Глава 18
– Девушка, вы забыли букет, – окликнул меня мужской голос, когда я была уже у выхода из самолета.
Я остановилась и повернулась к нему:
– Простите, что?
– Вы забыли свои цветы.
– Какие цветы? – Я растерянно посмотрела на молодого человека, держащего в руках растрепанный букет.
– Это ваш?
– Да… Мой…
– Так возьмите.
– Извините, но он мне не нужен…
– Вы уверены? Такой красивый букет…
– Он мне не нужен, – повторила я с отвращением.
– Ну как хотите… Воля ваша. – Мужчина удивленно пожал плечами и положил букет в кресло. – Может, бортпроводникам пригодится.
– Может быть, – быстро проговорила я и ступила на трап.
Я не помнила, как этот злосчастный букет оказался со мной в самолете.
Нас доставили в зал прилета. У меня не было багажа. Я шла налегке, словно прилетела не из Штатов, а из ближайшего города.
Я знала куда ехать, села в автобус и отправилась на поиски улицы, название которой знала как свои пять пальцев. Улица Академика Скрябина…
В Штатах я тысячу раз представляла себе эту самую улицу. Временами она казалась мне широкой, нарядной, украшенной флагами, фонтанами и цветочными клумбами.
Каково же было мое удивление, когда я поняла, что улица ничем не отличается от сотен других. Такая же серая будничная. Это не укладывалось в голове. Моя фантазия сыграла со мной горькую шутку…
Я нашла нужный дом, в страшном волнении подошла к квартире. Я очень долго готовилась к этому, мечтала, бредила этим, а теперь оказалось, что совершенно не знаю, что делать. Зачем я разыскиваю этого человека? Почему еще совсем недавно называла его папкой? Какой он теперь папка, если у меня больше нет дочери? Господи, а ведь отчество у моей дочери было бы Александровна. Красивое, величественное…
У обитой черным дерматином двери я слегка потопталась, пытаясь унять дрожь в коленях. В принципе эта встреча меня ни к чему не обязывает. Я просто хочу узнать о судьбе человека, которому спасала жизнь, рискуя своей собственной.
Мысленно перекрестившись, я зажмурилась и нажала на кнопку звонка. Только бы открыли дверь… Только бы открыли… Даже если скажут, что Саша погиб, я смогу справиться с этой информацией, потому что в последнее время несчастья сыплются на меня как из рога изобилия. Каково же было мое удивление, когда вместо молодого интересного мужчины дверь открыла убогая древняя старушка. Невольно подумалось – сколько же лет страдалице? Не меньше ста, наверное…
Старушка оглядела меня с ног до головы подслеповатыми глазками.
– Вам кого? – прошамкала она.
– Простите, что вас побеспокоила, но я разыскиваю мужчину по имени Саша. Я приехала издалека, из Соединенных Штатов Америки. Мы с Сашей там познакомились. Он оставил мне свой адрес и просил обязательно его навестить. Он дома?
Старушка стояла словно соляной столб и угрюмо молчала. Казалось, она своим взглядом провертит дырку у меня на лбу. Молчание затягивалось. Я увидела себя ее глазами – незнакомая тетка в рваной одежде со свалявшимися волосами. Кошмар! Я была похожа на кого угодно, только не на успешную женщину, вернувшуюся из-за границы.
– А Саши нет, – наконец проскрипела старушка: – Может, вы ошиблись? Саша никогда не был в Америке.
– Как же не был? Был.
Старушка помолчала несколько секунд.
– А может, и был. Бог его разберет. Он молодой, суматошный. За ним разве уследишь?
– Скажите, а когда он будет?
– Не знаю. Он мне не докладывает. Целыми днями где-то пропадает.
Я почувствовала, что земля уходит из-под ног. Я не знала, что мне делать дальше, куда идти. Все-таки в душе теплилась надежда: здесь, на улице Академика Скрябина, меня ждет кто-то родной, теплый… А теперь? Я была готова сесть у этой двери прямо на холодный пол и сидеть так до прихода человека, с которым мне было просто необходимо встретиться. Пусть я буду ждать сутки, двое, трое, пусть неделю. Какая разница? В конце концов, мне вообще некуда идти. Не могу же я в таком виде приехать к матери. Как я посмотрю ей в глаза? Правда, у меня есть ключи от съемной Галиной квартиры, но ехать туда равносильно самоубийству.
Хотя, если честно признаться, меня убили уже давно. Просто выстрелили в самое сердце, выжгли душу. Я вообще удивляюсь, как еще двигаюсь, думаю… В душе ничего не осталось, есть лишь тонкая оболочка, готовая порваться в любой момент.
Старушка словно уловила мои скорбные мысли и пришла мне на помощь:
– Ну если вы и в самом деле приехали издалека и вам некуда идти, вы можете подождать Сашу в его комнате. Она открыта.
