Глава 13
На следующий день было решено поехать в «Свалку» и поискать Галину.
— Я не буду ее убивать, клянусь. У меня даже оружия нет. Просто я хочу посмотреть в глаза этой сучке!
— Хорошо, Жанна, только успокойся, — взял меня за руку Пашка.
Приехав в «Свалку», мы сели за столик и стали смотреть, как отвязывается современная молодежь. Пашка постоянно морщился и старался всячески показать, что ему здесь не нравится. Я не обращала никакого внимания на его гримасы и внимательно разглядывала присутствующих.
— Ну и дыра! — не выдержал Пашка. — Прямо притон для всякого сброда.
— Может, мы с тобой уже повзрослели и нас не тянет попросту убивать время?
Неожиданно я увидела Галку. Она подошла к стойке бара и игриво заговорила с барменом.
— Она здесь, — сжав Пашкину руку, произнесла я.
— Где?
— Вон, у стойки бара!
— Рыженькая?
— Она самая. — Я посмотрела на Пашу и прошептала: — Паша! Обещай мне, что ты будешь сидеть за этим столиком и ждать меня. У меня нет оружия, и я ничего ей не сделаю. Мне просто хочется посмотреть ей в глаза и задать пару вопросов.
— Жанна, а может, я все-таки пойду с тобой?
— Нет. Ты будешь сидеть за этим столиком и наблюдать за происходящим.
Я направилась к барной стойке. Села на высокий стул рядом с Галкой. Она по-прежнему болтала с барменом, не замечая меня.
— Привет! — похлопала я ее по плечу и одарила ослепительной улыбкой.
Галка наконец замолчала, перевела взгляд на меня и слегка вздрогнула.
— Привет…
— Как делишки?
— Нормально. А тебя сюда каким ветром занесло?
— Ты же сама приучила меня ходить по злачным местам.
— Помнится, когда-то тебе это не очень нравилось.
— А теперь нравится. Кстати, как поживают твои дружки?
— Какие именно?
— Ну тот, с татуировкой и его приятель.
— Нормально, — соврала она.
— Пойдем на улицу, покурим.
— Ты же не куришь?
— Теперь курю. Я теперь делаю много того, о чем раньше даже не думала.
— Хорошо.
Мы направились к выходу. Около дверей Галка остановилась, достала пачку сигарет и протянула мне. Я закурила, улыбнулась и весело произнесла:
— Здесь столько народу, толком не поговоришь. Пошли в скверик, там есть лавочки, посидим, Артём вспомним.
Галка подозрительно посмотрела на меня:
— А что его вспоминать? Артём как Артём, что с ним будет? Люди живут, уголь добывают, запасаются свечками да газовыми баллонами. Давай лучше здесь покурим, чего в потемках шарахаться?
— А ты с каких это пор такая пугливая стала? Или меня боишься?
— Вот еще! Больно надо! Ну, пошли на лавочку, мне все равно где курить.
Мы нашли пустую скамейку. Неподалеку горел одинокий фонарь и разносились громкие подвыпившие голоса. Помнится, во времена нашей бурной молодости на таких лавочках, стоявших неподалеку от какого-нибудь клуба, не было мест. На таких лавочках пили вино, курили и целовались. Теперь же они пусты. Наверное, потому, что раньше в клубах нельзя было употреблять спиртные напитки и курить. Теперь же все совсем по-другому. Зачем что-то делать на лавочке у клуба, если в клубе ты можешь заниматься чем угодно? Пить, курить анашу, вкалывать себе героин и даже заниматься сексом, если уж совсем невтерпеж.
Галка молча курила и смотрела куда-то вдаль мимо меня.
— Ты где сейчас витаешь?
— А тебе зачем?
— Да так просто. Землячки мы с тобой, как-никак.
— Стукануть хочешь?
Быстрым движением я сняла туфлю и сильно ударила Галку по голове.
От неожиданности Галка упала на землю и схватилась за голову.
— Ты что, совсем чокнулась, дура! Больно же, — застонала она.
— Больно говоришь, сука! А мне было не больно, когда ты меня под этих скотов подложила! — заорала я и стала наносить удар за ударом.
— Да кто тебя подкладывал?! Сама любовничка захотела. Кто виноват, что, выйдя замуж за кошелька, ты им правильно воспользоваться не смогла? Как была дурой, так и осталась. Увидела Валерку и ноги раздвинула!
Я схватила Гальку за шею. Она захрипела и стала бить меня по лицу. Мне пришлось ослабить хватку.
— Кто убил Валеру и повесил на меня это убийство?
