Глава 5
Проснулась я от дикой головной боли. Мне казалось, что стоит встряхнуть головой и она разлетится на кусочки. Вне всякого сомнения, виновата вчерашняя водка. Никогда не пила ее на голодный желудок и тем более в таких количествах.
Встала с раскладушки и дернула дверь. Закрыто. Вот придурок! Интересно, сколько сейчас времени? День или ночь? Долго ли я спала? Я стала стучать, что было силы. Не знаю, сколько мне пришлось тарабанить, но на мой стук никто не отреагировал.
— Паша! Паша, придурок хренов! Открой дверь! — вопила я.
Неожиданно дверь открылась, и на пороге появился заспанный Паша. Он схватил меня за шиворот и злобно произнес:
— Это кто придурок?
— Прости, но я не могу здесь больше сидеть. Я хотела узнать, который час.
— Я задал тебе вопрос: кто придурок?
— Ты, — прошипела я.
— Я?!
— Конечно, а что, здесь есть еще кто-то, кроме тебя? Какого черта ты вообще меня сюда привез, а тем более запер?! Нам надо было еще раньше разбежаться, когда на чердаке встретились. Шел бы ты своей дорогой и меня не трогал. Мне без разницы, кто убил блондинчика — ты или кто-то другой.
— Послушай, бытовушница! Что ты мне уже второй день мозги компостируешь про какого-то блондинчика! Мне наплевать, кого ты убила! А сидеть в этом чулане ты будешь столько, сколько я посчитаю нужным! И если вздумаешь орать и мешать мне спать, я тебя застрелю. Понятно?!
— Понятно.
— Ну вот, так-то лучше. — Паша отпустил мой воротник, усмехнулся и закрыл дверь.
Я припала к двери и крикнула:
— Ты мне не сказал, сколько времени!
— Тебя это не должно интересовать.
Мне ничего не оставалось делать, как снова лечь на раскладушку и закрыть глаза. Сколько я так лежала, не имею представления. Иногда казалось, что прошли сутки, затем двое, а может, и того больше. Я теперь поняла, как сидят узники в камере. Только им хоть баланду приносят, а мне даже и такой привилегии нет. Толчок есть, стол есть, раскладушка тоже имеется, а вот еду мне никто не носит. Интересно, что за странный тип этот Павел? Имеет ли он отношение к убийству блондинчика? Если не имеет, то какого черта он делал на чердаке с винтовкой в руках и пистолетом в кармане? Интересно, какие могут быть дела, тем более с такой экипировкой? Блондинчика пытали при помощи ножа и били чем-то тяжелым. У Паши ножа вроде не было. А вдруг он и в самом деле случайный человек?
Скорее всего, так оно и есть. Если бы Паша относился к тем, кто подставил меня с блондинчиком, то уже давно сдал бы меня в милицию. Нет, по-моему, он сам чего-то боится и меня подозревает.
Услышав быстро приближающиеся шаги, я моментально насторожилась. Открылась дверь, и на пороге появился Павел. Он выглядел посвежевшим и, кажется, был в отличном расположении духа. Белая майка подчеркивала его хорошо развитую мускулатуру, а спортивные штаны обтягивали крепкие ноги. На шее висела умопомрачительной толщины золотая цепь. Сегодня он выглядел «настоящим пацаном».
— Как самочувствие? — улыбнулся он.
— Отвратительно.
— А что так?
— Если тебя сюда посадить, какое у тебя будет самочувствие?
— Крысы по тебе не бегали?
— Что?!
— Я спрашиваю, крыс не видела?
— Каких еще крыс?
— Самых обыкновенных, с острыми зубами. Я сюда вообще стараюсь никогда не заходить, они здесь кишмя кишат. Отраву кидал, ловушки крысиные ставил — бесполезно. Ночью пищат, аж в другой комнате слышно. Вот пришел тебя проведать. Думал, может, крысы тебя уже с аппетитом скушали. Не ожидал, что ты живая и здоровая.
Мне стало плохо. Нагнувшись, я заглянула под раскладушку. Мне показалось, что там шевельнулся серый комочек. Заорав, я бросилась к двери. Оттолкнув своего мучителя, я пулей вылетела на улицу и без сил опустилась на крыльцо.
Глаза заболели от яркого солнца. Погода стояла чудесная. Паша вышел следом.
— Что орешь как ненормальная?
— Я больше в чулан не пойду. Сам теперь там спи. Хоть стреляй — не пойду.
— Столько времени там просидела — и ни хрена, а сейчас визжишь как ошпаренная.
— Я не знала, что там крысы.
Паша посмотрел на часы, резко схватил меня за руку и потащил в дом.
— Куда ты меня тащишь? — Я постаралась вырваться.
— К телевизору. Хочу тебе кое-что показать. Я уже сегодня видел. Сейчас повторение будет.
— Не хочу ничего смотреть. Я есть хочу.
— Успеешь. Посмотри, я думаю, что тебе будет довольно интересно.
Мне пришлось сесть на стул напротив телевизора и ждать чего-то необычного. На экране появилась заставка программы «Криминал». Я прослушала информацию о сильном пожаре, нескольких дорожно-транспортных происшествиях, убийстве крупного бизнесмена и бытовых убийствах.
— Не понимаю, почему ты считаешь, что мне это должно быть интересно.
— Не торопись. Сейчас ты услышишь то, что вряд ли оставит тебя равнодушной.
Буквально через несколько секунд на экране вспыхнула надпись: «Следователь просит помочь». С удивлением увидела свою фотографию и услышала голос диктора, от которого по телу побежали мурашки и перехватило дыхание:
«За совершение тяжкого убийства разыскивается Виноградова Жанна Владимировна, 1973 года рождения…»
Дальше все было словно в тумане. Запомнилась лишь последняя фраза:
«У нас имеются данные, что Жанна Виноградова покрасила волосы в седой цвет, вероятно, для того, чтобы скрыть свой возраст».
Когда передача закончилась, я по-прежнему тупо смотрела на экран. Я даже не заметила, что Павел выключил телевизор.
— Тебе раньше было лучше.
— Что?
— Я говорю, что на фотографии ты мне понравилась больше. Можно сказать, что даже очень ничего. Зачем ты покрасила волосы в такой бестолковый цвет?
— Я их не красила. Я поседела. Такой краски не существует. Надо много пережить, чтобы стать старухой за один день, — тихо произнесла я.
— Почему же по телику сказали, что ты их покрасила? — не унимался Павел.
— По телику много что говорят. Например, что я убила человека, хотя я никогда никого не убивала.
— Да ладно заливать!
— Мне совершенно безразлично, веришь ты или нет. Меня подставили. В данный момент я больше всего волнуюсь за то, что теперь не смогу свободно передвигаться по улице. Вдруг кто-нибудь захочет меня опознать и сдать ментам.
— Зачем далеко ходить, это могу сделать я.
