ГЛАВА 11
В предвкушении скорого отъезда в Хургаду я встала как можно раньше, собрала сумку с вещами и пошла на кухню для того, чтобы приготовить мужу его любимую похлебку из оранжевой чечевицы, напоминающую по вкусу гороховый суп, только более острую. Так как суп из чечевицы подают вместе с лимонным соком, я стала тщательно мыть маленькие кругленькие лимончики, которые отличались от наших формой, и размером они были чуть больше, чем оливки.
В этот момент я почувствовала, что кто-то коснулся моей ягодицы. Я вздрогнула и увидела рядом с собой Ахмеда.
– Ты что себе позволяешь? – не удержавшись, я ударила его по руке.
– Это ты что себе позволяешь? – Ахмед посмотрел на меня таким взглядом, что меня парализовал страх. – Я буду тебя трогать сколько хочу. Скоро я буду тебя иметь. Ты забыла, что убила Мухаммеда?
– Я не специально.
– Я могу засадить тебя в тюрьму. Не заставляй меня это делать. Тебе лучше не знать, какие в Египте страшные тюрьмы.
При этом Ахмед ущипнул меня за ягодицу так сильно, что я слегка вскрикнула и залилась алой краской.
– Ты что? Больно же! Может кто-нибудь войти.
И я, действительно, оказалась права. В ту же минуту на кухню вошла свекровь и стала проверять, как я готовлю суп. Ахмед сразу же ретировался в неизвестном направлении, а свекровь начала что-то громко говорить на непонятном для меня арабском языке, а чуть позже она перешла на крик. Нетрудно было догадаться, что она на меня за что-то ругается. Какое-то время я старалась не обращать на свекровь внимания, но, убедив себя в том, что я делаю все правильно и она незаслуженно кричит на меня, я с трудом удержала себя от того, чтобы не ударить ее половником, и сквозь зубы спросила:
– Что вы кричите? Что вам не нравится? Вам не угодишь: все не так и все не этак. Я делаю все правильно.
Увидев, что я скалю зубы, женщина закричала еще сильнее и стала злобно размахивать руками. Не выпуская половника из рук, я смотрела на нее, не скрывая своего раздражения, и представляла, с каким бы диким удовольствием я вылила ей на голову кипящий суп с оранжевой чечевицей. Я представляла, как она вся сама становится оранжевого цвета, лопается от злости и уходит из моей жизни.
– Послушайте, что вы ко мне привязались? – вновь заговорила я со свекровью, которая не понимала ни одного русского слова. – Если вы не голодны, то не мешайте мне готовить и тренируйте свои голосовые связки в другом месте. Я понимаю, почему вы меня невзлюбили. Вы невзлюбили меня из-за того, что я русская. Из-за того, что я не родилась на Востоке и не мусульманка. Вы хотели, чтобы ваш сын женился на египтянке, но уж, извините, сердцу не прикажешь. Если бы не я, ваш сын уже сидел бы в тюрьме. Вы должны быть мне благодарны, потому что я заплатила за него двадцать тысяч долларов, а это, между прочим, немалые деньги. У вас отродясь таких не было.
Как только в кухню вошел мой муж, я повернулась в его сторону и спросила обиженным голосом:
– Валид, что твоя мать на меня кричит? Что ей не нравится?..
Валид принялся разговаривать со своей матерью, и, как только диалог между ними был закончен, она что-то громко крикнула и вышла из кухни.
– У меня голова от нее разболелась, – пожаловалась я мужу.
– Моя мама ругается по делу. Ты должна ее слушаться точно так же, как и меня.
– А что случилось? Я суп приготовила, тот, который ты и хотел.
– Когда мама на тебя кричит, ты должна молчать и ни в коем случае ей не перечить, – объяснил мне Валид. – Если ты не будешь ее слушаться, она может просто тебя избить.