– Правда? – Я не могла поверить своему счастью, и на всякий случай шагнула вперед.
– Заходите. Я уже не в том возрасте, чтобы шутить. Думаю, он не будет меня ругать, за то, что я вас впустила.
– Конечно, не будет. А вы его бабушка?
– Нет. Я его соседка.
– Соседка?
– Да. Квартира коммунальная. Саша свою комнату на ключ никогда не закрывает. Да и я тоже. Если бы мы друг другу не доверяли, никогда не ужились вместе. Смотришь на других и диву даешься: живут в одной квартире, а готовы друг другу в глотки вцепиться. А мы и не враги, и не друзья. Просто соседи. Так и должно быть.
Я хотела было разуться, но старушка пресекла мои действия, покачав головой:
– Не разувайся, у нас это не принято. Если захочешь разуться, снимешь обувь в комнате Саши. Здесь полы холодные и грязные.
Распахнув дверь Сашиной комнаты, я поморщилась, почувствовав едкий запах сигаретного дыма. Никогда в жизни я не видела такое количество пепельниц с окурками. Создавалось впечатление, что в этой комнате собирались толпы здоровенных мужиков, которые играли в карты и курили до одурения.
– Хочешь, ложись на диван, с дороги все-таки. – Старушка явно стала проникаться ко мне симпатией.
Оставшись одна, я распахнула окно. От свежего воздуха почувствовала себя значительно лучше. Посидев несколько минут на подоконнике, прилегла на диван и тут же провалилась в глубокий сон. Странно, но мне вообще ничего не приснилось. Ничего.
Я проснулась словно от удара. Я слегка приподнялась и протерла сонные глаза. Передо мной на корточках сидел мужчина, тот самый, которого я видела всего один-единственный раз в жизни, но о котором думала каждый день, хотя и не верила в реальность встречи. Он серьезно смотрел на меня.
– Здравствуйте! – испуганно воскликнула я.
– Привет.
– Вы меня помните?
Мужчина улыбнулся и кивнул:
– Помню. Только раньше ты выглядела как-то иначе.
– Лучше?
– Ну, не лучше, а опрятнее, что ли…
– Да, это может быть. Я сейчас, наверное, скверно выгляжу.
– Это верно. Но дело поправимое. Если одежду немного почистить, тебя умыть, потереть мочалкой, будешь даже ничего! И вообще, давай на ты. Мы же с тобой все ж не чужие люди.
– А вы меня и вправду узнали?
– Я же сказал не вы, а ты.
– Ты меня и вправду узнал?
– Узнал, а что ж тебя не узнать-то! Ты меня с того света вытащила.
Я слегка засмущалась и покраснела:
– Ну, допустим, я вас с того света не вытаскивала. Просто приняла какое-то участие в вашем спасении.
– Я бы сказал – самое активное участие. – Мужчина замолчал и перевел взгляд на мой живот. – Смотри-ка, нет.
– Кого?
– Кого-кого! Живота. Я тебя пузатой запомнил. Правда, чувствовал себя я паршиво, но твое пузо у меня прочно в памяти засело. Такое большое, круглое. Только не такое, как арбуз, а какой-то грушевидной формы.
– Было дело, – вздохнула я.
– Девчонка?
– Девчонка, – с трудом выдавила я и почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
– Как назвала-то?
– Дина.
– Красивое имя, но редкое.
– Это в честь подруги.
– Наверное, близкая подруга, если ты в ее честь дочь назвала? – Саша взял меня за руку и стал нежно перебирать пальцы. – Что молчишь? Так что, закадычная у тебя подружка? – повторил он свой вопрос.
– Я знала ее совсем мало, – ответила я. – Можно знать человека всю жизнь, и он всегда будет далеким, а можно знать совсем короткий срок – и он становится близким. Вот так и с Диной. Мы общались считанные часы, а стали подругами. Она умерла.
– Умерла? Почему?
– При родах. Она перенесла сильный стресс, а еще у нее было больное сердце.
– Выходит, ты ей доверилась?
– Выходит, так.
– А разве хорошо называть детей в честь умерших людей?
– А почему бы и нет?
– Я слышал, это не очень хорошая примета.
– Ерунда. А как же внуков и внучек называют в честь покойных дедушек и бабушек? Это же сплошь и рядом.
– Тебе виднее. Ты же у нас мамочка, – ласково улыбнулся Саша, продолжая гладить мою руку. – А как ее по отчеству?
– Как ты мне сказал, – смутилась я.
– А что я тебе сказал?
– Ну, сам знаешь…
– А если не помню?
– Александровна, – нерешительно сказала я.
– Вот это ты правильно сделала. Вот это умница!