— Что?! — уставилась я на него безумным взглядом.
— Что слышала. Если мне вздумается, я могу тебя сдать ментам.
— Хорош стукача из себя строить. У тебя-то тоже рыльце в пушку. Какого черта ты делал на чердаке, имея при себе столько оружия?!
— А это уже не твоего ума дело. Дергай отсюда, поняла! Охломонка седая! Тебя первый же пост остановит и в ментовку заберет! На тебя розыск объявили, милочка.
— Ты меня выгоняешь?
— Выгоняю. Топай отсюда, пока не пристрелил. Надоела со своими дурацкими вопросами.
Я встала, достала из кармана резинку и собрала волосы в пучок. С тоской посмотрела на испачканную футболку:
— Хорошо, я уйду. Только дай мне какую-нибудь майку, что ли. Я не могу идти в таком виде.
— Как это, дай?! Она, между прочим, денег стоит.
— Тогда продай.
— Сто баксов.
— Ты что, с ума сошел, что ли?! С чего ты взял, что твоя дерьмовая майка стоит сто баксов?!
— Дерьмовая, не дерьмовая, а за сто баксов одну продам.
— Пользуешься тем, что до магазина я не дойду. У меня, к сожалению, нет выбора.
— Гони сто баксов, получишь чистую вещь. Спортивные штаны — триста баксов.
— Я не выношу спортивные штаны.
— Смотри, как знаешь. На джинсах, прямо у кармана, пятно крови.
Я посмотрела на джинсы. В самом деле, у кармана красовалось довольно большое пятно. Если прикрыть футболкой, будет незаметно, но все же в моей ситуации лучше с таким не ходить. Я достала кошелек, отсчитала четыреста баксов и протянула их этому жмоту:
— На, подавись.
Он никак не отреагировал на мои слова. Подошел к шкафу, достал черную выгоревшую футболку, старые заношенные спортивные треники и протянул мне:
— Как раз на четыреста баксов потянет.
Я взяла шмотье и вышла в другую комнату. Разглядывая это барахло, я поморщилась, но делать нечего, и я стянула джинсы. Услышав смешок, я обернулась и увидела Павла, стоящего на пороге.
— Между прочим, подглядывать нехорошо.
— А я и не подглядывал. Я же не прячусь, а просто интересуюсь. Фигурка у тебя, как у манекенщицы. Если бы не седая башка, то можно сказать, что ты красивая баба.
— Что, понравилась?
— Больно надо. Ты вообще не в моем вкусе.
— Ты тоже не особо мне симпатичен.
Я сморщилась и ехидно произнесла:
— В хорошее время никогда бы не надела такие паршивые шмотки, а уж тем более не потратила бы на них сумасшедшую сумму денег.
— А когда у тебя были хорошие времена?
— Были. Не всегда же я с седой головой ходила.
Вытащив из кармана джинсов бумажник, я положила его в карман спортивных штанов. Я старалась не смотреть на Павла.
— Знаешь, на кого ты сейчас похожа? — не унимался тот.
— Не знаю и знать не хочу, — сказала я и натянула на глаза кепку.
— На дачницу-огородницу. Хочешь, дам тебе тяпку, чтобы правдоподобнее было. Тогда ни один постовой не остановит.
— Пошел ты со своей тяпкой!
Я дошла до калитки и оглянулась на Павла.
— Тебе хоть есть куда идти? — весело спросил он.
— Не знаю. Не пойму, почему ты так радуешься?
— А что мне не радоваться. Продал старье за четыреста баксов. Пустячок, но приятно. Не каждый день может так подфортить. Не забывай, что ты в розыске. Домой тебе нельзя, да и к родителям тоже.
— За это не волнуйся, торгаш!
Открыв калитку, я медленно шла по проселочной дороге. Чудовищное дело, но идти-то мне действительно некуда. Ведь у меня в последнее время и знакомых-то не было. Я имею в виду тех знакомых, к которым можно прийти и честно рассказать о своей беде. Возвращаться в съемную квартиру тоже страшно.
Вдруг хозяйка смотрела «Криминал» и уже меня опознала. Не мудрено, что там меня может ждать засада. Страшно остаться одной и понять, что ты никому не нужна. У меня даже нет ни одной подруги! Я дошла до опушки леса и остановилась. Нет, наверное, все-таки лучше вернуться обратно. Опустив голову, я поплелась назад.
На крыльце сидел Павел с бутылкой пива в руках. В зубах у него торчала сигарета.
— Мне некуда идти, — сказала я еле слышно.
— Я так и понял.
— Почему ты меня не остановил?
— Зачем? Я знал, что ты вернешься.
— Ты всегда такой самоуверенный?
— Всегда.
— Да? А мне каждую минуту казалось, что я услышу, как кричат: “Жанна, Жанна, стой!” Оглянусь и увижу тебя.
— Не дождешься! — ухмыльнулся Павел.
— Скотина, гад! — не выдержала я, подняла с земли камень и запульнула им в Павла.
Он успел нагнуться, и камень пролетел в нескольких сантиметрах от его головы. С треском ударившись о косяк, он упал на землю, оставив небольшую вмятину.
— А вот этого не стоило делать.
Мой новый знакомый злобно посмотрел на меня и, не сказав ни слова, пошел в дом. Постояв еще пару минут на крыльце, я зашла следом. Этот противный тип сидел с блокнотом и что-то рисовал. Я заглянула в блокнот и увидела какие-то непонятные схемы. Паша не выдержал и захлопнул блокнот прямо перед моим носом.
— Послушай, когда наконец ты уберешься отсюда?!
— Я хочу есть.
— Я тоже. Картошка в мешке. В холодильнике есть мясо. Можешь чего-нибудь приготовить.
— Вот еще, а почему я должна тебе готовить?
— Ты хочешь, чтобы это сделал я?
— А почему бы и нет?
— Тогда это будет стоить денег. Сто баксов — и ты увидишь на столе прекрасный ужин. Ну как, седая твоя башка?
— Пошел ты! За сто баксов я могу поесть в приличном ресторане, а не в этой убогой берлоге, тем более с таким неприятным типом, как ты.
Я достала мясо из холодильника и принялась резать его на кусочки. Павел ухмыльнулся, раскрыл свой блокнот и погрузился в чертежи. Приготовление пищи заняло часа полтора, при этом мы не перемолвились даже словом. Все это время я пыталась составить план дальнейших действий.
В конце концов я не выдержала и первая нарушила молчание:
— Послушай, в твоем чулане я совершенно потеряла счет времени. Мы сейчас будем ужинать или обедать?
— Ужинать.
— Понятно. Ну что ж, можешь садиться за стол. Ужин готов.
— Хочешь, чтобы я оценил твои кулинарные способности?
— Еще чего не хватало! Я же не невеста на выданье!
Павел подошел к столу и с любопытством приподнял крышку кастрюли.
— Не трогай! — Я хлопнула его по руке. — Сейчас разложу по тарелкам.