— Костик.
— Какой еще Костик?
— Татуированный. Он погиб.
— Надо же! И каким образом?
— Подрался с одним, и оба от ран скончались.
— Кто убил Матвея?
— Тамбовцы.
— Кто именно?
— Ты что, дура? Там целая организация. Они занимаются вербовкой жен, матерей и детей, а затем заставляют работать на себя. Целый преступный клан, понимаешь? Их много, и ты не первая и не последняя, кто попался на эту удочку. Таких дурочек полно.
Галька отодрала мои руки, села на лавочку и отряхнулась.
— Идиотка! Что ты от меня-то хочешь?
— Я хочу, чтобы ты пошла со мной в милицию и подтвердила, что я не убивала блондинчика, и рассказала всю правду. Я же в розыске!
— Ага, ищи дуру… Я с ментами не дружу и по ментовкам ходить не собираюсь. Ты уж, подруга, как-нибудь сама выкручивайся.
— Как это — сама?! Пойдешь как миленькая! — разозлилась я.
— Да пошла ты!
Галка нагнулась, чтобы завязать шнурок на ботинке, подняла камень и изо всех сил шарахнула меня по голове. Звезды брызнули у меня из глаз, по щеке потекла теплая струйка крови. Я машинально схватилась за голову и ногой попыталась отпихнуть Гальку. На платье расплывались темные пятна. Перед глазами поплыли темные круги, меня затошнило, и я почувствовала, что проваливаюсь в темную бездонную пропасть… Из последних сил я пыталась сопротивляться Галке — та попыталась затянуть на моей шее пояс от платья. Сквозь надвигающееся беспамятство я различала отрывистые слова:
— Дрянь! Я ненавидела тебя еще в школе! Тебе все легко доставалось… Самые лучшие мальчики носили твой портфель. Вышла замуж за богатого буратино… А я всю жизнь колочусь, как рыба об лед… Прошла Крым и рым. Мне приходилось торговать своим телом, в то время как ты сладко спала в своем особняке! Я ненавижу тебя, сука!..
Вдруг я услышала приглушенный хлопок, и Галькины руки разжались. Надо мной склонился Пашка.
— Ты ее убил? — прошептала я.
— Да.
— Ты спас мне жизнь, я это учту. — Я с трудом приподнялась. — Два-один в мою пользу.
Он вытащил носовой платок и приложил к ране на голове.
— Ерунда, до свадьбы заживет.
— А когда свадьба? — поинтересовалась я.
— Теперь уже скоро. — Пашка помог мне подняться и усадил на лавочку. — Надо уходить, а то кто-нибудь может увидеть труп.
От слова «труп» я чуть не подскочила. Галька — труп?!
— А ты точно ее убил?
— Я стреляю всегда в десятку, ты же знаешь.
Я прижалась к Пашке и заплакала.
— А ну-ка, тише. Нужно уходить. Через пару минут нас могут засечь.
Он помог мне подняться и довел до машины.
— Знаешь, я хотела, чтобы она подтвердила в милиции, что я не убивала.
— Она бы это не сделала.
— Мы бы ее заставили.
— Жанна, это пустое. Она бы не подтвердила. Тебе что, ее жалко?
— Нет. В свое время она меня не пожалела. Просто взяла и растоптала мою жизнь.
Дома я обработала рану, выпила обезболивающее и легла к Пашке на диван, положив голову ему на колени.
— Знаешь, чего я больше всего боюсь?
— Нет.
— Что меня когда-нибудь остановят на улице и потребуют документы. Я знаю, что это обязательно произойдет, правда, не знаю, когда именно. Как только они узнают, кто я такая, нам придется разлучиться, и вряд ли уже когда-нибудь мы встретимся.
— Я тоже думаю над этой проблемой. То ли тебе нужно достать новые документы, то ли нанять хорошего адвоката, который обязательно докажет твою невиновность. А пока надо вообще как можно реже выходить из дома. Мы очень сильно рискуем, шляясь по улицам. Жанна, скажи правду: ты хочешь еще кому-нибудь отомстить или на этом остановишься?
— Нет, Пашенька, я удовлетворена. Главная моя находка — это ты.
— Это правда?
— Я наказала тех людей, которые сыграли главные роли, но имя того, кто остался за кулисами, мне, к сожалению, не известно. Я же не смогу уничтожить всю преступную группировку.
— Я рад, что ты наконец успокоилась, — улыбнулся Пашка и поцеловал меня в лоб. Затем он принес зеленку и принялся замазывать боевые царапины от ногтей Гальки. Разрисовав мое лицо в зеленый цвет, Пашка удовлетворенно хмыкнул:
— В таком виде тебя точно никто не узнает.
