной двери и силой увезли в какой-то дом.
— Саша, кому там неймется? — послышался такой же сонный голос.
— Людмила, спи. Это мне по работе. Спи. Я ухожу в другую комнату.
Несколько секунд в трубке слышалось только шарканье тапочек, и нетрудно было догадаться, что Череп перебазировался из спальни в другую комнату.
— От твоего звонка жена проснулась, — недовольным голосом сказал Череп, и из трубки донесся звук чиркающей зажигалки.
— Извини. Я не знала, что ты женат. Мне больше некому позвонить.
— Да ладно. Жена у меня при понятиях. Она знает, что работа есть работа и что она у меня может длиться двадцать четыре часа в сутки. Ты с чьего телефона звонишь?
— Мне дали телефонную трубку.
— Значит, твои похитители рядом сидят. А ну-ка дай им трубочку.
Я протянула трубку Калачу и замерла, словно мумия.
— Череп. Это Калач. Как не слышал? Да ладно, не нужно придуриваться. — Калач моментально побагровел и стал напоминать красный и уже переспелый помидор. — Кто уличная шпана? Я?! Череп, да ты как со мной разговариваешь? Это я-то уличная шпана? Да за такие слова! Ты свой базар немного фильтруй! За него отвечать надо! Тебе что, совсем по барабану, что у нас твоя баба? Да мы за такие слова сейчас просто ее грохнем и даже разговаривав не будем. Ах, ты сразу съехал… Спрашиваешь, что мы хотим? Так надо было с этого и начинать, а не обзывать нас уличной шпаной и не лезть на рожон. Мы с твоей девкой шутки не шутим, и ты должен понять, что ее жизнь на грани. Короче, у тебя есть ровно двадцать четыре часа для того, чтобы заполучить свою красавицу обратно. Если через двадцать четыре часа ты не выполнишь наши требования, то больше никогда ее не увидишь. Мы это тебе гарантируем. Может, тогда до тебя дойдет, что это никакая не уличная шпана. А все очень серьезно. Труп твоей девки мы отвезем прямо к твоему дому и положим у входной двери. И сделаем так, чтобы первая, кто на него наткнется, была обязательно твоя жена. Пусть знает, что если ты еще будешь косячить, то следующей будет она. Ах, тебе надоели наши сказки! Так это не сказки. Скоро это будет реальная действительность, сказочный ты наш. Посмотрим, как ты назовешь это сказками, когда увидишь у входа своего дома свою красавицу с простреленной головой.
Услышав это выражение, я вся сжалась и почувствовала уже сильную дрожь по всему телу. Меня опять замутило, и вокруг все поплыло перед глазами.
— Тогда слушай наши условия, — вновь продолжил Калач. — Сейчас в твоих руках коммерс по фамилии Потапов. Так знай, что он наш коммерс и мы обеспечиваем ему крышу. Так вот, Потапов твоего пацана не убивал. Мы за это отвечаем и несем ответственность за свой базар. Мы учли, что любому базару нужны доказательства, и можем обеспечить Потапу алиби. После того как твой пацан и Потапов встретились, Потапов сразу же заехал за ребенком в школу, которая находилась недалеко от места их встречи. Мы сопоставили время. В момент убийства Потапов беседовал с завучем школы, потому что его ребенок что-то там натворил. Есть много свидетелей того, что он был в школе. Хорошо, ты утверждаешь, что он совершил убийство не своими руками. Допустим, это так. Если бы Потапу понадобился киллер, то первыми, к кому бы он обратился, были бы мы. Всеми его делами занимаемся только мы, и никто другой. Со всеми вопросами он всегда приходил к нам. Ну сам посуди, неужели Потап такой дурак? Через двадцать минут после встречи по долгам хлопнуть твоего пацана? Ведь подозрение падает только на него. Я тебе говорю еще раз, что если бы он хотел это сделать, то обязательно обратился бы к нам, и это произошло бы никак не после двадцати минут встречи. Да, возможно, Потапов крутил деньгами и хитрил с долгом, но он бы все равно в любом случае их отдал. Кто-то просто воспользовался сложившейся ситуацией и подставил Потапа. Кто-то просто на этом сыграл. Короче, я не буду растягивать пустую бодягу. Наши условия таковы: в течение двадцати четырех часов Потапов должен объявиться у себя дома. Если он объявляется, то мы отвозим твою красавицу к ней на квартиру в целости, сохранности и невредимости. Если ровно через двадцать четыре часа Потапов не объявляется и ты продолжаешь держать его дальше, то увидишь свою красавицу, как я и обещал, у дверей своего дома. Думаю, что тебе вполне понравится такая картинка.
При этих словах Калач протянул мне трубку и посмотрел на часы, показывая всем своим видом, что время данного соглашения уже пошло.
— Сан Саныч, вернее, Саня, постарайся побыстрее выполнить их требования, а то мне здесь совсем не комфортно.
— Вероника, ты, конечно, своим похитителям не говори, но около часа ночи Потапов скончался.
— Как? — не поверила я своим ушам.
— Да мои ребята немного перестарались, пока его воспитывали. Сердце не выдержало. Но ты не переживай, я тебя так не оставлю. Постараюсь что-нибудь придумать.
— Саня, придумай что-нибудь! Придумай! — всхлипнула я, выронив трубку из рук, и закрыла лицо руками.