Павел достал свою большую кожаную сумку и извлек из нее бутылку греческого коньяка.
— Будешь?
— Можно, — вяло ответила я.
— А что такая недовольная? Я же тебе не водку предлагаю.
— Водка тоже разная бывает. Иногда я могу пригубить грамм сто «Финляндии» или «Юрия Долгорукого». А из коньяков я предпочитаю «Хеннесси». Это тебе так, на будущее.
— Губа не дура, — обиделся Паша и поставил свою бутылку на стол.
Я аккуратно разложила приготовленную пищу по тарелкам и вытащила из настенного шкафчика рюмки. Паша разлил коньяк и с интересом посмотрел на меня.
— За что пьем? — прищурился он.
— Ни за что, а за кого.
— За кого пьем?
— За меня, конечно. Не за тебя же, — улыбнулась я и подняла рюмку.
Павел принялся поглощать пищу, не забывая при этом разливать коньяк.
— Вкусно? — поинтересовалась я.
— Да так, средней паршивости.
— Врешь! Что ж ты тогда за обе щеки уплетаешь?
— Это так, с голодухи.
— С голодухи, говоришь! Смотри, добавки не получишь!
Когда в тарелке Павла стало пусто, он посмотрел на меня хитрыми глазами и жалобно протянул:
— Добавки можно?
— Потому что с голодухи или потому что вкусно?
— Вкусно.
— Тогда можно. — Я положила полную тарелку и поставила перед Павлом.
— Спасибо.
— На здоровье.
Павел пошел по направлению к сумке и достал вторую бутылку коньяка.
— Будешь?
— Буду, конечно. Наливай, а то у меня голова по швам трещит от такого количества мыслей.
— Да уж, тебе есть над чем подумать. Послушай, а зачем ты грохнула своего любовника?
— Я никого не убивала. Меня подставили.
— Интересно, каким способом?
— Самым обыкновенным. Я зашла в квартиру, а там уже лежал труп. Подошла к окну, смотрю — едет милиция. Кругом мои отпечатки пальцев. Я, кажется, понимаю, почему меня считают виновной…
— Почему?
— Со страха я выронила пистолет Матвея и совсем про него забыла. Скорее всего, его нашли рядом с трупом. Пистолет зарегистрирован на имя Виноградова.
Хотя в блондинчика не стреляли, а резали ножом, все равно брошенный пистолет — очень веская улика. Дура, я совсем забыла про оружие!
— А кто такой Матвей?
— Мой муж.
— Ах, а ты у нас, оказывается, еще и замужем! Так где же сейчас твой благоверный, когда ты попала в столь неприятную ситуацию?
— Он ничем не может мне помочь.
— Почему?
— Потому что он мертв!
— Извини. Я не хотел тебя обидеть.
— Мне кажется, что меня уже вообще невозможно обидеть.
Я встала из-за стола и направилась к выходу. Сев на крыльцо, обняла колени руками и задумалась. Павел вышел следом и сел рядом.
— Если хочешь выговориться, то я могу тебя выслушать.
— Вот еще, нашел дуру! Ты ударил меня по шее, продержал в чулане, развел на четыреста баксов, грозишься сдать ментам! После всего этого ты хочешь вызвать меня на доверительную беседу — черта с два!
— Как знаешь.
— У тебя переночевать можно?
— Не боишься? А вдруг я сдам тебя ментам?
— Зачем? За меня же вознаграждение все равно не дадут.
— А может, просто так — возьму и сдам.
— Не вижу смысла. У меня сложилось впечатление, что ты сам с милицией не дружишь.
— С чего ты взяла?
— Посмотрела на твой арсенал и пришла к выводу. Так ты не ответил на мой вопрос — у тебя можно переночевать?
— Можно, только в чулане.
— Ты что, совсем идиот, там же крысы!
— Ты меня спросила, а я ответил. Оставайся, ночуй, но только в чулане.
— Да пошел ты на хрен! Придурок!
Я встала и направилась к калитке.
— Ты далеко собралась?
— Куда угодно, только подальше от этого сумасшедшего дома!
Я решила выйти на трассу и поймать попутку. Пошел к черту этот придурок, возомнил о себе бог знает что! Такой может пристрелить или в ментовку сдать.
— Жанна! Жанна, стой!
Обернувшись, я увидела Павла.
— Я хочу, чтобы ты вернулась обратно.
— Для чего? Для того, чтобы лечь в чулане?
— Ты можешь лечь в спальне.
— А ты?
— Я лягу в другой комнате.
— Ты не сдашь меня ментам?
— Нет, конечно.
Вздохнув, я подошла к Павлу, и мы пошли в обратную сторону.
— Ты хотела выйти на трассу ловить попутку?
— Ты угадал.
— Видимо, жизнь тебя ничему не научила. Не слишком ли поздно для того, чтобы ловить попутку?
— Господи, да кому я нужна. У меня все равно голова седая. Сам говоришь, что выгляжу я как уродина.
— Ночью любая покатит, в темноте не видно.
— Даже так?
— Представь себе.
Мы вернулись в дом. Пашка показал мою кровать, а сам ушел в соседнюю комнату, включил телевизор и прилег на диван. Я сняла штаны, осталась в футболке, залезла под одеяло и постаралась уснуть. Спать совершенно не хотелось. Наверное, выспалась в чулане. Отбросив одеяло, я встала, тихонько прокралась в комнату, где лежал Павел, и села в кресло. Почувствовав мое присутствие, он поднял голову.
— Что, не спится?
— Не спится, — вздохнула я. — Может, выпьем еще по рюмочке?
— Неси.
Я налила коньяк и протянула одну рюмку Павлу.
— Садись рядом.
Присев на краешек дивана, я выпила рюмку и поставила ее на пол.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— О том, как жить дальше. Совсем недавно я была замужем. Мой муж был влиятельным и обеспеченным человеком, и, кроме того, он любил меня. У нас был ребенок, двухэтажный особняк, прислуга, но мне этого показалось слишком мало.
— Тебе стало скучно?
— Можно сказать и так. Понимаешь, человек должен быть готов к большим деньгам, а я оказалась к ним совершенно не подготовленной. Я деградировала, понимаешь. По желанию супруга бросила учебу, перестала общаться с внешним миром, оградила себя от друзей и в результате осталась совсем одна. Муж делал карьеру, деньги, а я сходила с ума от тоски и скуки. Я стала противна сама себе. Деньги сделали меня пассивной, равнодушной, короче, холеной и зажравшейся сукой. Неожиданно на горизонте появилась Галка. Гостья из прошлого. Мы учились в одном классе. Я жутко обрадовалась. А она быстро смекнула, что к чему. Увидела, насколько я глупа и дурна. Галка потащила меня в какое-то увеселительное заведение, где я познакомилась с блондинчиком. После того вечера Галка исчезла, но я о ней даже не вспоминала. У меня начинался бурный и страстный роман. Ведь я, кроме Матвея, и мужчин-то никогда не видела. Мы встречались в квартире того злосчастного дома, на чердаке которого ты стоял. Однажды мы, как и прежде, занялись сексом, затем я пошла в ванную. Выхожу, а в квартире сидят двое незнакомых мужиков. У одного вся спина в церковных куполах.