– С чего бы это? Приплыли, я еще свекрухой битая не была! – развела я руками. – А я ведь и постоять за себя могу, – мой взгляд случайно упал на поварешку, лежавшую на столе.
– Я не люблю что-либо повторять по два раза. Ты должна слушаться мою мать, и если она на тебя кричит, то ты должна опустить голову, со всем соглашаться и ни в коем случае ей не перечить.
– За что она на меня ругалась? – Неожиданно на моих глазах появились слезы. – Что я сделала не так? Она ругалась на меня за то, что я русская? Я знаю, почему она меня на дух не переносит. Причина одна – другой нет: она меня ненавидит за то, что я не мусульманка и родилась не в мусульманской стране. Вот и вся причина.
– Она ругалась, потому что хотела, чтобы ты испекла перед своим отъездом сладкий слоеный пирог. Она не видела, как ты печешь, и хотела посмотреть, как ты раскатываешь тесто, насколько оно у тебя тонкое и сколько у тебя уходит муки.
Захлопав глазами, я на время потеряла дар речи, но потом все же взяла себя в руки и заговорила уже более спокойным голосом:
– Я печь вообще не умею. У нас в Москве пироги в любом магазине продают. Ешь – не хочу. Что за необходимость дома тесто месить? Не в деревне же живем. Только грязь разводить!
– Придется научиться. Ты хозяйка, и ты должна научиться печь египетский сладкий слоеный пирог. Мне жаль, что ты не испекла пирог для моей матери. Думаю, что в следующий приезд ты исправишься. Ты должна выучить арабский язык, тогда ты сможешь понимать, что говорит тебе моя мать, и исполнять все, что она прикажет.
Я не стала перечить мужу и подумала о том, что нет смысла дальше выяснять отношения. Сегодня я уезжаю в Хургаду и в дальнейшем буду под любым предлогом отказываться от поездки в Каир, потому что не имею даже малейшего желания гостить в семье мужа. Успокоив себя тем, что наша встреча со свекровью произойдет через самое отдаленное время, я принялась подавать суп и жалела только об одном: о том, что я отдала паспорт Ахмеду и осталась без документов. Мне хотелось осторожно попросить мужа, чтобы он деликатно объяснил Ахмеду, что моя виза меня вполне устраивает, и забрал у него паспорт. Но я побаивалась об этом даже заикаться, потому что Ахмед может рассказать мужу о той ужасной ночи, и страшно подумать, что тогда будет со мной.
Закончив есть суп, Валид посмотрел на часы и озабоченно сказал:
– Собирайся, нам пора. С нами в Хургаду мой дядька поедет.
– Кто? – Я сразу почувствовала неладное и ощутила, как меня бросило в жар. – Кто с нами поедет?
– Мой дядька, Ахмед. А что ты так испугалась?
– Я не испугалась, – принялась оправдываться я. – Просто я хотела побыть с тобой вдвоем. А теперь этот Ахмед.
– Не переживай. Он едет по своим делам.
– А какие у него там дела? Что ему в Каире не сидится? – В моем голосе послышались истеричные нотки. – Валид, я могу остаться наедине со своим собственным мужем или нет?!
– Можешь, только я не понимаю, при чем тут Ахмед? Он едет в Хургаду работать, у него своя жизнь. Это мой дядя, и ты должна его уважать и чтить так же, как и других моих родственников.
Известие о том, что вместе с нами в Хургаду едет Ахмед, окончательно испортило мне настроение. Я попрощалась с семьей своего мужа, через силу улыбнулась свекрови и на русском языке поблагодарила всех за гостеприимство. Младшие сестры мужа прижались ко мне посильнее и не хотели никуда отпускать.
– Я обязательно к вам еще приеду, – я поцеловала каждую из них в щечку и, увидев, что у самой маленькой появились на глазах слезки, прижала ее к себе и стала гладить по голове. – Малышка, ну что ты вздумала плакать? Все будет хорошо. Я обещаю, что приеду.