Саша наклонился и поцеловал меня. Я растерялась. Теплые губы показались родными, самыми близкими на свете. А самое главное, что они были мужскими… Такими настойчивыми и такими ненасытными. Как только Саша отстранился, я поджала ноги под себя и откинулась на спинку дивана. Я сидела, словно статуя, не шевелясь, смотрела на Александра и ждала страшного вопроса, которого боялась больше всего. Этот вопрос нельзя перенести ни на завтра, ни на послезавтра. Я знала, если Саша его задаст, я еще глубже почувствую собственное ничтожество.
– А ты что без дочери-то? У родителей оставила? Она не болеет?
– Что?
– Я говорю, дочка где? Как она себя чувствует? Обещаешь, что ты мне ее сегодня покажешь?
– Показать? Дочку?
– Ну да, что ты так перепугалась? Послушай, как хоть тебя зовут? Мы с тобой ведь познакомиться так и не успели. Обстоятельства не те были. Так как тебя кличут?
– Ольга.
– А меня Александр.
– Я это поняла, как только вы предложили отчество моей дочери. Вернее, ты предложил.
– Точно! Послушай, а ты чего так в лице изменилась, когда я тебя про дочь спросил?
– Ничего я не изменилась. – Голос мой предательски дрогнул. – Просто дочка осталась в Штатах…
– Так ты, оказывается, рожать ездила! Побоялась, что малышка не перенесет перелет? Наверное, у тебя там близкие родственники, чужим не оставишь. А зря ты побоялась везти ее. Сейчас «звезды» едут рожать в Штаты, и ничего, все с детьми возвращаются.
– Если бы я была «звездой», я бы тоже вернулась с ребенком, – проговорила я, словцо в бреду. Я почувствовала, что уже не в силах контролировать ситуацию.
– Почему?
– Потому что у «звезд» полно денег, а у простых смертных их нет.
– Тебе что, ребенку на билет не хватило, что ли?
Я предпочла промолчать, потому что этот разговор мог привести меня к новой истерике.
– Ну ладно, можешь не отвечать. Но знай, я как глава семейства долго этого не потерплю. Ребенок должен быть с родителями. Это все ерунда, когда говорят, что ребенок до трех месяцев только спит и вообще не узнает окружающих. Она тебя запомнила с той самой минуты, как появилась на свет. Ты только представь, она же сейчас тоскует.
Эти слова ранили меня в самое сердце, и я тихонько всхлипнула.
– Прости, я совсем не хотел тебя обидеть, – виновато сказал Александр. – Пусть наш ребенок поживет у твоих родственников столько, сколько нужно, а когда придет время, мы его заберем. Я ни на чем не буду настаивать.
Я пришла в замешательство. Если человек так откровенно надо мной издевается, то это очень жестоко, а если он говорит искренне, то тогда я полная идиотка и ничего не смыслю в жизни.
– Саша, ты надо мной смеешься? – с волнением и страхом ждала я ответа.
– С чего ты взяла?
– Не знаю. Мне так кажется…
– Когда кажется, нужно креститься!
– Я не крещеная.
– А зря…
– Просто не успела, но это не значит, что я не верю в Бога. Я верю глубоко.
– Тогда тебе нужно креститься. Самое главное, что ты уже к этому подошла.
– Я обязательно это сделаю. Обязательно, обещаю.
В его глазах забегали маленькие лукавые чертики.
– А ну-ка встань! – звонко скомандовал он и взмахом руки приказал мне подняться.
– Что?
– Встань!
Я медленно встала и опустила руки по швам, словно оловянный солдатик.
– Не сутулься.
– Что?
– Ну что ты сгорбилась? Я хочу, чтобы ты расправила плечи и выставила свою красивую грудь вперед.
– А разве я горблюсь?
– Еще как! Представь, что ты манекенщица, что идешь по «языку» и на тебя смотрят десятки мужчин.
– Да какая из меня манекенщица, – тихо промямлила я и опустила глаза.
– Это я так, образно. Я хочу, чтобы ты себя подала, как следует.
Я выпрямилась и выпятила грудь. И сама не знаю, почему я так покорно подчиняюсь этому мужчине? Наверное, мне хочется ему понравиться?
– А теперь подойди к окну.
– Зачем?
– Ты задаешь слишком много вопросов.
– А ты не даешь на них ответов.
– Подойди к окну.
Я стояла как вкопанная.
– Пожалуйста…
Я подошла к окну и вновь расправила плечи.
– Вот так, замечательно.
– Что дальше? – произнесла я с вызовом.
– Замри на месте.
– Зачем?
– Я хочу тобой полюбоваться!
– Чем тут любоваться… Я сейчас так выгляжу… Без слез не взглянешь.
