Глава 17
Ранним утром я проснулась от стонов Макса. Он стонал во сне. Мне показалось, что Макс умирает. Я ничем не могла ему помочь. Осторожно потрогав его лоб, я с ужасом отдернула руку. Макс горел как в огне. Похлопав его по щеке, я жалобно зашептала:
— Макс, родной, тебе плохо? Ты, случайно, не умираешь? Ну скажи, пожалуйста, ты не умираешь? Что с тобой?
Макс открыл мутные глаза:
— Мне плохо.
— Думаешь, от змеиного укуса?
— И от этого тоже. Всю ночь меня бросало то в жар, то в холод. То я просто сгорал, то трясся от дикого холода.
— Макс, ты обещал мне не умирать… Макс, ты обещал… Ты что-то совсем плохой стал. А ну-ка возьми себя в руки…
— Я не хочу умирать. — Макс повернулся на бок, закашлялся и сплюнул кровь.
Я перепугалась еще больше.
— Макс, откуда кровь? Это очень плохо. Ты даже не представляешь, как это плохо. Обычно кашляют кровью при туберкулезе, но у тебя что-то другое. Возможно, ты сильно ударился, когда самолет врезался в дерево. Я не медик, но знаю, что у тебя дела плохи. Я очень боюсь за тебя. Скажи мне, ты можешь встать?
Макс попытался подняться, но, видимо, от боли закрыл глаза и снова лег. Изо рта у него шла кровь.
— Я хочу жить, — сказал Макс, почти задыхаясь, и посмотрел мне в глаза. — После того как я познакомился с тобой, я хочу жить. Я не хочу умирать… Мне кажется, что сейчас я на грани жизни и смерти. Но я хочу остаться с тобой…
— Ты будешь жить. Ты обязательно будешь жить, потому что теперь у тебя есть я, а у меня есть ты…
Я сняла лохмотья, намочила в воде и положила Максу на лоб.
— Вода не холодная, но это не важно. Сейчас тебе станет полегче. Вода — это очень важно. Я читала в одном журнале, что актер Никита Джигурда голодал сорок восемь дней, и ничего. Остался жив, продолжает петь и плясать… Голова у нас не поедет, потому что она уже давно в пути. Разводиться нам не надо, потому что мы не состоим в браке. Да и другого выхода у нас просто нет. Ты же сам призывал меня не думать о еде. Вот я о ней и не думаю.
Макс натянуто улыбнулся и прошептал:
— Ты потрясающая женщина. Ты даже не представляешь, какая ты потрясающая. В тебе столько оптимизма. Ты совсем не похожа на капризную звезду… Ты стопроцентная леди. Мне не страшно умирать на твоих руках.
— Замолчи. Давай не говорить о смерти. Ты прав, по одиночке мы не выживем, а вместе мы сила. — Я вытерла слезы и постаралась улыбнуться. — Знаешь, я не жалею, что попала в тот страшный дом и пережила самые кошмарные дни своей жизни… Я ни о чем не жалею…
— Почему?
— Потому что я встретила тебя…
— Ты говоришь это для того, чтобы облегчить мои страдания?
— Глупости. Я говорю это потому, что хочу тебе это сказать.
Я и в самом деле не лукавила в тот момент, а говорила только то, что я чувствовала. Макс опять застонал. Его трясло как в лихорадке. Мне хотелось хоть как-то облегчить его страдания, и я бросилась к воде, но не удержала равновесия и упала прямо на сломанную ногу. Палочки сдвинулись, и я закричала.
— Господи, как же больно… Больно-то как… — Я стала набирать воду в ладони и поливать Макса. — Сейчас будет полегче… Потерпи, дорогой.
Макс слабел на глазах. «Макс, ты живой?» — все время спрашивала я, держа его за руку.
Он изредка кивал и уже практически не открывал глаза.
— Открой глаза, пожалуйста. Ну открой. Мы должны друг друга видеть… Я должна читать твою боль в твоих глазах…
И Макс слушался. Открывал глаза, но я видела в них только нестерпимую боль.
Я устала так, что не была способна ни к чему — ни спать, ни лежать, ни двигаться, ни ждать. Нога и нос не давали мне покоя, Макс мог в любую минуту умереть. Лечь бы и заснуть… Заснуть и никогда не просыпаться… Никогда… А еще лучше заснуть одновременно, обнявшись. Мне было бы спокойно и хорошо. Потому что он рядом.
Неожиданно Макс что-то еле слышно зашептал. Я нагнулась и напрягла слух. Он молился. Бог мой, я не могла ошибиться — он молился! Не выдержав, я схватила его за плечи.
— Макс, потерпи! Я думала, ты мужик, а ты размазня! Ни хрена ты никакой не мужик! Мы отлежимся и пойдем дальше! Мы обязательно выберемся из этого дерьма!
Макс перестал молиться и, не открывая глаз, прошептал:
— Прости….
— А может быть, ты и прав. Может быть, мы умрем. — В моем голосе послышалась истерика. — Если ты начал молиться, значит, точно знаешь, какой будет исход. Я уже и сама не знаю, чему верить, а чему нет. Я потеряла счет времени и потихоньку начинаю терять себя…
Максу становилось все хуже. Его некогда красивое лицо изменилось до неузнаваемости. Я с ужасом слушала его прерывистое дыхание.
