Глава 22

Я встала на пороге, демонстративно зевнула и потерла якобы заспанные глаза. За колченогим столом сидели Саша с незнакомцем. На столе лежало что-то, завернутое в полотенце. Саша встал, обнял меня за плечи и поцеловал в щеку.

– Игорь, познакомься, это моя жена, – произнес он торжественно.

– Ну, пока еще не жена, – смущенно заметила я, продолжая смотреть на сверток.

Игорь моментально уловил мой взгляд. Он быстро встал, пожал мне руку и небрежно заметил:

– Саня, убери предмет…

– Да, конечно, – согласно кивнул Саша.

Игорь смотрел на меня так оценивающе, мне стало не по себе. Я почувствовала себя лошадью, которую выставили на аукцион. Вернувшись, Саша вновь обнял меня и сказал:

– Ольга, познакомься, это мой брат.

– Брат?

– Да. Родной. Мы даже немного похожи.

– Не заметила.

– Ты не видишь сходства?

– Нет. Совсем не похожи, ни капли. Скорее, две противоположности, – сказала я и пошла в ванную.

На пороге я столкнулась с бабой Глашей, которая несла маленькую железную кастрюльку.

– Здравствуй, баба Глаша, – приветствовала я ее. – Как спалось?

– Да поспишь тут с вами…

– А чего не поспишь? Я ночью вела себя нормально.

– А вечером-то что вытворяла?

– Ладно, баба Глаша, кто старое помянет…

– Как ты себя чувствуешь?

– Жива пока.

Я зашла в ванную и закрыла дверь на крючок. Сашка был прав. Тут самый настоящий гадюшник. Я сняла тапок и ударила по стене, пытаясь прибить нескольких тараканов… В самом деле, нужно иметь огромное терпение, чтобы жить в подобных условиях. Странно, вчера я совершенно не ощущала брезгливости, а сегодня это чувство преследует меня с того самого момента, как я проснулась…

Наспех умывшись, я посмотрела на свое отражение в зеркале и отметила, что стала выглядеть намного лучше. Надо было привести в порядок волосы. Расчесать этот войлок не было никакой возможности, пришлось буквально выдирать пряди. Но зато результат оказался вполне удовлетворительным. Теперь я стала похожа на прежнюю Ольгу. Чистую, ухоженную, с безупречно гладкой матовой кожей и большими выразительными глазами. Я вернулась на кухню и застала Игоря одного. Он опять окинул меня оценивающим взглядом.

– А где Саша? – спросила я.

– Пошел в магазин за продуктами. Скоро придет.

– У нас нет продуктов?

Я задала дурацкий вопрос. От растерянности: Сашкин братишка буквально сверлил меня взглядом.

– Не знаю. Ты же жена. Тебе виднее, есть у вас продукты или нет, – ехидно заметил он.

– Я еще не открывала холодильник. Даже не знаю, где он стоит…

– В коридоре. У самого входа. Ты не могла его не заметить. В первый раз встречаю жену, которая не знает, где у нее холодильник.

– Хватит! Оставь свои хамские замечания при себе!

Я почувствовала, как во мне закипает злоба.

– Я свои шуточки оставлю при условии, если ты оставишь моего брата, – заявил он.

– Что? – удивилась я.

– Что слышала! Оставь моего брата в покое. У него и так много неприятностей, а теперь еще ты повисла на шее.

– Я на его шею не вешалась, он меня сам на нее повесил, – пропела я так язвительно, что сама диву далась.

– А ты бы не хотела с нее слезть?

– Нет. Зачем слезать, коли вешают? – Я уперла руки в бока и выставила ногу вперед. Полы моего халата распахнулись. – А ты, я смотрю, своему братику завидуешь!

– Было бы чему!

– Не скажи! Если ты меня так глазами ешь, значит, есть чему.

Игорь потушил сигарету и подпер дергающийся подбородок рукой.

