Когда я уже смогла вставать и добираться до окна, я смотрела на деревья, на людей, идущих по улице, и смахивала слезы. Моя голова была полностью обрита, а почти все тело было скрыто за бинтами. Но я никогда не смотрелась на себя в зеркало. С некоторых пор я перестала любить зеркала.

Моя соседка по палате все так же лежала в коме и никак не приходила в себя. Несколько раз приходили из милиции, ее фотографировали и размещали снимки в газете. Но никто из родных не откликался. Да и были ли у нее эти родные? Уж я-то знала, каково жить без родственников.

А однажды, когда за окнами хлестал дождь и я слушала, как капли стучали о подоконник, в комнату вошел следователь, которому наконец-то разрешили со мной побеседовать. Несмотря на то что следователь вполне доброжелательным тоном представился и поздоровался, я сразу почувствовала, что он нелояльно ко мне относится, потому что все его вопросы были заранее спланированы так, чтобы выставить меня не в самом благовидном свете.

— Я ни в чем не виновата, — посмотрела я на следователя умоляющими глазами. — Руслан представился архитектором, и я действительно ему поверила, потому что очень сильно его любила.

Следователь смотрел на меня с подозрением и молчал. Он молчал около минуты, но эта минута показалась мне целым часом. И это был недобрый час. Очень тяжело говорить правду человеку, который ведет себя так, будто все, что ты говоришь, ложь. В палате воцарилась какая-то мрачная и чересчур напряженная обстановка. В воздухе витало недоверие.

— Ладно, вы сейчас слишком слабы, чтобы рассказать мне настоящую правду, но пока у вас есть время, вы все же подумайте о том, что чистосердечное признание поможет вам избежать хотя бы некоторых нежелательных последствий, которые ждут вас впереди.

— А какие могут быть нежелательные последствия?

— Пока мы можем только догадываться, но уверяю вас, что они будут.

— Но я же ни в чем не виновата!

— А вас никто и не обвиняет. Обвинить вас может только суд. Вас просто просят хорошенько подумать, набраться сил, смелости и рассказать, что же действительно произошло в тот роковой день. И еще. Между нами говоря, хозяйка дома, Маргарита, очень заинтересована в том, чтобы вы понесли заслуженное наказание. Поверьте, не стоит тягаться с ее связями и деньгами, — мужчина тут же замолчал и поправил свои очки. — Это я вам так сказал, как бы между делом. Чтобы вы понимали, что ваша правда мало кому нужна. У следствия и хозяйки дома есть своя правда.

— Вы хотите сказать, что меня посадят? — я заметно забеспокоилась и ощутила, как бешено заколотилось сердце.

— Что вы? Я этого не сказал, — постарался успокоить меня мужчина. — Вы можете ответить на мои вопросы?

— Могу.

— Вы грабителям ворота открывали?

— Открывала, — не раздумывая, ответила я.

— Вы их в дом пустили?

— Пустила.

— Вы с одним из грабителей состояли в близких отношениях?

— Состояла.

— Насколько они были близки? — задав этот вопрос, следователь зачем-то прищурился.

— Я его люблю, — тут же ответила я. — Или, вернее, любила.

Сейчас я не могла точно ответить на этот вопрос.

— Вы готовы были пойти ради своего любимого на любой поступок?

— В тот момент — на любой.

— Вот это я и хотел от вас услышать.

— Но ведь я не знала, что они будут грабить дом.

— А это вы уже на суде расскажете.

— Я же думала, что Руслан архитектор.

— И это тоже расскажете. Вас там с удовольствием выслушают. Такая интересная история про банду домушников — архитекторов.

— А грабителей-то нашли?

— Да они даже с награбленным выйти из дома не успели. Хорошо, что напротив любопытный дедуля живет. Он за всем в бинокль наблюдал. А когда увидел, что в дом незнакомые личности зашли, так сразу милицию вызвал. Так что к тому времени, когда воры уже «Газель» подогнали и все награбленное в нее грузить собрались, дом был окружен милицией, и самое разумное, что было в их ситуации, так это сдаться. Что, собственно, они и сделали. Правда, перед тем, как сдаться, они уже успели вас расстрелять.

— Что с ними сейчас?

— Все находятся под стражей. Ждут приговора. А один еще с простреленными ногами лежит. Ваш кавалер, я так понимаю. Он же прямо на место преступления с букетом белых роз приехал. Романтик! Красиво работают ребята. Только вот убивают ой как жестоко и некрасиво.

— А что у него с ногами?

— Осложнения какие-то.

— И где он сейчас?

— В «двадцатке».

— В какой «двадцатке»?

— В двадцатой тюремной больнице. Слышали про такую?

— Нет.

— Так что этим выродкам светит немалый срок. Статья 162 часть 3. Это разбой, то есть нападение в целях завладения имуществом в крупном размере, совершенное организованной группой лиц. Наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества. И еще одна статья — 105. Это убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку. Наказывается лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет. Хорошо, если двумя статьями обойдется, а то ведь за ваше здоровье тоже статью влепить могут и скорее всего влепят. Еще одно чудом несостоявшееся убийство.

Следователь замолчал, и в воздухе повисла все та же угнетающая тишина.

— Значит, Маргарита получила все свое имущество обратно и у нее ничего не пропало?

— Благодаря бдительному соседу, грабители не успели вывезти из дома ничего, что им удалось сложить в мешки.

— Получается, Маргарита в минусе не осталась.

— Ни в минусе, ни в плюсе. Но в ее доме произошло убийство, а это уже сам по себе крайне неприятный факт. Она хочет продать этот дом и купить новый.

Я с облегчением вздохнула и чуть слышно спросила:

— Если у нее все на месте, то откуда тогда такое желание меня засадить?

— Не знаю. Это нас уже мало касается. В любом случае вы будете проходить по делу как наводчица, сообщница, соучастница. Выбирайте любое слово, которое вам больше нравится.

— Но ведь существует презумпция невиновности!

— Вашу невиновность еще нужно доказать.

— А если я найму хорошего адвоката?

— Нанимайте, — на лице следователя появилась улыбка. Понять не могу, чем же я могла его так рассмешить. — Только не забывайте, что хороший адвокат стоит больших денег. А их, как я понимаю, у вас нет.

Ах, теперь все понятно! Я рассмешила его тем, что у меня нет денег. Боже, как же смешно! Никогда бы не подумала, что это может вызвать приступ веселья.

Когда в палату заглянула медсестра и показала следователю на часы, напомнив ему о том, что отпущенное время истекло, пора уходить и больше нельзя меня тревожить, следователь наклонился ко мне поближе и, покосившись на медсестру, чуть слышно сказал:

— Подумайте. У вас тут есть уйма времени для того, чтобы подумать, сделать выводы и принять мудрое решение.

— О чем подумать-то?

— О чистосердечном признании. Уверяю вас, оно еще никому не помешало. Я думаю, только это вам может помочь.

— Во всем, в чем я уже могла чистосердечно признаться, я уже вам призналась. И даже если Маргарита обложила вас всех со всех сторон деньгами для того, чтобы засадить меня на как можно более продолжительный срок, я ничего нового вам сказать не могу.

После ухода следователя у меня вновь упало давление и стало плохо с сердцем. Перепуганные доктора принялись приводить меня в чувство.