Глава 15
Дальше все происходящее напоминало дурной сон. Попив водички, малышка успокоилась и забавно таращилась на меня, будто чувствовала, что мы скоро расстанемся.
Она словно старалась меня запомнить, чтобы потом, спустя годы, вспомнить непутевую женщину, которая произвела ее на свет. Пока Галина собирала детские вещи в спортивную сумку, я смотрела на свое дитя и плакала. Слезы капали ей на личико. Она морщилась, но все же не издавала ни звука, понимала, что сейчас нужно вести себя тихо. Я ласково гладила ее по нежной щечке и боялась даже представить себе страшные муки ожидания встречи с ней. Глядя на свою кроху, я понимала, что мое сердце отныне принадлежит только этому существу и никому больше.
Жизнь, которую я вела до рождения дочери, показалась мне пустой и бессмысленной. Теперь я попала в волшебное царство детства. И мой новый мир был создан этим маленьким сердечком… Безграничная любовь переполняла меня, я узнала новое чувство – чувство ответственности за судьбу ребенка.
– Прости меня. Если можешь, прости, – словно в бреду не переставала шептать я и безостановочно целовала свою дочурку. – Прости, маленькая, прости…
– Да что ты так убиваешься? – возмутилась Галина. – Вы же увидитесь ровно через две недели.
– Увидимся?
– Конечно!
– Две недели – так долго…
– Это тебе только кажется. На самом деле они пролетят так, что ты и глазом не успеешь моргнуть.
Я посмотрела на Галину и запричитала:
– Галенька, миленькая моя, а может, мы сдадим билет и я поживу у этой эмигрантки пока Дине не сделают документы? Может, я вместе с ней полечу?
– Нет, – сухо отрезала Галина.
– Но почему?
– Потому что это очень опасно. Потому что в целях твоей же безопасности сначала надо будет вылететь тебе, а затем отправить ребенка. Доверься мне. Ты понимаешь, что за тобой и твоей дочерью охотится мафия? Ты хоть это понимаешь? Нужно выбираться поодиночке, и так, чтобы никто не догадался. Ты должна будешь изменить внешность, надеть парик.
Галина достала из шкафа пакет и высыпала его содержимое на пол. Какой-то смешной, кудрявый парик, незамысловатая одежда…
– Зачем все это?
– Затем, чтобы тебя не узнали. Они могут следить за московскими рейсами. Их внимание будут привлекать все одинокие женщины с грудными детьми. Твоя персона не должна никого заинтересовать.
Передав Динульку на руки Галине, я быстро переоделась и натянула парик. В зеркале на меня смотрела чужая тетка. Да уж, в этом парике меня не узнает ни собственная дочь, ни родная мать.
– Галина, но ведь на фотографии загранпаспорта я совсем другая!
– Ну и что? На фотографиях мы все другие. Я так вообще пол поменяла. Всё течет и всё меняется.
Я подошла к дочери, она горько заплакала. Видимо, моя новая внешность совсем ей не понравилась.
– Успокой ребенка. Она должна уснуть. А я поищу на кухне корзину, – сказала Галина.
– Какую корзину?
– Обыкновенную, плетеную. Не пойдем же мы по улице с ребенком на руках? Положим ее в корзину на мягкое полотенчико, накроем марлечкой. Никто и не догадается. Самое главное, чтобы она не плакала.
Я взяла доченьку на руки и стала баюкать.
– Галя, только не забудь ее накормить! – крикнула я.
– Не забуду.
– Это нужно сделать как можно быстрее!
– Не переживай! В первой попавшейся кафешке купим детскую смесь, – донеслось из кухни.
– Только бутылочку не забудь!
– Не забуду.
– А ты помнишь, как смесь разводить?
– Я все помню, перестань волноваться.
– А у этой тетки, с которой будет моя Динка, есть внуки?
– Есть.
– Она их нянчит?
– Да, ей их привозят на выходные.
– Получается, что опыт общения с детьми у нее имеется?
– Еще какой! – Галина вышла их кухни с большой плетеной корзиной, на дне которой было постелено махровое полотенце, и обняла меня за плечи. – Ну успокойся, возьми себя в руки. Я же тебе говорю – всё будет нормально.
– Как я могу не переживать, я же мать, – с укором вздохнула я.
– Я тоже не посторонний человек.
– Еще скажи, что ты отец.
– А почему бы и нет! Вот поменяю пол и стану Динульке вместо отца…
– Господи, как у тебя все просто.
