Глава 17
Часов в семь утра я уже принимала теплый душ, думая о том, что не так уж все плохо и безнадежно, как может показаться на первый взгляд. Здорово, что теперь в этом доме живет Юлька! Он сразу стал каким-то живым, теплым и навевает самые приятные воспоминания. Закутавшись в полотенце, я сварила две чашечки ароматного кофе, поставила их на поднос и пошла будить Юльку.
Юлька лежала, раскинувшись поперек кровати, и сладко сопела. Странная она все-таки стала после этой операции. Раньше прямо увивалась за своим Витькой. Теперь он умер, а у нее — ни в одном глазу. Завтра его будут хоронить, но я даже больше чем уверена, что Юльки там не будет. То ли она так искусно притворяется, то ли и в самом деле ничего не помнит. Скорее всего, конечно, не помнит — ведь она настолько эмоциональна, что вряд ли смогла бы скрывать свои истинные чувства.
Я поставила поднос на кровать и ласково потрепала Юльку по щеке. Она приоткрыла один глаз и прошептала:
— Чупа, ты сумасшедшая. Который час?
— Восьмой.
— Нормальные люди в это время спят.
— Вот я уеду — и будешь спать. У меня сегодня дел по горло. Поэтому увидимся только вечером. Давай попьем кофе.
— Я уже учуяла запах. Так варить кофе можешь только ты.
Сев по-турецки, мы принялись наслаждаться кофе. Юлька задумчиво спросила:
— Чупа, у тебя с тем коммерсом серьезно?
— С каким?
— Ну с тем, который пытался пригласить тебя вчера танцевать.
— Просто у меня было скверное настроение, и я отдалась ему прямо на берегу Невы. В тот момент мне казалось, что я чертовски влюблена, а он — сногсшибательный мужчина. До этого мне пришлось конфисковать у него двести штук баксов, кроме того, принудила его выплачивать по пятнашке баксов за крышу. Теперь ему, по-моему, море по колено. Он влюбился как ненормальный и готов отдать мне последнее. Я никак не ожидала столь бурной реакции и такого поворота событий. Он изнуряет меня своими звонками, ездит вокруг моей дачи. Все мои чувства улетучились в один момент, и я прекрасно понимаю, во что это может вылиться. Единственное, чего бы мне хотелось, так это не встречаться с ним как можно дольше. В данный момент он похож на сумасшедшего, который бредит своими чувствами, совершенно не руководствуясь разумом.
— Чупа, это до добра не доведет! Если Гарик про это узнает или кто-нибудь из пацанов, то ты моментально потеряешь авторитет, который зарабатывала все эти годы.
— Я все это понимаю. Мне не положено встречаться с подкрышным коммерсантом, но сегодня вечером я с ним встречусь и постараюсь поставить точку в этих отношениях.
— Ну а если он не захочет тебя слушать и будет всячески показывать, что ему море по колено?
— Тогда даже не знаю. И все же я постараюсь его убедить.
— А если ты не сможешь его убедить?
— Не знаю.
— Тогда тебе лучше от него отделаться, пока про ваши отношения никто не узнал.
— Ты предлагаешь его убить?
— Если не будет другого выхода, то придется это сделать. Чупа, вступив в такую связь, ты поступила крайне близоруко. Ты лидер преступной группировки. Ты вообще не имеешь права с кем-либо спать, не говоря о том, чтобы вступить в известные отношения с подкрышным коммерсантом. Птицы твоего полета либо замужем, пусть даже в фиктивном браке, либо отрываются по таким борделям, где мы вчера с тобой были. Тебе бы неплохо было поддерживать связь с Гариком — он этого достоин. Или, на худой конец, можно вступить в отношения с таким странным типом, как Бульдог. Эти люди так же, как и ты, принадлежат к криминальному миру, чтут воровские традиции и имеют авторитет в уголовной среде. Если бы ты была продавщицей в коммерческом магазине, тогда другое дело — могла бы связываться с коммерсантами сколько твоей душе угодно, но при твоем нынешнем положении это может обернуться катастрофой. Ты вращаешься среди головорезов и отморозков, и, не ровен час, узнав об этой связи, они попрут против тебя…
— Юлька, я все это понимаю. Все же я попробую решить этот вопрос мирным путем.