— А где же был твой блондинчик?
— Сидел рядом с ними.
— Гениально!
— В тот момент я сразу не сообразила, в чем дело. Стояла перед ним на коленях и просила о помощи.
— Естественно, помощь не последовала.
— Ты прав. Эти грязные мужланы отымели меня как хотели и сколько хотели.
Павел опустил глаза, его лицо напряглось, а скулы задрожали.
— Сутки меня насиловали, — продолжала я. — Я то приходила в себя, то теряла сознание. После того как все закончилось, мне показали порнокассету, где я была заснята в чудовищных позах. В общем, с этого момента мне предстояло стучать на собственного мужа. Если бы я отказалась, эту кассету показали бы моему мужу или прокрутили бы по центральному телевидению. Мне нужно было ехать домой и ждать звонка. Как ты думаешь, кто мне позвонил?
— Твоя Галка.
— Откуда ты узнал?
— Здесь и дураку все понятно.
— Видишь, какой была дурой. Итак, я стала бандитской осведомительницей. Матвей мне очень доверял и рассказывал обо всех своих делах. Естественно, полученную информацию я выкладывала бандитам.
— Почему же ты не рассказала об этом мужу?
— Боялась.
— Чего?
— Позора, развода и того, что он отберет у меня дочь.
— А ты не подумала о том, что он сможет понять и помочь?
— В это мне верилось меньше всего. Я опустилась до такой степени, что не сопротивлялась, когда меня подложили под его лучшего друга. В результате друг разорился. Затем начались проблемы у Матвея. А дальше еще хуже. Матвея убивают чуть ли не на моих глазах. Я прячу ребенка и жажду отомстить. Захожу в квартиру к блондинчику, ворую все имеющиеся там кассеты, но своей не нахожу.
— А как ты попала в квартиру?
— У меня были ключи. Затем я решила прийти туда во второй раз и убить блондинчика, но кто-то меня опередил. Раздался телефонный звонок, и мне дали указание сдаться в ментуру. Со страху я роняю пистолет Матвея и выбегаю из квартиры. Попадаю на чердак и встречаю тебя.
Паша молчал, тупо уткнувшись в телевизор.
— Ты хоть слышал, что я тебе рассказала?
— Да.
— Тебе противно?
— А почему мне должно быть противно? Когда ты поседела?
— Когда убили моего мужа.
— Ты его любила?
— Очень. Я просто сама себя так повела, что он ко мне охладел. Мне нельзя было бросать театр, друзей, глупеть и тупеть.
— Что ты собираешься делать дальше?
— Мне необходимо найти этих мужиков и узнать, к какой преступной группировке они принадлежат. Затем я постараюсь отыскать того, кто заказал убийство мужа и конечно же исполнителя.
— А потом?
— Я убью их, не раздумывая.
— У тебя нет оружия, и ты находишься в розыске.
— Это уже мои проблемы.
— Принеси коньяк.
Я принесла оставшиеся полбутылки и разлила коньяк по рюмкам. Паша выпил, закурил сигарету и заговорил. Он говорил так медленно, что мне казалось, он взвешивает каждое слово.
— Тебя подставили, девочка, и подставили по-крупному. Чтобы ты знала, сценарий разыграли по хорошо отработанному шаблону. Как и положено, затягивание жертвы начинается со знакомства. Для этого подбирается изящный молодой человек типа твоего блондинчика. Это — ловелас, как правило, в преступных группировках таких держат в качестве приманки для богатых скучающих дам. Впрочем, обычно «блондинчики» работают по совместительству.
— Это как?
— Они участвуют в бандитских налетах или занимаются шулерством, а между делом знакомятся с нужными женщинами и затягивают их в криминальное болото.
— Господи, Паша, да где же ты раньше был! Если бы я все это знала заранее…
— Знал бы, где упасть, — соломки постелил… Итак, они ищут богатых дурочек, несчастных жен, пропадающих без ласки и внимания мужей.
Мои глаза налились слезами, и я отвернулась в сторону.
— Те два мужлана, которые тебя изнасиловали, — типичные ломщики слабого пола, на воровском жаргоне — «лохмачи». Место их деятельности — специально подбираемые или покупаемые квартиры, которые по воровским обычаям подпадают под так называемые «пресс-хаты». Настоящие воры в законе не только порицают такой способ вербовки жен, но и беспощадно расправляются с теми, кто участвует во всем этом. Наверное, поэтому и грохнули твоего блондинчика.
— В смысле как лишнего свидетеля?
— Нет, просто воры в законе не очень жалуют ловеласов и «лохмачей» и зачастую очищают свои дома. Тебе этого не понять. Ты на зоне не сидела, воровских понятий не знаешь.
— А ты сидел?
— Да, я был один раз судим.
— За что?
— Вооруженный грабеж.
— Именно там ты узнал воровские законы?
— Нет, их мне довелось узнать раньше. Я сейчас свое прошлое ворошить не желаю, мы говорим о тебе. Главная цель «лохмачей» — психологически сломать жертву и втянуть ее в конкретную работу для организации. Что с тобой и сделали.
Тебя запугали. Тебе хватило изощренно-извращенного, сексуально-садистского давления. Обошлось без избиения.
— Но ведь меня могли убить?
— Да кому ты нужна!
— Ты так считаешь?
— Убивают крайне редко.
— Но ведь все-таки убивают.
— Некоторые женщины предпочитают быть убитыми, чем изнасилованными «лохмачами».
— Это упрек!
— Нет. Это так просто. Убивают лишь тогда, когда слишком долго не удается сломить сопротивление, и «лохмачи» входят в садистский экстаз. В таких случаях погибшая женщина становится без вести пропавшей, так как следы преступления тщательно маскируются и скрываются.
— Ну а если труп найдут?
— Если труп находят и дело идет к раскрытию, то органам выдают так называемых «грузовиков».
— Это кто?
— Это подставные фигуры, вынужденные взять на себя убийство. Как правило, они в чем-то успевают провиниться перед организацией. «Грузовики» признаются в совершении преступления, попадают в места лишения свободы и получают льготы со стороны главарей организованной преступности. Тебе повезло, что «лохмачи» не устроили тебе конвейер.
— Это как?
— За три часа тебя могли изнасиловать от двух до десяти человек и более. Происходит это в извращенной форме. В результате ты получаешь жуткую психологическую травму.
— Я и так ее получила. Я боялась своих насильников и беспрекословно исполняла все их приказания.
— А почему ты не пошла в ментовку после случившегося?