– А чего усложнять?
– В самом деле, чего усложнять, – проговорила я сквозь слезы и поцеловала засыпающую дочку в лоб. Всем своим существом я ощущала, что она стала для меня всем, она неотделима от моей жизни. – Мое счастье, мое… Господи, откуда только берутся изверги, которые могут делать деньги, превращая живое трепетное существо в набор отдельных органов, продавая малюсенькую печень, микроскопические почки и это маленькое, беззащитное детское сердечко… Господи, как же это страшно!
Я плакала, целовала свое дитя, просто физически ощущая, как подходит момент нашего расставания. Две недели, проведенные в разлуке, будут полны страдания и муки. Как, наверное, мягко и радостно рожать ребенка для любящего, преданного мужа, который заботится о твоем здоровье и полон благодарности за подаренное ему чудо?
Мне же ребенок достался очень дорого и стал единственным счастьем в этой жизни. Я никогда не пожалею, что из-за нее мне пришлось пережить смертельную опасность родовых мук – дикую нечеловеческую боль, разрывающую тело. Я готова была испытать и большее, чтобы избавиться от глубокого чувства вины за то, что я когда-то согласилась продать ее.
Когда дочь вырастет, я обязательно расскажу ей все. Может быть, тогда спадет с моей души груз, который придется нести долгие и долгие годы. Я откроюсь ей, и она обязательно меня поймет, простит и не станет презирать, хотя мой поступок достоин презрения.
– Ольга, пора, – послышался голос Галины. – Иначе опоздаешь на самолет.
– Да, конечно, – заторопилась я и положила спящую доченьку в корзину.
Осторожно подняв корзину, Галина дружелюбно чмокнула меня в щеку:
– Всё будет хорошо. Больше нет времени прощаться.
– Прощаться?
– Ну да, на две недели.
Галина достала из кармана конверт и извлекла доллары.
– Это мне?
– Конечно, тебе. Извини, тут ровно тысяча. Больше пока нет.
– Спасибо.
– На здоровье, – зачем-то съязвила Галина и дала ключи с брелоком.
– А это зачем?
– Это ключи от московской квартиры, которую я снимаю. За нее заплачено еще на два месяца вперед. Вот адрес.
Сунув дары Галины в карман, я благодарно посмотрела на нее и вздохнула:
– Спасибо.
– Да не за что. Ключи на тот случай, если ваш папка с улицы Академика Скрябина по каким-либо причинам не сможет тебя принять. Нам пора.
Я вздрогнула. Передо мной разверзлась черная пугающая пустота.
– Пора, дорогая, – повторила Галина и взяла меня за руку. – Пойдем, пока малышка спит.
– Да-да… – прошептала я, глотая слезы, и на ватных ногах направилась к выходу.
Мы осторожно вышли на лестничную площадку и прислушались. В подъезде было тихо, а это значило, что можно было приступать к осуществлению задуманного плана. Галина постаралась меня взбодрить и ласково прошептала:
– Ты смелая, умная и отчаянная женщина. Ты все делаешь правильно. А я помогу, обязана помочь и тебе, и твоему ребенку.
Эти слова придали мне сил. К счастью, лестница, ведущая на чердак, была не очень крутой, но, забравшись на самый верх, мы все же вынуждены были немного постоять и перевести дыхание.
– Динуля, умница, спит, – улыбнулась Галина и переложила корзину в другую руку.
– Может, я понесу? Ты устала.
– А с чего уставать? Она весит-то три с небольшим килограмма. Вот когда она начнет расти, тогда намаешься.
– Просто я с ней теперь так долго не увижусь…
– Тоже мне долго! Каких-то две недели.
Мы двинулись дальше. На чердаке была целая куча хлама, поэтому приходилось идти крайне осторожно. Моему возмущению не было предела.
– Боже мой! Казалось бы, американский дом, а сколько же тут всякой дряни. А всё кричат – цивилизация, цивилизация…
– У них тут такие свалки, что тебе и не снилось. Есть целые кварталы для нищих и бомжей. Грязи по колено, а дышать так вообще нечем.
– И что, никто не убирает?
– Никто. В эти кварталы вообще редко кто заходит.
– А ты там была?
– Да, пришлось однажды. Пренеприятное зрелище, я тебе скажу.
– И что ты там делала?
– Да так, искала одну прооперированную дамочку.