– Чего ты на меня взъелась?

– А ты что взъелся?

– Брата жалко.

– Жалко у пчелки знаешь где? Он уже большой мальчик, сам знает, что делает.

– Послушай, но зачем он тебе нужен? Тебе хочется жить в этой коммуналке?

– А почему бы и нет?

– Но зачем? Ведь, наверное, у твоих предков приличные хоромы.

– Это не твое дело.

– Пойми, Сашка нищий. У него ничего нет.

– У него есть совесть, – с вызовом отчеканила я.

– На кой хрен она тебе нужна?

– Сейчас совесть мало у кого есть. Большинство бессовестные, вроде тебя.

– Это я бессовестный?

– А что, совестливый, что ли? Пока брата нет, сидишь тут, разговоры разговариваешь, развести нас стараешься. Можно сказать, у него за спиной гадости делаешь.

– Я не гадости делаю, а проявляю заботу. – Игорь сжал кулаки и заскрипел зубами. – Ну зачем он тебе нужен? У него же ничего нет, он нищий! Даже убитой тачки нет, пешком ходит, ездит в метро, на автобусах.

– Замечательно. Я привыкла к общественному транспорту.

Я была невозмутима или по крайней мере делала вид, что это так. Видно, у меня хорошо получалось, потому что с каждой минутой Игорь злился все больше и больше.

– Ну что ты мне лапшу на уши вешаешь? Наверное, тебе папик какую-нибудь крутую тачку прикупил!

– Какой еще папик?

– Ну, не папик, так матушка.

– Ах, матушка… И откуда у тебя такие сведения?

– Если тебя предки за границу рожать отправили, то уж, наверное, у них бабла немеренно. Простые смертные рожают в России.

– А ты чужое бабло не считай, дурная это привычка.

– Да ведь тебе нужно мужа по своему уровню искать. Богатого, достойного. Родители помогут. В их кругах это сделать намного проще, что же ты забеременела, а замуж не вышла? Кто-то же тебе заделал ребенка? Где он сейчас? Почему ты не едешь к нему и не вешаешься ему на шею? Шея у него, наверное, не то что у Саньки, а толстая, сальная, бычья, одним словом. И золотая цепь на ней размером с собачий ошейник. Где он?

– Кто?

– Ну тот, кто на тебя залез.

Я влепила ему пощечину.

– Ах ты, сучка! – Игорь вскочил, схватил меня за руку и попытался ее вывернуть.

В этот момент на кухне появился Сашка. Можно сказать, подоспел вовремя. Бросив увесистый пакет с продуктами на пол, он оттолкнул брата. Игорь ударился о подоконник и рухнул на пол. Рядом с ним приземлился глиняный горшок с геранью.

– Ты что делаешь, придурок?! – взревел Сашка как раненый зверь.

– Она сама начала, по морде меня ударила!

Я готова была просто лопнуть от гнева, но постаралась сдержаться.

– Хреновенький у тебя брат, Сашка, а самое главное, что подленький. Душонка у него такая мелкая, такая гаденькая…

Сашка явно не знал, как себя вести – то ли броситься с кулаками на брата, то ли пожалеть и успокоить меня. Он не стал устраивать мордобой, а просто взял меня за руку и по-отечески сказал:

– Ольга, прости этого дурака. Он сам не ведает, что творит. Ты пока разбери пакет с продуктами, а я уйду с Игорем по одному делу и приду часика через два.

– Я надеюсь, ты придешь один.

– В смысле?

– Ну, без брата.

– Один, один, – ласково улыбнулся Сашка, целуя меня в щеку.

Пока они шли по коридору, я слышала, как оправдывался Игорь:

– Санька, я ни при чем. Я тебе отвечаю за свой базар. Она первая начала. Она мне сразу не понравилась. Какая-то подозрительная…

– А она тебе вообще нравиться не должна. Я же на ней женюсь, а не ты. Лишь бы мне она нравилась.