— Хочешь, мы поедем сегодня вечером вместе?
— Зачем?
— А вдруг мирным путем не получится?
— Ты хочешь сказать, что сможешь его убить?
— Я этого не сказала, но могла бы попробовать.
— Нет уж, спасибо. С твоей нездоровой психикой не смей даже думать об этом. Кстати, а где ты взяла пистолет?
— У Витьки.
— И он тебе дал?
— А зачем ему знать о том, что я беру, а что — нет.
— Ты хочешь сказать, что он ничего не знал о том, что ты стащила у него пистолет?
— Конечно нет. Послушай, Чупа, а что у тебя с Бульдогом?
— Ничего особенного.
— Это как?
— Бульдог упорно не хочет признавать, что он Бульдог. Я вот что думаю: может, у него с памятью что-то случилось?
— Дрына ему хорошего надо, чтобы он вспомнил! Сволочь порядочная этот Бульдог — я всегда это знала!
— Я же не заставляю его продолжать наши отношения! Но ведь так не уходят! Уходить надо достойно, а он сбежал. Может, он боится всколыхнуть чувства? Я не могу поверить, что все то, что у нас было, наигранно и неискренне. Вот уж не предполагала, что меня можно отнести к типу женщин, которых легко обмануть.
— Надо еще раз спуститься в подвал и поговорить с ним. Ну он хоть что-нибудь говорит? — не могла успокоиться Юлька.
— Он говорит, что его зовут Тим.
— Как?
— Тим.
— Он что, совсем спятил? Ты же говорила, что его зовут Макс.
— Раньше он мне говорил то же самое.
— Это становится даже интересным.
— Ладно, сейчас не до него. С ним придется обстоятельно побеседовать. — Я тяжело вздохнула. Перед глазами стоял Бульдог с простреленным плечом, я как будто вновь почувствовала его горячие и страстные поцелуи. От этих мыслей по щекам потекли слезы, и я поняла, что будет лучше гнать их прочь.
Неожиданно зазвонил внутренний телефон. Это был Жорик. Я поздоровалась и пообещала спуститься через пятнадцать минут.
— Ты куда? — поинтересовалась Юлька.
— Сейчас в косметический салон и парикмахерскую. Нужно привести себя в порядок. В обед у меня встреча с Шахом. Приедет Гарик — пусть меня ждет. Нам необходимо проработать все ключевые моменты встречи.
— Чупа, а может, я с тобой?
— Куда?
— Ну, в парикмахерскую. Я бы хотела волосы нарастить. Не могу же я ходить в таком виде.
— Радость моя, послушай: волосы можно наращивать только в том случае, если длина твоих собственных волос не меньше десяти сантиметров — иначе им просто не на чем будет держаться. С таким ежиком, как у тебя, надо пересидеть. Потерпи немного — скоро у тебя вырастут свои.
Я достала из комода свою любимую воздушную косынку и повязала Юльке на голову. Улыбнувшись, я чмокнула ее в лоб.
— Совсем другое дело. Ходи пока так — тебе даже идет. Косынка и очки. Кстати, а ты чем собираешься сегодня заниматься?
— Буду рисовать. Гарик купил мне с десяток альбомов и целую гору простых карандашей.
— Ну вот и хорошо.
Я оставила Юльку досыпать и спустилась к Жорику.
Жорик выглядел великолепно. От бурной ночи не осталось и следа.
— Как дела? — улыбнулся он.
— Лучше просто и не может быть.
— Как наш заключенный?
— На отдыхе.