Казалось, что девочка понимает меня и без знания русского языка. Она кивала головой и прижималась ко мне как можно сильнее. В тот момент, когда я наклонилась для того, чтобы дать потрогать младшей сестренке мужа свои светлые волосы, я прикоснулась к мочкам своих ушей и, вспомнив о том, что забыла в нашей с Валидом каморке свои золотые сережки, которые я сняла на ночь, я вернулась в комнату для того, чтобы их забрать. Но я не обнаружила сережек на маленькой тумбочке, стоящей недалеко от кровати.
– Не может быть, – сказала я сама себе и стала тщательно осматривать комнату.
Вскоре пришел муж, он указал мне на часы и сказал взволнованным голосом:
– Валя, мы опаздываем. Что ты тут делаешь?
– У меня серьги пропали.
– Какие еще серьги?
– Золотые. Очень красивые. Ты их разве не помнишь? – не могла не поинтересоваться я.
– Нет.
– Неужели ты не знаешь, какие украшения я ношу?
– Я как-то не обращал внимания.
– Сначала пятьсот баксов пропадает, потом – золотые серьги. У меня вчера уши стали болеть. Не знаю, может, от воды, может, еще от чего. Стало больно серьги носить. Я их на ночь сняла и на эту тумбочку положила. Думала, утром надену. Да вот забыла – пошла на кухню готовить и только сейчас о них вспомнила. Сережек на тумбочке нет.
– Может, они упали?
– Я уже везде смотрела.
– Хорошо. Я скажу сестрам, чтобы они были внимательными, когда будут убирать комнату. Если серьги найдутся, то ты заберешь их в следующий раз, когда мы приедем гостить к родителям.
– Валид, ты что, не понимаешь, мои серьги украли? – нервно произнесла я.
– В этом доме живет только моя семья, а у меня в семье не воруют, – нахмурил брови Валид. – У меня очень порядочные родственники, и если ты не помнишь, куда положила свои серьги, то не стоит обвинять моих близких. Они обязательно найдутся.
– Я хорошо помню, куда я их положила, – стояла я на своем. – Они лежали на тумбочке.
– В этом доме некому воровать. Мы опаздываем, нас ждет мой дядя. Скорее всего, ты забыла, что уже положила их в сумку.
– У меня пока хорошая память. Все ясно: мои серьги там же, где и пятьсот долларов. А сережки жалко – красивые и дорогие. Вот уж не думала, что они могут накрыться медным тазом.
– Каким еще тазом? – не понял меня Валид и, взяв за руку, по-хозяйски повел к выходу. Меня удивило то, что на прощание Валид даже не перемолвился со своими родными и парой слов. Я ожидала, что он скажет им про потерянные сережки, но этого не произошло. Значит, я попала в самую точку. Мои любимые серьги украли, и продолжать дальше разговор не было смысла.
– Мои родители будут молиться за нас, – сказал муж, как только мы сели в автобус.
«Особенно свекровь!» – отметила я про себя и при мысли о том, что за моим креслом разместился Ахмед, почувствовала настоящую горечь. Мне казалось, что он просто высверливает взглядом дыру в моем затылке и представляет, с каким бы наслаждением он сунул мне нож в спину.
Как только автобус тронулся с места, я услышала, что на мобильный мужа пришло сообщение, и стала ждать, когда он его прочитает. Валид сделал вид, что ничего не произошло, и продолжал рассматривать серый и унылый пейзаж за окном.
– Валид, тебе сообщение пришло, – не могла не задеть я мужа.
– Когда? – как ни в чем не бывало спросил Валид.
– Только что. Давай посмотрим, что тебе написали?
– Я не слышал никакого сигнала, – Валид явно не собирался сдаваться.
– Я слышала. Доставай свой телефон!
– Сообщения не было. Тебе показалось.