— Знаешь, Макс, — заговорила я, тихонько всхлипывая, — я верю, нет, я даже убеждена, что мы останемся живы. Мы просто не можем умереть, потому что мы обрели друг друга. Жизнь похожа на зебру. Черные полосы чередуются с белыми. Сейчас в нашей жизни наступила черная полоса, не может же именно на ней оборваться жизнь? Я верю, что наступит белая. — Я говорила то, во что сама не верила. — Когда-нибудь мы будем вспоминать все это с улыбкой. Знаешь, то, что мы с тобой встретились, — необыкновенный подарок судьбы. Неужели же судьба отберет у нас этот подарок?! Наверное, я всегда жила неправильно. В последнее время меня интересовал только успех. Я чертовски устала и всерьез подумывала выйти замуж, но не могла. И знаешь почему? Мне об этом даже говорить неудобно. Потому что у меня на это просто не было времени. — Я говорила и говорила только для того, чтобы Макс чувствовал хоть какую-то связь с этим миром: он все время впадал в забытье. — Макс, ты… не умер?
Он не ответил.
— Макс, ты только не умирай! Только не умирай… Знаешь, решившись со мной на побег из этого дурдома, ты показал настоящие мужские качества. В такого мужчину, как ты, невозможно не влюбиться. Бог мой, и почему мы не встретились раньше? Вернее, встретились, но не смогли разглядеть друг друга. Неужели нужно было попасть в экстремальные условия? Неужели наш роман закончится трагедией? Ведь мы могли бы быть счастливыми. Макс, мы бы могли… Даже сейчас, в такой ситуации я счастлива, потому что рядом со мной ты. Даже когда мы занимались любовью, если, конечно, это так можно назвать, я ни о чем не думала, а чувствовала только счастье. Ты заставил меня почувствовать себя легкой и совершенно здоровой, такой, какою я была раньше. Спасибо тебе, Макс. Спасибо за всё. У меня до сих пор в висках стучит кровь. Мне даже кажется, что нет ничего лучше, чем спать в твоих объятиях. Ты, пожалуйста, меня слушай. Ты, пожалуйста, не умирай. Тебе должно быть легче от моего рассказа, потому что я говорю тебе настоящую правду. Я с тобой искренна. Раньше меня очень трудно было вызвать на искренность. — Я поцеловала Макса в горячую щеку и продолжала: — Я знаю, что ты меня слышишь. Так получилось, что все последнее время я провела на виду. Я столько раз изображала на сцене страсть и любовь, что уже сама плохо понимала, где всего лишь игра, а где реальность. Но жизнь — не игра. В жизни, в повседневной жизни, все совсем по-другому. Я люблю свою жизнь. Несмотря на то что часто бывает плохо, мне завидуют, думая, что у меня все хорошо. Знаешь, очень трудно нести клеймо сильной женщины. Очень трудно. Я никогда не была слабой и никогда не шла против самой себя. Про меня говорят, что я женщина с судьбой. Знаешь, а ведь это чистая правда. Я и есть женщина с судьбой. В моей судьбе было все: нищета, блеск, разочарование, неуемное желание жить, красота, любовь, признание, аплодисменты и восхождение на вершину… Я всегда верила, что у каждого человека есть свой путь и свое предназначение. Я научилась не ныть и не жаловаться, научилась встречать каждый день с радостью и благодарить господа бога за то, что я жива и здорова, что живы и здоровы близкие мне люди. По правде говоря, более легкая жизнь мне бы быстро наскучила. Очень часто я задавала себе один и тот же вопрос: счастлива ли я? — и не могла найти ответ. И все же, по большому счету, мне кажется, что я счастлива. Макс, ты слышишь, что я тебе говорю? Скажи, пожалуйста, ты меня слышишь?
Макс по-прежнему молчал. Я почувствовала, что больше не могу говорить, что единственное, что я сейчас могу, — это заголосить так, как голосят бабы, когда видят покойника.
Не помню, сколько времени мы пролежали в полузабытьи. Я вообще ничего не помню… День перепутался с ночью… Я ощущала, как страшно лихорадит Макса. Странно, но теперь мне даже не хотелось есть. Не хотелось ни есть, ни пить, ни двигаться. Я все время думала о том, кто из нас умрет первым — я или Макс. Если умрет Макс, мне будет еще невыносимее от того, что я буду лежать рядом с трупом. Я не хотела, чтобы мы умерли один за другим. Я хотела, чтобы мы умерли одновременно.
Неожиданно я очнулась. Мне послышались голоса. Я открыла глаза. Если бы у меня были силы, я бы позвала на помощь… Если бы были силы…
— Петрович, я думаю, пора возвращаться, — услышала я. — У нас выпивка закончилась. Я предлагаю вернуться в охотничий домик, отдохнуть.
Мимо нас шли люди. Я знала, что дорога каждая минута, что у меня появился шанс на спасение. Нужна самая малость — громко закричать, привлечь внимание. Но как? Даже на это не осталось сил.
— Петрович, подожди, я к реке на секунду. Лицо сполосну.
Буквально через минуту мужчина оказался рядом со мной. Это был пожилой человек, одетый как охотник. Откуда только взялись силы! Я приподнялась и прошептала:
— Помогите!
Мужчина увидел меня и остановился.
— Мы летели на частном самолете. Он разбился. Мы не ели несколько дней. Мой спутник умирает. Нам нужна помощь…
Тут я потеряла сознание…