Посетив парикмахерскую, я заехала в салон женской одежды на Невском проспекте, решив побаловать себя каким-нибудь новым нарядом. Обнаружив на вешалке стильный костюмчик абрикосового цвета, я пришла в состояние крайнего возбуждения, поняв, что именно такой необходим моей израненной душе для вывода ее из состояния, близкого к депрессии. Поставив Жорика рядом с примерочной кабиной, я натянула на себя это чудо. С восхищением посмотрев на себя в зеркало, я удовлетворенно присвистнула. Это то, что мне надо. Вещи — как люди. Если они нам не нравятся, мы стараемся их избегать. Ну а если они нам по душе, то мы радуемся каждой, пусть даже случайной встрече. Я никогда не покупала вещь, если хоть немного в ней сомневалась. Если возникают хоть малейшие сомнения, то это стопроцентная гарантия того, что я не надену ее ни разу.
Вытащив из кармана ценник, я посмотрела, сколько же стоит столь изысканная штучка. Две тысячи семьсот долларов! Изверги! Разве можно так драть деньги с наших бедных российских женщин! Деваться некуда… Что поделаешь — я не привыкла себе в чем-либо отказывать. Оторвав ценник, я подошла к полочке с туфлями в надежде найти что-нибудь пооригинальнее. Заприметив самые высокие шпильки, я надела их и подмигнула Жорику.
— Ну как?
— На тебя хоть мешок надень — будет сидеть великолепно, — улыбнулся Жорик.
Оторвав ценник с туфель, я протянула его продавцу со словами:
— Заворачивать не надо. Я выйду из вашего магазина в таком виде.
Приехав на дачу, я увидела Гарика, сидящего в беседке. Он с грустью смотрел на рисовавшую рядом Юльку, пытаясь ей что-то объяснить. Увидев меня, Гарик с восхищением вскочил и поздоровался.
— Ну как? Думаешь, Шаху понравится? — улыбнулась я.
— Само собой, — буркнул Гарик.
Я подошла к Юльке и заглянула в ее рисунки. Она была так увлечена, что даже не заметила моего присутствия. Она рисовала с такой страстью, словно вокруг никого и ничего не было. В ее рисунках, как всегда, были могилы и рука, сжимающее сердце.
— Чупа, рисуночки у нее прямо как в сумасшедшем доме. Я пытался ей подсказать, чтобы она натюрморты рисовала или пейзажи, а она одно и то же шпарит. Злится, говорит, что не мне ее учить. Мол, я ничего, кроме жизни, не видел. Свекровь со свекром звонят. Витьку ведь сегодня хоронят. Все хотят лицезреть его жену. Я Юльке сказал, а она не обратила на мои слова никакого внимания, — пожаловался Гарик.
Я села рядом с Юлькой и приобняла ее за плечи. Она вздрогнула, но, увидев меня, расцвела в улыбке.
— Привет. Ты выглядишь сногсшибательно.
— Спасибо. Ты опять рисуешь то же самое…
— Да, знаешь, у меня никак не получается то, что я хочу выразить.
— А что ты хочешь выразить?
— Ну, те картинки, которые я видела в состоянии клинической смерти.
— Мне кажется, что они у тебя уже получились.
— Как ты можешь судить! Ведь ты этого не видела. Здесь нет и сотой доли того, что видела я.
— Что ж, будь по-твоему. Юлька, сегодня хоронят твоего мужа. Хочешь, я дам тебе машину с водителем и он отвезет тебя на кладбище?
— Не хочу.
— Почему?
— Чупа, это тебе Гарик нажаловался. Если ему так нравится, то пусть он сам и едет, а я никуда не поеду.
— При чем тут Гарик?! Звонит твоя свекровь, свекор. Тебе положено быть там.
— Я думаю, они прекрасно справятся без меня, — сухо произнесла Юлька и уткнулась в свои рисунки.