Зазвонил телефон. Пашка осторожно снял трубку. Услышав знакомый голос на другом конце провода, он расслабился и передал трубку мне.
— Кто это? — шепотом поинтересовалась я.
— Маринка.
— У нее что-то случилось?
— А я откуда знаю? Говорит бодро. Да возьми же ты трубку, она ждет.
Я подошла к телефону.
— Маринка, что-то случилось?
— Случилось! — радостно закричала она. — Я расшифровала надпись на медальоне Графа.
— Как это?
— Пришлось заглянуть в библиотеку. Нашла славного дедулю, доктора исторических наук. Он предложил мне интересный вариант.
— Говори быстрее, не трави душу.
— В общем, там написано: «Центральный склеп мусульманского кладбища, вторая урна справа». На рисунке пустырь с множеством могил. Как ты думаешь, что там находится?
— Маринка, ты золото! Ну конечно же клад! Я уверена!
— Тогда скажи на милость, почему Граф не положил свой клад в депозитную ячейку банка «Менатеп». Мы же цивилизованные люди.
— Значит, он не доверял банкам.
— Ты хочешь сказать, что можно доверять кладбищам? Я не уверена, что там надежнее, чем в банке.
— Знаешь, только полнейшие идиоты хранят свои деньги и драгоценности в банке! Банк в любой момент может лопнуть. А вот искать что-то в склепе на мусульманском кладбище никому не придет в голову!
— Тогда почему он не прятал свои сбережения дома? Или где-нибудь на даче?
— Потому что есть одна хорошая поговорка: «Деньги далеко от хозяина не ходят». Это закон. Если хочешь найти у человека деньги, то переверни его жилище вверх дном. Граф придерживался этой поговорки и сделал так, что никто не знал, где находится клад, кроме него самого. Он же не думал, что его когда-нибудь убьют и снимут золото. А уж тем более расшифруют надпись на медальоне. Я и не предполагала, что у меня такая умная подруга!
— Да ладно тебе! Ты тоже заладила: «Клад, клад!» А может, там и нет никакого клада!
— Говорю тебе, есть. У меня чутье.
— Тогда почему именно на мусульманском кладбище, а не на Ваганьковском или каком-нибудь другом? Он что, мусульманин?
— Не похоже. Значит, у него что-то с этим связано.
— Кстати, а где находится мусульманское кладбище?
— Кажется, надо свернуть с шоссе Энтузиастов в сторону Нижегородской улицы. Завтра в шесть утра встречаемся у входа на кладбище.
— Ты все-таки думаешь, что мы должны поехать?
— Да просто обязаны! Не можем же мы позволить добру в земле гнить.
— А если там ничего нет?
— Ну и бог с ним, а проверить все равно надо.
— Тогда почему так рано?
— В шесть утра на кладбище тишина. Чуть позже начнут рабочие ходить туда-сюда, люди.
— А как же я приеду, если еще метро не работает?
— Марина, ты меня иногда просто убиваешь своей беспомощностью. Поймай машину.
— Какие машины в шесть утра?! — не унималась она. — Вы лучше приезжайте с Пашкой ко мне ночевать. Завтра все вместе и поедем.
Я посмотрела на Пашку и обратила внимание, что он совершенно не слушает нас, а думает о чем-то другом. В последнее время его явно что-то беспокоит, но он не желает рассказывать мне о своих проблемах.
— Паша, поехали к Маринке ночевать, — обратилась я к нему.
— Поехали, — безразлично ответил он.
— Скоро будем, — сказала я Маринке и положила трубку. — Паша, ты о чем думаешь?
— Я люблю тебя. — Глаза у него были грустными.
— Я тебя тоже. Скажи, что тебя беспокоит.
— Я люблю тебя, — повторил он.
— Послушай, Маринка расшифровала надпись на медальоне Графа. Теперь мы знаем, где зарыт клад.
— Какой клад? О чем ты говоришь, Жанна? Ты очень эмоциональна и веришь в чудеса. Чудес не бывает, и никакого клада не существует. Это все выдумки. Ты, наверное, детективы любишь читать?
— Между прочим, книжки помогают мне жить. Давай хотя бы проверим, а вдруг клад все-таки есть?
— Нам еще только не хватало раскапывать могилы на кладбище.
— Ой, не преувеличивай. Клад находится под второй урной справа. В склепе. Хотя лопату все же не мешает захватить.