– Это, конечно, твое дело, но девка мутная какая-то…

– Только бы ты был прозрачный…

Мужские голоса затихли, хлопнула дверь.

– Ну и родственничек, – пробормотала я и стукнула кулаком о стену. – Придется основательно потрудиться… Мы еще посмотрим, кто из нас будет в дамках, а кто в дураках.

Прошлепав в Сашкину комнату, я принялась искать оружие. Мне хотелось его найти, чтобы перепрятать в другом месте, о котором бы не знал Сашка. Когда он придет, я скажу ему, что ствол у меня. Если собрались заводить семью, то нам нужно привыкать к спокойной жизни, лишенной риска и опасности. Не надо никому мстить, учинять разборки. Черт побери, меня устраивает эта неказистая коммуналка! Ведь я живу с человеком, который мне дорог. Я готова ездить на общественном транспорте, экономить на хлебе и считать копейки, оставшиеся до получки. Зато я буду спокойна. Это очень важно – спокойно жить. Спокойно выходить из дома, спокойно ходить по магазинам, спокойно сидеть вечером за чашкой чая, ложиться в кровать и спокойно засыпать, думая, что никто не потревожит твой сон.

Искать пришлось недолго. Завернутый в полотенце ствол лежал в шкафу на нижней полке. Размотав полотенце, я охнула – это был новенький, пахнущий маслом автомат. Еще никогда в жизни я не видела автомат так близко и уж тем более никогда не держала его в руках. За моей спиной послышался скрип двери. Я быстро завернула автомат и положила на место. Может, и не нужно его перепрятывать? Сашка разозлится, скажет, что я подслушиваю разговоры и копаюсь в его вещах. Еще не время. Позже я все скажу, все будет по-моему.

Обернувшись, я увидела, что в приоткрытой двери появилась голова бабы Глаши. Она была похожа на кукушку в часах.

– Баба Глаша, а тебя не учили стучаться?! – вспылила я.

– Я к Саше никогда не стучалась.

– Это ты к Саше не стучалась, а теперь он живет не один, а со мной.

От моих слов старушка почувствовала неловкость.

Я спросила уже более спокойно:

– Что ты хотела, баба Глаша, говори.

– Я в магазин пошла. Может, вам купить чего надо?

– Сашка уже все купил. Баба Глаша, куда ж тебе по магазинам-то ходить? Нужно было Сашу попросить, он бы все принес.

– Ты еще скажи, что мне в гроб пора, – явно обиделась старушка.

Я почувствовала неловкость и опустила глаза.

– Да я не это имела в виду. В гроб тебе рано. Ты вон, носишься, как гончая. Я до твоего возраста точно не доживу.

– Конечно, не доживешь, если будешь самогонку пить и психотропными таблетками заедать. Я, собственно, вот по какому поводу заглядываю…

– По какому?

– Я пока отлучусь, а ты не можешь самогонкой поторговать?

– Что?

– Ну это на случай, если из местных алкашей кто-то в дверь позвонит. Сама понимаешь, бизнес есть бизнес, он не должен простаивать. Мне нужно сахарку подкупить, для новой партии.

– А у тебя самогонный аппарат имеется?

– Имеется. Он мне по наследству достался.

– Хорошенькое наследство! Что же это выходит? Уже не одно поколение самогонку гонит?

– Это точно, – с гордостью улыбнулась старушка. – Это наше семейное дело. Передается по наследству. Только вот мне его передать некому. Нет у меня ни детей, ни внуков. Я Саше говорила, мол, давай научу, так он отнекивается. Если бог даст, доживу и у вас ребеночек родится, я это дело ему передам.

– Еще чего не хватало! Как я торговать-то должна?

