Глава 23
Я открыла глаза и посмотрела на белые стены.
— Где я? — рядом со мной сидел Женя и держал меня за руку.
— В частной клинике у моего друга. Не переживай, здесь мы с тобой в безопасности.
— Как я здесь очутилась?
— Я привез тебя сюда — ты выпрыгнула из окна.
— Я видела Олега. Он ожил, я тебе клянусь. Он шел с пистолетом меня убивать. Ты мне не веришь?
— Верю, потому что это был я.
— Как?
— Охранники поверили в то, что я Олег. Одного из них я убил в гараже, когда он собирался садиться в машину и ехать за лекарствами, а другого — прямо на месте. Я шел к тебе, чтобы сказать о том, что в доме, кроме нас, живых нет и что уже пора его поджигать. Я и подумать не мог, что ты можешь меня испугаться и выброситься из окна. Нужно было мне снять эту проклятую маску из бинтов! Что-то я об этом не подумал. Я даже не успел хоть что-нибудь крикнуть, чтобы тебя остановить. Все произошло слишком внезапно: ты бросилась к окну, мгновенно разбила стекло своим телом и полетела вниз со второго этажа.
— Значит, это был ты?
— Конечно!
— А я думала, это Олег ожил.
— Как он мог ожить, он же мертв!
— Сама не знаю, что на меня нашло. Голова улетела: столько месяцев взаперти, без свежего воздуха, в вечном состоянии стресса…
— Самое главное, что ты осталась жива.
— А что было дальше?
— Дальше? Я положил тебя, истекающую кровью, в машину, выехав за территорию дома, а затем перетащил трупы охранников в коттедж. После этого облил его керосином и поджег. Я также поджег будку охранника. Некоторое время я просидел в машине, наблюдая, как дом красиво горит, а затем уехал.
— А дальше?
— Дальше я доехал до ближайшего населенного пункта, увидел пост ГАИ, взял тебя, всю окровавленную, на руки и занес прямо на пост. У меня не было другого выхода — ты умирала, я бы не довез тебя до Москвы.
— А ведь ты мог бросить меня погибать в том горящем доме, — задумалась я. — Какая разница — одним трупом больше, одним меньше?
Я не хочу слушать подобную ерунду. Пока ты лежала в больнице и тебе оказывали первую помощь, мне пришлось давать показания милиции. Я рассказал, как у меня украли ребенка и как меня вынудили сделать Олегу операцию. А также я сказал, что познакомился в доме с тобой, что ты была похищена до меня и что твои похитители нашли тебя по Интернету. К сожалению, я не смог назвать твоих координат, ведь я ничего о тебе не знаю — ни фамилии, ни отчества, ни адреса. Я только знаю, что тебя зовут Лизой, и все.
Женя выдержал паузу и добавил:
— Я не говорил, что убил охранников и Олега. Я сказал, что в дом приехала другая братва и началась перестрелка. О том, что помимо Олега и охранников в доме есть посторонние, никто не знал. Поэтому, как только началась заварушка, нам удалось бежать. Ты выпрыгнула прямо из окна второго этажа, в тебя не успели всадить пулю. Я уже ждал тебя в машине, и мы смогли ехать. Правда, я думал, что за нами будет погоня, но за нами никто не погнался: видимо, мы не представляли для этой братвы особого интереса. Для них представлял интерес только Олег. Когда мы ехали в машине, ты была без сознания, а я, обернувшись, увидел, что горит дом, и на всякий случай увеличил скорость. Лиза, ты понимаешь, о чем я говорю?
— Понимаю: ты никого не убивал, в дом нагрянула братва. Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что ты не бросил меня умирать.
— Разве я мог поступить по-другому?
— Но ты не из тех, кто способен на трусость. Как я очутилась в этой больнице? Я уже в Москве?
— В Москве. Я положил тебя в больницу к своему другу, он очень хороший специалист и должен быстро поднять тебя на ноги, — при этих словах Женя немного смутился, и мне стало ясно, что он что-то недоговаривает.
— Женя, с моим здоровьем что-то не так? Скажи мне как врач. Я уже в этой жизни ко всему готова и поэтому с достоинством приму все, что ты мне скажешь.
— Я говорю тебе как врач, что с твоим здоровьем все будет в порядке. — Сказав это, Женя опять отвел глаза в сторону.
— Мне кажется, ты что-то недоговариваешь…
Я провела ладонью по лицу и ощутила на коже какие-то неровности, похожие на шрамы.
— Что со мной?
Ты просто очень сильно повредила лицо, именно в него попала большая часть осколков. Тебе делали операцию, очень долго их доставали, а теперь все твои раны и шрамы каждый день обрабатывают.
— Я совсем страшная?
— Нет. Ты всего лишь повредила лицо.
— Ничего себе, всего лишь повредила лицо! — Мне показалось, что еще немного, и я закричу от отчаяния. Мое состояние было близко к истерике.
Я посмотрела на свои руки и, увидев на правой ладони много маленьких шрамов, спросила:
— Это тоже от битого стекла?