— Жанна, мы и так сильно рискуем, когда ты выходишь на улицу. Еще не хватало, чтобы тебя кто-нибудь застукал на кладбище.
— А кто меня там может застукать?
— Ты ходишь по парикмахерским, магазинам, гуляешь. Это опасно. Ты же в розыске. Тебя в любой момент может кто-нибудь узнать.
— Ерунда. Скажи, ты часто смотришь криминальные передачи?
— Крайне редко, когда есть свободное время.
— Так вот и другие так же. А когда тебе приходится видеть фотографии тех, кто находится в розыске, ты запоминаешь их лица? Нет? Попробуй, вспомни хоть одно лицо — в жизни не вспомнишь! Так чего же ты хочешь от других? Если меня и можно поймать, то только проверив документы. Короче, не хочешь со мной, тогда я поеду одна.
— Тебе разве можно отказать? — улыбнулся Пашка. — Пошел заводить машину.
— Кстати, она так и стоит у бабки Таси в гараже. Если хочешь, то можешь забрать ее.
— Бог с ней, с этой машиной. Там дрова, а не тачка. В этот дом возвращаться не хочется. Когда бабку убитой нашли, соседи, наверное, дали описание так быстро исчезнувших квартирантов. Зачем нам нужны лишние проблемы?
Приехав к Маринке, мы посидели за чашкой чая и завели будильник на пять утра. Около шести мы уже были на мусульманском кладбище.
— Надо клад побыстрее найти и перепрятать. В нашей стране клад является народным достоянием и должен сдаваться государству. Нам жалкие проценты не нужны. Шиш они получат, а не клад. Мы его нашли, значит, он наш, — переживала Маринка.
— Да, может, здесь и нет никакого клада! — разозлился Пашка. — Мы пока еще ничего не нашли.
— Кончайте спорить. Вон нужное место. — Я показала на большой и красивый склеп, стоявший под сенью раскидистого клена.
Осмотревшись и успокоившись, что кругом ни души, мы направились к склепу.
— А вот и вторая урна. Только что нам с ней теперь делать?
— Девчонки, я вас сюда привез, чтобы вы убедились, что здесь ничего нет, и больше не забивали себе голову всякой ерундой, — буркнул Пашка.
— Паша, у тебя совсем нет фантазии, — заметила я.
— Потому что я живу в реальном мире, а не в мире иллюзий. Я реалист, — парировал он.
— Очень жаль.
Я стала внимательно осматривать урну. Вытащить ее было невозможно, так как она была залита раствором и прикреплена намертво.
— Нужно что-то железное и острое типа кирки, — сказала Маринка и посмотрела на Пашку.
— Вы что, собрались вытаскивать эту урну?! Да мы здесь до вечера не управимся!
— Паша, будь другом, найди что-нибудь, чем можно раздолбить этот раствор, — попросила я.
Пашка вздохнул и поплелся к машине.
— Ну и противный он у тебя, — не удержалась Маринка. — Как ты его терпишь?
— Какой есть, другого нет.
— Да уж лучше вообще никакого, чем такого придурка иметь.
— Может, ты и права, но я люблю этого придурка, — улыбнулась я.
— Ты всегда бросаешься из крайности в крайность. То директор банка, то киллер-профессионал.
Через минуту появился Пашка с железной кувалдой в руках.
— А это тебе зачем? — ехидно улыбнулась Маринка. — Зачем ты в машине такую вещицу возишь?
— Надо и вожу, — буркнул Пашка и принялся долбить цемент.
После нескольких ударов урна треснула и разлетелась на куски.
— Вот тебе и на! — не понял Пашка.
Я подняла отколовшийся кусок и внимательно его рассмотрела.
— Так это же не мрамор, а какая-то жалкая подделка. Смотрите, другие урны из настоящего мрамора, а эта нет.
— Точно, — дрожащим голосом подтвердила Маринка.
Пашка с силой ударил по небольшой плите в основании могилы. Как мы и ожидали, она тоже не имела никакого отношения к мрамору, поэтому раскололась легко. Под плитой оказался небольшой деревянный ящик с маленьким замочком. Пашка бережно достал ящик и вручил мне. Затем он пощупал рукой в углублении, но ничего не нашел.
— По-моему, больше ничего нет.
— По-моему, тоже, — вздохнула я и с восторгом уставилась на ящик.
— Тяжелый? — спросила Маринка.
— Угу.
— Наверное, там куча драгоценностей!
— Наверное.
— Так, быстро уносим ноги, — сказал Пашка. — Вон уже рабочий с лопатой тащится.
Мы обернулись и увидели мужика, который с удивлением смотрел на нас, почесывая бороду.