— Любая женщина боится позора, никому не хочется говорить, что тебя изнасиловали. А меня заманили в эту, как ты говоришь, «пресс-хату» с помощью любовника. Я боялась, что муж обо всем узнает, и стремилась с помощью молчания избежать более неприятных последствий. В конце концов, я боялась за свою жизнь, жизнь мужа, ребенка. Я думаю, что тебе известно о таком факте, как коррумпированность правоохранительных органов, — это когда преступникам удается «нейтрализовать» заявительницу уже на стадии проверки обстоятельств надругательства над ней. Оступившись, я попала в настоящую волчью яму, а выбраться из нее практически невозможно.
— Это понятно, в такие ловушки попадают не только легкомысленные дамочки вроде тебя, но и вполне матерые хищники.
— Гадко все это, настолько гадко, что жить больше не хочется. Я тебя, наверное, утомила своим рассказом?
— Почему, нет. Я все равно пока не сплю.
— Завтра я уйду и не буду тебя больше беспокоить.
— Куда? Искать «лохмачей»? — усмехнулся Павел.
— Нет, в первую очередь я найду Галку. Она как миленькая выложит интересующую меня информацию. Ладно, я пошла спать.
— Иди, — задумчиво произнес мой знакомый и повернулся на другой бок.
Я пошла к себе в комнату и легла на кровать. Мысли путались. Ловелас, «лохмачи», воры в законе! Какая я дура, что так глупо позволила подставить себя и свою семью! Да, начинать нужно с Галки. Закрыв глаза, я сама не заметила, как погрузилась в сон.
Проснулась от того, что услышала чьи-то голоса. Быть может, мне показалось? Ведь в доме больше никого нет… Я подошла к окну. На улице начинало светать. Прислушавшись, я догадалась, что голоса доносились с улицы.
Если не ошибаюсь, говорит Павел и кто-то еще. Разговор идет на повышенных тонах. Я тихонько подкралась к двери, встала за створкой и выглянула в щелку.
Рядом с крыльцом сидел Павел, вернее, полулежал на земле. Около него стоял незнакомый мужик лет сорока. Одной рукой он держал Павла за шиворот, а в другой у него был пистолет. Чуть поодаль виднелась заляпанная грязью тачка. В ней никого не было. Понятно, незнакомец приехал сюда ночью на машине и что-то требует от Павла. Меня слегка затрясло, но я все же осталась у двери.
— Я в последний раз тебя спрашиваю, где бабки? — Голос незнакомца не предвещал ничего хорошего.
— Я их истратил.
— Скажи на милость, как за сутки можно истратить пятнадцать тысяч долларов?
— Гарик, ты же меня знаешь, я отработаю эти деньги, — произнес Павел.
— Почему ты их не отработал сразу?
— Не смог. Я же тебе говорю, в тот день в доме, где живет наш клиент, произошло убийство. Ментов понаехало немерено. Хлопнули какого-то мужика. Я в это время был на чердаке, готовился к заданию. Уже винтовку в руках держал.
Вдруг слышу рев сирен. Менты бы в любом случае чердак стали чистить. Какое на хрен задание?! Я все сложил и ушел оттуда к чертовой матери!
— Но тебе же дали аванс, пятнашку баксов.
— Я же тебе говорю, что на днях отработаю эти деньги. Пусть все успокоится.
— Я не знаю, что ты собираешься делать, но заказчик хотел, чтобы его просьба была выполнена именно в тот день. Есть закон — подчиняться воле и желаниям заказчика. Даже стихийное бедствие не может помешать исполнению заказа, а ты гонишь тут про каких-то ментов. Надо было срочно сделать работу и уматывать.
— Я бы не уложился по времени.
— Раз не уложился, тогда гони деньги обратно. Заказчик не доволен.
— Хорошо. Убери пушку. Получишь ты свои деньги, хрен с тобой. Вернее, не твои, а заказчика.
— Только пятнашка его уже не устроит.
— Как это не устроит?
— Молча. Ты, Паша, дело запорол, значит, отдавай бабки с процентами. Гони двадцатку, и тебе простят твой косяк.
— Гарик, ты, по-моему, вколол себе слишком большую дозу героина. Какая на хер двадцатка!
— Обыкновенная. А насчет дозы не переживай, я свою норму знаю. На понт меня не бери. Короче, если сейчас не дашь мне двадцатку, я прострелю тебе башку!
— У меня здесь нет. Нужно ехать.
— Мне нужно здесь и сейчас.
— Я же тебе говорю, сейчас нет.
— Короче, Паша, ты меня утомил! Мало того что заказчика прокатил, так еще и меня утомляешь. Я считаю до десяти и стреляю…
Меня бросило в жар, сердце гулко заколотилось. Пришлось вернуться в комнату, открыть кожаную Пашкину сумку и достать пистолет. Проведя пальцем по его блестящей холодной поверхности, я направилась к выходу. Выйдя на крыльцо, я наставила пушку на незнакомца.
— Эй ты, урод, немедленно брось пушку, или я стреляю!
Незнакомец удивленно посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Павла и спросил:
— А это что за телка?
Павел ничего не ответил.
— Повторяю, роняй пушку, или я вышибу тебе мозги!
Гарик не обращал на меня никакого внимания:
— Послушай, Павел, я думал, ты в доме один. Скажи этой дуре, чтобы она положила пистолет на крыльцо и зашла в дом. Я думаю, что это в ее же интересах.
С каких это пор ты стал трахать старушек? Ну ты даешь! У тебя же всегда были молоденькие, сопливые, сексуальные девочки, а здесь на бабулю залез! — Незнакомец бросил на меня оценивающий взгляд: — Вообще-то морда у нее молодая, да и фигура вроде тоже ничего, но башка как у восьмидесятилетней старухи. Я бы никогда на такую не залез! Это равносильно тому, что трахать собственную мать!
— Да такому уроду, как ты, никто и не даст! — взорвалась я.
— Ты типа наглая, что ли?! — Незнакомец скорчил страшную гримасу. — Короче, старушка, если сейчас ты не положишь пушку на крыльцо и не зайдешь в дом, я прострелю твоему хахалю мозги. Поняла?
— Хрен дождешься!
Гарик сморщился и изо всех сил ударил Пашку пистолетом.
— Павлуха, ты меня знаешь! Скажи этой ненормальной, чтобы она шла в дом, иначе я нажимаю на курок. Ты знаешь, я слов на ветер не кидаю!
Паша потер шею, затем покосился на оружие и посмотрел на меня:
— Делай, что тебе сказал Гарик.
— Что?!
— Что слышала! Положи пушку на крыльцо, зайди в дом и закрой дверь. Я на твоем месте давно бы уже сделал то, что тебе говорят, и сбежал бы из этого дома через окно спальни.
— А ты?
— А что я? Тебе какая разница!
Гарик занервничал. Павел почувствовал неладное и закричал:
— Ну что стоишь?! Он же меня убьет! Бросай пистолет, все равно ты стрелять не умеешь, идиотка запуганная!