— Тоже, — мрачно произнес Женя.
— Дай мне, пожалуйста, зеркало.
— Я, как доктор, убежден, что тебе пока лучше в него не смотреться. Когда все заживет, тогда и посмотришь.
— Дай мне зеркало!
— Я, как доктор, настаиваю…
— Я умоляю тебя, дай мне зеркало! Я должна знать, как я выгляжу.
Тут я заметила шкафчик с зеркальными дверцами; я встала и, не обращая внимания на уговоры Жени, с трудом подошла к нему и взвыла от боли и отчаяния.
— Я знала, что я выгляжу ужасно, но я не думала, что до такой степени.
Женя встал со своего места, положил руки на мои плечи и посмотрелся вместе со мной в зеркало. Красивый мужчина и женщина с покалеченным лицом…
— Мое лицо всегда было моей визитной карточкой. — Я говорила и наблюдала за тем, как по моим шрамам текли слезы.
— Я сделаю тебе операцию. Хотя одной вряд ли хватит. Я сделаю тебе несколько операций и уберу все шрамы до одного.
— Это правда? — В моих мокрых от слез глазах появилась надежда.
— Правда. Это будет самое красивое в мире лицо. Я тебе обещаю!
— Спасибо.
— Еще не за что говорить спасибо. Как только ты наберешься сил, то начнем оперироваться.
Женя вновь уложил меня в постель и сказал задумчиво:
— Лиза, тебе придется пообщаться с милицией.
— Зачем? — испуганно посмотрела я на доктора.
— Затем, что за Олегом наши стражи порядка охотятся уже давно. Сейчас ведутся поиски тех, кто принадлежит к той же преступной группировке, что и Олег.
— А я здесь при чем?
— Ты должна помочь следствию.
Извини, Женя, несмотря на то, что я к тебе очень хорошо отношусь, я все же не могу не поставить тебя в известность о том, что я ментам не помогаю.
— Почему?
— Потому что я ментам не помогаю, и все. С какой кстати я должна им помогать, если они не в состоянии обеспечить мою безопасность, если я хожу по улицам и знаю, что в любой момент меня могут ограбить, похитить или убить.
— И ты считаешь, что в этом виновата наша милиция?
— Ну не я же! Женя, ну ты прямо какой-то идеалист, честное слово. Вроде такой взрослый мужчина, а веришь в справедливость и в честных людей.
— А ты не веришь?
— Я уже давно ни во что не верю, потому что ни на кого в этой жизни не могу рассчитывать, кроме себя.
— Но ведь они должны арестовать всех членов группировки!
— Да что их арестовывать? Пусть гуляют на свободе.
Возмущению Жени не было предела:
— Лиза, ты умом, что ли, тронулась? Ты только подумай, что ты несешь? Если все уголовники будут гулять на свободе…
— Да они и так все гуляют. Сидят только те, у кого денег нет откупиться.
— Не скажи, ведь сидят и олигархи.
— Конечно, хоть одного надо посадить, чтобы пыль в глаза народу пустить и показать, что не важно, сколько у тебя денег, — перед законом все равны. Нашли одного козла отпущения и отыгрались на нем. Пиар справедливости сделали. Смешно, честное слово. А тех, кто действительно должен сидеть, никогда не посадят, уж слишком многое они финансируют.
— Откуда у тебя такой цинизм?
— Это нормальный, здоровый взгляд на вещи, — достаточно резко ответила я. — А откуда у тебя куриная слепота? Женя, сними розовые очки, а то они очень сильно портят зрение. Надо же, борец за справедливость! Да у нас всю жизнь — кто деньги платит, тот и заказывает музыку. Ментам он собрался помогать пересажать всю преступную группировку! Да ты сейчас им поможешь, а эти члены преступной группировки откупятся, их отпустят за отсутствие состава преступления, они же нас с тобой уберут.
— Я с тобой не согласен.
Конечно! Как же ты можешь быть со мной согласен, если ты далек от действительности и совсем не знаешь реальной жизни? Ты живешь в совсем другом мире. Ежедневно оперируешь свои носы, животы, груди, ляжки и в силу своей постоянной занятости не всегда следишь за тем, что происходит за стенами твоей клиники.
— И что происходит в реальной жизни?
— Зачем тебе знать?
— На всякий случай.
— В реальной жизни нашу доблестную милицию особенно не интересуют члены преступной группировки. Ее интересуют их деньги.
— Лиза, да что с тобой? Разве можно так судить о том, чего ты толком не знаешь?
— А можно сажать в тюрьму ни в чем не повинную девушку и, совершенно не разобравшись в том, что на самом деле произошло, делать из нее убийцу?! — крикнула я голосом, полным отчаяния.
— Ты о чем?
— О том, что если сюда зайдет милиция, то меня сразу посадят в тюрьму.
— За что?
— За убийство!
— А ты кого-то убила?
— Нет, но меня в нем обвиняют. Меня посадят, и ты не успеешь сделать мое лицо. Хотя… На зоне оно мне вряд ли понадобится.