— Уходим, — сказали мы в один голос и бросились к выходу.
В машине Маринка беспрестанно пыталась открыть замок и строила гипотезы по поводу содержимого ящика. Приехав к Пашке, мы поставили ящик на стол и принялись думать, как его открыть. Наконец Пашке удалось это сделать, и мы открыли крышку. В ящике оказались десять икон, каждая была завернута в вафельное полотенце.
— Вот это да… — разочаровалась Маринка. — А где же драгоценности?..
— Эти иконы стоят больше любых драгоценностей, — перебил ее Пашка.
Я взяла одну и стала с трепетом вглядываться в светлый лик:
— Паша, а ты в этом что-нибудь понимаешь?
— Не совсем, но то, что это семнадцатый век, я уверен.
— Какой? — ахнули мы хором.
— Семнадцатый, — повторил он и провел рукой по окладу. — Как живая. Прямо чудеса какие-то.
— Я вот только не пойму, зачем Граф держал их в земле, а не продал какому-нибудь антикварщику? — спросила Маринка.
— Ему виднее.
— Послушай, Паша, а если мы продадим эти иконы, то нам хватит денег, чтобы оправдать меня на суде и признать невиновной?
— Конечно. Этих денег хватит не только на то, чтобы ты избежала тюрьмы, но и чтобы обеспечить тебе, мне и Маринке достойную жизнь. Еще и правнукам останется.
— Может, эти иконы показать моему знакомому историку? — спросила Маринка.
— Умоляю, никакой самодеятельности! — разозлился Пашка. — И вообще, не смей трепать языком! Здесь нужен специалист, искусствовед, а не историк.
— А я и не треплюсь, — обиделась Маринка.
— Позвольте все сделать мне. Я же мужчина, в конце концов. У меня есть люди, которые должны заинтересоваться иконами.
— Конечно, — обрадовалась я. — Как вы посмотрите на то, чтобы отметить это дело?
— Положительно! — захлопала в ладоши Маринка. — Давайте устроим пир. Все-таки мы нашли клад!
— С вами точно скоро чокнешься или поверишь в чудеса. Представляю, какими вы были шальными подружками в институте! — засмеялся Пашка. — Я таких девчонок еще никогда не встречал!
— Да уж, — улыбнулась Маринка. — Жанка всегда была сумасшедшей, пока не вышла замуж. Начудила немало!
— Ладно, девчонки! С вами хорошо, но пора идти в магазин. Что будете пить?
— «Хеннесси», конечно, что же еще, и не одну, а парочку. А из еды бери все самое лучшее. Или, может быть, все-таки отправимся в ресторан?
— Нет. Это опасно. Мы и здесь можем неплохо посидеть, — благоразумно заметил Пашка. — Я сейчас мигом.
— Тогда возьми с собой Маринку. Она не в розыске. Я, конечно, доверяю твоему вкусу, но Маринка женщина, и ей проще выбрать все, что нужно купить. Сегодня мы должны устроить пир по полной программе. Все-таки такая находка! Семнадцатый век! Если ты, конечно, не ошибаешься. Ай да Граф! Ай да молодец! Давайте дуйте, а я пока отварю картошки и помою полы.
— Слово женщины закон. Давай, Маринка, собирайся, поехали.
Маринка быстро собралась, взяла Пашку за руку и помахала мне сумочкой:
— Смотри, подружка, уведу, — засмеялась она.
— Черта с два. Тортик не забудьте.
— Купим, — улыбнулся Пашка.
Когда входная дверь закрылась, я набрала полный таз воды и принялась наводить порядок. Как все-таки здорово, что я опять обрела Маринку и в мою жизнь вошел Пашка! Такой ласковый и родной! Я вновь захотела жить, любить и творить. Теперь, когда есть деньги, меня обязательно оправдают. Я продам свой особняк, потому что никогда не буду в нем счастлива, и куплю хороший дом. Никакой Испании, мы останемся здесь, а еще лучше, уедем в другой город, где нас никто не знает, и заживем припеваючи.
Я принялась отдраивать полы, напевая под нос незатейливую песенку.