– Что еще за дамочка?
– Такая же, как я. Она раньше была мужчиной, а стала женщиной. Мне нужно было с ней поговорить. Посмотреть результат операции, выяснить ее психологическое состояние.
– Зачем?
– Затем, что мы с ней очень похожи. Вернее, у нее такая же судьба, как у меня. Мне ее адрес в клинике дали.
– Послушай, если она смогла сделать операцию… – Я на секунду замолчала, собираясь с мыслями. – Значит, у нее должны быть деньги!
– Она из состоятельной семьи.
– Тогда, какого черта она делала в квартале для нищих?
– Она решила там жить.
– Жить?
– Да. Понимаешь, она сделала операцию, приняла много мук, а затем поняла, что совершила ошибку.
– Да ты что?!
– Представляешь, она просто ошиблась.
– Ничего себе ошибочка! Она не понимала что делает?
– Напротив. Тут сошлись много различных факторов. Виновато ее окружение, виноваты специалисты, которые разрешили сделать операцию. Понимаешь, до смены пола этот парень воспитывался в богемной актерской среде. Там гомосексуализм и транссексуализм нормальные явления и даже считаются признаком особой одаренности. Видимо, в его природе все же были заложены чисто мужские гены, но то окружение, в котором он находился, подтолкнуло его к этому ошибочному решению. Психологи недостаточно хорошо с ним разобрались и разрешили операцию. Они способствовали этой ошибке, ему нужно было не хирургическое вмешательство, а хороший психолог. Когда парня прооперировали и он стал женщиной, бедняга осознал что совершил страшную ошибку.
– Так может… обратно прооперироваться?
– Это ужасно. Она не выдержит. Крыша поехала, и она укрылась в квартале нищих. Соорудила себе нехитрый домик из картонных коробок и поселилась в нем.
– А как же ее богатые родители?
– Они считают ее пропавшей без вести. Объявили розыск. Только сами не знают, кого теперь искать – сына или дочь? А найти ее просто невозможно. В эти страшные кварталы почти не заходит полиция. Живущие там люди не имеют ни паспортов, ни каких-нибудь других документов.
– Так она теперь совсем с ума слетит? Это же конец.
– Не знаю. Но мне показалось, что ее все устраивает. Понимаешь, чтобы решиться на такую операцию, нужно иметь огромную силу воли, а она стала как тряпка. Пьет запоем. Слишком много. Всё это ужасно…
– Я бы эти операции вообще запретила. Если матушка-природа сделала тебя мужиком, будь мужиком до конца жизни. А уж если ты родился женщиной, будь ею и не забивай себе голову иными проблемами.
– Хорошо говорить! Я очень рада, что судьба не наградила тебя такими проблемами. Но в жизни бывает и по-другому.
Мы подошли ко второму выходу с чердака. При всем желании я не могла скрыть всё нарастающего волнения.
– Сейчас нам нужно разделиться, – приказным тоном отчеканила Галина. – Машина стоит у другого подъезда, братков вряд ли интересует, кто выходит из этого. Иди уверенно и не оглядывайся. Пройдешь один квартал и жди меня у мебельного магазина.
– А ты?
– Я двинусь следом за тобой минут через пять.
– А может, ты пойдешь первой?
– Нет. Я должна быть уверена, что с тобой всё в порядке. В конце концов, меня вообще никто не знает.
– Странно все же, что, не зная тебя, знают твою квартиру.
– Ты опять за своё? Я же сказала, что не могу найти этому объяснения. Давай, иди и будь умницей. У тебя все получится.
Я слегка приподняла марлечку и посмотрела на спящую малышку. Она мирно посапывала и даже не представляла, через какие трудности предстоит нам с ней пройти.
– Ну хватит. Не нужно трогать ребенка, пока она спит. Если проснется, заорет, что мы тогда будем делать? Главное, чтобы она не закричала в тот момент, когда я буду выходить из подъезда. Иначе – беда. Я думаю, что крик ребенка из корзинки привлечет внимание не только братков, но и случайных прохожих. Не теряй времени, оно у нас на вес золота!
Я словно в бреду цеплялась за любой повод отодвинуть минуту расставания.
– Слушай, а что если Динулька заревет?
– Если ты отлипнешь от этой корзины и хоть немного включишь мозги, то она не успеет. Ты свои материнские чувства будешь потом проявлять. Сейчас не время.
Обреченно понурив голову, я спустилась на этаж.