– Ты выглядишь просто потрясающе! Особенно когда твой силуэт вырисовывается на фоне окна. Знаешь, еще сегодня, до того как встретиться с тобой, я чувствовал ужасную усталость, был словно выжатый лимон. У меня начался кризис среднего возраста.
– А что это такое?
– Ты не знаешь, что такое кризис среднего возраста?
– Нет.
– Ну ты даешь!
– Я слышала это выражение, но никогда не задумывалась над его смыслом.
– Это состояние мужской души, когда понимаешь, что молодость ушла и никогда не вернется, что лучшие годы остались позади. Ты никогда не наденешь рваные джинсы, не пойдешь на дискотеку и не пощупаешь какую-нибудь старлетку в медленном танце. Не будет первых робких поцелуев, ночных звезд и клятвенных обещаний в вечной и нерушимой любви. Все осталось в прошлом и уже не вернется. Мы стали старше, мудрее, а проще говоря, начинали стареть. Мы перестали чему-либо удивляться, все знаем и нас уже ничем не удивишь. А так хочется что-нибудь отмочить на глазах у всех, бросить вызов обществу, почувствовать себя молодым, незрелым пацаном. Хочется слушать те песни, которые слушает современная молодежь, смотреть фильмы, которые смотрят они. Но, увы, у нашего поколения свои пристрастия. Это не значит, что я ощущаю себя дедом, нет. Но точно знаю – я не молод. Уже не могу не спать несколько ночей подряд, бутылками пить портвейн и вести тот разгульный образ жизни, который вел раньше. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Понимаю.
– У тебя бывает такое?
– Нет. Я воспринимаю вещи такими, какие они есть.
– И в тебе не появляется протест?
– По этому поводу нет.
– Странно, а я думал, что это критическое состояние поражает и женщин.
– Нет, меня она обошла стороной. Послушай, а мне долго так стоять?
– Постой еще. Тебе же нетрудно…
– В общем-то нет.
– Прогнись немного!
Саша был возбужден и не сводил с меня глаз.
– Зачем?
– Неужели тебе не нравится, когда тобой любуются? Почему ты такая закомплексованная?
– И вовсе не закомплексованная.
– Ты знаешь, что я ощущаю, когда на тебя смотрю?
– Что?
– Спокойствие.
– Спокойствие?
– А почему тебя это так удивляет?
– Мне кажется, что сейчас ты очень возбужден.
– Нет, я спокоен. Ты не представляешь какое это для меня странное чувство. Я не знал его раньше. А еще я испытываю наслаждение. Настоящий восторг, что любуюсь тобой. И это не пустые слова, поверь. У тебя очень красивая фигура.
– Красивая? Да я еще не отошла после родов.
– Ты прекрасно сохранилась. Я даже могу представить тебя под этим бесформенным платьем. У тебя потрясающее тело. Такое нежное, такое упругое…
– Да у меня после родов живот висит, как у енота. Нужно качать пресс.
– Не выдумывай. Ничего тебе не нужно качать. Мне кажется, что ты самое настоящее волшебство, и я смотрю на тебя как зачарованный.
Я смутилась.
– Скажешь тоже. Может быть, ты собрался на мне жениться?
– Конечно, я это уже давно решил. Ты забыла, что я тебе обещал? Я всегда держу свое слово. У нас же ребенок! Ему нужна семья. Я сам рос в неполной семье и прекрасно знаю что это такое. Поэтому я думаю, ты должна принять мое предложение.
– Надо же! Ты его уже сделал?
– А ты не поняла?
– Нет. Я думала, предложение делают как-то не так.
– А как?
– Ну более торжественно, что ли…
– Ты хочешь сказать, что я сделал это буднично, обыденно?
– Ну что-то вроде этого.
– Подожди, торжество впереди. Сейчас только небольшая прелюдия. Конечно, я боюсь, что ты можешь мне отказать. Я знаю, ты меня не любишь… и, честно говоря, боюсь услышать отказ.
– Можно подумать, что ты меня любишь, – раздраженно проворчала я.
Саша сделал вид, что не расслышал.
– Ты обязательно меня полюбишь. Нужно только немного времени. Совсем немного. Постепенно ты привыкнешь ко мне, и все встанет на свои места. Тем более нас связывает ребенок. Ты прекрасна, моя дорогая.
Саша подошел ко мне, его рука скользнула по моей талии. Я молча смотрела в его глаза и не знала, как мне вести себя дальше. Когда он медленно коснулся моей груди, я отвесила ему капитальную пощечину:
– Хватит! Я не хочу, чтобы ты испытывал на мне свои дурацкие трюки! Не для того я тащила тебя волоком на девятом месяце беременности. А может, ты наркоту употребляешь? Точно… Как же я сразу не догадалась? Скажи правду, ты сейчас под кайфом? Конечно! Потому и несешь этот бред!