Под кроватью моя рука неожиданно наткнулась на небольшой кожаный портфель. Я достала его и вытерла пыль. Любопытство взяло верх, я открыла крышку и вытащила несколько конвертов, перетянутых тонкой резинкой. Чьи это письма Пашка хранит столь бережно у себя под кроватью? Наверное, это переписка с той убитой девушкой. Почувствовав глупый укол ревности, я раскрыла первый конверт и дрожащими руками достала фотографию. На снимке был пожилой, интеллигентный мужчина. А на обратной стороне — инициалы и возраст. В этом же конверте лежал свернутый листок бумаги с детальным описанием распорядка дня этого мужчины. Все понятно. Похожий конверт лежал у Пашки в сумке, когда мы с ним познакомились. Там была фотография Горелина. Господи, какой же он дурачок! Зачем хранить такие вещи! Их надо уничтожать. Мне придется сжечь эти конверты, хочет он того или нет. Никакого возврата к прошлому! Будем жить настоящим! Тем более у нас есть будущее! Я стала доставать из конвертов фотографии и бросать на пол. На меня смотрели чужие, незнакомые лица, молодые и не очень, но одно лицо заставило содрогнуться. Из последнего конверта выпала фотография Матвея. Я сразу узнала этот снимок. Его сделала я, когда мы возили дочку в зоопарк. Как сейчас помню, перед этим мы заехали в парикмахерскую, Матвей подстригся, а потом мы отправились на Пресню. Гуляли по зоопарку, катали дочь на пони. Это был один из немногих выходных дней Матвея. Мы были счастливы в тот день и чудесно провели время.
На обратной стороне написано: «Виноградов Матвей Викторович. Проживает по адресу…» Я читала, и мне казалось, что это какое-то недоразумение, глупый, нехороший сон. Мне пришлось больно ущипнуть себя за щеку, чтобы поверить в реальность происходящего. Достав листок бумаги, я увидела чертеж своего особняка и описание распорядка дня моего мужа. Обед, ужин, деловые встречи и так далее. Откуда же он стрелял? Получается, что из подвала соседнего дома. Это отчетливо видно на рисунке.
Нет! Это безумие! Это какая-то нелепая ошибка! Пашка не мог! Он никогда не сделал бы мне плохо. Я ему верю. Я люблю его. Сейчас Пашенька придет и скажет, что это какое-то недоразумение! Ему подбросили этот конверт, кто-то хочет нас поссорить, но ведь это невозможно. Мы одно целое. Мы искали друг друга долгие годы. Нас невозможно разлучить. Сейчас придет мой дорогой Пашенька и скажет, что это не так. Он не убивал Матвея. Я громко рыдала и вытирала слезы.
Я положила фотографию Матвея в конверт и сунула в карман. Хотела встать, но споткнулась о таз с водой. Вода разлилась по комнате, и я заревела еще громче. Сволочи! Все против нас! Все! Зачем делать такую подлость?! Зачем так подставлять Пашеньку? Я верю ему, как сама себе. Если бы он убил Матвея, то обязательно сказал бы мне об этом.
Накапав себе валерьянки, я перешагнула через большую лужу и вышла на балкон. На соседнем балконе стояла Любка и курила.
— Здравствуй, Любонька, — улыбнулась я. — Угости сигареткой.
— Вы же не курите.
— Курю. Ты просто не знаешь. Ты вообще много чего не знаешь.
Любка протянула мне пачку сигарет, зажигалку и равнодушно поинтересовалась:
— Вы что, плачете?
— Я? С чего ты взяла?
— С Пашкой что-нибудь?
— Нет. — Я смахнула рукавом слезу и поднесла зажигалку к сигарете.
Подул ветерок и зажигалка погасла.
— Давайте я попробую.
— Попробуй, деточка.
Любка прикурила сигарету и отдала ее мне.
— Люба, — прошептала я, — ты, когда полюбишь, обязательно береги свою любовь. Слышишь, обязательно. Любовь должна быть с кулаками, понимаешь? За нее надо бороться. Береги любовь…
— Вы это к чему? Я Пашку люблю.
Я не обратила на ее слова никакого внимания, посмотрела на часы и со стоном произнесла:
— Что-то Пашеньки нет. Сейчас Пашенька придет и все мне объяснит. Все будет хорошо. Я же знаю… — говорила я сама себе.
— Что это он вам должен объяснять?
— Он же любит меня. Он чудный, замечательный мужчина, самый лучший. Он меня успокоит и даже удивится, как такое мне могло прийти в голову. Скажет: «Дура же ты, Жанка! Как ты только такое могла обо мне подумать?!» А я поглажу его по голове и отвечу: «Прости, Пашенька. Ты же всегда говорил, что я дура. Я это подтверждаю».
Люба с ужасом смотрела на меня:
— Жанна, а вы случаем умом не тронулись?
— Нет, Любонька, нет. Мне надо дождаться Пашку.