— Иногда ты бываешь просто невыносима, — покачала я головой и посмотрела на Гарика.
— Ну что, пора ехать к Шаху. В машине обсудим все детали, — сказала я ему, и мы сели в машину.
Мы решили прихватить парочку машин со своими ребятами на случай того, если Шах что-то задумал. Подъехав к ресторану, мы увидели припаркованную тачку Шаха со скучающим в ней водителем и телохранителем.
— Вроде все чисто, — вздохнул Гарик. — Чупа, я должен пойти с тобой.
— Нет. Мы договорились, что будем одни — без оружия и телохранителей. Давай сделаем проще. Страховка нужна в любом случае. Я зайду в зал, а ты возьмешь нескольких ребят и расположишься в вестибюле. В этом случае тебе будет отчетливо виден столик, за которым я сижу, и все выходы и входы этого заведения. Других ребят расставь цепочкой вдоль ресторана. Это не помешает.
— Ни о чем не волнуйся. — Гарик взял меня за плечи и пристально посмотрел в глаза. — Будь осторожна, Чупа, прошу тебя.
Я улыбнулась и направилась в ресторан. Остановившись в вестибюле, я подошла к зеркалу и поправила волосы. Придирчиво осмотрев себя, я осталась довольна. Заглянув в зал, я почувствовала, как по телу пробежал легкий холодок. В центре зала сидел мужчина лет сорока пяти и курил длинную гаванскую сигару. Других посетителей не было. Что ж, неплохо. По крайней мере он позаботился о том, чтобы нас не беспокоили посторонние. Увидев меня, мужчина надел очки и стал бесцеремонно разглядывать. Я расцвела в улыбке и, плавно покачивая бедрами, пошла к столику.
Мужчина встал, отодвинул стул и жестом руки пригласил меня сесть. Я бросила взгляд в вестибюль и спокойно вздохнула. В вестибюле были мои ребята, тщательно следившие за каждым движением Шаха.
— Вы превзошли все ожидания, — улыбнулся Шах.
— В смысле?
— Вы оказались намного красивее, чем я ожидал. Я сражен как вашим умом, так и внешностью.
— Я надеюсь, что мы встретились здесь не для того, чтобы выслушивать комплименты.
— Да, конечно. Кажется, по телефону мы перешли на «ты». Так что давай будем попроще. Здравствуй, Чупа.
— Здравствуй, Шах. Ты тоже неплохо выглядишь. Похож на преуспевающего научного работника.
— Что поделаешь. Нам лучше не носить золотых цепей и крестов. Ты тоже похожа на кого угодно, но только не на королеву отморозков.
Шах посмотрел в сторону и недовольно сморщился.
— Что-то не так? — поинтересовалась я.
— Конечно. Мне кажется, не было никакой необходимости приводить сюда такую свиту. Я, как и обещал, пришел сюда один и без оружия. Мою машину у входа в ресторан ты, скорее всего, уже видела. Даже неприятно разговаривать под чуткими взглядами такого количества людей.
— Мне пришлось подстраховаться.
— Мне кажется, что ты перестаралась. Я, конечно, понимаю, что у тебя золотое тело, но это переходит все грани допустимого.
— Давай представим, что на нас никто не смотрит и мы совершенно одни.
— Что ж, попробую. Только давай договоримся, что в следующий раз ты не будешь устраивать такой спектакль.
— Ты хочешь сказать, что будет еще и следующий раз?
— А почему бы и нет, — улыбнулся Шах. — Я не хочу упустить такую сногсшибательную женщину и уж тем более не хочу с ней воевать.
Шах протянул мне меню и предложил выбрать что-нибудь на свое усмотрение. Я пробежала глазами по длинному перечню блюд и сказала:
— Я бы, пожалуй, не отказалась от куриных грудок, фаршированных грибами, и домашних пельменей. В качестве закуски можно взять семгу и лобстер. Ну и грамм сто пятьдесят текилы.