— Почему не умею, умею. Меня Матвей на охоте учил, — зачем-то сказала я.
Все, что происходило дальше, казалось мне каким-то сном, в котором я почему-то принимаю участие. Я нажала на курок, и раздался выстрел, затем второй, третий… Это были даже не выстрелы, а глухие хлопки. Гарик широко раскрыл рот, закатил глаза и осел на землю. Пистолет выпал у него из рук и лежал рядом. Павел с ужасом уставился на меня. Овладев собой, он встал с земли и тихо сказал:
— Послушай, Жанна, дай мне пистолет.
Я не двигалась. Я не могла отвести взгляд от безжизненного тела, лежавшего на земле.
— Дай пистолет.
Наконец до меня дошло, что это говорит Павел. Я прицелилась в него, но он не испугался.
— Не глупи. Ты не с Матвеем и не на охоте. Здесь люди. Ты только что убила человека.
— Люди — это и есть звери, только хуже. Зверей можно хоть иногда приручать, а людей нет. Они с виду такие добрые, а на самом деле в любой момент могут оттяпать тебе руки. — Я по-прежнему держала пистолет, смахивая слезы тыльной стороной.
— Жанна, успокойся. Ты что, собралась в меня стрелять?
— Если понадобится, нет проблем!
— Но ведь я ничего не сделал тебе плохого. Хочешь, я верну тебе четыреста баксов?
— Можешь оставить их себе.
— Но ведь у тебя сейчас не густо с деньгами?
— Это тебя не касается. Ты впендюрил мне свое старое вонючее тряпье за неплохие бабки. Так живи и радуйся. — У меня начиналась истерика. Я пыталась сдержать дрожь в руках. — Так просто убить…
— Что ты говоришь?
— Я никогда не думала, что прикончить человека так просто… Раз, и убила…
Я упала на колени и зарыдала. Павел выхватил из моих ослабевших рук пистолет и сунул себе в карман. Я, всхлипывая, размазывала слезы по щекам. Павел метнулся в дом и вынес мне полстакана водки.
— На, выпей, легче будет.
Я отвела его руку и встала. Павел вздохнул:
— Ну ты и наделала дел! Надо срочно его отсюда убирать. Здесь деревня вообще-то брошенная. Три дома всего жилых. Остальные сдают под дачи. Не ровен час, кому-нибудь взбредет в голову наведаться.
— Что ты будешь делать с трупом?
— Это у тебя надо спросить, ты же стреляла. — Павел посмотрел на машину: — Еще и с тачкой надо что-то думать.
— Тачка не труп. — Я вытерла слезы и тяжело вздохнула.
— Между прочим, эту тачку в городе знает каждая собака. От нее тоже нужно избавиться. Ну кто просил тебя его убивать?!
— Я, между прочим, спасла тебе жизнь.
— Спасибо.
— На здоровье.
— Ладно, нельзя терять время. Надо положить труп в мешок и отнести в лес. Давай быстро, пока местные аборигены еще не проснулись. Пять часов утра — самое время сна. В этом мы выигрываем. Успокойся.
Я нервно всхлипнула. Павел вынес мешок и положил рядом с трупом.
— Держи мешок, а я буду его заталкивать.
Я взяла мешок, стараясь не смотреть в сторону трупа. Павел затолкал туда Гарика. Положил мешок в багажник, сел за руль, и мы поехали в сторону леса.
— Я всегда знал, что бабы дуры, но то, что дуры до такой степени!.. — не унимался Павел. — Ты даже не представляешь, сколько проблем мне наделала! На хрен ты его убила!
— Какие проблемы? Закопаем, и все проблемы исчезнут. Кто еще знает, что он к тебе ночью заявился?
— Никто.
— Тогда какие могут быть проблемы? Нет человека и нет проблем. Ты его не знаешь, не видел. Мало ли куда он пропал! Его еще найти нужно.
Павел стер пот со лба и зло посмотрел в мою сторону. Его лицо было напряжено, скулы дрожали, заметно пульсировала шейная вена.
— Куда мы едем?
— Еще пару километров, и будет деревенское кладбище. Правда, на нем уже сто лет никого не хоронят… Свежая могила будет выглядеть подозрительно…
— А что, здесь кто-то ходит?
— Сторож иногда наведывается. В принципе я завтра все равно меняю свою дислокацию, переезжаю на новую квартиру. Никогда нельзя оставаться на одном месте больше недели. В этот раз я пренебрег этим правилом, поэтому результат налицо.
Доехав до кладбища, мы оставили машину у входа. Павел положил мешок на землю и волоком потащил в глубь кладбища. Я оглядывалась по сторонам, неся лопату.
— Ты говоришь, что на этом кладбище уже сто лет никого не хоронят, а это, по-твоему, что? — Я показала на свежую могилу. — Такое впечатление, что здесь хоронили на днях.
— Ничего удивительного в этом не вижу. — Павел положил мешок рядом со свежей могилой. — Мы же не одни такие. Может, кто из местных жителей умер?
— А почему тогда таблички никакой нет? Вряд ли — если человек похоронен, хоть какая-то надпись должна быть или крест.
— Ты права. Наверное, это тот же самый вариант, что и у нас. Кому-то срочно понадобилось избавиться от трупа. Самый оптимальный вариант — закопать тело на деревенском кладбище. По крайней мере, можно быть уверенным, что сюда никто не сунется и раскапывать точно не будет.
Павел подошел к могиле и потрогал рукой землю.
— Совсем свежая. Не исключено, что сегодня ночью закопали.
— Пойдем дальше, что-то мне не по себе. Жутко. — Я почувствовала, как по телу пробежал холодок.
— Зачем куда-то идти, если то, что нам нужно, находится совсем рядом.
— Это ты о чем?
— О том, что если я сейчас буду копать яму, то это займет слишком много времени. А мне еще надо думать, как по уму от тачки избавиться. Проще раскопать эту могилу, сунуть туда Гарика и закопать обратно.
— Что ты такое говоришь?!
— Ничего особенного. Сунем туда Гарика. Это займет вдвое меньше времени, чем копать новую. Поняла?
— Поняла. Только не по-людски как-то чужие могилы раскапывать.
— А человека убивать по-людски? Я, между прочим, твою шкуру спасаю. За такие штучки можно и в тюрьму угодить. На тебе и так одно убийство висит, еще и второе повесят. А это, дорогуша, вышка.
— Если бы я его не убила, то он бы убил тебя.
— Да никто бы меня не убил. Не надо делать то, о чем тебя не просят. Могла вылезти через окно спальни и убежать.
— А ты как же?
— Тебе какая разница.
— Но ведь если бы я убежала, мы бы больше никогда не встретились.