Я подошла к входной двери. Прислушалась — тихо. Ну почему они так долго?! Ждать не было сил, и я принялась нервно ходить по комнате из угла в угол. «Пашенька придет и всё объяснит», — твердила я как заведенная.
Наконец в дверях повернулся ключ. Я выбежала в коридор. Пашка держал в руках здоровенную сумку с продуктами. У его ног стояла огромная корзина алых роз. Маринка втащила пакет с двумя бутылками «Хеннесси» и роскошный круглый торт, которым можно было бы запросто накормить человек двадцать, не меньше.
Пашка кивнул на цветы.
— Это тебе.
Не говоря ни слова, я взяла корзину и поставила на стол.
— Держи сумку с продуктами. Маринка здесь чего только не набрала. Сегодня будет праздник живота!
Я взяла пакет, но не смогла его удержать. Содержимое высыпалось на пол. Я села на корточки и тупо уставилась на дорогие деликатесы.
— Ты посмотри, какой торт! — радостно щебетала Маринка. — Столько магазинов пришлось объехать, чтобы такого красавца найти.
Пашка сел рядом со мной на пол и посмотрел в глаза:
— Господи, девочка моя! Да на тебе же лица нет. Ты ревела? Зачем? Что случилось?
Я тихо прошептала:
— Паша, пожалей меня, как маленькую.
— Что?!
— Пожалей меня, как маленькую.
Пашка взял меня на руки и положил на диван. Сам сел рядом и стал гладить меня по голове.
— Все хорошо, моя девочка. Все хорошо, моя родненькая. Я же без тебя не могу. Ты что-то вспомнила? Не надо, не вспоминай. Знаешь, Маринка ждала меня в машине, а я зашел к знакомому антикварщику. Хороший такой мужичок. Он очень заинтересовался иконами. Он купит их. Я договорился, что завтра мы ему их привезем. Ты рада, девочка моя?
Я лежала, не обращая внимания на его слова. Затем резко встала и отошла к окну, обливаясь слезами.
— Господи, да что с тобой? Скажи, наконец, что случилось? — Он испуганно смотрел на меня.
— Пашенька, скажи, ты же не убивал Матвея?
— Что?
— Скажи, что ты не убивал Матвея.
— Что ты несешь?
Я пошла в комнату, взяла портфель с фотографиями, опять споткнулась о таз, сморщилась от злости и кинула портфель Пашке. Он опустил голову и тихо спросил:
— Откуда это у тебя?
— Нашла под твоей кроватью. Здесь все, кого ты убил. Среди этих фотографий была фотография Матвея…
Маринка открыла рот и с ужасом схватилась за щеки.
— Скажи, это ты убил Матвея?
— Я не знал…
— Что? Ты все-таки признаешься в том, что убил моего мужа.
Пашка побледнел:
— Я не знал, что это твой Матвей. Для меня это был обычный заказ, понимаешь?! Я даже не имею понятия, кто его заказал. Все происходило через посредника. Посредник дал мне этот конверт и аванс. Заказ был нелегкий, и я тщательно к нему готовился. Я даже не знал, кого убиваю. Директора банка, крутого или депутата. Мне без разницы. Я получил заказ и его выполнил. Убил его так же, как и других, пойми. Я не знал тебя, не знал твоего мужа, я выполнял свою работу. И только в тот момент, когда мы подъехали к твоему особняку, я понял, что натворил. Мне надо было рассказать тебе все сразу, но я не мог. Я боялся потерять тебя. Ты — единственное, что осталось у меня в этой жизни, ради тебя я живу, дышу…
Я почувствовала страшную головную боль и нарастающий гул в ушах. Мне стало плохо.
— Жанна, может быть, врача? — испугался Пашка и бросился ко мне.
— Не смей подходить!
Пашка остановился на полпути. Маринка села на стул и заплакала:
— Жанка, успокойся. Пашка и в самом деле ничего не знал. Он же тогда был с тобой незнаком…
— Заткнись! — зло прошипела я.
Маринка умолкла.
— Пашенька, ну хотя бы соври, что ты его не убивал… Может быть, у меня получится как-то жить с этим дальше… Я постараюсь. Соври…
— Я могу врать кому угодно, но только не тебе.
— Что же ты натворил, Пашенька. Ведь я так сильно тебя люблю. Что ты наделал…
Пашкины плечи дрожали, а глаза были полны обиды и горечи. Я подошла к нему и едва слышно прошептала:
— Я люблю тебя, Пашенька, я так сильно тебя люблю. У меня не получится с этим жить. Я слишком хорошо себя знаю, я не смогу, как бы ни старалась… Ты только знай, что я всегда буду тебя любить… Ты только знай.