– Валид, ты в последнее время выставляешь меня какой-то сумасшедшей. Сначала мне показалось, что у меня украли пятьсот долларов, хотя их и в самом деле сперли. Потом мне померещилось, что у меня стащили дорогие серьги. Теперь мне почудилось, что тебе пришло сообщение. А может, мне вообще показалось, что ты меня любишь?
Я и сама не думала, что Валид может отреагировать на мой монолог настолько болезненно и даже бурно. Он моментально покраснел, замешкался и как-то лихорадочно заговорил:
– Ты пожалеешь о том, что ты сейчас сказала! Мне надоела твоя вечная ревность. Это мой личный мобильный телефон, и все сообщения и звонки, которые на него приходят, мои. Они не имеют к тебе никакого отношения. Я устал тебе объяснять, что до тебя я был очень плохим, а теперь я стал хорошим. Все эти звонки из другой жизни. Это я тебя ревную, потому что ты смотришь на мужчин так, как будто всех их хочешь.
– Это неправда! – Меня захлестнула волна возмущения.
– Правда. Я уже давно хотел сделать тебе замечание, но твои взгляды на мужчин становятся все откровеннее. Ты смотришь на них, как пляжная девка, как голодная кошка. Все кошки твои сестры. Я очень хитрый, но ты хитрее меня. Таких хитрых девушек мне не доводилось встречать прежде.
– Нападение – лучший метод защиты, – тихо произнесла я и отвернулась к окну. – Я бросила все на свете, приехала в чужую страну для того, чтобы создать семью. Мне очень жаль, что ты так до сих пор не понял, что кроме тебя мне больше никто не нужен.
Валид сразу взял меня за руку и заговорил уже более ласковым голосом:
– Если у меня бы был хрустальный дом, я бы посадил тебя в него. Никуда бы тебя не выпускал и целыми днями на тебя смотрел. Для того чтобы увидеть свет, посмотри на солнце. Для того чтобы увидеть любовь, посмотри на луну. Для того чтобы увидеть надежду, посмотри в будущее, но для того, чтобы увидеть все это сразу, просто посмотри в зеркало.
Я улыбнулась и в который раз подумала о том, что никто в жизни не говорил мне таких красивых комплиментов. В этом египетским мужчинам не было равных. Когда мы вернулись в Хургаду, Ахмед о чем-то переговорил с моим мужем, бросил на меня хитрый взгляд и, к счастью, не пошел вместе с нами в нашу квартиру. Оказывается, он снимал себе жилье недалеко от нас.
Как только мы вернулись домой, Валид положил свои руки мне на плечи и сказал проникновенным голосом:
– Валя, я люблю тебя. Когда у нас будет много денег, мы обязательно сыграем богатую свадьбу. Ты будешь самой красивой невестой. На свадьбе для гостей будет накрыт шикарный стол, а украшением его станут фаршированные рисом голуби.
– Что? Разве голубей фаршируют? Вообще как их можно есть? Это ужасно, – слабо возразила я и поморщилась от брезгливости.
– Это очень дорогое и необычное блюдо, ты не найдешь его ни в одном ресторане.
– А я и искать не хочу. Я не представляю, как можно есть голубей, в них же одни кости.
– Их едят вместе с костями. Это очень вкусно, поверь.
– Не знаю, вкусно это или нет, но мне стало плохо от одного твоего рассказа. У нас на свадьбах молодые выпускают голубей в небо, это очень красиво. В основном новобрачные приезжают на Поклонную гору. Красиво, когда молодые держат в руках белоснежных голубей, а потом отпускают их в небо. Боже мой, а у вас их едят. Там же есть нечего.
– Это очень вкусно и очень дорого.