Шах улыбнулся, подозвал официанта и сделал заказ.
Когда официант накрыл стол и мы принялись обедать, я как бы невзначай бросила взгляд в вестибюль и увидела бледного Гарика. Он не спускал с меня глаз и беспрестанно вытирал пот со лба. Я незаметно подмигнула ему и посмотрела на Шаха.
— Мне кажется, что обед в ресторане не самоцель нашей встречи. Так по какому поводу мы здесь собрались?
— По поводу перемирия. Эта война оказалась бессмысленной и унесла больше двух десятков моих людей. Я больше не претендую на ресторан «Каштан».
— Приятно слышать.
Я ткнула вилкой в куриную грудку и почувствовала, как меня бросило в жар. Страшно закружилась голова, в глазах потемнело. Расстегнув воротник, я тяжело задышала.
— Что-то не так? — поинтересовался Шах.
— Нет. Просто как-то скверно себя чувствую.
Что это? Предчувствие беды или незначительные проблемы со здоровьем? Неужели этот улыбчивый человек, не без успеха играющий роль галантного кавалера, уготовил мне зловещую смерть? Неужели в душе он посмеивается надо мной и ждет моей кончины.
Я достала из сумочки платочек и вытерла лицо. Шах недоуменно посмотрел на меня и спросил:
— Чупа, какие проблемы? Ты что-то мне не договариваешь? Я не только за окончание войны, но и за тесное сотрудничество наших группировок, за взаимную поддержку и сплоченный союз. Когда я услышал твой голос по телефону, то сразу понял, что мы обязательно найдем общий язык. Я за объединение, думаю, оно будет плодотворным.
Я тяжело дышала, с трудом соображая, о чем говорит Шах.
— Какое, к черту, объединение? — прошептала я, стараясь вдохнуть как можно больше воздуху. Глубокий вдох дался мне с большим трудом, но легче не стало, наоборот, в голове загудело с такой силой, что захотелось надавить на виски и закричать что есть мочи.
Что это? Предчувствие беды или обычное недомогание, какое бывает у всех женщин? Если так — представляю, как смотрится мое поведение на фоне нашей мирной встречи. И все же я не могу ошибиться. Точно так же, как никогда не ошибалась моя прабабка. Уж она-то всегда знала, что делать, и могла просчитать ситуацию на несколько шагов вперед.
Шах, почувствовав неладное, не знал, как вести себя дальше. Заерзав на стуле, он продолжал о чем-то говорить. До моих ушей доносились лишь обрывки фраз, смысл которых я не хотела, а может, просто не могла понять. Неожиданно раздался приглушенный щелчок, и на лбу у Шаха появилась ярко-красная дырка величиной с грецкий орех. Шах покачнулся и упал головой в тарелку с куриными грудками. Я громко закричала и полезла под стол. Я кричала так громко, что чуть не оглохла от собственного крика. Спустя несколько секунд рядом со мной появился Гарик, Жорик и другие мои ребята. Я по-прежнему сидела под столом и мало что соображала.
Мальчики бегали по залу, заглядывая во все углы, Жорик допрашивал персонал в надежде найти хоть какую-нибудь зацепку. Гарик с трудом вытащил меня из-под стола и попытался успокоить. Он, словно не веря своим глазам, трогал мои руки и без конца повторял:
— Чупа, самое главное, что ты жива…
Я вновь посмотрела на мертвого Шаха и попыталась унять дрожь.
— Гарик, вы здесь разберитесь что к чему, только пусть Жорик отвезет меня домой.
Гарик остался выяснять, кому понадобилось убить Шаха, а я села на заднее сиденье «мерседеса», положила голову на плечо Жорика и тяжело вздохнула. Недалеко от входа в ресторан по-прежнему стояла машина, принадлежащая Шаху. Его водитель и охранник читали газеты, даже не подозревая, что случилось с их хозяином.