— Земля круглая, может, и встретились бы. Только теперь приходится дерьмо от нашей встречи расхлебывать. — Паша взял лопату и принялся раскапывать свежую могилу. Я села рядом с мешком и постоянно оглядывалась по сторонам. Сердце стучало с бешеной силой. Во рту пересохло. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Это какой-то кошмарный сон. Скоро открою глаза и увижу рядом с собой спящего Матвея. Горничная принесет кофе в постель. Затем зайдет няня и даст мне полный отчет о том, как спала сегодня ночью моя малышка. Я укушу Матвея за ухо и постараюсь объяснить ему, что я больше не та зажравшаяся, глупая дура, в которую превратилась за годы нашей совместной жизни, а та озорная старлетка, лихо выделывавшая на столе озорные коленца, — ведь именно такой он полюбил меня с первого взгляда. А затем я залезу на него сверху, поцелую в шею и сделаю так, чтобы провести этот день вдвоем. Матвей конечно же удивится, но не сможет устоять перед моими чарами, и мы займемся бурным и страстным сексом — таким, как раньше, в студенческие годы.
Очнувшись, я увидела вспотевшего Павла, копающего эту проклятую могилу, и поняла, что события последних дней — это не сон, а жуткая, пугающая реальность. Мне больше никогда не вернуться в то время. Я не смогу проснуться рядом с Матвеем, не сяду за обеденный стол в нашем особняке, потому что я сама растоптала свою жизнь и жизнь близких мне людей.
— Дай закурить, — еле слышно произнесла я.
— Ты же не куришь?
— Не курю. Но сейчас хочется.
— Держи. — Пашка кинул пачку сигарет и зажигалку.
Я поймала, раскрыла пачку и закурила. Голова тут же закружилась, в глазах поплыло. Я закашлялась.
— Если не куришь, то лучше не начинать, — сказал Павел и вытер рукавом пот со лба. — Когда втянешься, захочешь бросить и не сможешь.
Бросив сигарету на землю, я хотела ее затоптать, но то, что мне довелось увидеть, полностью парализовало мое сознание, волосы встали дыбом, сердце замерло. Лежащий рядом со мной мешок потихоньку двигался. Вернее, двигалась верхняя часть мешка, та, где должна быть голова. Я открыла рот, выпучила глаза, встала на колени и попятилась в противоположную от мешка сторону. Хотела закричать, но язык не мог пошевелиться.
Паша воткнул лопату в землю и в недоумении взглянул на меня.
— Ты чё?
Я не отвечала и стала пятиться с большей скоростью.
— Да что случилось-то?
— Труп ожил… — еле выдавила я из себя.
— У тебя, чё, совсем крыша поехала?!
— Вот тебе крест — мешок двигается! — сказала я, рухнула на колени и перекрестилась.
Паша посмотрел на меня как на больную, присел рядом с мешком и прислушался. Мешок лежал неподвижно.
— Ты, подруга, по-моему, умом тронулась. Перевозбудилась.
— Паша, клянусь, он шевелился. Всеми святыми клянусь.
— Не гневи бога. Тебе нельзя клясться святыми. Ты жуткая грешница. Таких еще поискать надо. Оставь всех святых в покое.
— Хорошо. Хрен с ними, со святыми, но мешок все же двигался.
— Говорила мне мать: никогда не связывайся с женщиной, это к добру не приведет, а только к трагедии. И откуда ты взялась на мою голову! У самой куча проблем, так еще и мне наделала, — в сердцах произнес Павел и стал развязывать мешок.
Я подползла поближе и с ужасом стала наблюдать за его действиями.
Паша вытащил тело и положил на землю. Взял Гарика за руку и попытался нащупать пульс. Я бросилась к машине, достала лежавшее на заднем сиденье зеркальце, подбежала к трупу и приложила его к носу. Через пару секунд оно запотело.
— Он жив, Паша, клянусь. Он дышит.
Паша посмотрел на зеркальце, затем на меня, достал из кармана брюк пистолет, приставил к голове Гарика и выстрелил. В голове образовалась дырка, из нее ручейком потекла темная кровь.
— Живучий, гад! — Сунув пистолет обратно в брюки, он направился к наполовину раскопанной могиле. Я стояла на коленях и с ужасом смотрела на простреленную голову.
— Зачем ты это сделал?
— А ты что, хочешь, чтобы мы его живым закопали?
— Нет.
— Ну а что тогда спрашиваешь? Молодец, что вовремя усекла. Расслабься, он мертв. Трупы не оживают, запомни!
— Паша, а я знаю, кто ты, — произнесла я прискорбным голосом.
— Что ты несешь! У тебя, кажется, белая горячка начинается.
— Ты киллер.
— Что? — Паша положил лопату и уставился на меня.
— Я сразу поняла, что ты киллер. Когда мы встретились на чердаке, ты держал винтовку с оптическим прицелом. У тебя было задание, но ты его не выполнил, потому что тебя вспугнула милиция. Ты должен был кого-то убить в доме напротив. Ты убийца, я это сразу поняла, как только тебя увидела.
— Ты что несешь, дура! Я тебя сейчас застрелю.
— Стреляй! — Я подошла к нему и показала на грудь. — Стреляй! Или ты привык в голову?! Выстрели в грудь, а контрольный выстрел сделай в голову. Мне уже все равно терять нечего. Все, что я могла, уже потеряла.
— У тебя растет дочь, дура бестолковая!
— Зачем дочери нужна такая мать?! Что я ей скажу, когда она вырастет?! Что я убила ее отца и предала семейное дело?! Представь, что у тебя будут свои дети, которые обязательно захотят узнать, кем работает их папа, а ты им скажешь, что папа по специальности киллер!
— У тебя нервный шок. На сигарету, посиди спокойно, дай мне докопать могилу, у нас каждая минута на счету. И постарайся не говорить больше глупостей, чтобы меня не злить, а то мне придется положить в выкопанную могилу не только Гарика, но и тебя.
Я достала сигарету, закурила и села рядом с телом Гарика. Затем посмотрела на Павла и прошептала:
— Ты убийца.
— Последний раз предупреждаю: заткнись! — зло пробурчал Павел и принялся копать дальше. Мне пришлось заткнуться и тихо сидеть, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к каждому звуку.
Когда яма была вырыта, Павел присел на корточки и с брезгливостью посмотрел вниз.
— Дела! — произнес он.
— Что ты там увидел?
— Труп. Крутого закопали.
— Тебе что, обязательно было копать прямо до трупа?
— Не обязательно, просто было интересно посмотреть, кого там закопали.
— Любопытство — не самая лучшая черта!
— Пойди посмотри.
— Не хочу.
— Зря. Здесь на нем золота на десятку баксов, не меньше.
Я подошла к яме. В ней лежал мужчина крепкого телосложения, в дорогом костюме и кожаных черных ботинках.
— Прямо как из модного бутика вышел, — присвистнула я.