– То, что дорого, не всегда вкусно. У нас некоторые сорванцы в голубей из рогаток стреляют. Гады, сама бы руки им поотрубала за такие дела! Иногда на улице после подобных жестоких забав валяются дохлые голуби, никому и в голову не приходит их ощипать, нафаршировать рисом и съесть. Уж если для вас свинья – грязное животное, то можно подумать, что у голубей мясо чистое. Голуби – это вообще разносчики инфекций, они же на помойках сидят.
– Это очень вкусно и дорого, – словно робот повторял Валид. Видимо его очень грела мысль о том, что на нашей свадьбе фаршированые голуби будут самым красивым и дорогим блюдом.
Следующим утром Валид позавтракал вареными яйцами и своими любимыми котлетами из сои и стал собираться на работу.
– Валя, сегодня я буду покупать товар для нашего магазина по очень низкой цене. Мне нужны пять тысяч долларов.
– Сколько?
– Пять тысяч.
– А зачем так много?
– Это не много, а мало. С этими деньгами я не заполню магазин товаром даже наполовину, но уже смогу начать бизнес и заработать первые деньги. Где твоя банковская карта? Пошли, снимем с нее деньги.
– Так она же у меня не резиновая. У меня там денег – всего восемь тысяч, нужно оставить хоть какой-то резерв.
– Нам необходимо заполнить магазин товаром, – стоял на своем Валид. – Сейчас я начну бизнес, и у нас будут деньги. Не беспокойся.
Немного растерявшись, я осторожно спросила:
– Валид, а может, я тоже пойду работать?
– Куда? – не ожидал от меня такого вопроса супруг.
– В любой отель. На рецепцию или гидом. Я хорошо знаю английский язык и буду потихоньку учить арабский. А что мне дома-то сидеть? Ребенка все равно пока нет. Когда родится ребенок – тогда другой разговор. Я ведь нормальная, трудоспособная девушка.
– Ты должна готовить обед и ждать мужа с работы, – в глазах Валида вспыхнул злобный огонек.
– Когда я была туристкой…
– Не напоминай мне про этих пляжных девок, – нервно перебил меня муж.
Не обращая на него никакого внимания, я сделала вид, что его не услышала, и продолжила свою мысль.
– Когда я была туристкой, я видела наших русских девушек, вышедших замуж за египтян. Они не кутались в платки, не сидели с кастрюлями дома, а работали на рецепции отелей, гидами, встречали туристов в аэропорту. И никто их ни в чем не упрекал, все относились к ним очень даже хорошо, с уважением. Пока у нас нет достатка в доме, я тоже могу работать и зарабатывать.
– Мне гордость никогда не позволит отпустить тебя на работу. Ты не будешь работать!
– Но почему?
– Что ты пристала ко мне со своими вопросами? Ты должна слушать своего мужа и помалкивать. Вы, русские, уже давно делитесь по половому признаку на «шармут», что означает по-нашему «проститутка», и алкашей. Так запомни, работают одни проститутки, а нормальные женщины, которые любят своих мужей, сидят дома.
– А если в семье нет достатка?
– Это мои проблемы. Мы семья. Я предложил тебе выгодную долю в нашем совместном бизнесе. Сейчас ты вложишь в магазин пять тысяч долларов, и они вернутся к тебе с большими процентами. Я очень честный. Наш бизнес будет хорошо развиваться, и мы будем богато жить.
– В Египте работают многие женщины, и я не понимаю, почему ты не хочешь мне разрешить работать? Что у тебя за дурацкие принципы? Все работающие женщины очень даже порядочные, их мужья ими гордятся.
– Работают только проститутки, – муж дал понять, что спорить с ним бесполезно. – Мое слово для тебя – закон. Я люблю тебя, я заработаю денег. Потерпи. Придет время, и мы будем богаты. Я беспокоюсь о тебе, потому что хочу быть твоей слезой, чтобы рождаться в твоих глазах, жить на твоих щеках и, скатываясь вниз, умирать на твоих нежных губах.
– Это я уже слышала, – грустно сказала я и с трудом сдержала появившиеся на глазах слезы.