– В кухне в самом крайнем шкафчике слева поллитровая бутылка. Не волнуйся, может, пока я буду бегать, никто и не придет. Сама знаешь, тут как и в любом бизнесе то густо, то пусто. Час пик – ранним утром, когда клиенту необходимо похмелиться, или вечером, когда он без бутылки просто пропадет. В обед затишье. А сейчас как раз обед. Это я так, на всякий случай…

– А такса какая?

– Полтинник пол-литровая бутылка.

– Что так дешево?

– Сейчас конкурентов, как собак нерезаных. Вон, в соседнем доме две пенсионерки-активистки водку катают, так они и того дешевле продают. Но ведь у меня все-таки самогонка, а не водка. Спирт у меня халявный. Мне его подруга по своим каналам достает. Мы с ней еще в тридцать пятом на танцах познакомились. Парней вместе кадрили. До сих пор дружим. С сахаром тоже полный порядок. У второй подружки внучка на оптовой базе работает фасовщицей. Очень хорошо фасует, мне обязательно пару килограммов фасанет. У нее рука ой как набита. На базе все весы подкручены.

– Ну, баба Глаша, ты даешь!

– Ладно, детонька, задача ясна? Я тебя на всякий случай в курс дела ввела. А клиента ты сразу узнаешь. У него или нос красно-синий, или ручонки трясутся. А еще их по специфическому запаху можно определить. А если в общих чертах, то у них у всех вид больной. Они же мои пациенты, а я для них что-то вроде «скорой помощи». – Баба Глаша немного помолчала, а затем добавила: – Ольга, а ты ведь Сашке-то и не жена вовсе.

– А кто? – опешила я.

– Любовница.

– Любовница, – повторила я и мечтательно закатила глаза. – Любовница… Красивое слово. В этом что-то есть…

– Это верно. Сейчас такое время, что сам черт не разберет, кем лучше быть – женой или любовницей.

– Ох и современная же ты, баба Глаша!

За бабкой закрылась дверь, а я, взяв с дивана подушку, крепко прижала ее к груди и стала качать, как когда-то качала свою маленькую девочку:

Не знаю, сколько я так просидела и звонил ли кто-нибудь в дверь по поводу самогонки, я ничего не слышала. Ничего, кроме плача моей маленькой дочери и своего голоса. Сашка вошел в комнату, сел рядом и попытался отобрать подушку.

– Ольга, прекрати, так можно сойти с ума. Возьми себя в руки, надо научиться с этим жить. Это всего лишь подушка. Понимаешь, подушка!

– Понимаю, – кивнула я и смахнула слезинку.

Перед глазами пронеслась картинка: мертвая смеющаяся стукачка, держащая корзину с моей дочерью. Мне стало совсем худо.

– Сашка, скажи, а покойники оживают только в фильмах ужасов или в жизни тоже?

– Только в фильмах и в книжках.

– Странно. Значит, если мертвого человека закопать в землю, ну, похоронить, он уже не сможет воскреснуть?

– Само собой.

– А вот некоторые встают. И не только встают. Они передвигаются и вполне прекрасно себя чувствуют.

– Ольга, тебя нужно показать доктору. Я, конечно, понимаю, на тебя повлияла гибель дочери, но нельзя жить прошлым. Вот увидишь, у нас еще будет ребенок. Обязательно будет. Ты хоть вместе со своей родней дочери памятник поставила?

– Поставила, – словно в бреду, соврала я.

– Красивый? Прости, я неправильно выразился. Приличный?

– Вполне.

– А может, хорошо, что никаких фотографий нет? Зачем попусту травить душу? Вот немного встанем на ноги и поедем в Штаты.

– Зачем?

– Как это зачем? Могилку проведаем. Бог даст денег, мы туда каждый год летать будем. А может, ее надо было тут похоронить? Мы бы ее часто навещали. Как только тебе тоскливо стало, мы бы сразу к ней – навестили. Все ж какая-то отдушина. Хотя кто знает, как лучше. Ты продукты не разбирала?

– Нет.

– Так пойдем на кухню, а то мы голодной смертью помрем.