На правой руке мужчины красовался золотой браслет с бриллиантовой россыпью. Посреди браслета виднелась золотая пластина. На ней мелкими бриллиантовыми камушками было выложено: «Граф». На пальце — точно такая же огромная печатка, усеянная бриллиантами и с той же самой надписью.
Павел спрыгнул в могилу и пошарил в карманах покойного. Пусто. Затем он расстегнул ворот рубашки и достал золотую цепь приличных размеров с медальоном, на внешней стороне которого маленькими бриллиантиками было выложено: «Граф».
Открыв медальон, мы увидели совсем крохотный рисуночек под стеклом и какие-то непонятные обозначения.
— Как ты думаешь, что это? — спросил Павел.
— Наверное, это было известно только ему, — прошептала я с дрожью в голосе. — Может быть, что-то именное.
— Видишь, золото даже не сняли.
— Почему?
— Потому что оно паленое. Такое золото не сдашь и не продашь. Если убийцы его не сняли — значит, боялись на нем попасться. Надпись ясно показывает, кому оно принадлежит.
— Скорее всего, это крупный авторитет, если его прямо с именным золотом похоронили. Убийцы золото не взяли, и нам оно не нужно, — решительно произнес Павел и вылез из ямы. Затем он взял Гарика за ноги и поволок к могиле.
— Тебе золото не нужно, а мне нужно. Сними браслет, печатку и цепь с кулоном, — выпалила я.
— Зачем? — удивился Павел.
— Затем, что у меня с деньгами негусто, а мне еще ствол надо купить, деньги нужны, дел много.
— Хочешь, я отдам тебе твои баксы?
— Оставь их себе. Ты их честно заработал, — усмехнулась я. — Сними с него золото и дай мне.
— Жанна, это золото паленое. Я на зоне сидел, воровские законы хорошо знаю. Это золото трогать нельзя.
— Я на зоне, слава богу, не сидела, поэтому законов никаких не знаю. Может, я его в другом городе сдам, за десять тысяч километров отсюда?!
— Ну, тем, что ты на зоне не сидела, можешь не хвастаться. При таком поведении, как у тебя, ты скоро там окажешься.
— Не каркай!
— А я и не каркаю. Просто это золото трогать не надо.
— Дай его мне. Это же безумие оставлять столько денег в земле!
— Ладно, черт с тобой. Все равно в скором времени наши пути с тобой разойдутся и, надеюсь, больше никогда не пересекутся. Бери это золото, только мне его не приписывай.
Павел снял с трупа золото и протянул мне. Я завернула его в носовой платок и положила в карман брюк. Бросив Гарика на крутого, он стал закапывать могилу.
— Пусть этот мафиози нас простит, что мы ему такого соседа-баламута подселили, — усмехнулся Павел, споро перекидывая землю.
— Очень остроумно, — съехидничала я и пощупала свой карман.
— Знаешь, я вот не могу одного понять.
— Чего?
— Ты же у нас запуганная жена, только вот как это тебя смогли запугать?! Смелее, наглее и бесстрашнее бабы я еще не встречал. На тихоню ты совсем не похожа.
— Я раньше была совсем другая.
— Раньше, это когда?
— Всего несколько дней назад.
— Надо же. И с чего ты такая наглая вдруг стала?
— Не наглая. Просто теперь я стала такой, как до замужества с Матвеем.
Я слишком многое потеряла в этом браке. Если бы я осталась прежней, то Матвей бы никогда ко мне не охладел.
— Странная ты баба. Несколько часов назад грохнула человека, стоишь с золотом, снятым с трупа, и рассуждаешь о своем браке. Пуганая-запуганная!
Когда дело было сделано и могила приняла прежний вид, Павел взял лопату и направился к машине. Я поплелась следом. В машине он сурово посмотрел на меня и произнес:
— Сейчас я отвезу тебя в дом. Можешь лечь и отдохнуть.
— Ты что, шутишь?! Разве после случившегося можно спать?!
— Мне казалось, что тебя это не особенно впечатлило.
— Хорош издеваться. — Я надула губки и уставилась в окно.
Подъехав к дому, Павел вышел из машины и открыл мне дверцу.
— Если ты не хочешь спать, то приготовь что-нибудь поесть.
— А ты куда собрался?
— Нужно избавиться от тачки.
— Каким способом? Ты хочешь облить ее бензином и сжечь? Так возьми меня с собой. Я буду держать канистру.
— Не угадала. Поеду к знакомому пацану. Сидели вместе. Он работает с угнанными тачками. Имеет свою мастерскую. Перебьет номер на двигателе, поменяет ремни, перекрасит и продаст. У него там целая команда трудится.
— А он тебя не сдаст? Сам говорил, что эту тачку каждая собака в городе знает.
— Нет. Я же тебе сказал, сидели вместе. Он мне как брат. Лишних вопросов не задает. Завтра уже эту тачку будет не узнать. В жизни не догадаешься! На неделе ее вывезут за пределы Москвы и продадут.
— Возьми меня с собой. Сам говоришь, что твой «брат» лишних вопросов не задает. Значит, и не спросит, кто я такая, даже если он программу «Криминал» смотрел. Возьмешь? Вдвоем веселее.
— Сиди дома, веселая ты моя, — усмехнулся Павел, — приготовь лучше поесть, а то я голодный, как собака.
— Отсутствием аппетита ты не страдаешь. В принципе у тебя профессия такая.
Павел со злостью посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я вышла из машины и подошла к нему:
— А когда наши пути разойдутся, кто тебе готовить будет?
— Жил же я раньше без тебя как-то.
— Жить-то жил, а вот как питаться теперь будешь?
— Ну, если вопрос только в этом, — ухмыльнулся Павел и сел за руль.
— Хам! — Я направилась к дому.
Машина развернулась и медленно поехала по дороге. Я побежала следом.
— Паша! Паша, стой!
Машина притормозила, и Павел выглянул в окно. Я смахнула слезу:
— А вдруг ты не вернешься?
— Вернусь.
— Я тоже думаю, что ты должен вернуться, вещи-то твои здесь лежат.
— Запомни, я никогда не придаю значения вещам. Если мне захочется не вернуться, то меня не удержат никакие вещи.
— А как же сумка и все остальное?
— Я же сказал, что вернусь.
— Только посмей передумать! Я тебя из-под земли достану!
Павел усмехнулся:
— Я тебе не вру.
— Не вздумай оставлять меня в этой брошенной, убогой деревне одну больше чем на пару часов. Правда, не такая уж она, конечно, и брошенная. Трупы хоронят — только шум стоит.
— Мне кажется, что ты не такая беспомощная, как стараешься казаться. Ладно, давай, мне нужно ехать. Сейчас такое время, как раз гаишников нет. Они к девяти выходят. Я должен успеть.
— Я тебя жду.
— Я это уже понял.
Павел нажал на газ, и машина тронулась. Я стояла и смотрела вслед, пока она не превратилась в маленькое, еле различимое пятнышко. А когда исчезло пятнышко, пошла в дом.