Пашка прижал меня к себе и стая жадно целовать. Я погладила Пашку по спине, чуть ниже нащупала кобуру и быстрым движением достала пистолет. Он даже не попытался перехватить мою руку. Смахивая слезы, Пашка смотрел мне в глаза.
— Положи пистолет, — как сквозь вату, услышала я его голос.
— Нет, Пашенька, не положу. — Я отошла на два шага, сняла предохранитель и направила пистолет на Пашку.
— Жанна, не надо… — Пашка стоял не шевелясь.
— Жанночка, миленькая, опомнись!? — завизжала Маринка.
— Я хорошо помню тот вечер. Я укладывала ребенка в постель. Случайно посмотрев в окно, я увидела, как к особняку подъехала машина. Мой муж попрощался с водителем и охранником. Раздались какие-то странные хлопки. Затем — крики и стоны. В тот момент я еще не поняла, что это стрельба. Потом все повторилось. В домашнем халатике я выскочила на улицу. Самый дорогой для меня человек, отец моего ребенка, безжизненно лежал в луже крови. Я упала рядом с ним. В тот момент мне хотелось, чтобы жил он, а я, предавшая свою семью, лучше была бы мертва… Ты убил его, Пашенька. В тот вечер ты убил Матвея… Ты убийца. Ты приносишь горе и беду в чужие семьи. Я ненавижу тебя, Пашенька, ненавижу…
— Жанна, я не знал… Клянусь тебе… — рыдал Пашка. — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, но еще больше ненавижу.
Перепуганная Маринка выскочила на балкон и стала звать на помощь. В тот момент я ничего не видела и не слышала. Ненависть взяла верх над всеми другими чувствами. Передо мной был враг. Я держала пистолет, смахивая слезы. Меня трясло. Пашка, чутко уловив мое состояние, стал отступать к балкону.
— Жанночка, отдай мне пистолет… — шептал он.
Но я по-прежнему целилась в него — ведь он был мишенью, в которую так легко попасть. Пашка облокотился на балконные перила и испуганно смотрел на меня. Я услышала чьи-то крики, доносившиеся с соседнего балкона, затем настойчивые звонки в дверь. Мой палец нажал на спуск, и я поняла, что попала в десятку. Пашка как-то странно улыбнулся, перевалился через перила и исчез.
Я выронила пистолет, подошла к перилам и посмотрела вниз. На земле лежало безжизненное тело любимого и бесконечно родного для меня человека.
— Пашка! Пашечка! — завыла я что было сил и бросилась к входной двери.
Я подбежала к Пашке, опустилась рядом с ним и положила его голову к себе на колени. В Пашкиной голове образовалась маленькая, идеально ровная дырочка, из которой ручейком текла неправдоподобно алая кровь. Вокруг меня собралась небольшая кучка людей, увеличивалась она с каждой минутой. В толпе кто-то громко и безутешно плакал. Я подняла глаза и увидела Любку. Поцеловав Пашку в лоб, я стала гладить его волосы, проводила по мягким и все еще теплым губам.
— Все хорошо, Пашенька. Все будет хорошо… Я люблю тебя, Пашенька. Прости меня, но я так сильно тебя люблю. Я же просила тебя соврать, Пашенька… Ну почему ты не захотел?! Соврал бы, и я бы попробовала с этим жить. Может быть, у меня и получилось. Что ты натворил, Пашенька, что ты натворил…
Раздался вой сирены. Кто-то кричал, кто-то показывал на меня пальцем.
Толпа стала раздвигаться, и я увидела людей в форме. В голове молнией пронеслась мысль: они хотят разлучить меня с Пашкой… Я прижала Пашку к себе и испуганно посмотрела на милиционеров. По Пашкиным губам мелькнула тень, и мне показалось, что он вот-вот улыбнется. И тогда я наконец очнусь от этого страшного сна, и Пашка поцелует меня горячо и страстно..
Меня схватили за шиворот и попытались поднять с земли, хотели надеть наручники, но я так крепко держалась за Пашку, что ничего не получалось. Меня волоком потащили к машине. Я по-прежнему не отпускала Пашку и тащила его за собой. Последовало несколько сильных ударов, и мои руки непроизвольно разжались. Через пять минут я уже сидела в машине с зарешеченными окнами. Пашка лежал в луже крови. Я почувствовала, что машина, в которой находилась я, тронулась с места и стала быстро набирать скорость. Тогда я в последний раз посмотрела на Пашку и прошептала:
— Ну почему ты не соврал мне, Пашенька? Почему?..